Танцы под полной луной

У неё блестящие пьяные глаза. Розовые волосы блестят в свете луны. Она звонко смеётся протягивая руки, и от этого движения в груди что-то начинает сладко ныть. - Ээй, иди сюда… Встряхивает головой и снова смеётся. Смех растворяется в звуках ночной Конохи. - Я не думаю, что это хорошая… Даже не слушает – хватает его за руку и тянет за собой на самый центр крыши какого-то ресторанчика. Её длинные руки выглядят такими хрупкими в свете луны. Словно фарфоровыми. Они обвиваются около его шеи. Хатаке окутывает нежный цветочный запах с слабой примесью саке. - Что ты делаешь? - Мы будем танцевать.- она пожимает плечами, словно это что-то само собой разумеющееся – танцевать под дождём. - Сакура, знаешь… - Тшш, - она прикладывает тонкий палец к его губам, - ничего не говори. Не порть момент. Хатаке послушно замолкает. Девушка на мгновение прислушивается к звукам. Издалека раздаётся мотив какой-то песни. На грани слышимости. Она начинает двигаться увлекая его за собой. Руки мужчины сами оказываются у неё на талии. Дождь усилился. Водолазка под чуунинским жилетом неприятно липнет к спине, как и маска. Волосы Сакуры намокают, придавая им ещё более насыщенный цвет. Они кружат по маленькой крыше, по самому краю. Она такая красивая, что когда он это осознаёт - сердце пропускает удар. Её длинные ресницы, дрожащие на закрытых веках, густые короткие волосы, рассыпавшиеся по плечам маленькими змейками, тонкая шея, острые ключицы, печать на лбу. Всё это ударяет Какаши по сознанию, ударяет так, что весь воздух из лёгких вышибает. Чёртчёртчёрт! И почему её разносит уже после первой бутылки саке?! Возможно, если бы не это, они бы не танцевали сейчас на крыше под дождём, мокрые насквозь. И джоунин был уже готов поклясться, что хуже не бывает, но она открыла глаза. А музыка закончилась. Время застыло. Тишина оглушала. Глаза, замутнённые алкоголем заскользили по его лицу. Она протянула руку, захватывая пальцами край маски и нерешительно останавливаясь. Мужчина мягко отводит её руку и отстраняется. На её лице отчаяние, дикое, всеобъемлющее. По лицу текут дождевые капли. Капли. Это просто вода – убеждает себя Какаши. - Ты пьяна, Сакура, - говорит он мягко. – и тебе пора домой. - Не говори так!,- она всхлипывает, размазывает слёзы по лицу дрожащей рукой, - Перестань меня прогонять. Я люблю тебя! Почему ты это делаешь? Он ничего не отвечает. Что он может ей сказать сейчас? Отходит ещё на пару шагов и, разворачиваясь, направляется к выходу. Она кричит. Кричит, задыхаясь от слёз, надрываясь. Просит его остаться. Он не оборачивается, просто уходит. Доходит до дома. Отпирает дверь, закрывает её. Глубоко вздыхает и… срывая маску, начинает громить в своей квартире всё, до чего может дотянуться. Что он может ей сказать? Ей, пьяной и несчастной. Ей, безумно влюблённой. Влюблённой не в него. Просто сегодня этот день. День, когда Учиха Саске ушёл из жизни. День, когда Сакура напивается и тащит его на крыши. День, когда они вместе танцуют под луной. Единственный день, когда он может услышать от неё слова любви… И не может ответить. Просто не имеет права признаться ей, когда она не видит его. Она признаётся не ему. И танцует не с ним. Кажется, он медленно сходит с ума. Хатаке ненавидит себя за то, что не может прекратить эти ночи. За то, что не может оттолкнуть её руки, не может перестать вдыхать её запах. Он жалок. Потому что понимает, что завтра Сакура будет сильно извиняться, почти ничего не помня, а он будет отмахиваться от её извинений, бормоча, что всё в порядке и пряча лицо в очередной книге Джирайи. Потому что понимает, что в следующем году всё так же будет танцевать с ней под луной…