Почему же так трудно...

      Урок биологии с мистером Дженсоном всегда длился так утомляюще долго, что часы в его кабинете уже давно стояли на месте. И ученики отсчитывали секунды глухими постукиваниями ноги по полу, даже не пытаясь сделать вид, будто им интересно — Дженсон вспарывал лягушку. Тереза Агнесс глядела на учителя в упор, и глаза ее не слипались только лишь потому, что смотреть на Крысюка в момент его расправы над беззащитным животным, было ее любимым занятием. Это был пятилетний эксперимент, у которого не было ни финансирования, ни записей, ни оборудования, но зато была куча фотоматериала на отобранных Дженсоном мобильниках. — Ты только посмотри, это Крысюк препарирует лягушку, — усмехается Тереза, протягивая своему парню новый телефон, еще не побывавший в бледных ладонях учителя биологии. — Мерзость, — тянет она и хрюкает от смеха. — Ты же в курсе, что это твоя последняя мобила, если твоя камера снова будет замечена Крысюком? — интересуется Минхо, продолжая рассматривать довольно забавное фото. Но девушка лишь пожимает плечами, что означает — она не прекратит доводить Дженсона. Они стоят неподалеку от всеми забытого черного входа, скрытые стареньким школьным автобусом — это их место на всю большую перемену. Тереза роется по карманам своей кожаной куртки и деловито вскрывает полупустую пачку сигарет. Тонкие пальцы тянутся к аккуратно завернутому в бумажку яду, но рука Минхо останавливает ее. — Ты обещала бросить. — Я обещала бросить курить те сигареты, Минхо, — закатила глаза Агнесс. — Они и правда были дерьмо, спасибо за заботу. Тереза знает, что Парк никогда не играет по ее правилам. Тереза знает, что в конечном итоге пачка сигарет окажется в урне, и она только потеряет кучу денег, если не признает себя проигравшей. Это сложно. Чертовски сложно. — Ты дождешься, Парк, — сквозь зубы шипит девушка и отдает ему пачку. — Чего же? — насмешливо улыбается Минхо, засовывая сигареты в карман своей куртки. Конечно, он не выкинет их в школьную урну — это могло привести их к кабинету директора. Что было бы пустой тратой времени — выслушивать его лекции о том, как это ужасно умирать молодым. — Того, что однажды я все-таки уйду от тебя. И это будет парень, который примет меня такую, какая я есть! Им обоим смешно. Потому что Тереза слишком зависима от поцелуев Минхо, от секса с ним, от их совместных вылазок ночью, от езды на его мотоцикле. Парк этим пользуется, хотя они оба понимают, что и ему некуда деться. Они обречены быть вместе в этом отстойном учебном заведении. Принц и принцесса старшей школы должны дойти рука об руку до выпускного и стать, наконец, королем и королевой бала. Напиться в хлам, искупаться в чужом бассейне, прокатиться на лимузине и орать глупые речевки полупустым улицам. Их громкий пьяный смех должен отразиться от всех домов и прокатиться над всем городом. Они не должны затеряться в толпе неловких одиноких идиотов, которые встретят рассвет в своих кроватях. Тереза обнимает Минхо за шею и с мечтательной улыбкой перебирает пальчиками его жесткие темные волосы. Она знает, чего хочет. И, пожалуй, ради этого можно пожертвовать сигаретами. — Сегодня у нас игра с соседней школой. — Я приду, — без запинки отвечает Агнесс и встречает взглядом с парнем. — Даже нарисую плакат в твою честь. — Не стоит тратить бумагу. — А кто говорил о бумаге? — хитро улыбается Тереза, сверкая своими голубыми глазками. — Я напишу на своей груди твое имя, и в самый ответственный момент я вскочу с лавки, разорву на себе рубашку и закричу: «Минхо, ты сможешь!», — Агнесс поперхнулась собственным смехом и уткнулась лбом в плечо Парка. — Тебя выгонят из школы. — Ладно, — пожимает плечами девушка, — я поболею за тебя дома… Минхо наклоняется к лицу Терезы и находит ее губы своими. Он вжимает девушку в стену, продолжая целовать, и держит так крепко, будто бы действительно боится ее исчезновения. Но Агнесс в этот момент жалеет лишь о том, что они сейчас не у нее в комнате, запертой на замок… — Даже не знаю, что было бы лучше, — голос мистера Дженсона заставляет ум подростков отрезвиться. — То, что вы бы здесь курили или занимались всякими непотребствами. — Ну, второй вариант, мистер Дженсон, был намного хуже, не будь у нас презервативов, — в том же тоне ответил Минхо. — Но у нас нет сигарет и есть презервативы — что может быть лучше? — Лучше могло бы быть, мистер Парк, будь Вы и Ваша спутница чуточку посдержаннее на территории приличного учебного заведения. — Если мы когда-нибудь окажемся на территории подобного «приличного учебного заведения», то — разумеется, вне всяких сомнений, мы будем вести себя подобающе, — вклинилась Тереза, едва сдерживая желание не сфоткать выражение лица Крысюка в момент, когда ему дерзят. — Марш к директору, — с расстановкой процедил мистер Дженсон и проводил парочку взглядом до самого входа в школу. Осмотрев газон на наличие окурков, он деловито поправил пиджак и направился к баскетбольной площадке. Тереза с Минхо наблюдают за ним из-за угла. — Не понимаю, почему он не решил нас проводить. — Доверие, — пожал плечами парень. — Мы ведь всегда идем на ковер. Агнесс криво ухмыляется, страдая от недостатка отравляющего дыма у себя в организме. Ей так непривычно свободно дышится — она без сигарет уже примерно три недели и скоро точно сорвется. Становится немного страшно при мысли, что Минхо попробует остановить ее. Если Тереза так страдает от никотина, что с ней было бы, попробуй она наркотики? Ей хватает острых ощущений в жизни, так что иглу она видела только на приеме у врача. И в руках своих бывших друзей. Если бы Тереза не познакомилась с Минхо, то так и валялась бы в куче этого дерьма, полузадушенная серым дымом, обесцветившим ее жизнь. Слово «если» мелькает в мыслях Агнесс так часто, что ей кажется — она сама то самое «если». Вся соткана из «если», вся переплетена красными нитями, порвать которые будет означать — оборвать целый виток судьбы. Она часто думает о том, что случись «если бы». Она как автор книги собственной жизни — ей приходится выбирать лишь один вариант событий, но так хочется порой стереть все со страницы Ворда и написать лучшую историю. Тереза погружается в себя чаще, чем кто-либо из ее сверстников, но, к счастью, у нее есть Минхо. — Знаешь, я кое-что узнала про себя, — вымолвила Агнесс, ступая по краю причала глубокой ночью. Спать совсем не хочется — пустота вокруг сплетается с безбрежием собственной души. Такими ночами хочется наслаждаться, любоваться, дышать. — Правда, и что же? — Минхо заинтересованно покосился на нее. — Я, конечно, догадывался, что твой вид не изучен, но… чтобы ты сама могла открывать в себе нечто новое… это реально круто, Тесс. — Мой вид? — засмеялась девушка, откидывая голову назад, а затем утирая выступившие слезы. — Я для тебя зверь какой? — Не придирайся к словам! Тереза только закатила глаза и подскочила ближе к Минхо, взяв его под руку. Их взгляды встретились — хитрые черти плясали в океане зрачков Агнесс. — Я хочу учиться на своих ошибках, — она проговорила это с такой твердостью, будто бы Парк когда-то возражал против этой идеи. Честно говоря, он все еще не понимал, к чему ведет этот разговор. Он подмечал, что вечер проходил тихо, и Тереза обязательно должна что-нибудь учудить. В доказательство девушка стянула с себя майку, затем шорты, оставшись в одном нижнем белье. Минхо невозмутимо следил за ее действиями, пытаясь прочесть ответ в глазах Тесс. — Говорят, прыгать с причала — не самая удачная идея, — спокойно начала Тереза и сжала полы футболки парня. — Я хочу это проверить. — Я рассчитывал на секс, но твоя идея тоже в твоем духе, — хмыкнул Минхо и принялся раздеваться. Когда они оба избавились от одежды, Агнесс взяла Парка за ладонь и повела за собой. Тереза увеличила темп, она бежала к краю, но буквально в сантиметре от причала ее остановил Минхо и развернул к себе. Девушка оказалась висеть на грани, удерживаемая только сильными руками Парка. — Ты уверена в своей затее? — А ты что, боишься замерзнуть? — Волнуюсь за остатки твоего разума, — отпарировал парень и убрал руки. Тереза погрузилась в толщу воды и тут же ощутила сильные колебания неподалеку — Минхо все-таки прыгнул следом. И это было в его стиле — вначале сомневаться, а потом послать все далеко и надолго и сделать это. — Охренеть, — первое, что услышала девушка, вынырнув. — Тут так холодно! — Д-да, — запнувшись от сковавшего по рукам и ногам мороза, согласилась она. — Метод проб и ошибок работает! — Ты сумасшедшая, — хохотнул Минхо и окунул Терезу еще разок с головой — для профилактики. — И отмороженная. — В таком случае, ты тоже, — отфыркиваясь от воды, на полном серьезе ответила Агнесс и прижалась к губам Парка, слизывая с них капли жидкости. Натягивая на мокрое тело свою одежду, они продолжали улыбаться куда-то в пустоту — даже зная, что прыгать с причала в воду — плохая идея, они бы повторили это снова лишь бы хоть чуточку забыть о проблемах окружающего мира. Да и какие могут быть проблемы в семнадцать лет? — Я люблю тебя, — с нечитаемой ухмылкой бросил Минхо, стоя на порожках дома. — Да пошел ты, — хихикнула Тереза, бесшумно прикрывая за собой дверь.

***

— И королем и королевой бала становятся… — ведущий выдержал драматическую паузу, пытаясь прочесть имена на листках, — Минхо Парк и Тереза Агнесс! Они не слышали одобряющих криков толпы, громких рукоплесканий — они смотрели друг другу в глаза, пока на их головы ложились пластиковые короны. И им было весело — наблюдать за этими беснующимися подростками со стороны сцены. Голубые глаза Терезы радостно блестят в темноте зала — объявляют медленный танец. Руки Минхо медленно ползут вниз с ее талии, Агнесс с полуулыбкой опускает голову ему на грудь. Кажется, что сейчас они совершенно одни — в целом мире. — Не верится даже, что мы сделали это, — Тереза едва держится на ногах от выпитого алкоголя, но Парк уверенно держит ее за предплечье и это — все, что нужно для счастья. — Мы показали всей гребанной школе, кто здесь главный! Они сидят прямо на песке, любуясь закатом — на набережной он всегда бесподобен. — Осталось дело за малым — покорить мир, — хмыкает Минхо, обнимая девушку за плечи, укрытые его же пиджаком. — Нам и это по плечу, Мин-Мин, — лепечет Агнесс, отчаянно борясь с подступающей дремотой. — Вместе мы можем… и го-ик-ры свернуть. Парк никогда не носил розовых очков, но почему-то этим волшебным утром он верит словам Терезы. Предрассветные лучи сжигают пленку их школьной хроники. Но ведь кино только начинается, кажется двоим наивным и влюбленным по уши подросткам…

***

      Впервые они стоят в одно и то же время, но на разных ступеньках. Впервые они так задумчиво глядят на возвышающееся перед ним здание. Впервые они выкидывают друг друга из головы «хотя бы на день». Но дни идут по кругу, а в трубке звучит заезженное «Целую, до завтра» — больше никак «Я так скучаю по тебе», «Если бы я мог обнять тебя в эту секунду». Как будто бы их разделяют не пару штатов, а целый мир. Им обоим кажется, что все это неправильно — куда дела та уверенность, будто они смогут любить друг друга вечно? Они ведь не врали — они искренне верили, что расстояние не развеет по ветру их крепкие чувства. Однако Тереза, кусая губы от напряжения, просит симпатичного и немного застенчивого юношу со своего курса помочь ей с математикой, которая ей нафиг не сдалась. Однако Минхо все чаще отключает телефон, лишь бы не знать, что Тесс снова не прислала ему ни одной смс-ки. А если бы и прислала — эти сухие послания уже давно не излечили бы израненную сомнениями душу. Тереза знает, что любит Минхо. Томас улыбается так мило, ерошит волосы, пока Агнесс борется с желанием коснуться его бледной щеки и соединить подушечками пальцев его родинки в созвездия. Тереза помнит, что любила Минхо. Ей вечно чего-то не хватало в отношениях, но что — узнала только в объятьях Мерфи. В его нежных, но таких сильных руках она ответила себе на все вопросы, и… Рассказала все Парку. Его молчание не то чтобы убивало Терезу — скорее, наводило на мысль, что теперь ей не избежать его порицания и едких оскорблений в свой адрес. Она не раз расставалась с парнями и многое игнорировала в их поведении после этого, но разве после стольких проведенных вместе с Минхо дней могла ли она вообще рассчитывать на «Ну, тогда давай, пока»? — И что же, ты действительно его любишь? Его голос хриплый, будто он так давно ни с кем не говорил, и тут вдруг позвонила она. Тереза чувствует себя стервой, сжимая мобильный телефон в ладони, и твердо отвечает: — Да, люблю. Пр… Он не дослушивает, бросает трубку, обрывает все связи. У Агнесс тоже что-то рвется, когда она убирает мобильник от уха. У нее немного подрагивают пальцы, когда жмут на кнопку «удалить» рядом со знакомым со школьной скамьи номером. Тереза помнит его наизусть. Надо позвонить Томасу. Какая там вторая цифра?

***

      У Минхо все в порядке. Он знал, что все так и закончится. Он был почти готов. Почти готов напиться. — Эй, знаешь, ужасно выглядишь. Парк ничего не отвечает, молча требуя добавки. Молодая барменша смотрит на него с насмешливыми искорками в глазах, хотя, скорее всего, у Минхо уже начались глюки. Да и пофиг. Главное, чтобы глюки не принимали её облик. Минхо отшил столько девчонок в институте, чтобы доказать себе, что любит только одну. И, даже если начать обвинять во всем Терезу, все равно правда будет резать глаза: просто не хотелось сдаваться первым. Ужасное эгоистичное чувство, которое заставляло верить в продолжение светлой школьной любви. — Меня зовут Бренда, кстати. — Очень приятно, «Бренда-Кстати», — фыркает Парк, с трудом поднимаясь со стула, и направляется к выходу. В баре как-то стало душно — пора бы домой. Завтра снова на пары. Минхо шарит по карманам в поисках денег — пусто. Пропить все в баре, когда тот находится за тридевять земель от общежития — это в духе брошенного идиота. Парку хочется взвыть от этой долбанной несправедливости, но он просто плетется до ближайшей лавочки, плюхается на нее и прикрывает глаза. Очень хочется спать. «Пожалуйста, не снись мне». Она и не собиралась. Бренда в курсе, что подбирать пьяных парней с улицы — это как бы не лучший вариант познакомиться. Но поздняк метаться, когда этот самый парень сидит на твоем диване и хмуро допивает вторую бутылку воды. — Зачем ты привезла меня к себе? — Жалко стало. — Я что, похож на подбитого котенка? — огрызается Минхо, страдая от пульсирующей боли в голове. Когда там уже подействует аспирин? — А ты сам-то давно смотрелся в зеркало? — парирует Бренда, осматривая Парка с головы до ног. Этот ее взгляд заставляет поежиться, а затем в изнеможении откинуть голову на спинку дивана. Голова пустая. Телефон отключен со вчерашнего дня. — Сколько времени? — Одиннадцать. Минхо закатывает глаза и шамкает пересохшими губами: — Опоздал. — На поезд или на свидание? — На учебу, — бросает Парк, поднимаясь с дивана. Хочется в общагу и спать. Немножко хочется секса и покушать. И, вообще-то, Минхо почти забыл о событиях вчерашнего дня, заставившие его напиться. Но Бренда со своими свиданиями… черт. — Может, останешься? Бренда-Кстати очень живо преграждает ему дорогу, но отчего-то потупляет глаза, когда Минхо смотрит на нее сверху вниз. У Бренды-Кстати пушистые черные ресницы и бледные, нетронутые блеском, губы. Вообще-то, у Минхо до сих пор нет денег, чтобы добраться до общежития.

***

      Счастливые концы придуманы романтиками и оптимистами. Они придуманы для чистой бумаги и глянцевых страниц так же, как магия или прекрасные принцы с принцессами. А вечная спутница счастья — любовь, она и вовсе — чересчур ветреная подруга. Тереза теребит помолвочное кольцо, сидя за столиком в своем нелюбимом кафе. На улице сгустились тучи, она не взяла с собой зонтик, потому что Томас уверял ее в неизменности прекрасной погоды с самого утра. Потому что сегодня он сделал ей предложение. Потому что сегодня она согласилась. Согласилась, хотя давно устала от молчаливых вечеров, проводимых либо за книжкой, либо за просмотром малоинтересных фильмов. Согласилась, хотя вставала гораздо раньше будильника, чтобы успеть выйти из дома раньше, чем проснется Томас. Согласилась, хотя ни один ее день не проходил без воспоминаний первой любви. Тереза, не чувствуя вкуса, допивает свой остывший кофе, оплачивает заказ и выходит из кафе. Неподалеку мигает вывеска небольшой постоялой гостиницы. Каблучки Агнесс громко застучали по асфальту. Минхо забрал ключи у девушки за стойкой, даже не улыбнувшись ей, и быстро поднялся в свой номер. Захлопнув дверь, Парк вспомнил события вчерашнего вечера: стоя на одном колене, он спросил замершую на месте Бренду: «Ты выйдешь за меня?». От ее объятий сперло воздух, от ее писков — заложило уши. Минхо даже не был пьян, но он вряд ли понимал, что делает. Вряд ли мог объяснить, зачем ходил по ювелирным и искал «то самое» кольцо, когда Бренда Деспейн ревновала его к любому столбу. Зачем просил благословление у ее родителей, когда давно устал ужинать в компании их дочери. Как и не мог понять, зачем пришел в эту гостиницу. В номере было пыльно и прохладно. Но там, в квартире недалеко от Центрального Парка, была Бренда — переполненная женским счастьем Бренда, которая наверняка уже рассказывала всем своим подругам о «невероятном событии». Ведь никто не верил, что Минхо когда-нибудь так сильно полюбит Деспейн, чтобы сделать ей предложение. Они были правы лишь наполовину. За стенкой слышится громкий стук захлопнувшейся двери. Стены — как из картона. Минхо устало садится прямо на пол, упираясь в них затылком. Ему двадцать семь, и хочется лишь того буйства красок, которые были в семнадцать. Хочется тех же проблем, друзей и… девушку с глазами цвета безоблачного неба. С ней весь мир казался идеальным. С ней хотелось жить, а не играть свадьбу. Слышится короткий грохот, будто что-то ударилась в стенку. Тереза кидает каблуки куда-то в угол и, не брезгуя, плюхается на грязноватые доски. Лучше изгваздать всю свою новую одежду, чем возвращаться сегодня в лофт, где ее наверняка уже ждал Томас с бокалом вина и неизменной спокойной улыбкой. Агнесс так не хватает чего-то дерзкого, чего-то такого, что вытащило бы ее из повседневного болота, в которое ее загнал Мерфи. Куда делась та первая любовь, те бессонные ночи и пылкие признания? Куда же делась… первая любовь?