За стеклом

Середина октября приходит и уходит всё так же незаметно, как этот октябрь вообще пришёл в этом году. Да и сам год пролетает для Промпто неожиданно быстро, мгновенно, со скоростью ядовитых паров той же самой ртути, которая едва не вытекла вся на пол, когда градусник случайно выскальзывает у него из пальцев, показывая отметку в 37,2. Октябрь, он такой, да. Уносит с собой тёплую погоду солнечного сентября, последние засохшие на дороге разноцветные листья, оставляя лишь ощущение пустоты. А приносит лишь хандру, слякоть с прохладным ветром, да простуду. Вот и Аргентуму повезло в кавычках проваляться в постели целую неделю с температурой, скачущей то вниз, то вверх, а состояние собственного желудка ясно давало понять, что и он сам будто на американских горках (будто Ирис снова затащила его на них), мчится после плотного обеда. Такое себе развлечение, особенно когда на носу почти Хэллоуин. Гладиолус, как ни странно, навещает его один раз, пока Ирис по этому времени должна быть в школе, и приносит лимонные слойки, испечённые Игнисом. Ирис приходит раза три, съедает две из булочек, объясняет ему новые темы, чтобы не было большого провала, и убегает по своим мафиозным делам, и вместо привычной юбки на ней надеты чёрные брюки. Маме немного всё равно, а блондину немного всё равно, что всё равно ей. Он уже взрослый, да и вряд ли глупый. У Кроу своих забот хватает, работа, клиенты и сделки. Ноктиса не видно совсем. Это, конечно, совершенно понятно, почему он не приходит к нему домой, ведь адреса не знает, но у брюнета есть телефон. Промпто вздыхает, всё так же бездельно смотрит в экран телевизора, который обычно не смотрит, и медленно моргает. Проваливается в сон. Телефон рядом с ним молчит. Когда он, спустя эту неделю, выходит в школу, до Дня Всех Святых остаются считанные такие же дни в календаре, и вся школа украшена тематическими гирляндами, шариками, летучими мышами на окнах и белыми тканями. Все обсуждают приближающуюся школьную вечеринку, кто в каких костюмах придёт и тому подобное. А парню совершенно не до этого — всё, чем он занимается, так это ищет глазами чужие голубые глаза, воронье гнездо на голове и дерзковато-милую улыбку. В груди чувствуется одиночество. Он любит осень, она всё стирает перед тем, как придёт долгожданная зима, позволяет начинать что-то сначала. Осень уютная: с яблочным пирогом, пледом, запахом пряников, горячим кофе в огромной кружке, с шарфами. Огнём в камине. Но у Промпто лишь капюшон на голове из-за нелюбви к шарфам и шапкам, кофе дома, пирога нет и вообще в планах, а огонь появляется не в камине, а лишь в груди, когда он вроде видит что-то знакомое. Но очертания наоборот чужие, и Аргентум лишь поправляет сумку на плече, разворачивается и идёт следом за Ирис. Девушка смотрит на него с огромным доверием, и его ни за что не хочется убивать, стирать так же, как лужи стирают грязь с пустых ночных дорог. На его запястье остаётся тонкой ниточкой шрам, и Промпто на интуитивном уровне тянется к нему пальцами, возвращается взглядом. Не делает ли он что-то неправильное, чувствуя к Нокту то, что чувствует? Ведь в того влюблена Ирис. Это становится очередной для него загадкой, касательно взаимоотношений людей, после прошлой тайны над Гладиолусом, Игнисом и Аранеей. Но всё равно так же появляется и новая загадка в хитром лице Локи, который появляется перед их партой на перемене между третьим и четвёртым уроком, облокотившись на парту позади него, и его глаза слишком странно блестят. Промпто медленно переводит на него взгляд, и приходит в замешательство касательно того, что тот вообще делает тут, рядом с ними, да и вообще разговаривает с ними. Теоретически, он понимал, что разговаривают лишь с сестрой Щита, но как раз это ему и было немного непонятно. Ведь, если бы с Промпто такое случилось, он бы уже вряд ли полез к тому человеку, что упирался ногой в живот и шипел в лицо. По-крайней мере, уж если бы не смог избегать, то не лез бы первым. А Изунии, кажется, нравилось нарываться. Синяк под его глазом почти сошёл, но всё равно оставался виден. По слухам и ребро было треснуто. Однако слухи на то и слухи, хотя это было бы довольно понятно, если бы оказалось правдой. Но спрашивать в открытую он не решался, а то выставит себя дураком. Не хотелось этого. Ирис смотрела на него внимательно, не отводя взгляд, как бывало обычно, когда Пёс подходил к ним, будто с немым вызовом. И, кажется, как раз из-за этого Локи молчал некоторое время. Забавно. Тот, кажется, не привык видеть эту милую маленькую девушку такой уверенной и упрямой. Голос та не повышала, когда говорила, предпочитала наоборот, шептать, если что, да и первой никуда не лезла. Но вот если посмотреть в шоколадные глаза, то можно сразу с уверенностью было сказать — с этой дамой шутки плохи. Промпто видел такие глаза у Гладиолуса, у Ирис и других Клинков. Иногда даже у своей собственной матери, когда она редко, но всё же могла выпустить пар. У Ноктиса, когда тот дрался. Это были не самые обычные взгляды. Это были глаза воинов. Спокойные, уверенные, но в то же время в таких глазах можно было видеть и весь тот огонь, которые эти воины так старательно в себе скрывают. Прячут. Эти напряжённые моменты, взгляды и тяжёлые вздохи — Аргентум наслаждался ими похлеще, чем карамельными яблоками с кокосовой стружкой. Он бы хотел фотографировать это. Ибо это было восхитительно. Но не так, как смешок Изунии, который тот всё же решился издать. — Как там твои дела насчёт приближающегося праздника, Ирисса? — с шипящими нотками спросил тот, и у Промпто мгновенно пронеслась в голове ассоциация со змеёй. Он решил не лезть в их разговор, отгородившись от него, открывая учебник по истории. Девушка подпирает рукой подбородок, на её губах играет предвкушающая улыбка. Она ждёт. — А твои? Что, будешь хвостом на этот Хэллоуин, оставшись на улице, ибо полностью собака в маленькую конуру поместиться не может? Локи щурится, и в его пальцах теперь аккуратно зажато знакомое глазу письмо, которое вытащено из внутреннего кармана синего пиджака. Промпто замечает это боковым зрением. Удивляется, по той простой причине, что точно такое же письмо лежит в его письменном ящике, с красивым почерком и прекрасно пахнущей бумагой. С точно таким же штампом, печатью. С луной. — Вовсе нет, маленькая бандитка. Ирис хмыкает, и в её глазах что-то проносится. Мимолётное, но цепляющее. И Аргентум понимает — она дождалась. — Для тебя. А для всех остальных — ты там не желанный гость. Это не твоё письмо, и мы все прекрасно понимаем, почему все будут относиться к тебе чуть более снисходительно, чем обычно. Это вечеринка Луны, и она пригласила лишь Джентьяну, и я разочарована порой, что у нас у всех хорошие манеры для того, чтобы не брать с собой вторую половинку. Блондину кажется, что нависает уж слишком зловещая тишина, поэтому он медленно поворачивает страницу. Однако, вопреки всему, шатенка продолжает. — Луна — охраняемая особа, но даже ей не нужна такая дурная псина, как ты, которая лает на всех без разбору. Учитывая, что у неё есть уже две нормальные собаки… То ты не достоин даже одного их клыка, — припечатывает Амицития. 《Не слишком ли это грубо? 》- думает Промпто, переживая, как бы ещё что не произошло. Его плечо всё ещё помнит драку. Локи выглядит так, будто готов взорваться, и это почти происходит, если судить по тому, как он быстро и резко выпрямился. Но успокоился. Лишь смял конверт, и, шепча себе что-то злое под нос, удалился за свою парту. Ирис выглядела победительницей. Промпто, держа у себя в голове конверт, спросил: — Почему конверт пришел и мне? — Ноктис не забывает о тебе даже тогда, когда вы в разных местах, так что… Глупый вопрос. Ты слишком значим для него, я пытаюсь понять почему, — пожимает плечами девушка с лёгкой задумчивостью, а после заглядывает в его глаза так избирающе, что тот покрывается против своей воли румянцем. — Разбудил ты в нём что-то, что никто не мог разбудить. Так, как он доверяет тебе, он доверяет лишь Игнису. Но мистер Шиенция почти заменил ему мать, путь к этому доверию был долгий и трудный. Ноктис не тот человек, который быстро открывается людям, хоть и выглядит похоже. Тебе потребовалось чуть больше месяца. Промпто опускает голову вниз. В тетради на полях нарисован какой-то кулон с луной, месяцем. И он очень долго пытается вспомнить, где же его видел. Земной спутник внезапно стал для него спутником и в жизни. Тайн так много, а он — всего лишь один. В раздевалке он нашаривает в своём кармане куртки что-то квадратное, а когда достаёт, то видит упаковку молочного шоколада с клубникой. На улице, чуть вдали от школы, он видит знакомый мотоцикл, который тут же уносится прочь, как только Промпто задержал на нем глаза лишь на пару секунд. Домашнее задание уходит на задний план. Он чувствует себя детективом, и внезапно, стоя около кромки лужи, с плавающим в ней листком клёна, понимает, что ещё никогда не чувствовал жизнь так. Слишком много всего. И это всё переполняет его. Вечером идёт дождь, шумит настолько громко, что перекрывает тихую музыку у Промпто в наушниках. Шоколад тает на его языке с ягодным послевкусием, и, сидя на кухне с кофе в прозрачной кружке, он задерживает взгляд на раковине, потому что его вдруг прошибает осознанием. На конверте в его ящике штамп со знакомым рисунком. Рисунок знаком ему лишь потому, что точно такой же рисунок имеет кулон на шее принца.