Помоги мне встать с травы

Мерлин отталкивает Эггзи и взрывается. Мерлин поёт и взрывается. Мерлин отвлекает внимание на себя и взрывается. Мерлин кивает, чуть прикрывает глаза, прощаясь, и взрывается. Мерлин взрывается. Взрывается, взрывается, взрывается.

***

Эггзи просыпается. Не вскидывается, а уже привычно анализирует обстановку и понимает, что снова уснул в больничном боксе, примостившись на стуле и устроив голову на койке. Рука Мерлина в его волосах, тихий голос размеренно читает стихи. В комнате больше никого нет, но Эггзи улавливает парфюм Гарри: тот был здесь самое позднее — час назад. Помоги мне встать с травы! Я без сил, без чувств, без жизни! Пробудись же и приди, И дождём лобзаний брызни. Мне так холодно, увы! Только сердце гулко бьётся, Припадёт к твоей груди, Припадёт и разорвётся. Эггзи перехватывает руку Мерлина, целует середину ладони и прижимает её к своей щеке. — После года совместной жизни ты решил продемонстрировать все свои таланты? Рад, что тебе уже лучше. — А тебе бы стоило поспать на нормальной кровати, — отзывается Мерлин больше для проформы, потому что они оба знают: Эггзи уйдёт из бокса только вместе с ним. — Кто бы говорил. Сам-то помнишь, как после Вьетнама дежурил у меня три ночи? — После Вьетнама, когда тебе поставили титановую пластину, или после Вьетнама, когда твоё запястье собирали по кусочкам? Впервые за несколько дней, что прошли с момента взрыва, Эггзи смеётся и чувствует, как его понемногу отпускает напряжение. — Хорошо, со Вьетнамом у меня так и не сложилось. Рокси там повезло больше. Слова вылетают непроизвольно, Эггзи тут же запинается и ещё сильнее вжимается в ладонь. Он знает, что должен быть сильным. У него уже было время забиться в угол ванной комнаты, пока Мерлин не очнулся от наркоза после операции, и оплакать всех, кого потерял. Теперь он должен жить ради тех, кому удалось спастись. Мерлин гладит его лицо большим пальцем, сколько может дотянуться — получается чуть выше брови. Эггзи благодарно кивает и пытается улыбнуться. — Как насчёт тёплой ванны? Врачи говорят, что уже можно. — Да уж, о душе мечтать не приходится. Эггзи поджимает губы, потому что всё ещё не в восторге от подобных шуток, но если это способ Мерлина справиться с произошедшим — он примет это. Так что он поднимается, разминает затёкшую поясницу, тянется за коротким поцелуем и идёт включать воду. Спустя десять минут всё готово. Эггзи откидывает одеяло и боковым зрением замечает, что Мерлин отвёл взгляд. Это его чёртова вина: Мерлин уверен, что ему неприятно видеть ампутированные выше колена ноги, а всё из-за того, как он отреагировал на глаз Гарри. Эггзи считает про себя до десяти, чтобы не сорваться, и клянётся себе, что заставит Мерлина поверить, что тот просто не может внушать отвращение или что он там ещё себе надумал. Да, Эггзи восхищался его ногами, но, чёрт побери, живым Мерлином он восхищается куда больше. Эггзи хочет поднять Мерлина на руки, но сталкивается с трудностью, о которой совершенно не подумал: взять под колени не удастся. Можно было бы держать за бёдра, но Эггзи не уверен, что без должной сноровки у него выйдет безболезненно. Мерлин, разумеется, видит его колебания и кривит губы, понимая их причину. Так что Эггзи вскидывает подбородок и невозмутимо обхватывает его задницу, не отказывая себе в удовольствии как следует сжать её. И Мерлин смеётся. — Уже и не помню, когда в последний раз принимал ванну. — Считается тот раз, когда ты решил, что я заснул, а я затащил тебя к себе? — Когда принимал её добровольно, — недовольно подчёркивает Мерлин, потому что вообще-то тогда у него в кармане был прототип очков, который ещё не успел стать водостойким. — Можешь отомстить, — предлагает Эггзи и многообещающе подмигивает. — Не раньше, чем мы окажемся дома. Но можешь потереть мне спинку. — И помыть голову? — Эггзи не может удержаться от любимой шутки. — Только если это доставит тебе удовольствие, — не моргнув глазом отвечает Мерлин и подставляется под сильные руки. Эггзи фыркает, целует Мерлина в затылок и принимается разминать ему плечи.