Любить Ким Джину : миссия выполнима

Мино разрывает письма, написанные Джину, даже не доставив их в руки получателю. «Мино-ши, вы ведь дружите? Понимаешь, я стесняюсь передать лично, не мог бы ты сделать это?». Сон слышит похожие фразы десятки раз за день, берет все эти письма, в которых сопливые девочки описывают свои нежные чувства и надеются на взаимность, хотя даже не могут подойти лично. Но зато они считают, что доставать Мино — это нормально. Нормально караулить его, чтобы спросить какого цвета трусы на Джину сегодня, нормально пихать свою грудь ему в лицо, потому что «как думаешь, Джину нравится такой запах?», нормально на каждый отказ Мино доставать его сильнее, потому что Мино ведь хороший, ему ведь не похуй. Минхо нехороший, но доля правды тут есть — ему не похуй. Его до безобразия раздражает Ким Джину, он же сладкий принц всея планеты, он же лучший друг, он же человек-влюбленность, который пихает свой детородный орган куда ни попадя. Все думают, что он невинен и прекрасен как в действиях, так и в помыслах, все считают Сона слишком брутальным и нетипичным для стандартов корейской красоты. Мино нехороший, но если он нехороший, то Ким Джину — адская смесь. У него отвратительный характер и отвратительные привычки, он ходит в красивой одежде в школе, он улыбается вежливо, а еще говорит мелодично, иногда даже поет, поет, кстати, действительно волшебно. Но когда он переступает порог школы, когда он вприпрыжку мчится домой к Мино, то весь его образ смывается вместе с надоедливым броским макияжем, у него не получается говорить, не вставляя через каждое слово «блядь» и «пиздец, я охуел так, что не выхуел, Мино-я». Сон думает, что у того раздвоение личности, потому что он носит потертые треники Минхо, вымазывает каждую его футболку кетчупом, хвастается очередной девчонкой, которая побывала с ним в постели и на нем, хотя самого даже не заботит чрезмерная худоба и все еще миловидная внешность. — Как ты это делаешь? — Сон смотрит на Джину, который пихает целый гамбургер себе в рот, и у него почти выходит. Мино боится думать о том, что туда вообще может поместиться. — Далаю фто? — он роняет на пол кусок салата и, подняв его, вновь пихает в рот. — Правило пяти секунд, — Джину смеется, чудом не задыхаясь из-за того, что мог поперхнуться. — Делаешь все это, — Мино обводит пальцем всего Кима, потому что объяснять слишком долго, да и он все равно какой-то тупой, пусть у него и лучшие оценки во всей параллели. Сон просто хочет знать какой перекресток ему нужно выбрать, чтобы заключить сделку с демоном. — Ты о чем? — Джину хмурит брови, а Сон делает мысленный фейлспам, ибо он действительно тупой. — Ведешь себя так наедине со мной и совершенно по-другому в школе, — Мино сосредотачивается на жилистых руках Джину, на венах, которые, кажется, можно перерезать бумагой. — Оу, это, — Ким улыбается, наконец-то дожрав свой гамбургер, хотя Сон еще даже не притронулся к собственной еде. Он пододвигается поближе, скользит по гладкому полу своей тощей задницей, неприлично вытягивает шею, чтобы возле чужого уха прошептать: — секрет фирмы, сееее-креееет. — Джину дует Мино на ухо, а потом замечает его еду и слишком громко произносит: — о, бля, картоха, хули я ее не видел? У Минхо глаз дергается от того, что Ким Джину такой, его ужасно напрягает факт их дружбы, ибо как они вообще сошлись и почему Сон единственный друг и «братан на все времена» для старшего, почему только ему нужно терпеть его и почему он должен продолжать получать сраные письма. Мино пришел в старшую школу, надеясь, что какая-то девушка пройдет мимо, обронив листы документов, а он, как дохера учтивый, поможет ей, а когда их взгляды встретятся, то случится у них любовь: и в школьном туалете, и на заднем сидении старой, отданной в честь взрослой жизни, машины Мино. Но на деле ему встречается Ким Джину с его раскованной походкой, который с радостью показывает младшему все этажи, курилки, рассказывает все меню столовой, а потом спустя четыре месяца нагло виснет на нем, ноет и выпрашивает все те же ключи от все той же машины для одной конкретной цели, которая носит глубокое декольте. Минхо расстроен своей школьной жизнью, особенно когда очередное нечто пихает ему в руки конверт с сердечками. Сон ведь знает, что Джину отметит каждую из них в своем списке, а потом скажет, что его сердце занято другой или что он должен быть ответственным, ведь скоро выпуск и ему нужен хороший бал. А потом он завалится в комнату Мино, сразу залезая в его шкаф в поисках уже своей одежды, и будет говорить что-то типа: «ебать, как ты живешь девственником?», потому что иногда кажется, что это самое «ебать» и еда — все, что входит в его круг интересов. Минхо клинит, потому что все было бы в порядке, не пользуйся Джину такой популярностью, все было бы хорошо, найди Сон себе девушку, все не было бы таким аморально-неправильным, не будь Ким таким. И когда Мино рвет очередное письмо, посылая влюбленную дуру куда подальше, он ловит себя на мысли, что ни одна из них не даст Джину то, что Мино может и готов дать. И как только осознание приходит, а злость отступает, то Сон понимает, что все это — тотальный пиздец, носящий брендовую одежду в школе и потертые треники в чужой квартире, пиздец с торчащими костями и блестящими губами, пиздец с именем Ким Джину, волосы которого всегда пахнут чужими духами. — Зачем? — через неделю Минхо вновь задает вопрос, пока старший выбирает игру, в которую они будут рубиться на приставке. — М? — у Джину глаза лисичьи, макияж с которых он почему-то не снял, и Сон опять не понимает, как он это делает. Как просыпается с матерными мыслями, как ставит чайник и чешет жопу, а потом садится и красится. Красится, чтобы что? Одевается так элегантно, чтобы что? — Зачем строишь из себя того, кем не являешься? — Так легче, — Ким перебирает диски, наконец найдя то, что хочется. — Играем в эту, — он подымается и садится рядом, пытаясь умоститься на подушках. — Я так больше нравлюсь остальным, — он добавляет совсем тихо, а затем нажимает на «play» и орет на всю комнату потом, когда его персонажа убивают. Мино все еще не понимает. Да, ему тоже нравится Ким Джину, тот, что подошел тогда к нему и познакомился просто так, тот, что улыбается по-светлому, тот, что умеет говорить так проникновенно, что мурашки танцуют по коже. Но Мино цепляется за его мешки под глазами, те, что не получается замазать, за синеватые запястья, за практически не волосатые ноги, за ту же костлявую задницу, за голос, который иногда напевает их любимые треки. У Минхо скоро случится нервный срыв, потому что Ким Джину делает слишком много всего с ним, не делая при этом ничего. А когда старший говорит, что переспал с парнем, то Сон пытается унять дрожь в руках. — Эм, в смысле? — Мино хочется поправить взъерошенные волосы Кима, но он просто опускается на пол и пытается сделать вид, что ему все равно, ему действительно почти все равно. — Он приехал забрать сестру из школы, а забрал меня, — Джину пожимает плечами, будто это все в порядке вещей, будто он привык, будто он не ведет себя как шлюха, будто что-то внутри еще есть. Минхо смотрит на алые следы на его шее, на такую правильную в своих очертаниях, на ключицы, что прорезаются сквозь футболку, он не понимает. Не понимает этого «так легче», если он прячется, если только Сон терпит и принимает, если только Сон влюбляется в него настоящего, если только Мино пытается разобраться и вытянуть его из этих игр. — Может перестанешь быть мудлом? — Минхо смотрит на то, как Джину напрягается, и его плечи становятся шире. Мино хочет сказать «будь собой», а сам не осмеливается произнести вслух, потому что даже Ким Джину, похоже, не знает кто такой Ким Джину. — В каком месте я мудло? — его взгляд становится более серьезным, а губы сжимаются до белых пятен. — В каждом месте, — Сон тыкает пальцем в засосы, тыкает в тазобедренные косточки, тычет в мягкие щеки, перекатываясь пальцами к виску, — в каждом гребанном месте. Прекрати. — Я не пойму, что ты от меня хочешь? Типа ты такой ахуенный? — Джину начинает злиться, хотя все равно выглядит чересчур милым. — Хочу, чтобы ты не вел себя как секс-символ, чтобы под тебя ложились все эти девушки, — Мино повышает голос, а потом все-таки говорит с другой интонацией: — не хочу, чтобы ты ложился под кого-то. — Тебе-то что? Чи не похуй, — Ким демонстративно морщится. — Я и так веду себя с тобой максимально открыто, зачем тебе нужно больше? — Мне нужно больше, потому что мне не похуй, — Минхо дышит чуть чаще, неосознанно поддается вперед, останавливаясь возле лица Джину. — Ты не можешь всегда выбирать то, что проще, подпускать меня так близко, что я прямо сейчас могу поцеловать тебя, не можешь приходить ко мне и носить мою одежду, вести себя так неправильно в каждую секунду собственной жизни, что глаз не оторвешь. Не можешь так много притворяться. Ким молчит, осознавая то, что ему сказали, и о боже, ему кажется, что он понимает. Джину может быть и тупой, но не настолько, даже химические уравнения получается решать. — Думаешь, я смогу? — Джину ухмыляется, а Мино даже не замечает, как начинает барабанить пальцами по его бедру. — Да, думаю, да. — Думаешь знаешь меня? — А ты? — Конечно, — у Кима в глазах стойкая уверенность, которая слишком быстро сменяется под напором Минхо. — Я не знаю. Мино наклоняется еще ближе, он действительно не знает кто такой Ким Джину, но он поможет ему понять. Сон целует его в подбородок. — Ты очень милый, — старший смеется ему в лицо. — У тебя красивый голос, — он прикасается губами к его щекам. — Мне нравится твоя неряшливость, — Мино мажет по носу Джину. — Я люблю тебя любым, — Сон целует того в губы, а слеза Кима протискивается между их лицами. Ким Джину целуется превосходно, но несмотря на всю неопытность младшего, тает в его руках. Ему будет сложно жить так, как просит Мино. Нет, жить по-настоящему, так, как хочется ему. Минхо будет рядом, потому что он, черт возьми, ненавидит Ким Джину больше всех на свете, но и любит сильнее всех. Теперь каждая выпирающая косточка на теле старшего будет его, каждый поцелуй будет только его, и пахнуть Джину будет только им. И наконец-то каждый раз, когда очередная фанатка подойдет с письмом, он сможет говорить, что Ким Джину занят, что он — его, целиком и полностью. — Поздравляю, теперь ты не девственник, — старший утыкается лицом в крепкое плечо Мино, а потом сладко засыпает в его объятьях.