Предсказание

20e XVIIIв. У него длинные волосы, черные ресницы, трепещущие, когда он опускает взгляд, стройные длинные ноги. У него фарфоровая кожа и карминовые губы, он не хочет быть мальчиком. Виктору Юльевичу Никифорову двадцать восемь лет, отец и мать погибли во время экспедиции, корабль был разбит во время шторма. Виктор должен был быть мертв, но чьи-то заботливые руки вынесли его на берег, а горячие губы оставили отметину на шее, которая так и не сошла за три года. Виктор является главой рода, но большинство партнёров искренне уверены, что работают с молодой девушкой, которой «надо бы замуж, да детишек рожать, очаг хранить, мужа слушаться», а не торговлей заниматься и уж тем более, не стоило получать звание помощника капитана, не бабское это дело — управлять кораблем. Виктор носит платья, просит няньку-гувернантку затягивать корсет. Узнай об этом церковь, объявила бы еретиками и отлучила. Виктор и так был неправильным: не верил в бога, но вот экипаж был верующим. Виктор укладывается волосы в сложную прическу, покрывает белой пудрой и так бледное лицо. Затягивает особый, перешитый нянькой китель, надевает сапожки. — Ну, что нянь, до встречи через год? Вы только дождитесь, за домом присмотрите, слугам воли не давайте… — Хорошо, Соловушка, береги себя, — она присела на край стула, сжала сухонькие кулачки, взглянув на Витю мокрыми от слез глазами. — Горе я чувствую, Соловушка, сердце трепыхается, Витенька, не кончится добром плавание, ой не кончится… — она заплакала. — Ну, что вы, Нянька? — Никифоров присел, подбирая юбки, слегка цокая каблучками сапог. — Все хорошо у нас будете, ещё на свадьбе моей погуляете! — Да-к на какой свадьбе-то, Соловушка? — слёзы мгновенно высохли, а старушка завела старую песню. — Парень в жены возьмёт, так ты сам мальчишка, а коль девка пойдет, то люди не поймут, мол как это, девка за девку замуж… — она хмурилась, а сама поправила складки кителя, ленту, орден, юбки платья. — Ну снова вы за своё, нянька! До встречи через год! — он вышел из комнаты, а вскоре по дому разнесся громкий звук хлопнувшей двери. — Нянька, нянька… Ох, Соловушка, чувствую я, сердцем чувствую, пропадешь ты… — она поднялась, разглаживая покрытыми темными венами руками юбки. — А коль не пропадешь, так пуще прежнего страдать будешь… Ой, Соловушка, ой… Штиль длился почти четыре месяца, моряки изнывали от жары и голода, но с бортов не ныряли, акул видели. Запасы еды подходили к концу, а капитан внезапно занемог; кашлял кровью, потерял несколько зубов и в конце концов спустился в нижние трюмы, где умер за две недели до поднявшегося ветра. Должность капитана перешла девице! Позор! Кричал экипаж во главе с молодым юнгой помощником кока, до того похожим на девушку, что Виктор думал, может, он наоборот переоделся в мальчишку, чтобы взяли на корабль. Мальчишка этот безумно нравился Виктору своим незримым могуществом, будучи на корабле чуть более, чем никем он являлся не только связующей нитью экипажа, но и обладал таким авторитетом, что порой у него спрашивали совета даже взрослые мужчины. Виктор знал, что Юрий всего на пару лет младше него и, что он заслужил своё уважение в нескольких сражениях, когда самолично, встал во главе, потерявших капитана моряков. Ночью начался шторм, корабль клонило то на один, то на другой бок, палубу залило водой, Виктор, срывая горло, приказывал спускать все паруса, кроме одного, мужчины орали, что безумная баба погубит их, в панике пытались вырвать штурвал из рук, на защиту Никифорова встал Юрка. — Отойдите! Она знает, что делает, вы! Тупые скоты! — он встал спина к спине с руководящим Виктором. — Что? Ветер поднялся — яйца поджались? Раньше думать надо было, коль так баб не любите, крысы! — моряки отступили, ворча что-то про ведьму и сына дьявола, кто-то шептал молитвы, отводя глаза под острым взглядом ярко-зеленых ведьминых очей. Виктор вывел корабль, спас экипаж, но не услышал ни одного лестного слова, ни одной благодарности, все ходили угрюмыми, отворачивались, кривили губы. Только Юра внимательно следил за действиями капитана, щурился, как кот и тихо посмеивался, от чего его старались обходить стороной. Когда вдалеке появилась земля, Юрий первый закричал, подкидывая потертую, старую шляпу. — Да здравствует, капитан Виктория Юльевна! — Никифоров покраснел, опустил глаза и не заметил, как молодой юнга прижался к нему, целуя. Поцелуй закончился лишь тогда, когда моряки после краткого молчания зааплодировали, едва не благословляя на брак ведьму и сына дьявола. А Виктору было страшно, что будет, если мальчишка узнает его секрет? Что скажет, как отреагирует? Виктор сбежал, едва корабль был пришвартован, а они расположились в одном из прибрежных постоялых домов. Он ходил по портовой ярмарке, смотрел товары, предлагал свои, старался не думать о молодом помощнике кока, забравшем его первый поцелуй. Но память раз за разом показывала этот момент, дополняя деталями. У Юрия очень холодные руки, это чувствовалось даже сквозь ткань кителя, корсет и платье, но зато невероятно горячие губы, он уже чувствовал их… Виктор коснулся кончиками, затянутых в белые перчатки пальцев пылающей отметины под высоким ажурным воротником. — Что, метка покоя не даёт, молодой человек? — Виктор дрогнул, обернулся, но увидел лишь закутанную в десяток пестрых платков молодую девушку с черными глазами и смоляными, выбивающимися из-под платка кудрями. — Погадать тебе на судьбу да любовь? — Ты ко мне? — он оглянулся, но люди в радиусе нескольких метров словно исчезли. — А ты тут ещё молодых парней видишь? Знаю я твой секрет, потому и предлагаю погадать. — Ну гадай, чернявая, гадай, красавица, — он наклонившись, взял ее руку и прижался к ней губами. Дома у гадалки было уютно, повсюду развешаны цветы, сквозь витражные окна льется свет, наполняя комнаты алым, голубым и желтым; бродили несколько кошек, оступивших Виктора едва он зашёл в дом. — Избранник твой уж очень кошек любит, — она певуче начала, обняв Виктора за тонкую талию. — Его влюбить в себя, и в парня, совсем не сложно будет. — Виктор задрожал всем телом, чувствуя обжигающие руки, скользящие по спине. — Он знает: есть в тебе изъян, что не совсем ты чист! Ну, что же ты трепещешь, словно осины лист? — она коснулась щекой шеи, от чего отметина начала слегка щипать. — Чай, губы помнишь ты его, тогда чего же ждёшь? — оттянула воротник, заглядывая, дунула на россыпь бордовых пятен. — Знай, он узнать мечтает: когда же ты приедешь! Его чиста душа, светлее лишь дитя! — она закружилась по комнате, уводя Виктора за собой в безумный танец. — Ответ на страх твой дам тебе! — девушка резко остановилась и, приблизившись к самому лицу, касаясь щеки губами, прошептала. — Полюбит он тебя. Виктор бежал, путаясь в юбках, боясь, чтобы цыганка не наврала, чтобы действительно знала о чем говорит. Он, краснея, вбежал в комнату Юрия и ещё двух юнг. Тех в комнате не оказалось, но Юрка сидел в кресле перед окном, что-то писал в большой тетради, макая перо в чернильницу, стоящую на подлокотника. Юра что-то нашептывал, помечая что-то. Виктор прокашлялся, привлекая внимание. — Юрий… Ты меня поцеловал… — он покраснел, но заметил, что юнга тоже залился краской. — Ну… Да, я был рад, что вы так хорошо провели наш корабль… — он так сильно сжал перо, что оно с тихим хрустом переломилось. — Только ли это? Ты покраснел… Юрий, — как же сказать ему, что он, Виктор, не тот за кого себя выдает. — Черт! Я влюблен в вас! Давно! Ещё когда вынес вас из-под обломков корабля! — Юра швырнул чернильницу, окропив затертый сотнями ногами ковёр черными брызгами. — Ты тогда ничего не заметил? — Виктор присел перед ним, беря бледную, с мелкими шрамами ручку в свою, сравнивая их, переплетая пальцы. — Ты ведь понял… Произнеси это. — В-вы мужчина… — Никифоров улыбнулся, разглядывая смущённо личико, поцеловал Юрино тонкое, с выступающей косточкой запястье. — Ещё нет, но тебя это все равно не остановило, так? — скользящий поцелуй у самого локтя. — Вы, наверное, знаете, но с мальчиками иметь отношения никак не хуже! — Юра закрыл глаза, но не пытался выдернуть руку, чувствуя порхающие движения, едва дышал, стискивал зубы. — А ты… — Нет! — он запрокинул голову, чувствуя, как Виктор коснулся губами его шеи. — Но ты решил, что сможешь? И не страшно? Ведь ты прав, я всё-таки мужчина и девушкой, несмотря на мое платье, будешь ты… — Юра дрожал, подставляя шею под ласки, льнул в нежные объятия. — Не страшно… Я даже надену платье… Лишь бы с вами… Домой вернулись спокойно, радуясь прибыли, рассказывая байки о своих похождениях, некоторые, из которых были мало похожими на правду, например один из мужчин под дружный гогот рассказал, как видел, что их статная и гордая капитан со всех ног бежала из дома ведьмы, наступая на юбки и сразу же метнулась в комнату юнг. Все смеялись, хлопая по плечу, кидая монеты «хорошему сказочнику». А капитан, слабо улыбаясь раздавала приказы. Спустя месяц после прибытия грянула новость: «Дочь Никифоровых, храбрая капитан, спасшая свой корабль, уехала на восток в долгую экспедицию, но объявившийся сын, заверил, что место сестры займёт и доблесть докажет» А ещё через месяц глава рода Никифоровых объявил о своей помолвке с девушкой-сиротой, наследницей рода Плисецких Юлией Плисецкой.