Часть 1
24 сентября 2017 г. в 23:14
Санса хочет позвать мейстера, чтобы ей проверили зрение. Или голову.
Ей кажется, что она сходит с ума.
Или безумны все вокруг? Это многое бы объясняло.
Проблема вот в чём: она больше не видит в людях людей.
«Метафора», — хвастливо произносила учительница риторики и словесности, преподававшая так недолго.
Ведь девочки не должны быть умными.
Девочки должны быть красивыми.
Только это не метафора или другая словесная шваль — Санса произносит последнее слово, смакуя, словно летнее вино из ежевики, подхваченная когда-то фраза от бродяжки, толкущейся возле ворот Гавани.
Старк — маленькая рыжая девочка, да, с голубыми глазами, вся в мать — давно знает, что среди людей человечность не встретишь. Эта вещь слишком дорогая дешевка, не многие себе могут позволить.
В большинстве знакомых Сансы сидят метафоричные звери, одетые в тонкие шелка и тяжелое золото. Они рычат, шумят, кусаются, скалят зубы, пока их оболочка, человек, дружелюбно улыбается.
Звери требует крови, пока люди усердно трахаются, простите, занимаются любовью.
Звери прогрызают себе путь.
*
Сначала она видит Джона.
Они победили Болтона — ублюдка, которого она скормила псам, как восхитительно это было, он порвал ее красивое свадебное платье, он заслуживал смерти — и Джон король.
Неуверенный в себе король мягко улыбается и тихо говорит, всё еще одетый в окровавленные доспехи.
Санса удивленно прищуривается: у Джона отслаивается кожа.
Кожа фиолетово-желтая, в трупных пятнах. Один глаз у Сноу — сплошное бельмо. Вторым он дружелюбно на нее смотрит. Мухи задумчиво жужжат возле него.
— Что-то не так, Санса? Ты побледнела.
Джон двигает ртом, и она видит сгнивший язык и гнилые зубы. У него во рту личинки.
Старк едва не вскрикивает. Из-под доспехов Джона всё еще сильными толчками льёт кровь.
Джон Сноу мёртв.
Санса хочет закричать, сказать что-либо, указать брату на эту досадную деталь.
Но она молчит.
(Привычка).
*
Петир мягко улыбается, едва заметно дотрагиваясь до нее, и наклоняет голову к ее уху.
И шепчет, шепчет, шепчет.
От него пахнет жасмином, сандалом и яблоками.
Бейлиш умеет себя подавать. Он создал себя сам — собрал из тысячи мелочей.
От него пахнет чем-то гнилым.
Санса слушает.
— Мои планы, можно сказать, грандиозны, — шепот.
У него раздвоенный язык, который оставляет влажный след на ее шее. Старк зябко поводит плечами, кожа на том месте горит, как от лихорадки.
— Я хочу занять Железный Трон, — шепот.
Его руки холодны и покрыты чешуей. Он касается ее ладони, и кровь застывает в жилах, обращается вспять.
— И мне нужна королева, — шепот.
Сансе кажется, что у него по всему лицу нарисованы глаза, неотрывно следящие за каждым ее вздохом, шагом, мыслью. Ей хочется рассмеяться ему в лицо, ударить, повесить, запретить когда-либо появляться на Севере, она теперь почти королева здесь, где король ее брат, она не Алейна Стоун, целующая своего отца на ночь.
— Нет, — отвечает она, и ее голос, обычно тихий, разлетается громким эхо по комнате.
И он внезапно этого боится. В этом замке снова собрались волки. Не маленькие волчата, которых надо было топить в колодце, а матерые злые звери, кусающие протянутую руку. Бейлиш прячет свое нутро и спешно уходит. Гибкий хвост следует за ним.
Сансе хочется блевать.
*
Бран смотрит на нее, и ей страшно.
Он повзрослел и всё: больше никаких других изменений нет.
Бран просто теперь иной.
Ее брат знает.
Знает всё, что нельзя, что можно, что не должно существовать, что существует, что думают об этом боги.
В младшем Старке теперь сидит Бог. Маленький бессердечный бог, который и создал этот мир. Равнодушный бог. Не Творец, а Наблюдатель.
Сломанный чужими интригами калека опускает взгляд — Бог пропадает.
Санса не понимает ничего, но чувствует.
— Я трехглазый ворон.
И она верит.
Когда возвращается Арья, Санса уже привыкает к людям-зверям, мертвецам и маленьким богам.
Но у Арьи нет лица. У нее тысяча лиц.
Только глаза, холодные и пустые — брось камень в эти колодца, и оттуда не донесется ни звука. Монстр сожрет тебя и заберет твое лицо, как рассказывала старая Нэн.
Арья и передвигается так — бесшумно, подкрадываясь к собеседнику, чтобы можно было нанести наиболее эффективный удар: раскрошить сердце собеседника, украсть его вид, и растерзать душу. С телом играться не так интересно.
— Всегда хотела узнать, каково носить красивые вещи.
И Санса улыбается, насколько может позволить себе человек, к чьему горлу приставлен нож.
Трогательное воссоединение сестер, спешите увидеть.
Она — красивая вещь, кукла, разменная монета.
Она тоже кто угодно, но не человек.
— Почему я всё это вижу? — без предисловий спрашивает Брана.
И он понимает.
— Ты давно смотрелась в зеркало? Выглядишь усталой.
И больше ничего не говорит, бог занимает его место, место младшего брата — осталось ли от этого мальчишки, которого я знала, хоть что-нибудь?
Санса слушает совет. Слушать(ся) она умеет.
В зеркале она — дрянная сука, мои собаки наиграются с тобой, будь моей королевой, ты моя сестра, ты предала семью, шлюха, моя красавица — рыжие волосы цвета осенней листвы, застарелой крови, стеклянные голубые глаза и нежная фарфоровая кожа.
Возле ушей она видит завязи, вшитые в ее кожу, благодаря которым и держится лицо.
Санса долго не думает.
В конце концов, быть человеком — не для них.