***
Я очнулся в своей кровати в холодном поту с дико колотившимся сердцем и беспорядочным дыханием. Сию минуту оделся и вышел из своей комнаты, пойдя в другую. В моём доме временами живёт много людей. Почти все из них — рабы в прошлом, которых я выкупил, чтобы освободить, а перед этим помочь освоиться в жизни. В этом состоит моя работа, на которую уходит почти весь мой гонорар от иных видов деятельности. Однако сейчас я взял небольшой перерыв. Причиной тому был недавний случай. В моём доме остались только четыре девушки: кухарки-тройняшки и ещё одна, которую я привык звать «служаночкой», ведь она выполняет почти всю работу по дому и вообще просто золотце. Они остались со мной по собственному желанию, работают на меня и получают за это деньги и крышу над головой. История служаночки очень интересна, может и поведаю её когда-нибудь. Остальные попрощались со мной и вышли в свет, пусть и временами возвращаются ко мне в дом, но уже как гости. На часах девять утра, все уже давно проснулись. Я подхожу к служаночке и прошу её позвонить одну пареньку, который временами подрабатывает моим шофёром. После я вышел на улицу, на задний двор, поднялся на холм в отдалении от дома и около древней ивы встал около одинокой могилы, которая ещё не заросла травой. Я обязан сейчас почтить память той, которая лежит здесь. Я медленно смотрел то на надгробный камень, то на иву. Похоронить её я решил не из христианских традиций. Я посчитал, что её тело станет частицами этой самой ивы, которая уже больше трёхсот лет растёт здесь. — Правда ли ты хочешь, чтобы я окончил свой путь сейчас?.. — спрашивал я, не ожидая услышать ответа. — Я не думаю, что это была ты. По крайней мере, верю в это всеми силами, ведь я видел свой будущий жизненный путь… Мне просто необходим тот лучик света, что пойдёт со мной через это тьму. Этот лучик — ты, Ева. Я покинул место упокоения Евы. Ко мне пришло осознание многих мелочей. Например, в этом сне я видел Еву такой, какой она бы была, если бы её не изуродовали прошлые хозяева. У меня с ней случился первый диалог. Это не мог быть просто сон. Паренёк приехал быстро. Покинув могилу Евы, я сразу сел к нему в машину и указал: — В церковь! — Не знал, что вы веруете, — удивился он. — Я не верю… Вернее, верю, но не в то, во что заставляет верить церковь. — Своё виденье мира? — Ты прав. Поехали уже. — Да, только ещё один момент. Слышали, что произошло в Конфедерации сегодня ночью? — неожиданно спросил он. Из моего молчания паренёк понял, что ответ отрицательный и сам продолжил. — Автоматический распределитель занятости, что полностью контролирует все рабочие места, опять был сброшен и все лишились рабочих мест. Во всех крупных городах паника. И в этот же момент власти выпускают приказ о проведение политики присоединения суверенных районов, в том числе и нашего. Не нравится мне всё это… Мы тронулись с места. Я молчал. Кажется, скоро начнётся нечто действительно плохое. Ева, похоже, на небесах нам встретиться не судьба. Но я буду надеяться, что я ещё увижу тебя в тех туннелях. И что твои последние слова не были твоими…Часть 1
23 сентября 2017 г. в 14:42
А тут тепло. Странное местечко, но мне нравится тут находиться. Не могу сказать, как попал сюда и сколько тут уже нахожусь. Но пора бы открыть глаза.
Большая стена с огромной замочной скважиной, вокруг которой описана окружность. Она светится: не слишком ярко, не слишком тускло. Именно так, как должна. Я словно знаю, как именно должно тут всё выглядеть, пусть и вижу это место впервые. Справа и слева стены, пол выложен чёрной плиткой. И тут темно, даже очень темно. Окружность у замочной скважины светится, но стоит отвернуть от неё взгляд, и наступает кромешная тьма, пустая тьма, бездонная, но тёплая, спокойная и совсем не пугающая. Я один, но нет гнетущего ощущения одиночества. Тишина, но не мёртвая, а скорее пустая и чистая.
А за моей спиной туннель. Я чувствую его огромную длину, пусть и вижу всего на пару шагов вдаль. И когда три других пути заблокированы, я выбираю четвёртый, решаясь пойти вперёд. Шаги не издавали громких звуков и не давали эхо, что так нехарактерно подобным местам. Но я понимаю, что это нормально. Впереди начинал виднеться свет, у которого не было определённого источника: просто освещённая часть этого туннеля. Выбор очевиден, если иных подсказок нет, а их правда нет.
Дойдя до той освещённой части можно было увидеть, что туннель продолжается дальше. Сзади продолжала быть отчётливо заметной замочная скважина и горящая вокруг неё окружность. Я попробовал вернуться к ней, но чем дальше назад я уходил, тем тяжелее давались мне шаги, словно моё тело не хотело этого. На полпути я замер не в силах сделать шаг дальше. Очевидно, что от меня требуется идти только вперёд. Я и вернулся к той освещённой части туннеля.
По началу казалось, что ничего, кроме света, в этой части нет и нужно идти дальше. Но если прислушаться, то в глубокой тишине можно было расслышать чей-то приятный голос, который что-то говорит, но совершенно невозможно разобрать слова. Этот голос успокаивает, невольно заставляет улыбаться. Тёплый, любящий, материнский. Я начинаю понимать, что к чему в этом месте, и иду дальше.
Свет не тускнеет, голос не пропадает. На стенах начинают появляться рисунки мелками и красками, которые изображают схематично детские игры или просто бытовую жизнь маленького ребёнка в любящей семье, при том исключительно розовато-красного цвета. А ведь это мой любимый цвет до сих пор.
Вспоминая, что в детский сад меня отдали очень рано, я ожидал увидеть что-то, что охарактеризует мои первые знакомства с другими людьми: воспитателями и моими первыми друзьями. Это оказались другие туннели, что пересекали мой. Что-то похожее на явление, если я иду против нужного направления, не пускало меня и в чужие туннели. Но я мог видеть их свет, а также такие же замочные скважины.
Рисунки становились всё красивее и отчётливей. В момент, когда я ощутил, что нахожусь в отрезке жизни, соответствующий первому походу в школу, были обнаружены другие рисунки, уже синего цвета, которые отвечали за школьную жизнь по содержанию. Розовато-красные продолжали описывать семью. Начинаю понимать смысл этих художеств. Зачастую дети дома и в школе с самого первого класса — разные люди. Лично я был таким, мои личности в классе и семье кардинально различались. С одноклассниками я был… серьёзнее, если такое слово можно применить к ребёнку лет семи-десяти.
Тогда же почувствовалось некое потускнение света в туннели, как раз, когда я услышал злостные ругательства в глубокой тишине. Первые серьёзные ссоры и разногласия. Тогда я впервые переживал долгую грусть, начинал рассуждать о правильности своих поступках. На стенах появились рисунки жёлтого и зелёного цвета: голоса моих желаний и совести. Зачастую они перечёркивали друг друга.
Дальше начался тот момент, который я сразу понял и осознал: старшая школа и начало попыток жить самостоятельно. Но главное не это, а что происходило в эти годы внутри меня. Отчётливо завиднелись чёрные рисунки, в которых я видел страх и стыд. В те годы у меня появились такие увлечения и предпочтения, которые одна половина меня считала правильным, а другая ненавидела. До сих пор во мне есть отголоски этого времени. Что выбрать? То, что будет положительно воспринято обществом или что приятно именно мне? Этот вопрос имеет сложный ответ, ведь в моих попытках отнести мнение общества на второй план и поставить в центр свои желания не дали результата. Причина в том, что общество не было проблемой в раскрытии моей личности. Проблема была в других частях моей личности. Их можно понять, ведь те увлечение и предпочтения, которые вызвали эту проблему, далеко не безгрешны. Зачастую неподготовленный человек может испугаться при виде или рассказах о некоторых из них. Темнота тогда сгущалась. Эта была уже не та тьма, что была в самом начале, это была гнетущая тьма, злая и беспокойная. И я бежал вперёд.
Свет начался резко. В этот же момент новый цвет появился в рисунках (которые были уже очень красивы): синий. Голос логики и отстранённости от чувств. Поставив его в центр, я пусть и не дал ответы на все свои вопросы, но смог абстрагироваться от них. Они перестали меня волновать. Это повиляло и на цели в жизни. Желание найти любовь и обрести счастье жизни ушли на второй план. Главенствующим стало желание совершенствовать себя везде и всюду, добиваться успеха, пробовать себя в новых областях, форсировано развивать себя. Такие идеи давали свет в моём тоннеле, хотя в те года я жил ужасной рутиной: работа, дом, учёба. Помню, как я всеми силами освобождал час-два времени чтобы заниматься чем-то своим. Времени на сон и еду не хватало, с годами такой жизни это подкосило моё здоровье, начали случаться нервные срывы. Психологи советовали мне «немного сбавить обороты». Спустя ещё год начали советовать «срочно серьёзно сбавить обороты», но я был в бесконечном, почти фанатичном стремлении стать лучше… но энтузиазм кончился с приходом в мою жизнь одного человека. Он был врачом, но вовсе не психологом или психиатром, а хирургом, достаточно старше меня. Он сразу понял меня. Наш первый разговор я помню до сих пор. Тогда он мне советовал бросить всё, что привело меня к состоянию зомби-идеалиста. Хотя бы временно оставить семью, уйти с работы и самое главное, покинуть основную территорию страны, уйдя жить туда, где меня не достанет привычное общество и устройство жизни, где я смогу начать всё с чистого листа, что с моими способностями будет не сложно. И главное, что он сказал: «У всех есть мечты, которые мы считаем не столько глупыми и невыполнимыми, сколько плохими сами по себе. Мы понимаем, что хотим этого всей душой, пусть и считаем это отвратительным по сути. Но если эта мечта не вредит тебе напрямую, если она не портит твою карму и не пачкает твои руки в крови, так воплоти же её в жизнь!». Конечно, тогда мы были немного пьяны, но эти слова так на меня повлияли, что я прислушался к ним. С тем доктором мы стали лучшими друзьями и начали планировать наш великий переезд. Он нашёл местечко, что, по его словам, «застряло в семнадцатом веке», образно, конечно. Нам обоим оно приглянулось, и не прошло и месяца, как я прощаюсь с родным домом, родителями и бывшим начальством. С одними я расстался с теплом и пониманием. Другому я плюнул в лицо в прямом смысле. Да-да, я про тебя, мой босс, который теперь беднее меня раза в три!
С момента переезда мой туннель посветлел. Мой ближайший друг в этом изолированном местечке начал работать врачом и стал очень востребован. В то же время я брался за любую работу. Но не с размазанной целью «стать успешным», а с более точной. Я хотел купить или построить отдельный дом, к которому я бы мог со временем делать пристройки, превратив его в настоящий особняк. И не просто так, а ради одной очень глобальной задумки. Была одна область деятельности, которая мне была очень интересна, но заниматься ей невозможно в рамках родного государства. Но я находился не в родном государстве! При том, в этих местах интересующая меня область деятельности была очень хорошо развита.
Я смог сколотить хороший стартовый капитал очень быстро. В основном это благодаря тем моим умениям, которые в этих краях были крайне востребованы, но сложны и трудоёмки. А вот как только я начал работать в той области, которой хотел, освещение моего туннеля начало резко меняться, то становясь тёмной, то яркой. Большой эмоциональный стресс вызывает это дело, но он стоит того, ведь при удачном выполнении каждой задачи на душе тепло. Именно в этих переходах от тьмы к свету и обратно я вижу лучшую часть своей жизни.
От размышлений о своём прошлом меня отвлёк звук. Этот звук не был похож на те, что я слышал тут ранее. Звук ходьбы, хотя скорее бега. Очень неумелого и неуклюжего, даже панического бега. Через мой туннель снова проходил чей-то чужой, я уже привык видеть такое и не особо обращаю внимание.
На меня вылетела девушка и крепко вцепилась в меня. Это было шоком для меня, но спустя пять секунд обычных прижиманий, я успокоился и глянул на неё. Я видел образ, иначе её назвать нельзя, ведь невозможно было точно определить ни один элемент её внешности: ни рост, ни фигуру, ни длину или цвет волос, ни цвет глаз. Она выглядела как-угодно в зависимости от того, что я хотел в ней увидеть. Но один столь важный элемент выходил из этого правила. Это были её эмоции. Невозможно было определить цвет глаз, но было прекрасно видно их выражение: заплаканные глаза, полные не столько обычным страхом, сколько желанием избавиться от постоянного страха и страданий. Ясно почувствовалось то, что она очень важна для меня. Но тут она отходит от меня, говорит: «Пожалуйста, иди дальше и не останавливайся», — и убежала в свой туннель. Я попытался побежать за ней, но тщетно, меня снова что-то не пускало.
Если оглянуться назад, мой туннель часто меняется. Вот светлая часть, вот тёмная, вот сероватая. Моя жизнь очень разная. Но можно посмотреть и в её туннель. В котором есть лишь один источник света: та замочная скважина в самом начале пути. И всё, остальное лишь темнота и только темнота. Та самая злая и беспокойная тьма. Будь я на её месте, тоже бежал бы со всех ног и вцепился в первого встречного, лишь бы убежать. Но почему тогда она отпустила меня и убежала? Не понимаю. Но точно понимаю, мы встретимся снова, если выполню её просьбу.
И я шёл дальше, в моих мыслях даже не мелькало каких-либо вопросов касательно этой девушки. Я чётко знал, что она дорога мне. Но она не появлялась.
Каждый шаг казался вечностью. Но где она? Мираж? Нет, определённо. Но её просьба стала для меня тем, что выполнить просто необходимо. Тем более, я начинаю догадываться, чей же это образ. Возможно, я уже знаю это.
Некоторое время назад мой туннель шёл с чьим-то другим вместе, они соединялись в один общий, а потом снова расходились. Так было с моим ближайшим другом. Они разошлись, когда я начал заниматься своим делом, а он своим. Это не значит, что мы рассорились. Скорее это обозначало, что наши жизни с того момента потекли независимо друг от друга.
Так и случилось, что мой туннель объединился с туннелем той девушки… но был один ужасный момент: между нами была некая стена. Через неё мы не слышали друг друга, не видели, но чётко ощущали друг друга. Видели только образ друг друга, не способные как-либо общаться.
И мы шли вперёд. Все мои мысли были только о ней, моя жизнь в этом туннеле отошла на второй план. Иногда я ощущал, что она останавливалась, но вера в то, что мы сможем дойти до конца и встретиться, не угасала. И она поднималась и шла дальше.
Я уже точно знал, кто это. Воспоминания, как моя любовь к ней заставляла идти дальше и дальше, не прекращая верить в неё и упорно ждать, когда она сможет пробить этот барьер. Она смогла однажды, сможет и теперь! Способности пробить это стену у меня нет, я это точно осознаю, потому лишь продолжаю верить в неё. Это единственное, что могу сделать для неё. Это то, что поможет ей в этом ужасно трудном деле.
Время шло долго, но я терпел и верил в неё. Какого было моё счастье, когда обнаружился промежуток в этой ужасной стене. Мы оба бежали к нему. И мы увидели друг друга, но не прошло и пяти секунд, как он закрылся и больше не открывался, сколько бы усилий мы не прикладывали.
Я увидел её лицо, красное и усталое от постоянных мук, но прекрасное и невинное. Её глаза, заплаканные, но глубокие как звёздное небо. Это уже был не образ, это была именно она. И всё стало на свои места! И мы оба сами поняли, что нужно просто двигаться вперёд и тогда мы получим то, что хотим.
На стенах продолжали появляться рисунки, обозначающие мою жизнь. Теперь они больше были похожи на фотографии. Но мне было не до рассматриваний, ведь я понимал, что у неё происходит то же самое, только фотографии это про ужасную участь нахождения не в себе, в муках болезни, что затуманивает разум. Эта стена — порождение этой болезни. Все эти мысли заставляли бежать всё быстрее. И она понимала это и не останавливалась.
И снова тот заветный промежуток. Я понимал, что он последний, ведь на этом её тоннель кончается. Я видел эту стену, которая не давала ей пройти дальше. И она упала на колени перед ним. Через щель в стене я видел её, она видела меня, но не двигалась с места. Я услышал её плач и сел прямо напротив щели в стене. Я сидел молча, она плакала. Спустя небольшое время повисло молчание, нарушить которое пришлось мне:
— И всё-таки ты победила…
— И ради чего? Зачем? Я начала во тьме и закончила во тьме! — говорила она дрожащим голосом, чуть ли не крича.
Я сам задумался о причине, а потом присмотрелся внимательнее, и ответ всплыл сам собой:
— Видишь эту маленькую полосочку света у нас обоих? — я провёл продолжением пальца, при том указывая на свет. — Ради этой полосы ты так старалась… и получила её, нарушив всеобщую тьму твоего пути.
Вновь повисло молчание. Она медленно пересела, прижавшись спиной к стене, которая заканчивает её туннель и подняла голову так, чтобы носик находился в светлом промежутке. Она сказала:
— А тут тепло… и приятно.
— Это стоило того?
— Я бы могла отдать ещё больше за этот свет!
— Довольна? — я наконец задавал вопросы с улыбкой на лице, ведь уже знал ответ.
— Да! На это стене висит ключ, взять его? — впервые слышу от неё столь беззаботный голос. Счастливый голос. И мне кажется, я знаю, что этот ключ может сделать, потому ответил:
— Бери, конечно, ты его заслужила.
Как только ключ был снят с крючка, стена между нами пропала, разрушилась. Мы смотрели друг на друга и улыбались. Она подошла ко мне и обняла. Больше её ничего не держало. Для неё больше не было того явления, что не даёт идти в чужие туннели или назад по-своему.
— Не оставляй меня, пожалуйста, — жалобно попросила она, крепко прижимаясь ко мне.
— Но мой путь ещё не кончился…
— Тогда я пойду по нему с тобой.
— Или ты хочешь закончить свой путь здесь? — спросила она совершенно неподходящим для себя тоном и даже спустя минуту молчания. Я заметил у неё странную улыбку и отвёл голову. Это точно были не её слова.
И тут я впервые повернул свою голову в сторону продолжения моего пути. Темнота… самая ужасная темнота из тех, что можно себе представить. И нет ни одного лучика света впереди… Ни одного.
Совсем.
Ничего.