Он мог назвать

Если быть честным, ему наплевать. Да-да, Соске действительно плевать на Харуку, его интрижки с Рином и полное отсутствие этих двоих в его жизни. Но то, что Макото целовал его — напрягало. Нет, ему нравились эти нежные и изредка влажные поцелуи, их посиделки по вечерам и даже взаимодрочка. Это было вообще охеренно. Особенно последнее. Когда Соске опускает свою руку ниже и приспускает резинку трусов, Макото прикрывает глаза. А когда запускает свою руку под ткань и сжимает, он жмурится, тяжело вдыхает и выгибает спину. Завораживает. А еще Соске не знает как он выглядит со стороны, когда кончает. Однажды Рин застал его за дрочкой в общежитии и сказал, что у него глаза мутные. И все. Но факт того, что он знает как, когда и от чего кончает Тачибана, его заставляет задуматься. Он ведь делает это совсем обычно: откидывает голову, цепляется пальцами за что угодно (от подушки или простыни до чьих-нибудь волос) и шепчет имя. У него это красиво получается. Легкая хрипотца, смешанная со звонким стоном. В тот первый раз Соске полюбил имя Нанасе. Хотя Макото обычно стонет именно «Хару». Кажется, Соске даже может назвать тот день, когда впервые Макото пришел к нему. Одиннадцатое марта. Соске тогда заболел и валялся на кровати, мечтая как можно быстрее выздороветь или наконец-то умереть. Макото постучал в дверь и, не дожидаясь разрешения, вошел. На нем была смешная шапка с нарисованной рыбой-клоуном. И глаза такие, печальные. — Ямазаки-кун, ты знал, да? Соске лишь кивнул. Температура не давала сделать больше ничего, начинала болеть голова. — А почему мне не сказал? Мы же друзья, — он был похож на брошенного щенка. — Это не мое дело. — Да, прости, — он попытался улыбнуться, но уж больно натянуто это было. — Я не думал, что это будет для меня таким шоком. — Почему ты ко мне пришел? Макото замолчал. Он просто поднял взгляд и теперь смотрел прямо в глаза. На секунду у него действительно мелькнула улыбка. — Ямазаки-кун, у тебя глаза красивые. — М? А потом просто развернулся и ушел. Вот так, без «привет» и «пока». А двенадцатого марта он ураганом влетел в комнату, чем ошарашил Рина. — М-Макото? Но он пропустил обращение мимо ушей. Просто так подлетел, чуть ли не взлетел на прикроватной лестнице. И поцеловал. Холодный и сухой, в отличие от больного Соске. И Ямазаки поддался. Ему нравились парни даже чуть больше девушек, хотя женской груди он всегда уделял много внимания. И Макото нравился ему тоже. Так почему бы и нет? А семнадцатого ноября он позволил Макото трахнуть свой мозг. У Тачибаны был день рождения, целых семнадцать лет! И Соске тогда жестко запарился с подарком. Не придумав ничего лучше, он решил подарить ему дакимакуру. После этого он много раз жалел, но не забирать же подарок. — Держи, Макото. У меня не такая уж и хорошая фантазия, так что… — О Боже! Спасибо, Ямазаки-кун! Макото бросился ему на шею, заваливая на кровать. Теперь они лежали втроем: Соске, Макото и Хару. Хотя, правильнее будет «Хару», все же дакимакура не человек. Горячий поцелуй. И влажный. Языки бились друг о друга, а струйка слюны стекала по подбородку. И когда они отстранились, ниточка слюны осталась между ними. — Это потрясающий подарок, Ямазаки-кун, — шептал Макото. Это для всех окружающих они были счастливой парочкой с бушующими гормонами. На самом деле Соске спокойно развлекался с парнем из соседнего района, который держал все в тайне от своей девушки. А Макото втихую дрочил на Нанасе. Только Соске знал, как он ему дорог. Как он его любит. Если бы это было обычное влечение, Макото бы не стал терпеть выходки Рина, который все время оставлял на шее Нанасе засосы, а на ягодицах синяки. Когда Макото впервые увидел отметины на теле друга, он был смущен. Настолько сильно, что Соске не сразу смог вытащить из него информацию. Вот только Макото не знал, что Рин ходит с раздолбанной задницей. Ему и не надо это знать. Пусть думает, что Хару снизу. Пусть думает, что у него теперь точно нет шансов. А теперь у него дакимакура с Нанасе. Ему ведь больше и не нужны поцелуи Соске. Зачем ему такая замена, если есть более похожая? — Макото. — М? — он был таким счастливым. — Хочешь я отсосу тебе? Тачибана приоткрыл было рот от удивления или хотел что-то сказать, но Соске затараторил: — Это в качестве подарка! Ты ничего не будешь мне должен. — Ты же знаешь, что я… — Ты ведь представляешь Хару, когда целуешь меня, — теперь он посмотрел как нашкодивший щенок, или первогодка, которого мама застала за просмотром порно. — Просто представь его и сейчас. Пожалуйста, Макото. Тот покраснел, но отстранился и облокатился о стену. Соске тем временем спустился и встал на колени перед Макото, стягивая с него спортивные штаны, в которых он ходил по дому. Вместе с ними он стянул и боксеры зеленого цвета, усмехнувшись. — К глазам подбирал? — Ага, — так же с усмешкой ответил Макото. Член у него был не огромных размеров, но внушительных. Наполовину возбужденный. Соске провел ладонью по стволу, отчего Макото выгнулся и зашипел. Несколько таких поглаживаний и у него уже стоял. Чуть оттягивая крайнюю плоть, Соске лизнул головку. У него был горячий язык. Даже очень. А когда он вобрал член в рот наполовину, Макото почуствовал себя в жерле вулкана. Действительно горячо. Соске двигал головой вверх и вниз, иногда член упирался в щеку. Кончал Макото в рот, забыв предупредить. С громким стоном. Опять этот Хару. Вот только сжимал волосы Макото не Нанасе, а Соске. Наверное, поэтому Харука с дакимакуры смотрел на Соске слишком осуждающе. А еще прямо сейчас Макото стоял на пороге его дома. Не Нанасе, его. И это было неожиданно. — Ямазаки-кун, можно переночевать у тебя? — Что-то случилось? — Хару… — Макото опустил глаза. Соске вообще не нравится Нанасе. Сначала мешает Рину, потом доводит Макото. Но сейчас он был ему благодарен — но только сейчас — за то, что Хару стал причиной. За то, что Тачибана сейчас здесь. — Ты забыл о нашем договоре? — Я помню, Ямазаки-кун. Я и не против, — стоит и улыбается как ни в чем не бывало. Забавный он. — Проходи. И он вошел. Секс с Тачибаной — это нечто среднее между пытками тисками и ядерным взрывом. Хотя, это не самые приятные ассоциации. Но ведь так узко и хорошо! « — Макото, ты уверен? — да, это важно спросить, когда пальцы Соске уже расстягивали его. — Трахни меня уже, Соске. И ему снесло крышу. Двигать пальцами было непривычно, утомительно и тяжело. Он был действительно узким. А выражение лица, поджатые губы и нахмуренный лоб вообще отбивали какое-либо желание продолжать. — Я не думал, что это будет так… дискомфортно. — Я тоже, если честно. Но крышу сносило. Возбуждали не действия, нет. Сам вид обнаженного Макото, раздвигающего ноги перед ним, заставлял сердце трепыхаться где-то в районе глотки, словно птица. И ее крылья оцарапали горло, когда Макото задел своим членом член Соске. Тихий, но искрометный. Стон Макото. И ответный Соске. — Думаю, достаточно. — А? — Макото непонимающе посмотрел на отстранившегося Соске. — Тебе не нравится? — Я за презервативом. Ты уже нормально так растянут, — Соске усмехнулся на недопонимание Макото. — А, тогда ладно. Он мило краснеет. Надо взять на заметку. Входя, Соске думал, что задохнется от такой неожиданной приятности. Он хреново расстянул. И он был чертовски узким. Но вот Макото это не нравилось. — Стой, Соске. Пожалуйста, — последнее он уже шептал. — Прости. И он вошел наполовину. Из Соске вырвался стон, больше похожий на рык. Из Макото же крик. Или всхлип. Соске разучился на несколько минут различать звуки. Семнадцать толчков. Финиш.» — Прости. — Да все нормально. Макото действительно не злился. На последних нескольких толчках Соске задевал простату, Макото аж потряхивало. Если бы он продержался еще хоть двадцать, то возможно, он бы даже кончил. — Я бы хотел повторить. Соске посмотрел на него с удивлением. А потом вспомнил. «Стой, Соске.» Он назвал его имя. Он звучало даже лучше, чем «Хару». — Давай я помогу, — сказал Соске, указывая на стояк Макото. — Уверен? — Иди сюда. Правой рукой он начал надрачивать ему, а левой цепкой хваткой держал за бедро. Ему так нравится, это точно. — Соске, я сейчас… — Макото выгнул спину, словно у него позвоночник из резины. Вцепился мертвой хваткой в левую руку Соске. — Соске, пре… Хару… Ямазаки мог назвать день, час и даже минуту, когда понял, что любит его. Этого балбеса просто нельзя не любить. А Хару… Он ведь не всегда будет его имя стонать. Надо просто подождать. А ждать Соске умел как никто другой.