Nessun grado di separazione

      Летнее солнце сегодня светит особенно жарко, всё вокруг словно нагрелось этим теплом, но порой хотелось бы спрятаться в тени большого дерева, помечтать о своём, вот только Италии это не дал сделать Священная Римская Империя. Он приказал Италии принести воды в дом, да поживее. Венециано лениво потянувшись, принялся за работу, взяв в руки пустое ведро. Направляясь к озеру, успел сорвать с яблони спелое красное яблоко, блестящее, словно обработанное воском. Италии потребовалось пару раз подпрыгнуть, чтобы дотянуться хотя бы до самой низенькой ветки. Будучи уже почти подростком, итальянец стал немного выше в ногах, больше всего его беспокоили растяжки, некие неровные светло-бежевые полосы, что появились на внутренней стороне коленей. Но и это он попытался объяснить тем, что быстро растёт, и это нормально.       Отложив надкусанное яблоко в сторону, и присев у воды, Италия заметил, что часть собственных волос выбилась из-под белой косынки. Никакого зеркала, разумеется, рядом нет, поэтому Венециано решил, что отражение в воде заменит зеркало. Наклонившись над водой, он всматривался в себя, заправляя вечно торчащую прядь волос в косынку, но торчащая прядь часто подпрыгивая, ускользала от рук итальянца. От важных дел Италию отвлёк другой образ вместо собственного отражения. Незнакомец, которого Варгас увидел, казался ему каким-то знакомым глубоко в сердце, будто где-то уже видел. Блондин в отражении выглядел более чем доброжелательно. Италии показалось, что это всего лишь плод собственной фантазии. И это действительно было бы так, будь незнакомец не заставил юного итальянца влюбиться в отражение. — Впервые со мной такое… — сам себе говорит Италия, едва соприкасаясь пальцами к холодной воде озера, пытаясь сквозь мелкие волны осязать хоть немного того светловолосого незнакомца вместо своего отражения. — Раньше я словно закрывался в коробке, всегда чуть отстранённый от житейских проблем… — перед глазами итальянца словно поплыл весь мир, нет ни шума вокруг, ни пения птиц, ни случайных прохожих, его непреодолимо тянет в воду, будто бы незримая рука сама потянула парнишку на дно. Сквозь свои мысли, Италия всё говорит, уже находясь полностью в кристально чистой воде озера: — Настолько глубоко я никогда этого не ощущал, а потом почувствовал, как быстро загорается чувство. — Озеро само по себе совершенно не глубокое, но юному итальянцу оно показалось бездонным, что-то влекло его вниз, туда, где загорается вспышка. — …И прокладывает себе путь в моей груди, не понижая голоса. Я перестал чувствовать напряжение — внутри меня только жизнь.       В процессе полёта в неизвестную ему страну, которую раньше никогда не встречал, Италия потерял один башмачок, но не ходить же с одним. Венециано неудобно было бежать на поиски незнакомца полуобутым, потому стянул со второй ноги другой башмак, и выбросив его, ринулся бежать босым по ярко-зелёной траве. — Мы — единое направление в этой движущейся Вселенной. Нет больше ни мгновения разлуки. — Италия задыхался от изнурительного бега, влекомый неизвестностью и загадкой, которую против воли хочется разгадать. — Я дал меньше пространства сердцу и больше — разуму. Всегда на шаг позади и с душой начеку. — Бесконечный вечно зелёный луг окончился обрывом, итальянец чуть ли не начал паниковать. Неужели это и всё? Перед самим краем обрыва находилась закрытая дверь, и не теряя времени, Венециано мягко приложил ладошку к деревянной поверхности, тихо приговаривая: — Я смотрел на мир из-за двери… Которая никогда не была полностью открыта. — Он дёргает ручку двери и тянет на себя. — И да, во мне наконец нет никаких сомнений.       Стоило двери полностью отвориться, перед Италией предстал город, которого раньше он не видел; Всё вокруг серое, машины, которых итальянец боялся, ведь живя во время средневековья, ты не увидишь автомобили. Вокруг много людей, просто невероятное количество куда-то торопящихся людей, незамечающие ничего вокруг себя, они бредут по своим делам, забывая покой. Проталкиваясь через толпы серых угловатых фигур, Италия в своём платьице викторианского стиля никого не смущал, люди-картонки не уступая дорогу, толкали итальянца со стороны в сторону, и у того начали проявляться редкие слёзы на глазах, понимая, что загадочного незнакомца из отражения на воде он потерял. Его здесь нет. Стоя в центре движения серых фигур, Венециано поднимает глаза напротив, заметив не так отдалённо его. Незнакомец в отличии от других мимо проходящих людей имел живой взгляд, умел улыбаться, кажется, в этом городе единственный, чьё сердце билось в такт с сердцем Италии. Незнакомец вытянул одну руку в сторону Венециано, чтобы итальянец не терялся, знал, что его ждут.       Италия с заплаканными глазами пробирается вновь через толпу, тянув руку к незнакомцу. Он коснулся кончиками пальцев к блондину, посмотрев тому в голубые глаза, прошептав: — Ни кратчайшей разлуки. Ни капли сомнений. Нас больше ничто не разделяет.

***

— Ни кратчайшей разлуки… Впервые со мной такое. — Вторит сам себе Италия, стоя по колени в воде озера. — Италия! — немного гневно зовёт Священная Римская Империя итальянца, который, по его мнению куда-то надолго запропастился. Империя подбегает к Италии, стараясь понять, что же такое Венециано увидел в обыкновенной воде, что так неотрывно глядит в синие глубины. — Набрать воды — не значит стоять в ней! На что ты там засмотрелась?       Империя сам быстро набрал в ведро воды, и взяв Италию под руку повёл обратно домой. — У тебя очень встревоженный вид, — немного остыв говорит блондин, таская полное ведро. — Неужели что-то вспомнила?       Венециано смотря неотрывно в одну точку, не понимал, был ли то сон, и кто тот незнакомец, что выглядел намного старше самого Италии. Так много вопросов, и никаких ответов на них. — Нет, ничего особенного, — слегка разочарованно проговорил итальянец, после оглянулся назад, на то озерцо, к которому придёт ещё раз, но позже.