Она проникла в него внутривенно

       Он всегда её ненавидел, норовя при каждой встрече сделать ей больно. Его бесило всё в ней: эти глупые по-детски наивные странного цвета гранатового сока глаза, эта странная улыбка, даже эти белокурые слегка кудрявые локоны на её голове. А она понимала всё это и просто терпела, лишь слёзно глупо улыбаясь, даже не смея хоть что-то изменить.        Ему нравилось причинять ей боль. Нравилось кусать и видеть скапливающиеся слезинки на её краешках глаз и шутить над тем, какая она мазохистка, хотя знал, что на самом деле всё не так. Она была глупой. Порой это даже бесило. Он не хотел иметь с ней что-то общее. Он хотел, чтобы она его ненавидела. Хотел, чтобы она проклинала его каждый день, хотел увидеть всю ненависть в её глазах. Но та была еще ребенком, чтобы знать, что такое ненависть.        Порой его охватывала какая-то странная мания защитить её, укрыть от других, столь похожих на самого него, ублюдков. Но с этими мыслями он быстро приходил в себя, кривясь и усмехаясь. Нечего ему — великому защищать какую-то слабую глупую сучку из рода людского.        Не зная зачем, он снова пришёл в эту комнату. Розовый — отвратительный цвет. Цвет сентиментальности и любви. Нет, ему чуждо понятие любви. Он не знает это чувство. Но ему очень хорошо знаком противоположный цвет — красный. Такой манящий и одновременно завораживающий. Цвет крови и боли. Это было ему по душе.        — А-Аято… — робко заговорила та, увидев тень и включая ночник. Она знала, что это он. Парень всегда приходил в одно и в то же время, ровно в полночь.        Она всегда боялась его. Всегда знала, что он намного опаснее других его братьев. Она это чувствовала своей кровью и учащённым сердцебиением, что от него нужно держаться подальше, он плохой. Он тот, от которых просят держаться родители подальше своих детишек, даже не смотря на его сущность. Она старалась ненавидеть его за все эти обидные колкие слова и все раны, укусы и царапины. Но она не могла. Не потому что не хотела, а просто не могла. Какие-то странные чувства при виде него не давали ей этого делать. Возможно, она даже наоборот, его любила?        Наверное, она никогда не сознается ему, а тем более себе, в этих чувствах. Но жизнь не простая вещь. В один прекрасный день она может поменять множество взглядов.        Он присел на краю её кровати. Какая же она безобидная и беззащитная. Так и хочется сдавить её тоненькую шейку. Сакамаки провел ладонью по её щеке. Девушка вздохнула, тяжело выдохнув. Она всё ещё помнила тот последний раз, когда попалась ему под горячую руку. Было адски больно чувствовать, как тебя кусают, так ещё будто и пытаются оторвать кусок плоти.        Садист улыбнулся своей устрашающей улыбкой. Верно, она должна его бояться. Он приподнялся и положил ногу на кровать, затем другую, медленно передвигаясь и нависая над девушкой. Та сглотнула. Она знала, что ничем хорошим это не кончится. Максимум, отделяется парой укусов.        Они знали всё, что будет дальше. Тот молча, без слов опустил край ночной рубашки и прильнул к плечу. Девушка всхлипнула, схватив парня за плечо, когда почувствовала, как его клыки медленно проникают в её плоть. Было жутко больно, но она знала, что это самая малость той боли, что он может ей причинить.        Он же пил медленно, даже в какой-то степени жадно, причмокивая и не давая ни одной драгоценной капле скатиться вниз по плечу на белоснежную простынь. Но в какой-то момент он всё же упустил три заветные капли жизни. Они медленно, слово змеи, поползли по плечу, скатываясь на белоснежную простынь.        Они всегда делали все без слов, иногда обходясь криками. Поэтому Сакамаки вздрогнул, когда услышал сдавленный писк, навалившись всем телом на девушку:        — Мне… нечем… дышать. — говорила задыхаясь та. Тогда садист немного отпрянул, позволяя девушке свободно вздохнуть так необходимый ей кислород. Парень лишь наклонил голову набок, внимательно наблюдая за девушкой.        Та посмотрела на него с грустью в глазах, явно пытаясь что-то сказать. Это явно не укрылось от глаз старшего из тройняшек. Он явно видел сомнение в её глазах.        — Ну говори уж, раз уже решила. — хрипло произнёс тот, усмехнувшись.        — Я хотела бы узнать, почему вы так грубы и жестоки со мной? –робко произнесла девушка, боязно отвернувшись и мелко задрожал. Аято сначала не понял её вопрос, но когда до того наконец-то дошёл их смысл, то тот лишь рассмеялся. Таким искренним и пугающим был этот смех, что девушка от страха зажмурила свои алые очи.        — Девочка моя, неужели в прошлый раз я так сильно приложил тебя об столешницу, что из тебя выбились последние мозги? Ах, какая глупая. Ты моя пища, мне чужда забота о тебе и сострадание к тебе. Ты для меня как скот, готовый вот-вот попасть в руки мясника. Не забывайся, кто ты и для чего ты нужна в этом месте для всех нас. — Проговорил парень, посмотрев на девушку. Та лишь заплакала, закрыв лицо руками. Ей казалось, что тот сказал это с такой легкостью, будто готов был с самого начала разбить сердце девушки. — Так что забудь про эти розовые мечты, они тебе не к чему. От этих глупостей только лишь одни проблемы.        Девушка всхлипнула. Эти слова больно резанули не только по душе, но и по сердцу. Разве он не понимает, что она ранима и не может не думать о лучшем? Разве он не понимает, как сложно ей не плакать каждые полчаса, поддаваясь насилию и усмешкам со стороны его самого и остальных ожесточенных веками братьев? Каждый день, как песочные часы, готовые в любой момент иссякнуть и оборвать её жалкую никчёмную жизнь для других.        Пару капель слёз скатились вниз по её щекам, оставляя влажный след на её подушке. Юи давилась слезами, скривив рот и громко всхлипывая носом.        — Тоже мне тут, сырость развела. Ну подумаешь, помрешь. Ты не одна такая, да и смысл тебе жить? Ты просто жалкая смертная девчонка, от которой все отказались. Тебе даже некуда податься. Ты круглая дурочка и идиотка, от которой пользы ноль. — давил всё так же психологически на девушку парень.        — Ты прав… — опустошённо произнесла девушка через некоторое время, опустив руки. — Мне нет смысла жить, я всего лишь марионетка в ваших руках.        Тогда парень победно слез и поправив ленту на его груди, сухо произнёс:        — Через двадцать минут иди есть. Черт, начни уже питаться нормально. Мне-то всё равно, но не очень-то и удобно держать костлявый скелет при питье.        Закрылась дверь. Юи же опустошенно сидела на кровати, смотря в одну точку и что-то шепча. Но это продлилось не так долго. Девушка не стала рисковать своим здоровьем. Ведь даже если она и не явится на ужин и снова останется голодна, Рэйджи не спустит это с рук. Есть множество способов наказать человека за провинность, например, плетка.        С начала появления её персоны на пороге столовой начался её личный кошмар. Все шестеро пронзительных взглядов резко были переведены на её персону. Кто-то с интересом рассматривал девушку, кто-то с жаждой в глазах с животным блеском, а кто-то безразлично и без всякого интереса. Девушка съёжилась. Не особо таки и хотелось быть в центре внимания. Особенно с прошлого раза, когда обезумевший Канато без веской на то причины набросился на девушку и воткнул вилку в её маленькую нежную ручку, хотя собирался и в глаз. Прошла неделя с того инцидента, но на руке все так же оставалась перевязка, которая иногда окрашивалась в ярко-алый цвет.        Райто снова начал приставать. На этот раз он превзошёл свои возможности, залезая рукой под нежно-розовый свитер блондинки. Вскрикнув, итак напряженная и страдающая от далеко не радужных мыслей блондинка влепила тому нехилую пощечину и убежала. Правда, шляпник недолго заставил себя ждать. Уже на лестнице на второй этаж, тот схватил девушку за ногу, заставляя упасть. Пнув ногой со всей силы по боку бедной девушки, тот развернул её и злобно зашипел, говоря гадкие слова и пару раз ударив по щекам.        Из носа обильной струей шла кровь, никак не останавливающаяся; щеки нещадно пекло, а в глазах стояла пелена. Не зная, как она добрела в свою комнату, несчастная упала на мягкий ковер и заревела. Сколько же боли доставили ей эти ужасные существа и наговорили гадких слов. А может быть они действительно правы, что не стоит жить такой, как она?        Идея в голову пришла резко и спонтанно. Поднявшись с окровавленного ковра, девушка шатающейся походкой подошла к двери ванной, войдя в саму комнату. Ну ничего, скоро всё пройдёт. Осталось просто сделать маленькое дельце.        Она давно припрятала пару лезвий на такой случай. Достав их, девушка осела на пол и включила кран в ванной. Сделав один неглубокий порез, девушка шикнула. Что же ты думаешь, дура? Ты сама уже все решила. Осталось только сделать пару царапинок поглубже и всё. Все проблемы уйдут.        Все же поддавшись рвению, Юи с помощью адреналина нанесла себе три глубоких рубца. Теперь осталось ждать. Не прошло и пяти минут, как в глазах начало двоиться, а перед нею возник смутно знакомый силуэт. Девушка потеряла сознание.        Он не знал, зачем снова пришёл сюда, в эту дрянную комнату богом забытой девчонки. Но что-то все же не давало ему покоя. Предчувствие не подвело. Он никогда не подумал бы, что та решится на такое. Но она все же сделала это. Увидев то, что учудила эта идиотка, глаз Аято нервно задергался. Ума нет, а творит такое. Хотя бы в горячую ванну залезла бы что-ли.        Взяв девушку, тот отнёс её в спальню. Положив на кровать, тот слизал кровь и найдя аптечку, туго перевязал бинтами. Сев возле неё, тот пристально начал рассматривать её лицо. Вот дура. Нашла, как умереть. Самый жалкий способ распрощаться с этим миром. Даже там он достанет её из земли, заставив пройти все девять кругов ада. Но это немного попозже. Сейчас нужно немного подождать, чтобы та оклемалась. Аято лёг рядом с ней, обняв ту со спины. Ну всё же, не идиотка ли.        Проведя взглядом по плечу, от парня не укрылись пару мелких синяков и ссадин. Райто постарался. Не стоило забывать, что тот тоже может в ответ избить до полусмерти. Странно, но тот этого делать не стал. Хотя прошлым обнаглевшим девушкам он такое не прощал. Впрочем, это уже было давно, поэтому не стоит брать в счёт.        Уткнувшись в затылок, Сакамаки вдохнул запах шампуня этих ненавистных им волос бесящей девушки его же. Запах его любимых фиалок. Прижавшись сильнее, тот лежал неподвижно, будто тоже уснул, слушая ровное дыхание блондинки.        Девушка очнулась от тесности и жаркости с чьим-то телом. Она хотела перевернуться, но ей не дали сделать чьи-то крепки руки. Хотя она знала кто это, но это знание её не радовало ничуть. Осознание того, что ты сейчас лежишь в обнимку с тем, кто причинил столько боли и наговорил гадостей больше всех, пугало и заставляло мелко дрожать.        — Ты дура. — Решил подать голос первым парень. Всего-то каких-то два слова, а внизу живота неприятно скрутило, заставляя кровь бурлить в жилах. — Самый идиотский способ расстаться с жизнью, скажу тебе прямо.        — З-зачем ты меня спас? — заплакала девушка. — Зачем я тебе нужна.        — Не реви идиотка, — поморщился парень. — Достала вечно реветь. Тебе самой-то не надоело ещё? Я тебя не собираюсь отпускать. Не думай, что вот так вот легко можешь расстаться с жизнью и сбежать.        Юи все так же продолжала реветь, судорожно всхлипывая и кашляя. Но немного успокоившись, та задала вопрос, который заставил выбить парня из себя:        — Ты меня любишь? — Аято задумался над этими словами.       Нет, он не любил её. Но как бы не было это печально признавать, он был привязан к ней. Вечно хотящий увидеть эту дуру, готовый причинить ей как можно больше боли. Боль — это одна из возможностей доказать вампиру свою любовь или привязанность. Он не хотел делить свою игрушку вместе с братьями, желая оставить всё себе. Даже стыдно признать, но она далеко не просто обычная для него девушка. Она проникла в него внутривенно, оставляя после себя память внутри его тела.       — Нет, я тебя не люблю.- сказал парень. Девушка же стыдливо опустила глаза. — Но как бы не было прискорбно это осознавать, я привязан к тебе.        Юи была в полном шоке, не зная даже, что и сказать. Та развернулась к нему лицом и под удивленный взгляд крепко обняла его, утыкаясь носом в грудь и опять заревя с новой силой. Аято же просто лежал ошарашенный, не зная, что делать. Но вскоре он обнял эту сопливую идиотку и прижал к себе. Его сопливую глупую идиотку, которую он точно теперь не собирался ни с кем делить и мучать до скончания её жизни.       — Больше так не делай. — сказал тот, с тяжёлым вздохом признавая свои чувства.