Take me home

Мерлин чувствует себя купидоном. Он разрешает Эггси приходить в палату к Гарри, хотя Артур настрого запретил пускать к нему кого бы то ни было. Но Анвин смотрит глазами побитого щенка, и Мерлин не может отказать. Он дергает бровью, упоминая про двадцать четыре часа с наставником, и смотрит прямо на Галахада. Тот делает вид, что не замечает его откровенных намеков, а Эггси непонимающе переводит взгляд с одного на другого. Мерлин на это только закатывает глаза. Радует одно – Гарри перестал печально смотреть на фотографию Эггси из папки с его личным делом. Ну да, обреченно вздыхает Мерлин, теперь он так же печально пялится на него лично. Поэтому он дает им совместные задания – мелкие, с которыми мог бы справиться и один только Эггси, но он все равно отправляет их обоих. Потому что теплеющий все больше с каждым разом взгляд Гарри того стоит. Он уже и забыл, чтобы Гарри так улыбался кому-то со смерти Ли. Мерлин чувствует себя как никогда паршиво, когда ему не удается обнаружить тело Гарри. Он не сообщает об этом Эггси. Ему незачем знать, что могила, у которой он сидит часами, думая, что никто не знает об этом, пуста. И уж тем более ему не стоит знать, что Мерлин не уверен на сто процентов, что Галахад действительно мертв. Это же Гарри, мать его, Харт. Но видя шок в глазах Анвина, совершенно забывшего про то, что еще несколько секунд назад его (их обоих, вообще-то, но кого это волнует) могли заживо поджарить, Мерлин выдыхает. Пусть это не совсем тот Гарри, которого знал Мерлин, но этот Гарри все еще может убрать поселившуюся пустоту из глаз Эггси. Тепло улыбающийся, позволяющий украдкой прикасаться к себе, не прогоняющий – прежний Гарри Харт не позволил бы себе такого. И Мерлин делает вид, что не замечает, как Эггси затаскивает его в каждый скрытый от посторонних глаз угол, чтобы в который раз взлохматить идеальную прическу и помять отутюженный воротник рубашки. Просто потому что он живой. И плевать, что скажут агенты Statesman, если увидят на «лепидоптерологе» пятна засосов. Эггси всегда было на такое плевать. А уж теперь тем более. Зато все они думают, что Мерлин всесильный. Мерлин, за мной гонится толпа вооруженных террористов, что мне делать? Мерлин, у меня осталась только одна граната, помоги! Мерлин, найди короткий путь из лабиринта в парке развлечений, чтобы я мог произвести впечатление на девушку. Мерлин, не будь таким занудой. Только вот он отнюдь не всесилен. Мерлин смотрит на Гарри, по лицу которого расползается ужас, и принимает решение практически сразу. Он видит правильность своего выбора, когда отчаянная безнадега исчезает из глаз Харта, сменяясь привычной горечью. Мерлину даже почти смешно: Эггси, с которым он знаком всего ничего, оплакивает его больше, чем старый друг. Но Мерлин знает причину, и потому он кивает Гарри и улыбается. Харт в ответ кривится, но по шевелению его губ Мерлин может прочитать «спасибо». Он мог бы даже пошутить на эту тему, если бы под ногой не было треклятой мины. Но в этот последний момент ему не о чем жалеть – те, кто был ему дорог, уже мертвы, а собственная смерть – самое малое, что он может сделать для спасения последних двоих из этого списка. Он чувствует себя чертовым купидоном.