Как говорит Алекс

Когда Алекс впервые толкает какой-то задира в коридоре новой школы, она всего лишь провожает его недоуменным взглядом, не понимая, чем так сильно могла ему не понравиться. Алекс бы спросила у сестры или брата, но на подобный вопрос она не получит ничего, кроме обещаний расправы для зарвавшегося хулигана, а ей нужно вовсе не это. Она предпочитает думать головой, в отличие от Иззи и Джесси, и вообще, она старшая, она должна быть примером для своей семьи, а не жаловаться по всяким пустякам. Ну не понравилась и ладно, с кем не бывает. Проблема приобретает неожиданный характер, когда Алекс во второй раз толкают в коридоре, а до ее ушей доносится презрительное "Педик". Неверие и шок пробирает Алекс так сильно, что она остается стоять посреди коридора до следующей перемены. Вы что, серьезно?

***

Алекс не женственная от слова совсем. Ей даже думается порой, что в свидетельстве о рождении женский пол поставлен по ошибке, и весь этот фарс с промывкой мозгов от Джесси и родителей по поводу бантиков, юбочек и косметики вина чьей-то опечатки. Будучи любопытной, как и все человеческие детеныши, вооруженная книжкой по анатомии и нескончаемым энтузиазмом, она довольно рано поняла, чем и как отличается от мальчиков. Изучение строения собственного тела занимало ее очень долго, а застенчивый характер оградил от необходимости рассказывать о своих исследованиях кому бы то ни было, чему она не раз обрадовалась, становясь старше. Тогда Алекс от своего пола было ни горячо, ни холодно. Мама кутала ее в розовые полотенца, заплетала чернильные волосы в косички, а папа ласково называл ее принцессой Александрой и катал на плечах. Ей не было большого дела до того, кем она является. Родители любили ее, и она была счастлива, просто так, без всяких обязательств. Однако время не стояло на месте и постепенно приносило с собой ужасы пубертата: волосы там, где надо и не надо, боль в набухшей груди, слезные истерики, беспричинное раздражение и, ух, менструации. И если на смену бурлящим гормонам вернулся спокойный, миротворческий нрав, ежемесячные кровоизлияния стали куда терпимее, а грудь у Алекс так и не выросла, то детская "бесполость" никуда и не исчезла, явив андрогинность во всей своей красе. Она по-прежнему была угловатой, слишком высокой для среднестатистической девушки и вовсе не выглядела хрупкой. Ее голос не сломался, но заметно погрубел, и иногда, перед очередными парнями Джесси, Алекс смеха ради зычно представлялась Александром. Только потом, когда эти самые парни, и так не вызывавшие радости своим существованием, крепко, по-мужски жали ей ладонь на прощание, Алекс становилось не смешно. Возникал вопрос, который, несмотря на явное отвращение к трансгендерам, мучил ее уже очень долгое время: а в том ли теле она родилась? Может, ей следовало быть парнем? Особенно с учетом ее лесбийских наклонностей и маленькой фотографии Джесси, спрятанной в томике фантастических рассказов. Алекс не видела плюсов ни в жизни девушкой, ни парнем, ей, как и раньше, было глубоко все равно, кто она, если ей это не мешает, но в переходный возраст вступила не одна она, и все вокруг внезапно посчитали, что их мнения по этому поводу невероятно ценные и не упускали возможности упрекнуть ее в осознанном уродстве. Это ужасно давило на нее, превращая из и так не яркой личности в забитого одинокого подростка, для кого желание безразличия к себе заставляло сливаться со стенами. Но это было невозможно из-за одежды исключительно темных цветов, и какое-то время Алекс позволила себе думать, что смена гардероба исправит положение. Джесси и Изидор помогали как могли. Первое время Иззи таскал шмотки приемной сестры, но те либо не подходили по размеру, либо были слишком яркие и не подходили Алекс в принципе. Походы в магазины тоже не увенчались успехом, и хотя Алекс, ненавидящая шоппинг, изо всех сил держала рвущееся наружу раздражение, очарования ей это не прибавило. Во всем, что бы она ни надела, она смотрелась нелепо. Никакие модные ухищрения, оттенки, подчеркивающие цвет глаз или блузы, визуально увеличивающие грудь, не спасали ее от краха. Глаза у Иззи, их юного эксперта в модном деле, впервые потерпевшего поражение, полыхали черным огнем от ярости. - Да это невыносимо уже! На тебя как будто одежды не шьют! - говорил Иззи, и Алекс, проверившая это на практике, понуро с ним соглашалась. В мгновение тоски неунывающая Джесси решила взять все в свои руки - пф, не сидит одежда, велика беда! Она принесла всю свою косметику, средства для укладки и лаки для ногтей, Иззи воспрял духом, и Алекс впервые в жизни почувствовала, как от ужаса шевелятся волосы на затылке. Надежда на косметику испарилась с первыми идеально нарисованными стрелками. Нарисованные вниз, они делали Алекс слишком грустной. Нарисованные вверх отчего-то сужали глаза, а прямые смотрелись просто по-идиотски. Тени не хотели ровно ложиться на веки, сминались в комки и осыпались блестящей пылью, а любая помада или блеск, кроме бесцветного, смотрелись напыщенно и вульгарно. Когда Алекс решительно надоело быть предметом чужих экспериментов, хотя, скорее, это было связано с аллергией на косметику, Джесси принесла ножницы. - Если совсем ничего не помогает, то дело определенно в прическе. - Джесси маниакально клацнула новым орудием пыток. Предложение обратиться к надлежащему мастеру было убито еще в зародыше. Алекс усадили на стул в ванной, сложили ей руки на коленях, угрожая приклеить их суперклеем. И надо было признать, что за Джесси наблюдалось много полезных умений, в том числе искусная ложь и способность выглядеть хорошо даже в мешке из-под мусора, но парикмахерского таланта за ней не было точно. В результате сомнительных махинаций с ножницами Алекс лишилась больше половины своих волос, чудом увидев в уголке стекла творящуюся на своей голове вакханалию и сумев прекратить дальнейшее надругательство, включающее в себя выстригание висков. Знатно накричав на брата и сестру, в глубине души Алекс была благодарна за содеянное: она давно хотела подстричь волосы как можно короче, но никак не могла решиться. С тех пор попытки облагородить Алекс закончились, ее волосы стриглись ровно по челюсть, оставляя кривую челку на глазах, а тема женственности в их разговорах поднималась только как отрицательный аспект. Вечные заношенные свитера и безразмерные растянутые кофты с рваными штанами заменили ей платья и дружелюбие одноклассников. Смешки отца о том, что у него двое сыновей, как и разочарованные вздохи матери перестали колоть сердце, собственная неполноценность воспринималась как данность, но желание поцеловать Джесси и быть любимой никуда не делось. Оно билось и страдало, захваченное в плен крошечной самооценкой, но вместе с тем его трепетно лелеяли, как младенца, и прятали в мягкие свитера. В школе ее перестали замечать, однако, не переставая слышать в имени "Александра" отсутствие окончания, сглаживающего рычащую "р". Все вокруг считали ее парнем, и не ради других, ради хотя бы себя Алекс очень бы хотелось действительно им стать. Никогда бы она не подумала, что это желание может стать еще сильнее. До тех пор, пока она не встретила самую прекрасную на свете девушку.

***

Который бы раз она ни возвращалась в этот день, в каком бы настроении ни была, Алекс помнила каждое мгновение в мельчайших подробностях. Каждый звук, запах, каждую свою мысль и каждый волос в безупречной укладке ее личной Мисс Вселенная. Все вокруг наполнилось смыслом в тот день, само расставилось по местам и оказалось правильным. В день, когда она впервые увидела ее. По четвергам Алекс заканчивала учебу в школе раньше, чем Джесси и Иззи, что учились в классе помладше, и приходила коротать одинокие пару часов в дешевом кафетерии на соседней улице, чтобы потом всей дружной оравой вернуться домой. Ловя момент уединения и отсутствия гнетущих осуждающих лиц, Алекс доставала из бездонного рюкзака книгу, с головой окунаясь в описанные на печатных листах приключения. С персонажами она путешествовала по миру и видела море, грустила и смеялась, была влюбленной и любимой. Изидор мог часами обвинять сестру в неумении веселиться, но это ничего не меняло. Алекс предпочитала так называемые "скучные" книги вечеринкам в школе или у какого-нибудь богатенького одноклассника, где подростки напиваются, ломают мебель и зачастую предаются незащищенному сексу. (Алекс никогда не звали на такие вечеринки, а Иззи никогда не настаивал на этом, переживая не столько за свою репутацию, сколько за чувства старшей сестры. Алекс бы хотела выпить, потанцевать и закадрить девчонку, но по чертовой иронии ее принимали за парня-гея) Ничего на свете ей не было милее, чем уютный галдеж улицы, пробивающийся сквозь стекло, и потрепанный книжный переплет в руках, потому что других развлечений, рассчитанных на одного, она не знала. А потом случилось это. В один прекрасный четверг дверь кафетерия открыла она - восточная богиня с фиолетовыми ирисами в руках. Она вошла, щебеча и смеясь с какой-то Рафой по телефону, попеременно называя ее "сладкой", "прелестью" и "милашкой". В одной руке она держала цветы, в другой - бумажные пакеты с покупками из дорогого магазина, одновременно умудряясь расплачиваться наличными за сладкий ванильный латте, напичканный всякими сиропами и добавками. Когда гостья прошла в зал, у Алекс, которая и так не могла отвести от нее взгляда, и вовсе перехватило дыхание, стоило лишь рассмотреть девушку поближе. Одетая сама так ярко, Алекс бы потерялась на фоне пестрого наряда, но ей, ей это шло идеально - красная кожаная куртка, лиловые обтягивающие джинсы, бледно-голубые босоножки, все. Бронзовая кожа, усыпанная мелкими блестками, запястья в тяжелых массивных браслетах, оранжевые пряди в угольно-черных волосах, крутыми волнами ниспадающих на крепкие плечи. И глаза. Золотисто-желтые, подведенные черным карандашом, со стрелками чуть ли не до висков, делающие ее азиатский разрез глаз еще более чарующим. Алекс погружается в вакуум, зависает во времени, перестает дышать, да что угодно. Она буквально убита чужой красотой. Сказочная красотка проходит мимо, обдав ее приятным восточным ароматом с нотками сандала. Алекс смотрела в никуда, словно бы ничто не занимало ее сильнее образа кораллово-красных губ, ласково выдыхающих нежное "прелесть", пусть и не ей адресованное. Щеки у Алекс запылали, она облизала свои сухие обветренные губы, думая, какой бы на вкус была ее помада. Когда девушка уходит, все так же смеясь со своей подругой по телефону, Алекс из окна наблюдает, как она выкидывает свой стаканчик в урну на улице. Алекс ждет пять минут, убеждая себя не быть дурочкой и перестать заниматься глупостями. Ей не удается, потому что ровно через пять минут она выбегает из кафетерия, чтобы взглянуть на переполненную урну, чью горку мусора гордо величает бумажный стакан с простой перманентной надписью. Магнолия. Алекс бесшумно проговаривает губами - Маг-но-ли-я. Как цветы. Магнолии. И на губах у Алекс ими зацветает улыбка.

***

Алекс не хочет признавать свою слабость, но та самая Магнолия занимает все ее мысли. Никогда прежде не блещущая художественными навыками, она рисует объект своих желаний везде: на полях в тетради, альбоме, салфетках, даже на руке у Иззи умудряется изобразить пару закорючек, подозрительно похожих на подвеску Магнолии в виде полосатого котика. Одержимость незнакомкой из кафе так прочно укореняется в жизнь Алекс, что та даже не замечает этого. Но у Изидора где-то определенно спрятан третий глаз. - Алек, - говорит он участливо, взяв ее за руку. - Не хочешь поговорить? Ей нравится, когда брат зовет ее так. Тихое "Алек", нейтральное, как она сама, с мягкой "к" на конце вызывает расположения больше, чем звонкое "Алекс", за годы ставшее терпимым и привычным. - Нет, не хочу. - отвечает Алекс. Алекс бы и вправду поговорить не помешало, да вот только о чем - она понятия не имеет.

***

Алекс впервые пропускает уроки, чтобы узнать, заходит ли Магнолия в этот кафетерий в другие дни. Ее не особо волнуют прогулы: она учится на отлично почти по всем предметам за неимением другого способа организовывать досуг. Александр Лайтвуд - лучший ученик своего класса.

***

Магнолия приходит в понедельник после обеда, в десять утра в среду и в четверг около двух дня. Алекс закрывается в углу своего столика книгой, пряча под ней альбом, заполненный набросками прекрасной девушки с раскосыми глазами. Алекс наблюдает за ней, за ее обманчиво-ленивыми движениями, делающими ее похожей на большую кошку. Смотрит, как она разламывает свежий рогалик аккуратными наманикюренными пальцами и кладет в рот по кусочку, неизменно переписываясь с кем-то по телефону. Замечает, как ласково звучит ее глубокий голос, когда она здоровается с бариста, как слышится в нем улыбка. Алекс знает этот тип людей. Они останавливаются посреди дороги, чтобы помочь выползшему жуку добраться до клумбы и просят разрешения погладить собак. Однажды она даже заговаривает с Алекс. - Привет. Прости за беспокойство, но ты не знаешь, где тут ближайшая типография? - Магнолия ослепительно улыбается и чуть подается вперед над столиком, открывая прекрасный вид на свое декольте. Алекс стоит больших трудов отвести от него взгляд. - В-возле торгового центра, - выдавливает Алекс, прокашливаясь, когда понимает, как сухо стало в горле. - Который на соседней улице. Красотка вскидывает черные брови, собираясь возразить, но Алекс неожиданно для себя перебивает ее, заикаясь, как активный невротик. - Там вывеска т-такая... незаметная. Че-черно-белая. Магнолия смотрит на нее с искренним любопытством, а потом расплывается в благодарной улыбке, хитро прищурив глаза. - Спасибо, конфетка, - она кивает на прощание и уходит, стуча каблуками. Алекс с красным лицом в панике гуглит: "Возможен ли инфаркт от чужого великолепия". Она влипла. Просто по уши.

***

Чуть попозже и Джесси замечает странное поведение сестры, ее частые прогулы и отлучки, хотя Алекс всю жизнь слыла паинькой. Она включает свое обаяние и готовится выслушать все тревоги, мучающие ее сестру. Они же девочки, у них сроду не было тайн друг от друга, кроме одной конкретной. Они выросли вместе и полностью друг другу доверяют, а перед ее чарами Алекс никогда не могла устоять. Поэтому Джесси очень удивляется, когда Алекс на просьбу поговорить захлопывает дверь перед ее носом. - Алекс, какого черта? Джесси не Иззи. С ней не хочется говорить не потому, что нечего сказать, а потому, что именно не хочется. Алекс не может избавиться от противного чувства, будто испытывая чувства к Магнолии, она предает свою болезненную любовь к Джесси. - Але-е-екс. Давай поговорим. О чем им говорить? Соврать, что Алекс понравился парень и выслушивать часовую лекцию про типичное девчачье поведение, которое парням нравится? Да ее же стошнит. Сказать, что она повстречала девушку своей мечты и встретить полный отвращения взгляд? Иногда ей доводилось слышать от парней Джесси весьма нелестные комментарии в сторону людей с нетрадиционной ориентацией. И Джесси никогда ничего не отвечала. - Ну серьезно, сис. Что с тобой происходит? Даже если она не против, это не значит, что она примет дефектную по всем фронтам сестру. Реакцию родителей Алекс не хочет даже представлять. Если ее тайна откроется, можно будет попробовать убедить маму с папой на полном серьезе считать, что у них сын. Никто не отменял операции по смене пола, верно? У Алекс вырывается нервный смешок, который, конечно же, Джесси услышала. За закрытой дверью становится тихо. - Алекс, я переживаю. Алекс не готова. Не готова, не готова. Она еще не готова признать, что неправильная еще больше, чем уже есть. Как бы она ни злилась на сестру за ее тупых идиотов-парней, за то, что она любит их, а не ее, Алекс знала, что не имела на это никакого морального права. Джесси ничего не должна ей. Это ее вина, что она такая, и нести этот крест только ей. - Все нормально, Джесс. - отвечает Алекс, старательно контролируя голос, чтобы он не дрожал. - Алекс... - Давай потом, ладно? Мне нужно сделать домашку по биологии. И тебе тоже. За дверью слышится тяжелый вздох и удаляющиеся шаги. Она что-нибудь придумает. Обязательно.

***

Алекс краем уха слышит, как кто-то мягко плюхается на сидение напротив, но не поднимает глаз, пока не наведет последние штрихи в портрете миниатюрной Магнолии. А когда поднимает, то мгновенно об этом жалеет. - Приветик. Настоящая, живая Магнолия стучит ноготком по столешнице и улыбается своими невозможными губами, накрашенными сливового цвета помадой. Алекс оглядывается, не веря, что говорят действительно с ней, и, конечно же, в кафе оказываются только они вдвоем, даже бариста куда-то отлучился, и Алекс выглядит полной идиоткой. Она улыбается в ответ, чувствуя, как дрожат лицевые нервы. - Привет. Магнолия издает восторженный писк, будто всю жизнь ждала ее ответа, складывает руки и нагибается над столом. Алекс инстинктивно подается назад, вжимаясь в сидение. Она больше не попадется на эту штуку с глубоким вырезом, ни за что. - Наш общий знакомый, - говорит Магнолия заговорщическим тоном, стрельнув глазами в сторону кассы, - безвозмездно поведал мне об одном тихом человечке, который все время наблюдает за мной и что-то рисует в своем блокноте. Не знаешь тут такого? Ну, все и вправду было хорошо чересчур долго. Нет ничего удивительного в том, что она облажалась. С каждым словом Магнолии Алекс то краснеет, то бледнеет, и под конец и вовсе становится похожей на жертву жуткой кожной инфекции. Она делает судорожный вдох, пускаясь в объяснения, предварительно захлопнув альбом с рисунками. - П-прости, я просто... Я не слежу за тобой или что-то вроде, правда. Просто, просто я рисую. Только не подавай на меня в суд. Пожалуйста. Клянусь, ты меня тут больше не увидишь. Она вскакивает со своего места, швыряет вещи в рюкзак и уже готовится убежать, как теплая и сильная ладонь ловит ее запястье. На лице Магнолии виноватое выражение, которое совсем ей не идет. - Хэй, красавчик, не пугайся. Я не имела в виду ничего плохого. Красавчик. Красавчик, мать твою за ногу. С другой стороны, с чего Алекс вообще решила, что раз Магнолия такая классная, то она обязательно заметит? Задавив внутри горечь, Алекс позволяет лишь удивлению проступить на своем лице. Магнолия воспринимает это как добрый знак и усаживает ее обратно, глупо хихикнув. Алекс горбится, чтобы не дать даже намеку на грудь быть обнаруженным, хотя утяжка прекрасно с этим справляется, и прижимает к себе рюкзак, глядя, каким красивым движением Магнолия сцепляет пальцы в замок и начинает говорить. - Знаешь что? Давай начнем сначала. Алекс отрывает взгляд от пуговиц на ее рубашке и слабо усмехается, ожидая продолжения. - Я - Магнолия Бейн. - Алекс осторожно пожимает ее протянутую руку. - Я часто захожу сюда после занятий в студии, поэтому с бариста - его, кстати, зовут Кларенс, и он весьма возмущен, что ты с ним не здороваешься, - мы хорошие приятели, и он по доброте душевной рассказал мне о мрачном и загадочном брюнете, который приходит сюда порисовать мои портреты. Алекс опускает глаза, ощущая жгучий стыд. Тысячами слов можно было описать происходящее, и ни одно бы не изменило смысла: Алекс по-прежнему чувствовала себя извращенкой. Магнолия видит, как она зажимается в себе, и меняет тактику. - Я просто хочу сказать, что, рисуя людей издали, ты можешь упустить некоторые детали, а я, в общем-то, не кусаюсь. Алекс бросает на нее недоверчивый взгляд, который разбивается об абсолютно прекрасную улыбку - на губах и во взгляде. - Только если ты сам не попросишь, - добавляет она и подмигивает. От восторга сердце Алекс как будто раздувается во всю грудную клетку, мешая ей дышать. С ней флир-ту-ют. Магнолия Бейн флиртует с ней. - Хорошо, - говорит Алекс, справившись с своим глупым сердцем и влюбленными легкими. - Я Алек. Алек Лайтвуд. - Ух, Александр. Замечательное имя. Впервые оно звучит так прекрасно, не вызывает ни гнева, ни уныния. Безвозвратно утонувшая в золотых глазах напротив, Алекс продала бы душу, чтобы слушать это - не свое - имя, произнесенное этим голосом до конца своих дней. А говоря начистоту, даже если бы Магнолия звала ее бабулей Глэдис, она все равно бы пускала слюни. Первый и единственный раз Алекс думает о том, что она, возможно, сошла с ума. И больше эта мысль ее не беспокоит.

***

К концу дня Алекс проясняет для себя несколько жизненно важных вещей: Алекс чертовски сильно нравится Магнолия Бейн, а Магнолии Бейн, кажется, чертовски сильно нравится Алекс. Она оставляет ей номер телефона, прозрачно намекает, что в пятницу она полностью свободна, и нежно целует в щеку на прощание. В пятницу у Алекс свидание с девушкой мечты. Девушкой, которая думает, что она парень. Вот дерьмо.

***

- Ты куда-то собираешься? - Иззи стоит, подпирая плечом дверной косяк, и круглыми глазами смотрит на раскиданные по комнате темные вещи, напоминающие нефтяные лужи. - А, да, - бурчит Алекс, по пояс исчезнув в недрах шкафа. - Мне это, надо что-нибудь поприличней. Ага! Она вытаскивает из стопки однотонного - вылинявшего к чертям - шмотья черную футболку с длинным рукавом и блестящей надписью на груди и ликует. А потом разглядывает рваный ворот, рваный настолько, что даже не удастся выдать за орнамент стиля. Ее свидание еще даже не началось, а она уже сдается. Все это слишком сложно для нее. - Подожди. - Иззи хватает Алекс за плечи и назидательно смотрит сверху вниз, но это не дает никакого эффекта: она одного с ним роста. - Ты говоришь мне, что собираешься на свидание? - Это встреча. - Алек. - Просто встреча. Изидор закатывает глаза и идет к двери. - Ах, ну раз это просто встреча... - Иззи, - тихо зовет Алекс. Он останавливается, но не поворачивается к ней лицом. - Из, помоги мне, - она делает глубокий вдох, сдаваясь. - Это правда очень важно. Плечи Иззи напрягаются, он молчит, а потом решительно выходит из комнаты. Сама виновата. Иззи всегда был с ней откровенным, не важно, чего это касалось, задир в школе, задницы Джесси или своего первого раза с девушкой. В детстве Алекс приходилось всеми обманами и неправдами выпытывать у брата гложущие его маленькую голову мысли, когда больше не было никого, кто бы мог о нем позаботиться, и сейчас Алекс отказывалась сделать то же самое в ответ. Иззи говорил ей все, что было у него на душе, и всегда требовал отдачи. Алекс поступала нечестно. Но она просто не могла переложить тучу своих комплексов и проблем на его плечи. Какой старшей сестрой она будет после такого? В глубине души она понимала - Иззи знает. Не может не знать. И до сих пор он не выказал ни толики отвращения, а его никчемная сестра не могла даже сказать, что она собирается на свидание. В глазах у Алекс защипало. Как она пойдет на свидание с незнакомым человеком, если она не в состоянии нормально поговорить с родным братом? Из очередного сеанса самобичевания ее вырвал хлопок двери. Изидор вручил - впихнул - ей некоторые свои вещи, пригрозил насупленным взглядом и тактично отвернулся. Алекс дрожащими руками стала одеваться, неловко натягивая любимые штаны Иззи с цепочками и черепками и его темно-синюю рубашку с узором из серебристых звездочек. Когда Иззи обернулся и принялся закатывать Алекс рукава, он больше не был злым, каким казался сначала. Он был печальным. Брат уложил ей волосы и побрызгал лаком, чтобы они не лезли на глаза, надушил ее чьей-то туалетной водой с приятным запахом - наверняка мамины, у Джесси все духи слишком сладкие, - и теперь стоял в шаге от нее, оправляя ворот рубашки и глядя в душу черными глазами. Алекс ненавидела, когда о ней заботились как о немощной, но ни словом, ни жестом не показала, что против. - Кем бы этот человек ни был, он не устоит. Обещаю. - говорит Иззи шепотом. Он проводит по ее плечам руками, разглаживая складки, и Алекс осторожно сжимает его предплечья. - Спасибо. - Алек. Никто не смеет отзываться плохо о тебе, даже ты сама. - Иззи обнимает ее, утыкаясь холодным носом ей в шею. - Я очень, очень люблю тебя, большая сис, и всегда буду. Внутри у Алекс становится так тепло, ей кажется, будто она выдыхает пар. Отросшие волосы Иззи, закручивающиеся в кольца за ухом, щекочут ей щеку. - Я тоже люблю тебя, Иззи.

***

Ожидая Магнолию у входа в ближайший Старбакс, Алекс не испытывала никакого волнения, которое, как она думала, будет тучей нависать над ней весь вечер. Со слов Иззи она выглядела прекрасно, а в вопросах красоты Иззи был экспертом, и свидание у нее с таким же прекрасным человеком, вторым за всю ее жизнь, чьи губы она бы хотела ощутить на своих. Что до Александра... Ее так давно считали парнем, хотя сознательно она для этого и пальцем не пошевелила, так почему все должно измениться сейчас? Неожиданное прикосновение к плечу заставило ее вздрогнуть. Она вытащила наушники из ушей, прежде чем обернуться. На Магнолии было легкое ярко-желтое пальто, в руке - зеленый зонтик, в волосах - пучок с голубыми прядями, и на лице - улыбка. - Давно ждешь? Я не сильно опоздала? - она выглядела запыхавшейся. Даже в обуви с тонкой подошвой она была выше Алекс сантиметров на пять, позволяя ей ощущать ее дыхание на висках, и это определенно не должно вызывать столько благоговения, столько вызывает на самом деле. - Нет, все отлично. - Алекс улыбается Магнолии, не скрывая своей радости при виде нее, и эта искренность отражается приятным удивлением в золотых глазах. Магнолия вламывается в ее личное пространство, цепко обхватывает ее локоть, задает темп ходьбы и беседы. - Я учусь на первом курсе журфака, хотя с детства я мечтала быть актрисой. Ну знаешь, гримерка, длинные реплики, звук хлопушки. И камеры. Я люблю камеры, а камеры любят меня. Не подумай, что я хвастливая, констатация факта не может сойти за явный нарциссизм. Мои фото есть в нескольких молодежных журналах, честно, не помню в каких. Помню время, когда в приюте я рассказывала своим соседкам по комнате, как мои фотографии будут печатать на таблоидах и каталогах с косметикой от Шанель... О нет, милый, сейчас же убери это выражение со своего личика! Не надо меня жалеть. Я прекрасна, сильна и независима, как Ватикан. Только не блещу белыми куполами, если ты понял, о чем я. Боже, расистская шутка. Пойми, ты заставляешь меня чертовски сильно нервничать, если я начала шутить про черное и белое. Как насчет твоего белокаменного шпиля, сладкий? Он уже взвился ввысь? Господи, какой позор... Алекс смеялась до колик, ведь что-что, а белокаменный шпиль ей точно не светит. Разговор пошел легче. Магнолия, видя, что она расслабилась, вернула в голос мурлычущие уверенные нотки, от которых у Алекс мурашки бегали по коже. К тому моменту, когда они дошли до кинотеатра, Алекс успела рассказать о своих родных - двух сестрах и брате, надоедливых сорванцах, которых она любила нежной любовью, перспективами оценок на последний учебный год и дальнейшее обучение. Впервые Алекс пожалела, что у нее не было мечты из-за родителей, которые, казалось бы, начинали под прекрасным девизом "не мечтай - иди и делай", и заканчивали "а делать ты будешь то, что я скажу". Однако сегодня, будучи живым воплощением кошмара своих консервативных родителей, она как никогда ощущала в себе зарождающийся протест этому бесчестному режиму. Однажды. Однажды она встряхнет их всех и будь, что будет. Они взяли билеты на какую-то дешевую комедию, чье название Алекс даже не удосужилась прочитать, ровно посередине первого ряда. - И зачем? - Чтобы ты осмотрелся и понял, что вокруг много других интересных вещей, достойных твоего внимания, Александр. Они сели на места в почти пустом зале в первом ряду, как долбанные придурки, и задирали головы, что бы хоть что-то разглядеть на экране. Алекс спиной чувствовала, как над ними смеялись с задних рядов. А потом Магнолия начала кидаться своим сладким попкорном, которого прихватила с собой аж целое ведро. Попкорн карамелью прилипал к залаченным волосам, Алекс ерошила волосы в поисках очередной шелухи, пока Магнолия сдавленно хихикала над ее новой прической, боясь подавиться. Алекс пришлось, ну просто пришлось бросить ей в лицо остатки своего попкорна, половину которого она съела ещё во время рекламы. Магнолия все-таки подавилась и нечаянно - как это вообще можно сделать нечаянно?! - швырнула стакан с колой так далеко, что та расплескалась по экрану. Да-да. А потом их выгнали из зала.

***

- Тебе часто говорят, что твои глаза просто изумительны? Они сидят в Макдональдсе, вокруг гомон и мерзкие детские крики, и Алекс дает руку на отсечение, что в её волосах еще остался чертов попкорн, но ничто не может помешать ей наслаждаться красотой момента. - Мне никогда такого не говорили, - говорит она, заалев щеками. Магнолия зависает с вишневым пирожком в руке, а на губах - сегодня выкрашенных темно-коричневым - ни единой крошки. Ведьма, не иначе. - Тогда я сочту за честь быть первой, - она ухмыляется, не подозревая, во скольких вещах для Алекс она по-настоящему первая. Серьезно, будь Алекс чуть поменьше в нее влюблена - она бы брызгала ядом не переставая или в дань уважения ее красоте захлебывалась бы раздражением в одиночестве. Это упертое бахвальство и напускное самодовольство кого хочешь до ручки доведет. И Алекс действительно рада, что резьбу ей сорвало намного, намного раньше.

***

Когда Алекс возвращается домой, Иззи хвостиком следует за ней. Никто не спрашивает ее, где она была и с кем, почему пришла так поздно, потому что спасибо, Из, ты лучше всех. Алекс прямо в одежде ложится на кровать, сцепляет руки на животе и смотрит в потолок с одной мыслью, звонко бьющейся о стенки в голове. Изидор садится на корточки у изголовья. - Эй, - шепчет он, и Алекс переводит на него взгляд. - Ну и как оно? Алекс прикрывает глаза, вспоминая. Поцелуй в уголок губ, который - как жаль - совсем не оставил следов, жаркий выдох на ухо: "Как насчет вечера вторника?", рука в руке и холодные кольца на длинных пальцах. Алекс озвучивает единственно правильный ответ, не дающий ее сердцу вернуться к нормальному ритму. - Хочу еще.

***

Можно называть их сентиментальными, но впервые они целуются на третьем свидании, под дождем. Обстановка, как своеобразная прелюдия к этому, слегка заезженная и вообще напоминает слащавую сцену из романтической комедии, где герои жмутся к друг другу в поисках тепла, смеются все такие счастливые, а на заднем плане звучит сопливая песенка. По крайней мере, так казалось Алекс, пока она не поняла, что во время их прогулки под дождем у Магнолии самым жестоким образом потек макияж. Она как будто плакала чернилами, и, перехватив испуганный взгляд Алекс, с сожалением сказала: - Ты должен был увидеть это только после трех лет отношений, когда делал бы мне предложение и я бы в чувствах пустила слезу. - Обязательно после трех лет? - Алекс натянула рукава на пальцы и попыталась осторожно вытереть ее лицо, ненароком сделав мазню еще более ужасной. - Я думаю, год уже достойный показатель. - Ты куда-то спешишь, Александр? К тому же, любовь живет три года, а брак, на мой взгляд, хороший способ встряхнуть приуставшие гормоны. Говорить с Магнолией становилось все легче и легче с каждым разом. Она была довольно начитанной и очень интересной, и казалось, что на каждый случай у нее есть веселая история. Одна история о ее пьяном флирте с чайным блюдцем чего стоила. В Магнолии была своя особенная врожденная харизма, которая позволяла ей говорить бредни любого сорта и не встречать никакого негатива, и вместе с тем Алекс чувствовала искренность в ее словах. Именно искренность, в самом хорошем смысле этого слова - способность выражать свое мнение так, что бы никто не почувствовал себя уязвленным, а не эту дурацкую черту характера, как у Алекс, из-за которой она высказывала всю правду собеседнику в лоб, по ошибке названной прямолинейностью, однако... - Твои глаза стали еще больше, когда краска размазалась. ...нельзя было сказать, что Магнолии эта черта не нравилась. - Неужели? - мурлыкнула она. - Да. Эм. Очень красиво, - проговорила Алекс смущенно, собираясь опустить голову, но теплая рука Магнолии не позволила ей этого сделать. - Встанем под навес? - странным голосом спросила Магнолия. - Что? - Алекс захлопала ресницами. - Зачем? - Ну вот и я думаю, зачем. Мимолетное движение, и вот уже Алекс ощутила потрясающий контраст между прохладным дождем и горячими губами. Она чувствовала сильное, худое тело так близко к своему, что от этого задрожали руки, и она с отчаянием вцепилась ими в чужое пальто. Ничего не может быть лучше этого, решила Алекс, а затем Магнолия приоткрыла рот, обведя языком ее губы и слегка проскользнув между ними. Пальцы на подбородке пошевелились с едва заметным давлением, и Алекс тут же подчинилась, изменяя наклон головы и позволяя углубить поцелуй. Жар, разлившийся с лица до груди, спускался дальше, приятной тяжестью скапливаясь в низу живота, и привел ее в неистовство. Она сильнее сжала руки на пальто Магнолии, огладила ладонями талию и спину, прижимая к себе крепче и активнее отвечая на поцелуй. Алекс не знала, как надо, касаясь своим языком языка Магнолии в хаотичных движениях, но ее мычание она принимала как одобрение. Спустя какое-то время Магнолия отстранилась с влажным звуком размыкающихся губ, посмотрела томно из-под длинных полунакрашенных ресниц, даже потекший макияж ей теперь придавал больше таинственности, чем нелепости, и звонко рассмеялась. Волшебство близости исчезло с этим смехом - в реальность Алекс неудержимым потоком вернулся шум дождя, гудки машин, стоящих в пробке на светофоре, неприятное ощущение промокшей одежды и зудящей от холодной воды кожи. Она растерянно смотрела, как Магнолия вроде как задумчиво ведет пальцами вокруг своего рта. - Наверняка я чувствую влагу из-за дождя, а не потому, что меня кое-кто пытался съесть, - хихикнула Магнолия. Это можно было бы принять за попытку разрядить обстановку, если бы не ласковая насмешка во взгляде. Оу. - Оу, - протягивает Алекс, избегая смотреть ей в глаза. Все-таки не всегда неопытность компенсируется энтузиазмом. Как же неловко. - Эй, - говорит Магнолия, кладя ей руку на плечо и поглаживая большим пальцем кожу шеи над воротом куртки. Алекс неуверенно касается ее локтя. - У нас еще три года, чтобы красиво поцеловаться на свадьбе. Это же целая вечность. Я научу тебя. Улыбка против воли тянет уголок губ вверх, когда Алекс говорит: - Я буду лучшим твоим учеником. - О, я не сомневаюсь. Я весьма наслышана о твоей тяге к знаниям. Они вместе смеются. - У тебя там осталось немного... - Магнолия тянется рукой к ее губам, где - Алекс уверена - оставила свой след яркая оранжевая помада. Алекс незамедлительно облизывает нижнюю губу и втягивает ее в рот, перекатывая приятный маслянистый вкус на языке. Магнолия смотрит на нее с удивлением, до смешного широко распахнув свои узкие глаза, но это удивление точно приятное. Алекс нравится заставлять Магнолию так смотреть на нее, ведь на какую-то пару мгновений ей кажется, что та может остаться с ней надолго, чтобы хотя бы просто посмотреть, какую штуку она выкинет в очередной раз. Алекс хочется думать, что она ведет в счете. И, раз уж краснеть уже больше некуда, она улыбается произведенному эффекту довольно и совершенно бесстыже.

***

До Алекс медленно доходит, что они встречаются. Или, скорее, она просто все еще не может поверить. На уроке английского языка к ней ангельской благодатью сходит озарение: чтобы увидеть Магнолию ей больше не нужно по полдня проводить в кафетерии, украдкой бросать влюбленные взгляды и рисовать узоры ее блузок в тетради. Достаточно просто написать сообщение: "Эй, Магс. Скинь сэлфи".

***

- Я встречаюсь с девушкой, - выпаливает Алекс в лицо Иззи прямо с порога, пришедшая с очередного свидания. Изидор смотрит на нее с нечитаемым выражением лица, чуть прищуривается, изучая взглядом. - Она хорошая? - Лучше всех, Из. Иззи медленно расплывается в улыбке и кивает своим мыслям, когда, похоже, замечает во внешнем виде Алекс то, что хотел. Он надувает пузырь из жвачки и громко лопает его. Подрагивающую от напряжения Алекс обдает свежим запахом мяты. - Познакомишь нас как-нибудь? - только и спрашивает Иззи.

***

Квартира, которую Магнолия делит со своей подругой Рафаэллой, напоминает музей и свалку цветного барахла одновременно. Тут можно встретить шикарные обитые бархатом кресла, словно пришедшие из Викторианской эпохи, лампы в стиле хай-тек, персидские ковры, тесненные золотом обои, неказистые полки из облезлого гипсокартона и тонны непонятных и ненужных маленьких вещиц, которыми забиты эти самые полки. Что-то подобранное на улице, что-то отданное на хранение и благополучно забытое. Это толкает Алекс на мысль, что Магнолия персона еще более интересная и богатая на истории, чем она думала. Впрочем, святые святых в ее комнате видны сразу: на изящном туалетном столике полный порядок, баночки с кремами и прочая косметика стоят в идеальных рядах, как готовые к атаке солдаты, а огромный обклеенный постерами шкаф занимает чуть ли не всю стену. Внимание Алекс привлекают три букета в ярких вазах: красные розы, белые астры и роскошные розовые пионы. Она думает о тех парнях, которым доводилось видеть, в какую страсть обращается Магнолия перед камерами. Алекс скупила все журналы с ее фото, она знает, о чем говорит. - Поклонники? - спрашивает она. Магнолия, устраивающая две чашки кофе и печенье на крошечном столике, оборачивается и хитро смотрит. - Беспокоишься о конкурентах? Слабо сказано. Алекс до сих пор не смогла понять, чем смогла очаровать такую, как Магнолия - теория об исключительном голубом оттенке глаз успокаивала и расстраивала одновременно - а сама она на такие вопросы только отшучивалась. И ладно бы привлечь, но как удержать ее? Магнолия, конечно, не теленок, если ей захочется, она гору свернет, лишь бы поступить по-своему, но как сделать так, что бы не захотела? Особенно если учесть, что Алекс не может дать ей ничего, кроме жалких прогулок под ручку, на которые решается едва-едва, и вообще, она... Нет. Нет-нет-нет. Она не станет об этом думать. Не сейчас. - Тебе не о чем волноваться. - Магнолия передает ей теплую кружку с принцессами Диснея, задерживая прикосновение пальцев куда дольше положенного, и смотрит с тихим обожанием. Алекс отпивает немного кофе - в нем слишком много молока, да и с сахаром перебор, но все равно вкусно. Она уже собирается об этом сообщить, как на ее колени бесшумно запрыгивает что-то мягкое, пушистое и очень живое. Алекс чудом не выпускает чашку из рук, от неожиданности расплескав только половину на блестящий ламинат и уголок цветного ковра. Крохотный кот на ее коленях крутится волчком, нюхая и обтираясь обо все, до чего достает его розовый носик, и при этом не прекращая громко мурлыкать. - Извини, - говорит Магнолия, предотвращая сбивчивые извинения и волшебным жестом доставая из кучки вещей тряпку. - Я забыла тебя предупредить о Госпоже Мяу. Алекс тупо моргает несколько раз, отставив кружку и пальцами зарывшись в серые пушистые бока. Госпоже Мяу, господи боже, серьезно?, Алекс, вроде бы, нравится, иначе бы она не стала так неприкрыто ластиться, правда ведь? Вечные вопросы иногда надоедают ей, и, честно, в такие моменты Алекс хотела бы быть кем угодно, у кого самооценка хоть на пункт повыше. Ну, ее миссия выполнена, все хорошо, они могут продолжать делать ртом эти восхитительные вещи? Алекс поднимает взгляд на Магнолию, и ее глаза, такие же непередаваемо золотые как у ее кошки, ласковые и задумчивые. Алекс неуверенно подает голос: - Смотрины прошли успешно? Магнолия фыркает и весело щурится, как делает всегда, когда Алекс без слов понимает, чего она хочет. Госпожа Мяу приподнимается на задних лапках, чтобы шершавым языком лизнуть Алекс в шею, и тогда она засчитывает себе победу. Магнолия одним глотком опустошает свою кружку, уносит ее с мокрой тряпкой на кухню, и возвращается уже с упаковкой бумаги для рисования акварелью и красками. - Да ты шутишь, - хмурится Алекс. Магнолия смотрит на нее с укором. - Я говорила серьезно насчет портретов и рисования вблизи. - Слушай, я не очень хорошо рисую... - А я и не знаю, ты же не показываешь мне свои рисунки. - Магнолия обиженно дуется. - Да потому что они ужасные! - Алекс чувствует как покрывается некрасивыми красными пятнами. - Я рисовал тебя, потому что фотографировать тебя в тайне казалось мне совсем уж извращением. Мне хватило стыда за эти недослежки за тобой, и что Клэр вообще это заметил. Магнолия молчит. У Алекс начинает болеть голова, а Госпожа Мяу самозабвенно топчется по ее черному свитеру, оставляя следы светлой шерсти. - Алек, это что-то вроде эксперимента для меня, - вздыхает Магнолия. - Я знаю, каково быть под вспышками камер, но быть перед взором художника, пусть и не такого одаренного, как ты сам говоришь, кажется мне очень... волнительным. Это были тайные приемы Магнолии - давить на жажду новых ощущений и позволение разделить их с ней. Будь Алекс и правда увереннее в себе, она бы не поддалась на такие уловки. - Магс... - Александр. Работали они, к слову, безотказно. Длинным путем споров они сошлись на карандашном наброске вместо полноценной картины, потому что Алекс понятия не имеет, что делать с этими красками, и предсказуемо отказались от воссоздания сцены из "Титаника", хотя Магнолия была очень даже не против, а Алекс не была уверена, что удержит себя в руках. Из поз они тоже решают выбрать что попроще, поэтому Магнолия забирается на кресло в позу лотоса, клятвенно обещаясь не наседать по поводу скорого сотворения шедевра с ее участием. Все сорок три минуты - Алекс кропотливо считала время до обнародования своего провала, игнорируя пристальный взгляд Магнолии, - они проводят в относительной тишине, иногда прерываясь на легкие разговоры. Магнолия с затаенной любовью рассказывает о своей невыносимо ворчливой соседке, девушке испанской внешности и ярой католичке с цветастым набором ругательств. Рассказывает о многократно повторяющихся утрах, когда она засыпала, не смыв косметику, а на утро получала святой водой в лицо. С рассказов Магнолии, ее соседка, Рафа, кажется угрюмой, язвительной и колючей, как кактус, предпочитающей проводить время наедине с собой, иногда выходя на свет божий, чтобы раздражать грешные людские души. Алекс буквально передергивает от того, как они с ней похожи. Если Магнолия это замечает, то ничего не говорит, не торопит с рисунком, как и обещала, но смотрит выжидательно и пронзительно. - Это зрелище не для слабонервных, - предупреждает Алекс. Магнолия закатывает глаза, протягивая руки к листку. Алекс мотает головой, отказываясь отдавать его в руки, и она с кошачьей грацией спрыгивает с кресла, текучими шагами перемещаясь за ее спину, чтобы взглянуть на рисунок. Воцаряется тишина. По ее изменившемуся дыханию Алекс понимает, как сильно она напрягается. Она тихо и обреченно вздыхает. - Ты можешь смеяться. Молчание. - Я не обижусь, правда. Пара секунд между тишиной и утыкающейся в ее плечо мелко подрагивающей Магнолией кажутся вечностью. Алекс, почему-то, чувствует только облегчение. - Прости-прости-прости-и... - тараторит Магнолия, а потом громко прыскает и смеется пуще прежнего. - Э-это... Это просто... - Давай без комментариев. - Алекс с напускным раздражением складывает лист, но Магнолия успела ее изучить, смеется звонче, зная, что она не обижается. Она переходит на тонкое хихиканье, похожее на набирающий обороты эпилептический приступ. - Это убого, - воет она Алекс в плечо и пищит. - Прости-прости-и... Алекс и сама смеется, осторожно приобнимая Магнолию, и каким-то образом она оказывается у нее на коленях. Магнолия поднимает глаза - на ее лице легкий макияж, подчеркивающий слезящиеся от смеха глаза, и широкая счастливая улыбка. Цветные прядки в ее волосах выбились из небрежного хвостика, синевой рассыпаясь по смуглым щекам. У Алекс сбивается дыхание. Она проводит вспотевшими ладонями по ладным бедрам и встречает губы Магнолии на половине пути. Поцелуй медленный и тягучий, от него руки прочно прикипают к чужому горячему телу. Алекс старается целовать ее со знанием дела, - каждый раз у нее получается все лучше, - но как можно чувственней. Они касаются друг друга только губами и кончиками языков, Алекс не осмеливается переходить к более откровенным действиям, она просто не может, но Магнолия зарывается пальцами в ее волосы, легко царапает ноготками кожу головы и медленно оттягивает черные пряди. Алекс беспомощно подается на прикосновения, прикрывая глаза от расходящихся по телу мурашек, крепко смыкает ладони на ее талии, поглаживая ее вверх и вниз. Алекс загнанно дышит, когда они размыкают поцелуй и притягивает Магнолию к себе ближе, касаясь припухшими губами ее ключиц. - Останься на ночь, - шепчет Магнолия. Алекс застывает, блаженная нега покидает ее тело через испуганный вздох, и даже нежные руки в волосах не помогают ей. - Я. Я не могу, - ее голос звучит непреклонно и отстраненно. Она не выдержит, если Магнолия захочет посмотреть ей в глаза сейчас. Магнолия целует ее в висок, касается подушечками пальцев линии челюсти, спускается губами под глазом к носу. Алекс закрывает глаза, когда теплые ладони обнимают ее шею. - Мы не будем делать ничего, о чем ты сейчас подумал, Александр, - ее дыхание обжигает Алекс лицо. - Я не хочу спешить, - тихо признается она больше для себя, чем для нее. Алекс прижимается щекой к ее плечу, укладывая руки ей на лопатки. - Я позвоню брату, - отвечает она так же тихо. Магнолия удовлетворенно мурлычет. Госпожа Мяу, задремавшая рядом на мягкой подушке, бросает на нее недоуменный взгляд. - Когда ты нас познакомишь? - судя по голосу, Магнолия едва держится, чтобы не цапнуть Алекс за ухо. Алекс хихикает, вдруг осмелев, и откидывает ее на подушки рядом с кошкой. Напряжение, сковавшее ее, покидает ее плечи, она вообще чувствует себя легко и свободно, как гелиевый шарик. Разожми Магнолия руки - и она взлетит под потолок. - Обязательно вас познакомлю. Вы понравитесь друг другу, это точно. Оба те еще придурки. Магнолия все-таки кусает ее за ухо. - Ты что-то загулялась, сестренка, - ехидно протягивает Изидор, когда Алекс решается ему позвонить. - Не замечаешь ход времени с хорошей компанией? - Ага. - Алекс смущенно откашливается, понижая голос. - Иззи, я не приду сегодня домой и мне очень нужно, чтобы ты меня прикрыл. Она едва успевает убрать телефон от уха, когда Иззи восторженно вопит. - Вау-вау-вау! У вас все так серьезно? Черт, сис, это так круто! Алекс раздраженно чешет лоб, лохматит волосы, наблюдая, как Магнолия тянется к верхней полке и как задирается ее домашняя футболка, обнажая полоску смуглой поясницы. Алекс сглатывает. Все раздражение куда-то испаряется. - Иззи, просто скажи, ты поможешь или нет? Иззи фыркает, наверняка в этот момент поправляя прическу: - Я уже очень многое вложил в твою личную жизнь, чтобы останавливаться на полпути, тебе не кажется? Можешь не беспокоиться, я сделаю все в лучшем виде, хотя у тебя даже друзей нет, чтобы на них ночевку свалить. Так что ты задолжала мне подробности, сис! И чтобы утром я услышал все, что... - Да, спасибо, Иззи. Пока-пока. - Алекс торопливо сбрасывает вызов. - С младшими, говорят, много проблем, - замечает Магнолия, доставая два красивых резных фужера. - Не то слово. - Алекс цыкает языком, потирает ладони и соединяет их меж колен, волнуясь. - Не то что бы я не знаю, в приюте мы все заботились о младших. Да и сейчас, хоть у нас с Рафой разница только в год, я чувствую себя ответственной за нее. - Ты очень хороший человек, - улыбается Алекс. Магнолия подмигивает ей. - Все еще не настолько хороший, как ты. Что в Алекс хорошего, она же врет ей через слово. Она не спрашивает, рискуя быть погребенной под тонной комплиментов, достоверность которых она не признает. Алекс нравится мысль, что она заставляет Магнолию действительно так считать, искренность и все такое, но это остается только мыслью. Магнолия приносит апельсиновый сок и большую бутылку мартини, предвкушающе постукивая по стеклу ногтями. - Будешь? Обещав себе лишний раз не раскрывать рта, Алекс кивает. Магнолия выдает ей черную футболку с надписью "Хит сезона" и расшитые блестками тренировочные штаны, странным хихиканьем провожая Алекс в ванную, когда та идет переодеваться. Когда она выходит, в комнате темно, играет какая-то расслабляющая музыка. В ее руках оказывается фужер с апельсиновым соком и, наверное, мартини, судя по сладковатому алкогольному запаху. На вкус коктейль оказывается не таким противным, как Алекс думала сначала, но, если подумать, будь в ее фужере спирт, она бы и его назвала отменным. - Извини, что так простенько. Сегодня очередь Рафы идти за покупками, а она безбожно, ха-ах, задерживается. Слова Магнолии после первого бокала растворяются в незатейливых мелодиях, льющихся из стерео-системы в углу, и не оставляют после себя остатка. Алекс плывет - в сладком мартини, ощущении чужой одежды, золотых глазах Магнолии и темноте. Она ощущает успокоение, пустую безмятежность и ничто не может ее омрачить. Бокал, еще один. Она даже не замечает, как они начинают танцевать, хотя больше это походит на ритмичную прелюдию. Они касаются друг друга руками, изучают изгибы, чувствуя проходящие через них обоих волны музыки. - Ты мстишь мне, - выдыхает Алекс. - Ты ведь не хочешь сходить со мной в клуб. - Магнолия прижимается к ней спиной и чуть съезжает вниз, чтобы их губы были на одном уровне. - Ты очень многое теряешь. Алекс соединила руки на ее животе, подстраиваясь в такт движений ее бедер. Ей становится жарко, очень хочется расправить плечи, но она не смеет. Алкоголь заволакивает ее сознание дымкой, но есть тайны, которые она не раскроет даже под страхом смерти. - Тут лучше, - хрипло говорит Алекс. - Никто на нас не смотрит, не мешает. Мы можем делать что захотим. Магнолия хмыкает, поворачиваясь в ее руках, гладит ее плечи и прикасается лбом ко лбу. Свет от ноутбука синим квадратиком мерцал в ее чудесных глазах, очередной трек сменяется другим, а Алекс кусает губы от нереальности происходящего. Она не должна быть здесь. Не в этой квартире, не в этой одежде, не лениво потягивая мартини. Не с ней. Но, черт бы ее побрал, где она сейчас? Алекс понимает, что глуповато улыбается, едва слюнями не течет, пялясь Магнолии в глаза. К своему восторгу, в них она видит отражение своих эмоций, до слез щемящей нежности и радости, только в более привлекательном виде. Алекс прикрывает глаза и тянется к ее губам, так сильно ее желание обратить этот взгляд, полный любви, во что-то осязаемое. Ничего особо не меняется, но из-за алкоголя она ощущает поцелуй ярче, и еще восхитительней становится, когда Магнолия оставляет яркий засос внизу ее шеи так, что можно легко скрыть его под одеждой. - Dios mio! Вы бы еще трахнулись тут! Алекс дергается от звонкого девичьего голоса и утыкается лицом в грудь Магнолии, задыхаясь от смущения, а Магнолия, крепко прижав ее к себе за плечи, запрокидывает голову, чтобы насмешливо посмотреть на вошедшую девушку. - С возвращением, моя дорогая Рафа, - говорит она. - Ты как всегда вовремя, любовь моя. Алекс, вся пунцовая, неловко поднимает на Рафаэллу глаза, борясь с желанием спрятаться где-нибудь в углу и стереть себе память о том, в каком непотребном виде она их застала. Рафаэлла - темноволосая и темноглазая, с медового цвета кожей и лицом рассерженного ангела, сердито хмурящего брови, - злобно пронзает их взглядом. - Почему ты никогда не закрываешь дверь, estúpido? - рычит она с едва заметным акцентом, из-за чего ее голос звучит необыкновенно. - Мне дела нет до твоего очередного парня и чем вы там занимаетесь. - Мне показалось, или я слышу зависть в твоем голосе? - Магнолия в притворном изумлении округляет глаза, а затем звонко чмокает Алекс в макушку. Рафаэлла брезгливо морщится и небрежно огрызается, прежде чем захлопнуть дверь: - Прочисть уши, idiota. Магнолия корчит рожицу закрытой двери, будто Рафаэлла может ее увидеть, и смотрит на Алекс, все еще красную, как помидор. - Не слушай глупости, которые она говорит. Ты очень важен для меня. Алекс не сразу соображает, о чем она. А когда до нее доходит, в памяти воскрешается момент осознания неправильной и грязной любви к своей приемной сестре. Она вспоминает каждое прикосновение Джесси, каждую адресованную ей улыбку, каждый блеск золотистых глаз, принесший ей ничего, кроме боли, и понимает - они и рядом с Магнолией не стоят. Сердце Алекс полнится любовью, любовью взаимной и очень приятной, лебединым перышком щекочущей ей нервы изнутри. - Ты тоже очень важна для меня, - говорит Алекс в ответ, и Магнолия улыбается так ярко и счастливо, что впору зажмуриться. Свою первую ночевку в чужом доме Алекс проводит на скрипучем диване, предсказуемо отказавшись от предложенной кровати, и пол ночи борется с тошнотворным головокружением. Засыпает она на рассвете, и миниатюрная серо-белая кошечка, свернувшись в теплый клубок, мурлычет у нее над ухом.

***

Новый парень Джесси, брюнет с зализанными волосами и надменным взглядом, зовущий себя Си-Джей, - боже, какая вульгарщина - просто ужасен. Алекс не понимает, что она забыла рядом с ними на последнем ряду в кинотеатре, но Джесси надавила на нее, жалуясь, как мало времени они проводят вместе из-за ее темных делишек. Манипуляционные навыки Джесси более заметны, чем умелые игры Магнолии, но Джесси знает ее чуть ли не с пеленок, знает, куда давить, и, как следствие, вызванное ей чувство вины стоит у Алекс поперек горла, не дав сказать и слова в протест. Весь фильм Алекс наблюдает, как эти двое милуются - то он ее приобнимет, то поцелует. Сейчас этот ее парень кормит Джесси попкорном с рук, кривя лицо, будто перед строптивым младенцем, который не хочет есть кашу. Джесси ведет себя соответственно, очаровательно морщит носик и обиженно мычит, а Алекс приходится заедать эту блевоту сырными начос и следить, чтобы глаза, закатившись в очередной раз, не остались в таком положении. Они с Магнолией никогда не позволяли себе такого. В смысле, да, они беспричинно смеялись большую часть времени, кидались едой и вели себя как пещерные люди, но из вещей личного характера позволяли себе только переплестись пальцами. В кинотеатре Магнолия ее поцеловала лишь единожды, да и то не в зале - в гардеробной, когда Алекс сняла куртку, показав новую зеленую рубашку, и, как оказалось, очень хорошо в ней выглядела. Стоит ли говорить, что эту рубашку Алекс с того дня надевает чаще всего. Иззи даже ей название придумал - Любашка, и за напоминания о ней исправно получает подзатыльники. На экране в кадр попала эпизодическая пара, два парня, беседующих с главной героиней о ее возлюбленном, и Алекс слегка оживилась, незаметно, чтобы не вызвать подозрений. Ей всегда было любопытно, как раскрывают в фильмах людей, подобных ей, и, ух-ху-ху, это звучало так волнительно, словно она часть чего-то большого и тайного, и так на самом деле было, пусть чаще всего это больно кололо под ребрами. Со стороны сладкой парочки донеслось ворчание, и Алекс прислушалась, заранее зная, что это не сулит ничего хорошего. - Какого хрена? Я пришел смотреть нормальный фильм, а не пялиться на этих уродов. Пихают их везде, где только можно. Долбанные извращенцы. Если бы я стоял во главе страны, о них бы даже упоминания не было... Как же хорошо, что ты не президент, в самом-то деле, подумала Алекс со злостью. Он так говорит, будто все они второй сорт, недостойный даже дышать. И Алекс в том числе. - Я бы даже тюремный срок ввел за это, чтобы из них все дерьмо повыбивали. Или запер бы их в психушке. Такие люди больны и не должны заражать здоровых. Ну нет. Она не станет это выслушивать. Хватит. - Ты не имеешь права указывать другим кого им нужно любить, и уж тем более не имеешь права осуждать их за это, - чеканит Алекс. - Тебя же никто не хочет избить, хотя ты со своей козлиной бородкой похож на недоумка. Си-Джи, или как там этого скота, вздергивает брови и оглядывается на Джесси, взглядом прося поддержки, но Джесси не отвечает, а Алекс на нее не смотрит и не видит ее реакции. Ее мир сузился до этого невежи в брендовой одежде, ничего из себя не представляющего и по каким-то причинам возомнившего себя великим моралистом. - Эй, парень, успокойся, я ничего такого... - начинает он, но у Алекс с первого слова отказывают тормоза. Она вскакивает со своего места и почти кричит, объявляя всем и каждому: - Я - девушка и встречаюсь с девушкой. И что, ты посадишь меня за это в тюрьму?! Этот кретин, вскочивший за ней, очевидно почувствовав угрозу, теперь растерянно смотрел на нее с открытым в изумлении ртом. Кадры на экране продолжали сменяться, отбрасывая блики на его перекошенное лицо, и на зал, где до того царствовала мягкая тишина, опустилось гнетущее молчание. И разбилось оно голосом Джесси, медленно поднявшейся с кресла. - Ну наконец-то, - сказала она с облегчением. А дальше для Алекс все как в замедленной съемке - вот парень оборачивается к Джесси, вот она поднимает руку, а вот по залу разносится громкий шлепок от пощечины. Алекс все еще в оцепенении, когда Джесси за руку выводит ее из зала, потому что им, кажется, аплодируют.

***

- Девушка, значит, да? - Джесси подает кофе ей, сидящей на ступеньках у входа в кинотеатр, сгорбленной и сжавшейся в комочек. Алекс поднимает на сестру глаза, ожидая возмущения, злости, или, чего уж там, отвращения, поскольку произошедшее в зале остается не понятым ей до конца. Но во взгляде Джесси только горькое сожаление. Алекс не знает, почему так, принимает кофе и что-то согласно мямлит в ответ. Джесси садится рядом с ней, распускает из сложной прически светлые волосы, золотым шелком заструившиеся по ее плечам. Когда она роется в своей сумочке, сзади раздается звук шагов, а потом прекращается, и даже это отсутствие звуков отдавало раздражением. Алекс оборачивается вместе с Джесси. Ее опозоренный парень с красным отпечатком ладони на щеке сверлит их негодующим взглядом, судя по выражению, борясь с желанием плюнуть им обеим в лицо. - Ты, Джесси Вэйланд, просто двуличная... - шипит он. - Катись отсюда, - страшным голосом говорит Джесси, пресекая оскорбления. В особенности потому, что все возможные из них она уже слышала. Тот следует ее словам, стремительно промчавшись мимо них и ругаясь себе под нос. Алекс провожает его дерганную походку взглядом, делая большой глоток кофе. Ее сестра всегда была альфой. - Он из другой школы, никому не сболтнет про тебя, - говорит Джесси, криво ухмыляясь. Она знала, что это волновало Алекс. В их школе учились не очень сдержанные люди, как уже можно было заметить, и Алекс боялась, что если она воспротивится распространенному мнению о своей половой принадлежности, то кто-нибудь решит это проверить. Она представляла чьи-то потные руки, заталкивающие ее в душевую кабинку и стягивающие с нее штаны, и не была уверена, что переживет подобное. Алекс хватало ее дрожащих от каждого шороха рук, когда она переодевалась на урок физкультуры в мужском туалете или подсобке. - Да. Хорошо, - отвечает Алекс, потерев шею. Джесси смотрит на нее, ожидая продолжения, а когда не дожидается, то пожимает плечами и вытаскивает из сумочки цветную бумажную коробочку, которая оказывается сигаретами. Прикурив, - с каких пор ее сестра вообще курит? - она ведет пальцами вдоль волос и осторожно интересуется: - И вы типа встречаетесь? - Типа встречаемся, - говорит Алекс настороженно. К отрицательной реакции она была готова, но к такой нейтрально-положительной - точно нет. - Она классная, наверное. Ты бы с другой не была, - рассуждает Джесси, не нуждаясь в ответе. - Тебе очень трудно угодить в плане общения, знаешь ли. Я пыталась тебя свести с кое-кем, но ты как-то не особо была рада, и я забила. Алекс странно улыбается, бросая взгляд на надпись на своем стаканчике и проводя по ней пальцем. "Александра". - Свести? Так ты знала? - Знала. И про твою влюбленность в меня тоже знала. Внутри у Алекс все опускается. Она закрывает глаза. - Я... К счастью ли, несчастью, Джесси перебивает ее, обдав терпким запахом сигаретного дыма, и берет ее руку в свою. - Не говори ничего. Не надо. Я все понимаю и знаю, что это уже ничего не значит. Понятия не имею, чего ты там себе понапридумывала, но любить тебя, как видишь, я меньше не стала. Все нормально. Я только немного злюсь, что ты ничего мне не говорила про свою девушку, но я понимаю. Алекс тяжело сглатывает, сжимая ее ладонь в своей, и кивает, не доверяя голосу. - Так у вас там все хорошо, с твоей девушкой? Скоро ждать ее на семейном ужине? - Джесси лучезарно улыбается, искренне желая познакомиться с девушкой, что вскружила голову ее сестре. Алекс не улыбается в ответ. Реальность лавиной обрушивается на ее и придавливает к прохладным ступенькам, потому что игнорирование проблемы вовсе не значит, что эта самая проблема исчезнет. - Она думает, что я парень, Джесс, - говорит Алекс, чувствуя жгучие слезы, подступающие к глазам. - Она думает, что я парень. Парень. Брошенная Джесси сигарета красиво вспыхивает искорками, ударяясь о пол. Джесси, всегда по-солнечному теплая и пахнущая сладко-сладко, обнимает ее, устроив ее голову на своем плече, тяжко вздыхает и успокаивающе гладит по спине. - Ох, сестренка.

***

Джесси, силясь поднять сестре настроение, отводит ее в кафетерий - тот самый, где они с Магнолией познакомились, и Алекс приходится скрывать новую волну уныния, накрывшую ее стоило только переступить порог. Кларенс привычно здоровается, таким заинтересованным взглядом то и дело соскальзывая на Джесси, что забывает полить шоколадом ее клубничное тирамису, но Джесси, отвлеченная не меньше, этого не замечает. - Алекс, ты знаешь этого рыженького? - тихо спрашивает она, не сводя с бариста глаз. Алекс меланхолично облизывает с ложки сливки и закатывает глаза. Ей претит мысль, что месяц она была такой же влюбленной, едва дышащей и очень тупой. - Его имя написано на бейджике, дурная. Джесси таращится на нее, словно Алекс решила поматериться на китайском. Она буквально может видеть момент озарения, когда ей приходит в голову потрясающая, а как же иначе, идея. - Но на бейджике нет его телефона, - говорит Джесси, начиная улыбаться. - Джесси, нет. Но она даже не слушает. Поправляет себе лифчик и размашистыми шагами надвигается в сторону кассы, решительная и беспощадная, как война. У Клэра нет шансов. Алекс значительно приуменьшит, если скажет, что даже чуточку гордится ей в этот момент.

***

Проклятых учебников так много, что у Алекс буквально не хватает рук, чтобы засунуть их шкафчик. Она слышит, как компания хорошистов тихо похрюкивает от смеха, лицезрея ее тщетные потуги. Телефон вибрирует, оповещая о новом сообщении. Наверняка от Магнолии, надо бы ответить. Рука на рефлексе тянется за телефоном, даже успевает вытащить его из кармана, прежде чем Алекс окончательно теряет равновесие, рассыпая учебники по полу. Хорошисты взрываются смехом, но Алекс это не особо-то и волнует, ее дело - как можно скорей схватить телефон, потому что в этой школе все любопытные, безнравственные и... Крепкая рука утаскивает телефон у Алекс из-под пальцев, заставляя обратить внимание на дорогие спортивные кроссовки напротив. Алекс хочется кричать, и, чтобы успокоиться, она представляет как обливает стены коридора бензином. Когда Алекс понимает, что перед ней лучший нападающий их футбольной команды, - самый главный гомофоб из них всех, тот самый, что толкнул ее в первый день в школе, - она представляет, что обливает бензином и его тоже. И что в руках у нее зажигалки, много зажигалок, а в шкафчике газовый баллон. Здоровяк Джим хмурится, сжимая в руках телефон и глядя на экран. Алекс поднимается с пола, нервным движением отряхнув джинсы. - "Как твои дела, красавчик?" и смайлики с поцелуйчиками? - Джим бросает на Алекс недоверчивый взгляд. Алекс жмет плечами и приподнимает брови, будто она тут вообще не причем. У Магнолии была слабость к эмоджи, и это было мило, пока не начинало раздражать. Алекс вытирает взмокшие ладони, когда Джим убирает с дисплея облачко оповещения и смотрит на заставку. Проходит целая минута перед тем, как Джим показывает ей фото на заставке - улыбающаяся Магнолия в розовом топике с Госпожой Мяу на руках. Алекс с опаской смотрит Джиму в глаза, как бы говоря, что да, она знает, что у нее за фото на обоях, она его ставила туда. Это было довольно легко, особенно после того, как она призналась, кем является ее девушка. "Алекс, это что, Магнолия Бейн? Какого черта ты молчала, засранка?". "Мне нужен ее автограф, Алек. Немедленно". - Твоя девчонка? - спрашивает Джим. - Моя, - отвечает Алекс негромко, но твердо. - И сообщение она тебе написала? - Она. Джим морщит лоб и мотает головой. - Да ты гонишь. - Правда моя. Джим щурится, рассматривая Алекс, чешет затылок, все еще хмурясь, и, к удивлению Алекс, блокирует телефон, подавая его ей. - Она хорошенькая. Уважаю, - одобрительно говорит он. Алекс принимает телефон, крепко сжав его в руках. Джим кивает ей и обходит по широкой дуге. Кажется, Алекс только что получила благословение от главного задиры в школе. Вау, черт возьми.

***

- Ты всегда так удивляешься, когда я целую тебя, - говорит Алекс. Они лежат на кровати в комнате Магнолии, разнеженные поцелуями и разморенные теплом полудня. Алекс прогуливает уроки, Магнолия пропускает учебу, их телефоны выключены, а окна распахнуты настежь. Они не ощущают течения времени, минуты для них то растягиваются в часы, то сжимаются в мгновения. Они сейчас - нигде, никто и ни для кого на ближайшую вечность. - Удивляюсь, - говорит Магнолия голосом без выражения и оттенка, таким же прозрачным и приятным, как этот день. - Ты выглядишь таким... не знаю, скромным? Как будто можешь смутиться даже мысли об этом, не то что поцеловать. И я. Я ценю это. Алекс лежит к ней почти вплотную, не касаясь ее ничем, кроме рук, которыми она гладит ее жгучие черные волосы, но близко настолько, чтобы это не показалось странным. - Ты прячешь какую-то тайну, - продолжает Магнолия, взглядом рисуя узоры на потолке. - Иногда чувствуешь себя неудобно рядом со мной, но. Но я надеюсь, что придет время и ты поделишься этим со мной, потому что я вижу, как тяжело тебе это нести. Алекс вдыхает травянистый запах ее шампуня, свежесть дезодоранта и мыла с ароматом сандала. Чувствует жар ее кожи и вибрацию ее голоса. Алекс обнимает ее крепче и ничего не говорит.

***

Алекс паникует. Нет, не так. Алекс очень сильно паникует. Магнолия, сидящая у нее на коленях, настроена весьма решительно, о чем свидетельствуют ее страстные поцелуи-укусы, словно бы у нее нет терпения, чтобы продумывать трепетные долгие ласки, заставляющие хотеть ее еще сильнее. Две минуты назад Алекс зашла в ее квартиру с пакетом еды на вынос из тайского ресторанчика за углом и маленьким букетом магнолий, посчитав это символичным подарком. Если бы она только знала, что Магнолия так заведется, что с порога потащит ее прямо в спальню, она бы в жизни не прикоснулась к этим чертовым цветам. Магнолия тем временем отодвигает ворот ее серой кофты и языком обводит выступы ключиц, покрывая их грубыми поцелуями. Алекс стыдится того, насколько это оказывается приятно, и прикрывает рот рукой, чтобы не застонать. Магнолия замечает это, отрывается от ее шеи и смотрит рассерженной тигрицей: - Не смей. Алекс с округленными глазами убирает ладонь от лица, и Магнолия возвращается к прежнему занятию, нетерпеливо ерзая на ее бедрах. Господи. Этот приказной голос еще лучше, чем поцелуи, а что вообще может быть лучше поцелуев? Алекс очень близка к поражению. Полной, безоговорочной капитуляции. Алекс не хочет сопротивляться ей, ее движения такие уверенные, вселяющие доверие и вызывающие дрожь, они нужны ей, каждое касание пальцев, бедер, языка. Магнолия приподнимает подол ее свитера, коснувшись разгоряченной кожи руками. Нужно что-нибудь сделать, сказать что-нибудь. Сказать, что... - Я не могу! - с сожалением вскрикивает она, вцепившись непослушными пальцами Магнолии в плечи и резко ее отстраняя. Через мгновение она вцепляется в ее локти такими же непослушными руками. - Почему? - спрашивает она с отчаянием. Горящий взгляд затухает, когда ее посещает догадка. - Ты меня не хочешь? Все ее существо источает грусть и все из-за нее. Алекс воет сквозь сцепленные зубы. - Хочу. Хочу. Конечно, я хочу. - Тогда в чем дело? - теперь Магнолия выглядит растерянной. - Я вижу, как ты на меня смотришь. И как ты реагируешь, когда я к тебе прикасаюсь, и ты сам говоришь, что хочешь. Так в чем дело? Впервые за все время Алекс краснеет рядом с ней не от смущения - со стыда. Так велико желание солгать сейчас, сказать, что она асексуальна, как ее подруга Рафа, сказать, что она транс и ей очень хочется стать парнем, но ведь нет разницы, какую одежду ты носишь, ты всегда будешь тем, кто ты есть и Алекс - девушка. Магнолия заслуживает лучших вещей и ложь не входит в этот список. Она заслуживает лишь честности, и это, наверное, единственное, что Алекс сможет ей когда-либо дать. - Алек? - Магнолия кладет ладонь ей на щеку, поглаживая скулу большим пальцем, и обеспокоенно смотрит в затуманенные слезами глаза. Алекс моргает и зрение проясняется, две горячие капли текут вниз по вискам. - Я девушка. - Алекс давится воздухом, произнося это. Магнолия хлопает глазами и мотает головой. - Что? - Я девушка, - говорит она снова, и если она думала, что с каждым разом это будет даваться ей легче, то она ошиблась. - Девушка, в смысле, не парень. Магнолия убирает руки от ее лица и прижимает их к груди, отодвигаясь, когда Алекс поднимается с кровати, и послушно соскальзывает с ее ног. Она не отрывает от Алекс взгляда, ища подтверждение ее слов, и Алекс не может набраться смелости вновь посмотреть в ничего не понимающие золотые глаза. Она добавляет, словно бы ставя точку, хотя хочет этого меньше всего на свете: - Мое имя Александра, - и повторяет опять: - Я девушка. Благо, что она даже снять ботинки не успела. Она только подбирает с пола куртку и пулей вылетает из квартиры. Алекс нравилось, что Магнолия живет на последнем, двадцатом этаже. За то время, пока она поднимется или опустится на лифте, можно было подумать о сотне разных вещей - о том, какой фильм посмотреть, прокрутить в голове любимый момент совместного вечера, поболтать о шумных соседях. Времени было предостаточно. В тот момент, когда лифт достигает первого этажа, от крика у нее саднит горло, жжет лицо от соленых слез и сжимает грудь от нехватки воздуха. Времени у нее больше не было.

***

Ночь темна, слепыми глазами уличных фонарей глядит в окна и остается глухой к чужим молитвам. - Это должно было случиться рано или поздно, - хрипит Алекс, облизывая сухие обветренные губы. Больше некому шлифовать их поцелуями. Джесси обнимает ее рукой вдоль груди, устроив щеку на ее плече. - Я думаю так каждый раз, когда расстаюсь с парнями. Почти с каждым есть что вспомнить. Но все как будто заканчивается в один момент, понимаешь, что настал конец и не можешь решиться обрубить эти отношения, потому что ты привык к ним и очень хочется попробовать все сначала. Я... ох, ладно, это не совсем тоже самое для тебя, верно? - Наши отношения не изжили себя. - Алекс устало прикрывает ладонью глаза. - Все было в порядке. Просто я оказалась не тем, чем кажется. Только и всего. Джесси прижимается к ней теснее, стараясь не оставить между ними и миллиметра. Как будто им снова по семь лет, крошка Иззи сопит в своей колыбельке, а они вдвоем сидят под одеялом и рассказывают друг другу секреты. - Тебе не стоит винить себя в этом, - сглотнув, говорит Джесси. - Но кто тогда виноват? - сбивчато шепчет Алекс, потому что никакие звуки, кроме шепота, она издавать не может. - Она виновата в том, что я скрывала то, что оказалось для нее не подходящим? Она виновата в том, что я не соответствую ее предпочтениям? Разве она виновата хоть в чем-то? Вопросы безответно повисают в тишине. Джесси шумно дышит, стиснув в кулаке ее пижаму. - Надо было позвать Иззи. Он тебя... - она задерживает дыхание, подбирая слова. - Он лучше читает твои чувства и всегда знает, что сказать. Это так, но даже Иззи не в силах ей помочь, если только все сказанное им вслух не обращается в быль. Алекс закрывает глаза и мыслями переносится в безоблачное будущее, где она взрослая, успешная и любит кого-то другого, но это приносит только гадкое чувство в животе, от которого снова тянет заплакать. Лгунья и предательница. Вот кто она такая. - Мне правда очень жаль, Алекс. В ту ночь Джесси остается с ней.

***

- Нам звонили из школы, Александра. Директор обеспокоен твоими пропусками уроков, и мы тоже. Как это понимать? - вопрошает мать, сурово насупив брови. Алекс натягивает рукава черного свитера на свои бледные худые пальцы и громко шмыгает носом. Прошло около недели с ее постыдного побега, все эти дни ее телефон выключенный лежит на тумбочке у кровати, потому что звонить ей некому, а из дома она не выходит. Она от чего-то заболевала, иногда просыпаясь посреди ночи с приступами удушливого кашля, борясь со слабостью и тяжело дающимся дыханием. Изидор с грустными глазами говорил, что это от недостатка солнца. Прямо в яблочко, Иззи. - Я все исправлю, - отвечает Алекс глухо. Мать вскидывает бровь и строго говорит: - Разумеется, ты это исправишь. Я хочу знать, по какой причине ты позволяешь так себя вести. - Нам нужно тебе напоминать, что такое поведение неприемлемо, тем более, когда мы в отъезде? Мы возлагаем на тебя большие надежды, как на взрослого и ответственного человека, но ты подводишь нас, - отрезал отец. - Как там Макс, кстати? - без особой надежды интересуется Алекс. - С Макс все хорошо. Скучает по вам, - отвечает мать холодно. - И не переводи тему. Алекс смотрит на них, единых в своем равнодушии к ее чувствам, холодных и бесстрастных, напоминающих семейный портрет в богатом доме - отец сидит на резном кресле с бордовой отделкой, а мать стоит подле него, со спиной и взглядом прямыми, как копье. - Мы всегда говорили с тобой, как с равной, ничего не скрывали и закономерно требуем от тебя того же. Алекс сцепляет пальцы в замок и опирается локтями на колени. По-взрослому так по-взрослому. Хотите поговорить на равных? Да пожалуйста. - Дело в том, что я встречалась с девушкой, которая по ошибке сочла, что я парень. Она узнала, что я обманываю ее, и мы расстались. Будь Алекс в более вменяемом состоянии, она бы ни за что не сказала родителям такого, но отсутствие Магнолии в ее жизни бьет по ней сильнее, чем кажется на первый взгляд. Ей нечего терять. Все равно идея продолжать семейный бизнес никогда ей не нравилась, а люди, которые примут ее любой, находятся всего-то через стенку от ее комнаты. Мать с отцом выпучивают глаза так сильно, что они едва из орбит не выпадают. Алекс бы посмеяться, в конце-концов, каминг-аут перед родителями бывает лишь однажды, но у нее просто нет на это сил. Она жмет плечами и разводит руки в стороны. - Но так как мы расстались, вам больше не о чем волноваться. Я вернусь к учебе с понедельника и могу обещать, что мои оценки не станут хуже, - она встает со стула, идя к выходу из кабинета. Останавливается у двери, и недолго подумав, добавляет: - И если вы действительно так сильно ненавидите лесбиянок и геев, предупредите, если станете говорить своим друзьям, что я умерла или уехала. Не хочу неловких ситуаций. Метафорический огонь за ее спиной сжигает последние пути к отступлению. Как будто ее теперь это волновало.

***

Решенные уравнения в тетради мозолили Алекс глаза, пока ее недалекий одноклассник зверски тупил у доски. Учительница - сорокалетняя миссис Картрайт, всегда кидающая на нее косые взгляды - кивает ей, подходит ближе, мельком смотрит в тетрадь и говорит: - Хорошая работа, Лайтвуд. Она никогда не добавляла "мистер" или "мисс", чудом минув богатеньких придурков, чьи родители не поскупятся натравить на нее юриста из-за неуважительного обращения к ученикам. Алекс сложила руки на парте, скрыв кислую мину и отвернувшись от завистливых взглядов одноклассников. В помощи им она всегда отказывала, а рыбы покрупнее, вроде тех же ребят из футбольной команды, в большинстве своем даже не тратились на слова. После странного разговора с Джимом Престоном к ней никто не докапывался. Ни разу. Учебный процесс прервал стук в дверь. - Простите, здесь находится Алекс Лайтвуд? Этого не может быть. Алекс, втиснув голову в плечи, чтобы казаться еще меньше, с опаской выглядывает из-за плеча сидящей впереди одноклассницы. Она успевает увидеть хмурую Магнолию в дверях раньше, чем взгляд всего класса обращается к ней. - Да, а в чем дело? - спрашивает миссис Картрайт. - Директор хотел бы видеть... его в своем кабинете, - миссис Картрайт, наивная душа, обеспокоенно смотрит на Алекс, и тогда Магнолия мягко утешает ее: - Это по поводу какого-то конкурса, ничего серьезного, не волнуйтесь. Ага, конкурса. На лучший косплей. Что она вообще здесь делает? Пришла закатить прилюдную сцену, хочет раскрыть ее перед всеми? У Магнолии была склонность к драматизму, но если она действительно задумала что-то подобное, это будет настоящая трагедия. Что же она хочет? - Ну же, Лайтвуд, - радостно сказала миссис Картрайт. - Будем надеяться, что вы проявите свой потенциал. - Спасибо, - кисло улыбнулась Алекс, вставая со своего места. Пощади мое сердце, Магс. Или то, что от него осталось.

***

В коридоре предсказуемо никого не было. Едва дверь закрылась за Алекс, она почувствовала тяжесть недосказанности, что повисла меж ними и упала на ее плечи. Несмотря на такую напряженную ситуацию, Алекс с жадностью рассматривала Магнолию, ее утонченный брючный костюм глубокого синего цвета, расшитый золотым бисером, множество подвесок и безупречный макияж. Впервые за много дней Алекс могла и не могла дышать одновременно. Молчание затянулось, никто из них не произнес ни слова. Алекс чувствовала себя обязанной из-за своей лжи и потому, откашлявшись, более резко, чем ей хотелось, спросила: - Как ты узнала, где я учусь? Магнолия скрестила руки на груди, самодовольно фыркнув. - Связи. Теперь я знаю всю подноготную тебя и твоей семьи. Сначала я хотела наведаться к тебе домой, но решила, что это слишком. Ожидаемого возмущения Алекс не почувствовала. Ну и хорошо, что она все знает. У Алекс больше не будет от нее секретов. Хотя, постойте, она что, серьезно рассчитывает на прощение? - Вот как. Магнолия принялась рассматривать свои ногти, стараясь не смотреть на Алекс. - Возможно, мне следовало узнать все про тебя изначально, чтобы избежать недопонимания. От этих слов сердце у Алекс екнуло, а предательский румянец начал расползаться с лица до груди. - Слушай, мне правда жаль, что я тебе врала. Я очень извиняюсь за это... - Я думала, у нас все серьезно, - неожиданно вспыхнула Магнолия, перебив ее и рассерженно стрельнув глазами. - А ты просто вывалила это на меня и убежала! Игнорировала мои звонки, мои сообщения. Я так волновалась, когда ты не брала трубку, думала, что с тобой что-то случилось, а потом я узнаю, что ты просто решила отсидеться у себя дома. Обо всем успела подумать? Я очень надеюсь, что да, потому что так с людьми не поступают! Это подло, Алек. Алекс. - Я знаю, знаю, просто... - готовившаяся выдать длинную оправдательную речь, Алекс вдруг замолчала. Потому что ей, должно быть, послышалось... - Так ты злишься на меня, потому что я тебя игнорировала? - Ну конечно! - Магнолия очень знакомым движением закатывает глаза. - Кто вообще так делает? - То есть, не... В смысле, ты не злишься за то, что я тебе врала? - О чем? - она по-совиному медленно моргнула, а потом ее лицо прояснилось. - А. Как будто это что-то незначительное, вроде забытого в магазине молока или мелочи. Как будто это не то, из-за чего Алекс грызла себя всю сознательную жизнь. - Кстати об этом. - Магнолия поджала губы, осмотрев ее с ног до головы, и медленно вздохнула. - Так ты... транс? Мне стоит снова звать тебя Александром? - Что? - спохватилась Алекс. - Нет, нет. Я девушка. Признание этого факта еще никогда не давалось ей так легко. Магнолия жестом обвела ее фигуру и вопросительно прищурилась. - Тогда... - Просто... - Алекс повторила ее жест, указав на себя. - просто я такая. На рефлексах Алекс приготовилась к обвинениям насчет своего неподобающего для девушки вида, но ей было известно - Магнолия выше этого. Она не станет относиться к человеку хуже из-за того, что он не похож на нее, а если быть откровенным, походить на нее было очень сложно. Она слишком необыкновенная и прекрасная. Всепрощающая. И поэтому Алекс ничуть не удивилась, когда Магнолия ей улыбнулась. - Раз уж это мы прояснили, я тоже должна сказать тебе кое-что, - все еще улыбаясь, она развязной походкой подошла ближе, так, чтобы касаться ее плечом и чуть склонила голову. - Я играю за обе команды. Алекс где-то уже слышала подобное. Иззи иногда подшучивал над ней, говоря, что ее "игра за другую команду" была очевидна и... Черт. Черт. Черт побери. Насладившись выражением лица Алекс, Магнолия безмятежно продолжила: - Я не слишком большая фанатка спорта, но, думаю, нам будет что обсудить. Я знаю рядом замечательное кафе с лучшими в городе черничными кексами. Так как насчет буквально сейчас, Александра? Да благослови бисексуальность Господь.

***

В первый день после своего недельного отсутствия Алекс сбегает из школы посреди второго урока, чтобы провести самое лучшее свидание со своей зановоприобретенной девушкой в дешевом кафетерии. Клэр угощает их клубничным муссом за счет заведения и ненавязчиво интересуется делами Джесси, а его шумная и взбалмошная подруга Симона, чье имя Магнолия коверкала на протяжении трех с половиной часов, пересказывала сюжеты странных и неизвестных им фильмов. Магнолия держала руку Алекс в своей, глядя на нее влюбленными глазами, и это было гораздо большим, чем все то, что было между ними до этого. Теплее, чем объятья, и приятнее, чем поцелуи. Лучшее свидание. По приходу домой мать вскользь упомянула о новом звонке директора, и вместо ответа Алекс попыталась даже пошутить про их тесные взаимоотношения. Лучшее. Свидание.

***

Изучающие взгляды Магнолии наталкивают Алекс на мысли о смене имиджа. Снова. Она без спроса берет у сестры несколько гламурных журналов в розовых тонах - спрашивать о таком она бы не стала даже под дулом пистолета - и сквозь собственный зубовный скрежет рассматривает красивых, но чересчур слащавых, на ее вкус, девиц. Но кто знает, какие девушки нравятся Магнолии. Она, вероятно, была очень загадочной и интригующей в образе мрачного парня, по крайней мере, пока не начинала разговаривать, краснея и заикаясь от любого оказанного внимания. Алекс представила себя в платье, на высоких каблуках и со стильной укладкой. И это оказалось слишком большой жертвой. Наверняка есть еще способы завоевания. Знать бы, какие, но спрашивать кого-то было рискованно. Джесси станет давать свои дебильные советы, крутясь и выделываясь, как доктор наук в области пикапа, хотя куда ей, натуралке, а Иззи... Иззи был самым неравнодушным в этой ситуации, после их с Магнолией примирения он и без того часто совал свой нос в их дела и довольно преуспевал в этом. Чтобы защитить свой телефон от его посягательств, Алекс пришлось поставить на пароль строчку из Библии. Она бы даже не удивилась, если бы узнала, что на улице за ними следил его доверенный, ежечасно отправляющий ему фото. Требовалось мнение независимого эксперта. - Как понравиться девушке? - Клэр нахмурился, передав клиенту стаканчик с кофе. - Зачем? У вас с Мэгги все в порядке? Ладно, насчет эксперта она немного погорячилась. - Так я для нее и прошу, - сказала Алекс. - Я не уверена, что смотрелась бы в платье или с косметикой, так что мне нужен совет. Кларенс завис над кассой, несколько мгновений не открывая от нее своих зеленых глаз. - Точно, - выдохнул он. - Ты же девчонка. - Девчонка. У тебя проблемы с этим? - Не, никаких. Я, правда, даже не знаю, как тебе помочь. Я не общаюсь с Мэгги так близко, как ты, но мне и так понятно, что общепринятые нормы ее не интересуют. Она любит все необычное, блестящее, странной формы, и все такое, ты знаешь. Поэтому я не вижу толка спрашивать об этом людей. Чтобы ей понравиться, просто... будь собой, что ли. Ты уже понравилась ей чем-то, тебе не нужно думать об этом слишком много. Алекс недолго поразмышляла над его ответом, рассматривая пирожные в витринах. - Знаешь, - начала она, царапнув стекло, - если бы мне требовалась сопливая цитата из сериала, а не совет, я бы зашла на тамблер. Клэр, очень чутко различавший иронию, усмехнулся. - Я просто избавил тебя от лишних телодвижений. Можешь не благодарить. Алекс закатила глаза, повернувшись к выходу, и заговорила ничего не выражающим, а от того еще более угрожающим тоном: - Я видела засос на шее моей сестры и, раз уж ты не смог, настоятельно советую тебе сбавить обороты. У вас слишком скоростной темп для второго свидания, а я слишком хорошо ее знаю, чтобы не понимать, что происходит. Так что осторожнее, Кларенс. Ты идешь по очень тонкому льду по имени Джесси Вэйланд, и если ты его сломаешь, то холодная водичка Алекс Лайтвуд с удовольствием утащит тебя на дно. Она ушла, так и не увидев, как Клэр побледнел.

***

- Надеюсь, сейчас ты не станешь говорить мне, что... тебе надо подумать... чтобы решиться на такое... и еще сотню... тупых причин... - задыхаясь, с трудом проговорила Магнолия. - С ума сошла? - Алекс вцепилась в растянутый ворот ее домашней футболки и резко дернула на себя, вновь сливаясь с ней в поцелуе. Странное чувство в животе подсказывало ей, что сегодня кое-что случится и что она слегка на нервах, но ее желание слишком сильное, чтобы отступать. Теперь ей нечего бояться. Вспоминать, как она ограничивала себя в прикосновениях раньше и как жалко это выглядело, не очень-то и весело, к тому же, Магнолия крепко сжала ее задницу сквозь джинсы и ох. Кровать оказалась такой же мягкой, как в прошлый раз, но едва ли Алекс удалось удержать на этом внимание дольше секунды, потому что Магнолия губами провела линию от ее рта до подбородка, заставив ее задрать голову, и прикусила кожу под челюстью. Такое должно быть вне закона. Алекс приходится приподняться и отстранить ее, мимолетно сжав руку на локте, чтобы Магнолия не приняла это за отказ, и, схватившись за кофту на спине, одним движением стянуть ее. Кофта отправилась на пол, к неловко разбросанным армейским ботинкам и домашним розовым сапожкам, и Алекс ощутила острое желание закрыться руками. Сегодня она сделала выбор в пользу спортивного топика вместо привычной утяжки, и два небольших, но отчетливо видимых холмика груди трепетали в такт ее сбившемуся дыханию. Она смотрела на свой открывшийся плоский живот и крохотную темную родинку над пупком, а потом решилась поднять взгляд. Магнолия полными желания глазами скользила по ее телу, провела руками от ребер до кромки джинсов, вызвав на бледной коже мурашки, и зажмурилась от удовольствия. Магнолия взялась за подол своей футболки и потянула вверх, снимая ее через голову, и именно этот момент отпечатался в воспоминаниях Алекс ярче всего - золотые глаза, преисполненные страсти, жгучая чернота волос, выпутавшихся из ворота футболки и быстрым движением расплескавшиеся по плечам, контраст розового кружевного лифа и смуглой кожи. Эта пыщущая жаром красота подчиняла и пьянила мысли, Алекс, не отводя взгляда, откинулась назад на подушки и раздвинула ноги, позволив Магнолии удобно устроиться между ними. Магнолия с диким взглядом резко положила руки ей на плечи, заставив ее вздрогнуть, и медленно повела ладонями по рукам, остановившись только на запястьях. Она приподняла их и с силой опустила на скрипнувшее от натуги изголовье кровати, сжав ее пальцы. - Теперь ты никуда от меня не убежишь, - низким голосом заговорила Магнолия ей на ухо. - А если вздумаешь отпустить руки, я привяжу тебя. Это была до безумия прекрасная мысль. Алекс активно закивала, в миг растеряв все слова. Магнолия тихо хихикнула, запустила руку в ее волосы и запечатлела легкий, почти целомудренный поцелуй в уголке ее губ, послуживший своего рода предупреждением. - Держись крепче, красотка. Да. Да. Да. И звуки расстегиваемой ширинки были просто песней.

***

По ощущениям прошло около двух лет, прежде чем в Алекс слабо зашевелились уснувшие на это время зачатки разума. После четырех раз, когда она рассыпалась на части и собиралась заново - "Это называется оргазмы, милая", - она плыла в сладостной полудреме, укутанная в одеяло и уткнувшаяся носом Магнолии в плечо, которая задумчиво перебирала ее волосы. - Что думаешь об этом? - спросила она с заметным волнением. - Я не могу думать, - жалобно забубнила Алекс. Магнолия хмыкнула, чмокнула ее в мокрый лоб и запустила руку под одеяло, чтобы обнять. - По шкале от одного до десяти, как это было? - М, не знаю, сто? У секса вообще есть шкала измерения? Если да, то она явно должна включать в себя больше пунктов, с учетом всех аспектов типа где, когда, какого цвета было ее нижнее белье... - Мое нижнее белье было розовым, ты это прекрасно знаешь, и ты. Такая. Ботанка. Даже когда у тебя язык едва ворочается. Интересно, почему же. Кто довел тебя до такого состояния? Алекс протестующе мычит, пряча покрасневшее лицо в подушке: - Фу, прекрати. - Ни-за-что. Теперь я буду подшучивать над тобой по этому поводу до тех пор, пока ты не искупишь свою вину за ту неделю потрясающего секса, которым мы могли бы заниматься. - Магнолия пощекотала ее шею кончиками пальцев. - Но кто-то был слишком большой задницей для этого. - Ты вроде бы ничего не имеешь против задниц, и вообще. Мы можем больше не возвращаться к этой теме? Я с трудом перевариваю Рафаэллу, которая грозит мне распятием и называет оборотнем. - К твоему сведению, она каждое утро угрожает сжечь меня на плите вместо яичницы. Чувства верующих находятся за гранью моего понимания, так что мы в одной лодке. Алекс усмехнулась, потеревшись о ее плечо. - Ну, ты же ведьма. - Да с чего вы все это взяли? - Только ведьма смогла бы нормально существовать в таком бардаке. - Алекс показала рукой вверх, прямо на прилипшие к потолку спонжи и грязные ватные диски. Магнолия кривит рот, отстраняясь и натягивая одеяло до плеч. - Одни умники вокруг. Она обиженно сопит, и Алекс тоже приходится задействовать запрещенные методы - нежно целовать ее шею, постепенно переходя к плечам. Когда Магнолия расслабленно вздыхает, Алекс осторожно спрашивает: - Могу я попросить тебя кое о чем? Магнолия со стоном потягивается, выгибаясь, как кошка, от чего одеяло съезжает, обнажая ее упругую грудь. И краснеющей Алекс, кажется, надо бы к этому привыкнуть, потому что какое-то время назад она изучила губами каждый ее сантиметр. - Я сделаю что захочешь, если ты пообещаешь мне то же самое. Алекс кусает губы. - Хорошо, - она глубоко вздыхает. - Ты не хочешь сходить со мной на выпускной? Магнолия наматывает на палец прядку своих волос и смотрит в ответ почти застенчиво. - Почему ты думаешь, что я не хочу? - Я не знаю как ты к этому относишься, - признается Алекс. - Ты никогда не упоминала свой выпускной, и до этого времени я считала его просто пустой тратой сил и денег и хотела его пропустить, но теперь я хочу. Хочу сходить с тобой. Потанцевать, выпить этого противного пунша. - А-а-а, - понимающе тянет Магнолия и издает звуки, подозрительно похожие на урчание. - Хочешь похвастаться своей красавицей-девушкой. - И это тоже. Алекс приподнимается на локте, нависая над ней, рассматривает ее затейливые сережки, которые заставляют Магнолию издавать пошлые звуки, если за них слегка потянуть. Это будет ее способом доказать себе, что она сильнее предрассудков и чужого мнения. Она просто придет со своей девушкой и этим плюнет им всем в лицо. А потом будь, что будет - она пойдет учиться в ближайший колледж, может быть съедет к Магнолии, если с родителями все будет совсем плохо, и будет свободна. Возможно, при таком раскладе можно избежать демонстрации, можно и правда пропустить этот дурацкий праздник, вместо этого сходить на какую-нибудь выставку искусства и посмотреть фильм. Но это было делом принципа. Она бросила вызов слишком многому, чтобы теперь просто остановиться перед финишной прямой. - Раз уж это так важно для тебя, то я схожу с тобой, - улыбается Магнолия. - Спасибо. - Алекс расплывается в улыбке, касаясь своей щекой ее щеки. Она встрепенулась, вспомнив: - А что же хочешь ты? - Ох. Это будет совсем немного касаться твоего внешнего вида. - Магнолия, отодвинувшись, обнимает ее лицо ладонями и отодвигает мешающие волосы. - Но нужно, чтобы ты верила моему вкусу. - Я верю. - Алекс кладет руки поверх ее и касается губами подушечки ее большого пальца. Она краснеет, смутившись своего порыва. Магнолия легко целует ее в губы, подмигивая. - Очень хорошо. Если через полчаса они засыпают, и проголодавшаяся Госпожа Мяу прыгает Магнолии на лицо, высекая из нее ужасные нечеловеческие звуки, то они никогда не заговаривают об этом.

***

В ванной, отделанной голубой плиткой, ее ждут табурет и Рафаэлла с ножницами и в парикмахерском фартуке. Ее непослушные темные кудри собраны в хвостик, торчащие спереди пряди закреплены невидимками, а глаза, обычно полные неприязни, сейчас холодно-профессиональным взглядом рассматривают ее волосы и лицо. Алекс с сомнением косится на Магнолию, но та только кивает на табурет, приглашая сесть. Алекс садится, комкая джинсы на коленях, и с опаской смотрит на Рафаэллу. - На пару слов, - говорит Магнолия. Они выходят. Из коридора слышится приглушенная речь на испанском, несколько фраз Магнолии, сказанных по-английски - "Не будь сучкой" и "Ты знаешь, что делаешь", и что-то напоминающее ругательства. Заканчивается все страдальческим стоном Рафаэллы и ее скорым возвращением в ванную. Перед Магнолией, однако, дверь захлопывается и закрывается на щеколду. - Александра! - Магнолия громко стучит. - Ее слабое место - ребра. Защекочи эту чертовку, если она начнет до тебя домогаться! Сопротивляйся! - Это ложь, - спокойно говорит Рафаэлла, закрепляя на ее шее накидку. - И мы обе прекрасно знаем, что я никогда не стану делать ничего подобного. - Ага, - сдавленно отвечает Алекс. Она не похожа на Христа, конечно, она ей не нравится. Даже на Деву Марию не похожа. Рафаэлла, наверное, умеет читать мысли, потому что через зеркало на низком шкафчике она убийственно смотрит на Алекс и одним движением ножниц срезает крупную прядь у виска, прямо рядом с глазом. Алекс дергается, едва не слетев с табуретки, маленькие, но сильные руки ловят ее подмышки и рывком усаживают обратно. Рафаэлла бормочет что-то на испанском, щелкая языком, жалуясь и вздыхая, и с необыкновенной нежностью касается ее волос. Нормальные люди так не делают. Алекс оказывается на тридцать минут запертой в одной комнате с Сатаной. Даже выверенные уверенные движения ножниц не дают ей расслабиться, и под конец ее мышцы через боль настойчиво осведомляют ее об этом. - El final, - объявляет Рафаэлла. Новая стрижка оказывается еще короче прошлой, она совсем мальчишеская, очень короткая сзади и с длинными прядями на лбу, которые, тем не менее, не наползают ей на глаза как раньше. Это что-то вроде стрижки пикси - Алекс пришлось гуглить это перед своей первой стрижкой с Джесси и Иззи, чтобы иметь пути отхода на случай катастрофы. Сейчас она очень жалеет, что тогда не сходила в парикмахерскую, потому что... Стрижка такая короткая, но почему-то из-за нее Алекс выглядит... как девчонка. Ее острые скулы, прежде скрытые, сглаживают черты лица, делая их мягче. Она выглядит нежной, даже кадык, будучи более выделяющимся, чем должен быть, и то не выдает в ней ничего мужского. Глаза смотрят из-под черной челки совсем по-другому. Да даже улыбка становится другой. Рафаэлла поправляет сбившуюся прядь на затылке и с тихим восхищением говорит: - Belleza. Алекс предполагает, что это значит что-то хорошее и улыбается ей в отражении зеркала. Рафаэлла не улыбается в ответ, смотрит тяжелым взглядом и молча отпирает дверь в ванную. Магнолия появляется откуда-то слева, оказывается, высидев все это время у двери. Алекс оборачивается к ней и улыбается: - Ну, как тебе? Магнолия замирает на пороге. - Твой голос должен был меня насторожить, но это... - она театрально прижимает руку к сердцу. - Если бы ты не стриглась так ужасно, я бы в жизни не приняла тебя за парня, цветочек. Алекс хочется сказать, что не в прическе дело, дело в ней и ее самоощущении, и просто теперь с ней все хорошо, теперь она на своем месте, но вместо этого она смеется. Рафаэлла, выглядящая до жути самодовольно, выходит из ванной, хлопнув Магнолию по плечу и бросив: - Ты моя должница. Магнолия запрыгивает Алекс на колени, крепко обняв ее за шею, шепотом жалуется: - Опять заставит меня ходить с ней в церковь. - Ты неисправима.

***

- Эй, Лайтвуд. Алекс, меняющая учебники на следующий урок, поворачивается к приложившемуся к шкафчикам Джиму Престону. - Ты выглядишь как девчонка. - Я и есть девчонка, - Алекс захлопывает шкафчик прямо перед его носом и уходит. Сегодня у Алекс первое занятие в секции по карате.

***

Алекс устало щиплет переносицу, пытаясь собрать мысли в комочек, хоть отдаленно напоминающий эссе по литературе. Долбанные гуманитарные науки всегда давались ей сложнее всего, и она прикладывала максимум усилий, чтобы удержать свой высший балл. В дверь трижды постучали. Алекс бросила взгляд на часы - полпервого ночи. Иззи после тренировки в спортивном зале должен был спать как убитый, а Джесси, скорее всего, смс-сообщениями насиловала телефон Клэра и не давала ему выспаться перед долгой сменой. Кто же это мог быть? - Войдите, - тихо сказала Алекс, но ее услышали. Дверь открылась, и она почувствовала себя более растерянной, чем когда либо еще. - Мама? - Ты не спала, - с мягким укором сказала мать, заходя, - поэтому я решила зайти и поговорить с тобой. Она присела на кровать, сильнее запахнув свой шелковый халат. Алекс поспешно отложила ручку и повернулась в кресле. - Да, да, конечно. О чем? Мать сжала губы в тонкую линию. - О тебе. Действительно, о чем они еще могли говорить? - Я слушаю тебя. - Алекс скрестила руки на груди, напрягаясь и защищаясь. Прежде чем заговорить, мать на одну долгую секунду закрыла глаза и сделала глубокий вдох. - Я хотела бы извиниться перед тобой от себя и твоего отца. Я... - она сглотнула и дрожащей рукой убрала прядь иссиня-черных волос за ухо. - Все то время, что мы не разговаривали, я размышляла. Я знаю, мы очень сильно давили на тебя, и будь в нас такта еще меньше, чем уже есть, я и твой отец пихали бы тебя в платья и возили бы по дорогим ресторанам, чтобы сосватать сыновьям наших партнеров по бизнесу, и. Я действительно глубоко сожалею, что тебе пришлось скрывать эту часть себя и своей жизни. Она посмотрела на Алекс, проверяя, слушают ли ее еще, сцепила пальцы в замок и шумно вздохнула, как делала всегда, когда она слишком расстраивалась или злилась. Алекс, осмысливая сказанное, отвернулась к окну. - Я решила, что не готова потерять дочь из-за глупых предрассудков, что бы ни говорил твой отец, - по ее тону Алекс поняла, что между ними произошло что-то плохое, но не спрашивает, ни потом, ни сейчас. - Вопреки распространенному мнению, я вовсе не слепая и прекрасно вижу, как хорошо ты чувствуешь себя в последнее время и какой подавленной ты была до этого. Вы, должно быть, сошлись снова. И сейчас ты... ты счастлива. Ты даже начала носить цветную одежду, - под тихую усмешку Алекс, она берет с кровати кашемировый свитер темно-фиолетового цвета - подарок Магнолии - и бережно держит его в руках. - И если человек, который делает мою дочь счастливой, одного с ней пола, то... то пусть так и будет. Я не могу и не должна это менять. - Мама, - всхлипывает Алекс, бросаясь в объятья матери, чувствующиеся теплыми и надежными. Идеальными, словно Алекс была недостающим кусочком паззла, которого не хватало этим рукам. - Ты моя дочь, Александра, и я люблю тебя, какой бы ты ни была, - мать гладит ее по спине, тычется носом в макушку, вдыхая ее запах. - И я хотела сказать, что мне очень нравится твоя новая прическа. Тебе очень идет. Алекс смеется сквозь слезы: - Спасибо. Это была идея Магнолии. - Твоей девушки? - Да. Мать осторожно вытирает слезы с ее щек и улыбается - слабо-слабо, как умеет, и очень тепло. - Как думаешь, она найдет время, чтобы прийти на ужин в пятницу? Часть мира Алекс, которая, как она думала, навсегда будет для нее серой, вспыхивает яркими красками, когда она это слышит. - Я обязательно спрошу у нее.

***

- Щекотно, Магс. - Потерпи еще немного, радость моя. Алекс снова посмотрела на потолок, краем глаза замечая Магнолию, высунувшую язык от усердия, которая осторожно подводила ее нижнее веко карандашом. Закончив, она с щелчком надела на карандаш колпачок. - Немного блесток. Совсем капельку, - маленькой пушистой кисточкой она провела по верхним векам. Алекс дернула головой, уходя от щекотки, и хихикнула. Когда она открыла глаза, Магнолия смотрела на нее как до этого она смотрела всего лишь однажды, да и то на коробку котят. - Я нормально выгляжу? - спрашивает Алекс, облизывая уголок рта и чувствуя вкус клубничного блеска на языке. - Выше всяких похвал, определенно. Все идеально. Не поверив, Алекс подходит к встроенному в шкаф зеркалу и нервно поправляет свой голубой галстук. Она одета в женский костюм-тройку, строгий и отутюженный по первому разряду, все действительно идеально, макияж, укладка, но что-то не дает ей покоя, в порыве все подправить заставляя делать только хуже. Магнолия, хохотнув, берет ее руки в свои, спрятанные в перчатки, и гладит их, пока она не умудрилась придушить себя этим дурацким галстуком. Сама Магнолия в мятного цвета платье с довольно пышной юбкой, с широкими отделанными под золото браслетами и объемной косой, очень похожая на диснеевскую Жасмин. - Волнуешься? - Очень. Магнолия прикрывает глаза, успокаивающе понижая тон. - Тебе не о чем волноваться. С тобой будут твои брат и сестра. И я тоже буду. Иззи и Джесси обманом как-то раздобыли себе пригласительные на выпускной бал, несмотря на то, что они на год младше, и аргументировали свои махинации тем, что просто не могут не появиться на выпускном своей нелюдимой сестры, которая мало того, что вообще там появится, так еще и не одна. - Да, я знаю. Просто думаю про эти розыгрыши на счет королевы и короля бала. Вдруг меня это не обойдет стороной? Будет немного странно, если меня выберут королевой, и совсем неловко, если королем. Магнолия кладет руку на грудь прямо на против ее сердца и шутливо говорит: - Как бы то ни было, я буду рассчитывать на наше сотрудничество до конца. Ты же не оставишь меня ради какой-то чирлидерши-королевы или придурка-короля? - Мне больше никто не нужен, - улыбается Алекс, подаваясь вперед, чтобы поцеловать ее, благо, туфли на высокой подошве. Их прерывает Джесси. - Эй, вы там скоро? - спрашивает она, стоя в дверях. Она одета в нежно-розовое короткое платье, ее небрежно уложенные светлые волосы украшены блестками, из-за чего она напоминает фею. Только крылышек сзади не хватает. Вместо этого за ее спиной маячит смущенный Кларенс в темно-зеленом смокинге. Лепрекон чертов. Не выпускной, а Хэллоуин. - Иззи уже ждет нас в машине. Давайте быстрее. - Передай своему милому брату Изидору, что мы уже идем, златовласка, - говорит ей Магнолия, не отводя от Алекс взгляда. Джесси закатывает глаза и уходит, бубня что-то про то, что нарисованной и молчащей Магнолия нравилась ей больше. Алекс делает шаг к двери, но ее останавливает теплая рука в мятной перчатке. - Подожди секунду. Из крохотной зеленой сумочки она достает атласный платок в цвет своему платью, складывает его и убирает в кармашек пиджака Алекс, высунув прямоугольный язычок. - Вот. - Магнолия улыбается. - Теперь мы в одной команде. Она берет Алекс под локоток и доверчиво прижимается к ней. Они спускаются с лестницы, нарядные и прекрасные, как из какой-то сказки, как леди и леди, очевидно. Вечер свеж, Магнолия тихо напевает "Арабскую ночь", пока они идут к машине, и шелестит платьем. Алекс Лайтвуд не любит вечеринки, командный спорт и демонстрацию отношений. Но так она только говорит.