Игра

             Демоны...              До чего же эти существа похожи на людей. Особенно пороками.              У всех них есть нечто общее - вечное, как они сами, желание насытиться. Но в то же время они такие разные - слабые и сильные, хитрые и не очень, более лояльные и жестокие. Совсем как люди.              Только люди не наделены дьявольской силой. Есть красивые люди, которые зачаровывают не хуже демона, но и им не достался этот черный дар.              Уточненные, хищные и опаснее самой смерти. Абсолютно все демоны такие, будто сделаны на заводе совершенства, который никогда не допускает брака. Черноволосые с горящими глазами дети грехов. Прекрасные грязные выродки, чьи желудки бездонные, а сердца не знают жалости.              Они ненавидят друг друга: у них это заложено еще с самого начала их существования: слишком велика конкуренция за идеальную душу.              И они честно стараются избегать столкновений.              Но в каждой бочке меда есть ложка дегтя.              И на несчастье Клода этот самый деготь стоит прямо перед ним, мило улыбаясь и сверкая глазами.              Ворон вечно шел в обход правил, попросту пренебрегая ими. Но в этот раз он превзошел даже себя: увел чужую душу, жадно сожрав ее, как оголодавшая шавка сочный стейк.              И он прекрасно знал, у кого своровал такую изысканную душу.              Он видит бешенство в золотых глазах, пускай Паук внешне сохраняет абсолютное спокойствие. Ворон прекрасно знает, как сложно было взрастить душу с таким прекрасным вкусовым букетом. Он бы сам разорвал на лоскуты посмевшего сыграть с ним такую злую шутку.              Жертва надрывно звала своего демона, когда Ворон, смакуя, поглощал ее душу.              "Клод!" - эхом отзывались крики в черноволосой голове насытившегося демона.              Паук не менял имени уже много веков, предпочитая говорить его раньше, чем новый хозяин даст ему глупую кличку.              Клод не успел всего немного. Ворон вообще поражается, что он так быстро вернулся из другой страны.              Не больше семи минут. Клод бьет все рекорды демонов.              Но несмотря на это, он застал лишь пустую оболочку своего Господина. Бывшего Господина... Печать больно жгла руку все это время, и демон еле сдержался, чтобы не отгрызть ее. И в награду за все его терпение, за все годы, что он так бережно оберегал эту душу, был труп.              Клод настолько погряз в бешенстве, что чувствовал, что готов протащить лицом Ворона по всем девяти кругам Ада. Ярость кипела в его крови, но он упорно ее сдерживал: он дождется удобного момента, чтобы отомстить.              Не сейчас. Надо немного подождать. Пусть это почти и невозможно: стоит только посмотреть на самодовольно улыбающегося Ворона.              Они стоят в перелеске. Демон с медовыми глазами явно не с проста выбрал именно этот момент для нападения... чтобы никто не слышал.              Ублюдок...              - Так стараешься казаться бесстрастным... - губы растягиваются в оскале, обнажая острые клыки, - но мрак вокруг тебя уже кипит.              Руку с почти исчезнувшей печатью обжигает новая волна боли: Клод бьет кулаком по нахальной роже.              Ярость полилась через край, пачкая собой все вокруг, как Ворон пачкает своей кровью зеленую траву.              Пора разобраться с этим поехавшим демоном.              Клод заносит вторую руку, чтобы пробить грудную клетку одним ударом, но его опережают: голова резко запрокидывается назад, и в шее раздается отвратительный хруст, когда демон в ответ бьет ногой прямо в подбородок.              Об этих двоих давно ходит молва в Аду. Одни из сильнейших демонов за всю историю существования мироздания. Поэтому Клод прекрасно понимает, кто перед ним стоит. Равный. И от этого его всего чуть ли не рвет на части: как иногда прекрасно сцепиться на равных, скрашивая скучную вечность алыми оттенками.              Как прекрасно вцепиться в лицо медовоглазого и снести им парочку деревьев. И как отвратительно кубарем катиться с обрыва от сильнейшего удара в живот. Еще более отвратительно сниматься с ветки дерева, на которое он налетел спиной.              Сладкая боль и обжигающий адреналин.              Они оба не против разнести это место в щепки.              - Тебе идет ярость, Клод, - произносит демон настолько мерзким голосом, что золотоглазому хочется влепить ему пощечину. Да такую, чтобы свернуть шею.              - А тебе, небось, вновь какую-то кличку дали, раз свое не говоришь... - Клод привычным, до безобразия человеческим, движением убирает мешающую челку, откидывая ее назад. Но через несколько секунд она вновь занимает исходное положение.              - О, в этот раз мне повезло, и мой Господин назвал меня в честь какого-то героя из книги. Себастьян. - он вновь растягивает губы в улыбке, облизываясь.              Кажется, он все еще чувствует ту кисловатую душу на языке. Его Господин был прекрасен...              Клоду настолько мерзко видеть эту лыбу, что у него вновь зудит кулак: так хочется выбить все клыки этой мрази.              - И зачем же ты вернулся обратно в мир людей? Ты уже поглотил то, что тебе принадлежало по контракту, - Клод смотрит на сломанную дужку очков и, пожав плечами, отбрасывает их куда-то за спину. Пора отвыкать от человеческих штучек. Даже от таких безобидных, как очки.              - Я решил, что до шести вечера еще далеко, и я успею урвать кусочек.              Фаустус выжидающе смотрит на Себастьяна, ожидая продолжения.              Ворон сейчас сыт и полон сил, в то время как Паук уже давно затянул пояс потуже, ожидая конца контракта (который уже был так близко) и славного пира из прекрасной души. Не то чтобы слегка затянувшийся голод сильно сказывался на силах демона, но он чувствовал, что стоит быть чуточку внимательнее.              - И не смог удержаться, увидев на шее проходившего мимо меня человека твою пентаграмму. Я же знаю, мы с тобой оба жуткие привереды, и пусть наши вкусы немного различаются, то лучшую я бы не смог найти до шести вечера.              - Лжец, - только и говорит Клод.              Себастьян резко перестает ухмыляться.              - Как всегда слишком догадлив, Паук. Я знал, кто твой новый контрактник с самого начала. Но, честно, даже не думал отбирать у тебя его... тогда его душа не пахла так вкусно. Но сейчас... я просто не смог устоять перед соблазном. Уж прости меня за мои грехи, ведь я так падок на удовольствие, - Себастьян буквально сверкает глазами, из под ресниц смотря на Клода.              - Ты еще покайся мне, - буквально выплевывает Паук, чувствуя, как мрак вокруг него начинает сгущаться, рвано двигаясь однородной массой.              Пора прикончить этого выскочку: уж больно много нервов он потрепал.              Клод схаркивает кровь, стараясь унять дрожь пальцев: его всего вот-вот начнет трясти от ненависти к этому существу. Он бы с удовольствием распял его на своей паутине и любовался, как белые нити окрашиваются кровью демона. Достойная картина, чтобы воплотить ее в жизнь.              Без предупреждения он бросается вперед, намереваясь сжать пальцы на тонкой бледной шее и смять ее, почувствовать, как ломается кадык, как под пальцами ощущается кровавая каша, но его противник ловко уклоняется.              Вокруг них стремительно все окрашивается в темные оттенки: все живое умирает от ядовитой мглы, что исходит от детей Дьявола, а высохшие остатки деревьев они сносят, словно спички. Они не замечают, как место их битвы меняется: они уже совершенно в другом месте. Кажется, углубились в поля.              Может, они бы даже не заметили этого, если бы, сцепившись в плотный клубок, не были оглушены звоном разбившегося стекла и падением на скамьи, которые пострадали больше, чем сами демоны.              Остатки мозаики, на которой был изображен чей-то святой лик, неприветливо скалятся на них. В черных волосах демонов осталось разноцветное стекло, а спина Клода была больше похожа на ощетинившегося ежа. Себастьяну же не повезло больше: небольшой осколок попал тому прямо в глаз, который тут же начал кровоточить.              Они расцепились ненадолго: Себастьян, чтобы вытащить осколок и дать глазу быстро восстановить зрение, Клод - избавиться от торчащих из спины стекла и остатков скамьи.              Церковь явно была заброшена: облезшие иконы смотрели на двух демонов со стен, а некогда белый алтарь пожелтел, но в ней до сих сохранился отвратительный запах ладана. Демоны переглянулись, прекрасно понимая ироничность этой ситуации.              Слуги Дьявола в обители Господа. Порождения порока в святыне.              - Забавно вышло, - с окровавленной улыбкой, держась за пострадавший глаз и размазывая кровь, что так обильно текла, по щеке, тихо произносит медовоглазый.              - Самое время замолить свои грехи, - фыркает в ответ Паук.              И через секунду они вновь сталкиваются нос к носу: на лицо Клода льется чужая кровь из порезанного глаза, а руки Себастьяна с удлинившимися когтями рвут спину.              Они разбрызгивают ее повсюду, круша все, что попадется на их пути. Оба демона знают одно правило боя назубок: "Чем дальше от себя отпускаешь врага - тем больше времени у него оклематься", и поэтому сплетаются, как змеи, в смертельном танце.              Клод давит на еще не заживший глаз, и Себастьян рычит, прокусывая чужую губу. Их кровь смешалась, и оба тонут в ней, чувствую друг друга, будто поменялись собственными душами. Это даже опаснее, чем оторвать друг другу головы, потому что отличать собственные эмоции от чужих становится все сложнее и сложнее с каждым новым глотком крови.              Они поскальзываются на собственной крови, и Клод до звездочек перед глазами больно бьется затылком о ступеньку алтаря. Себастьян тут же пользуется этим, хватая того за горло рукой, еще сильнее вжимая в камень.              Клод, закинув ноги на чужие плечи, выворачивает чужую руку, сжимая ее, и выгибается до хруста в собственной пояснице, упираясь головой в ступень. Слышится мерзкий хруст - Клод ломает чужую руку прямо в локте. Себастьян утробно рычит, распарывая чужое бедро когтями, одновременно стараясь вырвать руку.              Его попытки не увенчались успехом, и он, наплевав на сломанную руку, бьет второй Паука по лицу, с удовольствием видя, как из разбитых губ брызгает кровь на ступени.              Клод вновь дергает больно руку, и Себастьян, не удержавшись, впивается клыками во внутреннюю сторону бедра Клода.              От неожиданности Паук громко вздыхает, стараясь унять так некстати прокатившуюся по всему израненному телу дрожь.              Они так и замирают в нелепой позе: Клод с закинутыми на чужие плечи ногами и Себастьян, вцепившийся, словно клещ, в интимную зону зубами. Демоны немного... в замешательстве. Такого развития событий никто даже не предполагал.              Золотоглазый резко разводит ноги в стороны, раздирая прокушенную кожу еще больше, и буквально соскальзывает на ступени всем телом. Но это не спасает положения: поза становится еще более откровеннее.              Обоим хочется закрыть лица руками, вздохнуть - выдохнуть и забыть об этом позорном моменте. Особенно Клоду.              Себастьян наконец начинает видеть обоими глазами, и картина мало того, что становится четче, так еще и более панорамной. Паук в замешательстве... прекрасно. Нет, даже забавно, ведь этот демон почти всегда был непробиваемо бесстрастен.              Себастьян, видя, что Клод зазевался, дергает сломанную руку на себя, надеясь высвободиться. Но ее только еще сильнее сжимают, кроша запястье в пыль. Паук резко дергается, перекатываясь, и теперь он нависает над врагом, с силой давя тому в живот рукой, стараясь хотя бы выпустить тому кишки.              Ворон умный демон, поэтому сразу понимает, что просто вырваться тут не получится, поэтому прибегает к так любимой им хитрости.              У Паука расширяются зрачки, когда он чувствует колено между своих ног, которое двузначно упирается прямо... туда.              Кажется, Ворон совсем тронулся умом.              Себастьян вновь дергается, перекатываясь, и подминает соперника под себя, наконец вырвав руку из стальной хватки.              Изо рта Клода хлещет кровь, а глаза невольно наполняются слезами: Себастьян, сжимая рукой бледную шею, вдавливает ее в ступени, с каждой секундой сдавливая ее все сильнее и сильнее. Другой дергает, стараясь быстрее вправить ее, и, наплевав на раскрошенную кисть, от всей сгнившей души бьет по лицу.              В глазах темнеет, и Клод наугад впивается когтями в чужое лицо, распарывая кожу, будто острый нож масло. На его лицо с новой силой льется чужая кровь, и он захлебывается ею, с новой силой двигая руками, разрывая щеки и губы, подбородок и, кажется, даже шею.              Ничего не видя из-за залившей глаза крови, златоглазый демон с силой пинает Ворона куда-то в живот, отбрасывая его как можно дальше. Он тут же распрямляется, вставая на ноги, и хватается за горло (точнее за то, что от него осталось), другой - смахивает чужую кровь с глаз.              И самодовольно ухмыляется: он разорвал этому выродку даже нос. Вместо лица сплошное кровавое месиво. Но к его превеликому неудовольствию на Себастьяне сейчас заживает все, как на собаке.              Все тело отвратительно зудит - раны заживают, пусть и не так быстро, как хотелось бы, но хоть что-то.              На демонов красиво падают раскрашенные разноцветными цветами мозаики лучи солнца. Окровавленные, но в какой-то степени даже счастливые: оба так соскучились по хорошей бойне, они смотрят друг на друга. А то, что сейчас здесь происходит, никак иначе назвать нельзя.              Их кровь даже на потолке, и Клод честно не помнит, когда они успели там побывать.              Себастьян подносит руку к подбородку, ведет двумя пальцами по нему, собирая кровь, а затем слизывает, старательно, чтобы не упустить и капельки.              - Давно мне не пускали кровь, - самодовольно изрекает демон.              Клод, возможно, и ответил бы что колкое, но сдавленное почти что в мясо горло просто не позволяет этого сделать.              Они так сильно друг друга ненавидят, что готовы разнести весь Ад. Но они понимают, что в какой-то степени уважают друг друга: оба принципиальные и гордые, как никто из всех нынешних демонов. Никогда ни перед кем не стелились, полагаясь лишь на собственный ум и силу.              И это еще больше заставляет друг друга ненавидеть: слишком похожие.              В Аду уже давно ставят ставки, кто кого прикончит первым. Это даже веселит Себастьяна, в то время как Клоду откровенно плевать.              Клод отвлекается на звук у стены (остатки мозаики все же падают, разлетаясь на осколки), чем Себастьян тут же пользуется: появляется прямо за спиной и, заломив руки Пауку, падает вместе с ним на пол, удобно ложась сверху, в то время как соперник очень ощутимо ударяется лицом о пол.              Себастьян принимает сидячее положение, удобно устроившись прямо на ягодицах демона, удерживая руки одной. Еще немного, и вторая тоже станет работоспособной.              Ворон вдавливает руки в спину, и Клод чувствует, как плечи вот-вот вывихнуться, а позвоночник, пойдя трещинами, сломается.              - Нет ничего отвратительнее, чем быть униженным сородичем, верно, Клод? - наклонившись, нашептывая прямо в ухо, вопрошает Себастьян. - Но мы оба знаем, что просто убить друг друга нам будет мало, поэтому... Поэтому нет ничего веселее, чем надругаться над тобой.              Ворон ведет носом по уже почти полностью восстановившейся шее, не удерживается и, поддев каплю крови языком, смакует ее, будто вино. Сладкая гниль, которая пьянит, как ни одна человеческая душа. Ох уж эти заморочки демонов...              Хруст сломанных рук нарушает только устаканившуюся тишину, и он выпускает их из хватки. Они падают вдоль тела, и Клод даже не может ими пошевелить: демон не просто сломал их, он еще и вывернул их.              Ярость и омерзение вновь приобретают очертание грязного облака мрака.              Себастьян ведет когтистой рукой от шеи до самых ног, вспарываю одежду вместе с кожей. Под ногти забилось мясо вперемешку с каменной пылью, и Себастьян с грустью думает, что потом придется долго их вычищать.              Пространство вокруг них искажается, а воздух напоминает больше вязкий кисель: Клод на самом пике ярости и элементарно не контролирует себя.              Ярость заразна, и Себастьян отнюдь не нежно впивается в покрытые глубокими кровоточащими бороздами напополам с гематомами ягодицы. Красивый, впрочем, ничего другого ожидать от такого же демона, как он сам, не приходится.              Себастьян вправляет кисть руки, и, решив, что спина, хоть широкая и красивая, не заменит лицо Паука, переворачивает его на спину, тут же удобно устраиваясь между ног.              Ворон не собирается нежничать и распинаться на совершенно лишние прелюдии. Клода подбрасывает на месте, когда его колени разводят в шпагат: мышцы натягиваются до предела, чуть ли не рвутся, и левую ногу сводит жуткая судорога.              А затем он чуть ли не взывает к Дьяволу, моля сдохнуть прямо сейчас, лишь бы не чувствовать горячей плоти, которая рвет его на две части. Хотя... лучше бы сдох этот Ворон.              Паук сжимает зубы до скрежета и резко запрокидывает голову назад, ударяясь затылком о пол, и смотрит куда угодно, но только не на до омерзения довольную рожу Ворона.              Поломанные скамейки разбросаны по всей церкви, а кровь так красит иконы... Паук бы с удовольствием написал кровью Себастьяна поверх их проклятые слова.              Себастьян явно вошел во вкус: ему доставляло неописуемое удовольствие видеть настолько униженного сородича. Именно Клода. Так прекрасно, разведя колени настолько широко, что они упираются в пол, грубо иметь его и видеть, как тот изо всех сил сдерживается, чтобы не зарычать, словно раненный зверь.              Придерживая рукой ногу Паука так, чтобы он не сломал ему шею, но и не вывернулся, он закидывает ее себе на плечо, переворачивая израненное тело на бок, и тут же проникает на всю длину, любуясь, как его член гладко скользит благодаря крови.              Себастьян смотрит в лицо Пауку, и их взгляды случайно встречаются, когда последний случайно опускает его. В некогда золотоглазых глазах пылает дьявольский огонь. Чистая ненависть без каких-либо примесей.              Эта пытка далеко не самая страшная из существующих, но Клоду еще никогда не доводилось испытывать ничего подобного на своей шкуре, поэтому сейчас он сходит с ума от отвратительных чавкающих звуков, от обжигающей всю нутро боли и небывалого унижения. А когда Себастьян острым когтем задевает разорванный анус, у демона и вовсе перед глазами темнеет.              Ворон ведет выше, оставляя за собой тонкий порез, и останавливается на яичках, не сильно сжимая их в кулаке, перекатывая.              Себастьян никогда не видел демона в истерике. Но вот Клод, кажется, уже был на грани, готовый в любой момент преподнести такой подарок Себастьяну.              Руки совершенно не слушаются, вися вдоль тела, словно длинные окровавленные рукава, а ноги крепко держат, не давая даже элементарно отпихнуть поехавшего крышей демона от себя. Вывернуться, изгибаясь змеей, тоже не получается: Себастьян предупреждающе впивается когтями прямо в яйца, и Клоду остается только до крови прикусывать внутреннюю сторону щеки.              - Какой прекрасный вкус, - Себастьян ведет языком по участку кожи, который не прикрывают изодранные брюки, оставляя мокрый след, и прикусывает под коленом.              Возможно, будь бы на месте Клода какой-нибудь извращенец - мазохист, то он бы оценил происходящее сейчас. Возможно, его сердце бы выпрыгнуло от счастья, когда бы он увидел коварную улыбку и юркий язык, ласкающий кожу, но Клод себя мазохистом никогда не считал, поэтому ему хотелось вырвать сердце Себастьяна и сожрать его, как деликатес.              Да и извращенцем он себя не считал. Да, от природы все демоны довольно свободных нравов, но никаких изысков он пробовать не хотел. Тем более, на своей шкуре. Но Себастьян его об этом не спросил...              - Не стоит спешить, Паук, - Себастьян отпускает яйца и резко сжимает правое плечо Клода, заметив, что тот уже понемногу может двигать пальцами.              Себастьян отпускает ногу и, надавив на плечо, переворачивает демона на живот. Не отводя взгляда от лица Клода, он вновь надавливает на плечо, выбивая его, а затем сжимает пальцы, ломая кости, как сухие веточки.              Паук дергается и, проехавшись щекой по полу, захлебывается в немом крике. Но ни звука. Хотя Себастьяну весьма достаточно видеть на этом лице эмоции.              Переместив руку с плеча в волосы, он тянет на себя поломанную игрушку, приподнимая над полом голову.              - И долго ты будешь изображать немого? - Себастьян шипит, нависнув над Клодом, натягивая волосы так, что они вот-вот останутся в руке, а демон с силой ударится лицом об пол.              - Если мои крики доставят тебе удовольствие, то целую вечность, - хрипит Паук в ответ. - Лишь бы ты поскорее сдохххх... - Себастьян без предупреждения двигает бедрами, вколачиваясь в тело под собой, и Клод еле успевает сдержать стон боли.              Себастьян все же ослабляет хватку, давая Пауку упасть уже исцарапанной щекой на пол, но руку из волос так и не убирает.              - Какой вид... - Себастьян откровенно любуется тем, как дрожат широко открытые губы, как глаза демона горят от ненависти и боли, как все тело вздрагивает от частых и глубоким толчков. Ворон уверен, что смог бы любоваться на эту картину очень долго. Почти что вечность.              Он наклоняется еще ниже, чтобы вцепиться острыми зубами в загривок, но его шею обжигает резкая боль.              На спину Клоду льется горячая кровь, стекая между лопатками ниже, омывая его. Он двигает левой рукой, и демон над ним захлебывается в собственной крови, которая льется из глубоко порезанной шеи.              Себастьян не сразу понимает, что происходит, и только луч, упавший под правильным углом, дарит ему разгадку. Паутина.              Клод вновь дергает пальцами, и острейшая нить впивается глубже в гортань. Себастьян дергается назад, стараясь уйти от нее, но цепляется ногой за ногу Клода, и падает спиной назад.              И его тут же оплетает паутина.              И когда только успел?              Клод медленно приподнимается на вытянутой руке, сначала вставая на колени (и Себастьян откровенно любуется кровавыми разводами на внутренней стороне бедер Паука), а затем и на ноги.              Он возвышается над своим насильником, словно ничего и не было. Будто его гордость не разбита в дребезги. И смотрит с презрением.              У Себастьяна кровь вскипает от такого взгляда.              Паук делает шаг, и опускается на колени рядом с Вороном.              - День в ночь... - здоровая рука упирается в грудь Себастьяна, - сахар в соль, свет во тьму... - он нависает над жертвой, что на свое горе попалась в паутину, - боль в удовольствие, - и прокусывает чужую губу.              На лицо Ворона падает чужая кровь из разбитого носа и пореза на щеке, но ему плевать на это, потому что Паук, кажется, сошел с ума: он терзает его губы в жестоком поцелуе. Себастьян не собирается так просто сдаваться, поэтому их языки борются друг с другом, и в какой-то момент язык Себастьяна проникает в чужой рот.              Клод клацает зубами, и Себастьян благодарит Дьявола, что вовремя просек цель этого кровавого поцелуя: он просто хотел откусить ему язык. Тварь.              Себастьян не может даже двинуться, потому что каждая нить в этой паутине настолько острая, что вспарывает кожу без каких-либо проблем, а Себастьян оплетен ею с головы до ног.              Клод отвешивает ему звонкую пощечину, и это даже унизительнее, чем удар. Паутина впивается в шею еще сильнее, разрезая нежную кожу, и кровь струями течет по шее. Но Себастьян не обращает на это никакого внимания. До этого момента он играл с Клодом. Сейчас же игры закончились, потому что перед ним стоит демон, переполненный жгучей ненавистью к его персоне, а он даже не может пошевелить рукой без риска вскрыть вены.              Себастьян уже осознал свой прокол. Надо было раздробить и левое плечо. Удивительно, но Клоду хватило нескольких движений пальцами, чтобы сплести такую паутину. Себастьян бы оценил, если бы не был бабочкой, угодившей в эту самую паутину.              Хотя, уж кем-кем, а бабочкой он точно не был. Ворон. А Клод - чертов птицеед. Огромный и злобный паук.              Клод скалится, и это выглядит действительно внушительно: клыки удлинены, и без того хищные глаза становятся еще более устрашающими. Если он еще и зарычит, то Себастьян даже признает, что в оскале он уступает Пауку.              Себастьян только сейчас замечает, что у Клода очень пышные ресницы. Только тогда, когда, возможно, смотрит в лицо своей смерти. Это даже смешно, предавать большое значение таким мелочам, когда тебе в затылок уже дышит смерть.              Ворон не удивляется, когда его одежду буквально разрывают. Что может быть лучше, чем отомстить той же монетой?              Когти у Паука действительно крепкие и острые: он скребет, оставляя глубокие борозды, по бетонному полу рядом с животом Ворона.              Нити на лодыжках стягиваются в стороны, и Себастьян подчиняется, расставляя ноги. Себастьян даже на секунду загрустил, что Клод оказался так предсказуем...              Клод все еще не может двигать правой рукой, поэтому чертит свою пентаграмму на груди Себастьян левой рукой. Впрочем, никакой разницы нет: что правая, что левая одинаково хороши. Ноготь погружается до самой подушечки в плоть, разрывая ее, пуская кровь. Глаза невольно загораются еще ярче: это все равно, что клеймить своего раба.              Он вытаскивает коготь, специально поддевая вспоротую кожу, и любуется, как по его ладони течет кровь врага. А затем Паук переводит взгляд на Ворона.              Он все же его распял, и пусть проклятые слова поверх икон он так и не написал, но поставить собственную печать сделки на этого демона оказалось даже приятнее.              Себастьян смотрит в глаза, налитые Адским огнем, и видит в них лишь злорадство. Все же Клоду идут эмоции...              Окропленные кровью пальцы резко проникают в медовоглазого демона, разрывая его острыми когтями.              Ворон выгибается, насколько позволяет паутина, и смотрит... насмешливо?              Кажется, Ворон совсем сошел с ума, раз до сих пора воспринимает это все за игру.              Клод резко разводит пальцы в стороны, разрывая в мясо нежные стенки, и кровь с новой силой течет по бедрам и по руке. Какое прекрасное зрелище.              У Себастьяна до сих пор стоит, и Клоду мерзко осознавать, что этот демон каким-то образом умудряется получать какое-то извращенное удовольствие от этого. Паук специально двигает рукой так, чтобы не касаться яичек, иначе его вывернуло бы от отвращения.              Он вытаскивает руку и медленно ведет ею от солнечного сплетения до пупка, оставляя кровавые разводы на бледной коже. Ему хочется до звездочек перед глазами пробить одним сильным движением живот этому выродку. Хотя, нет... медленно, по миллиметру, чтобы Ворон прочувствовал каждую гамму агонии. Но сначала он ответит унижением на унижение.              Себастьян молча всматривается в лицо врага, пытаясь угадать, о чем тот думает. И судя по маньяческому выражению, ничего хорошего для него в мечтах Клода нет.              У Себастьяна сужаются зрачки, когда он чувствует, как Паук проникает в него одним резким движением. Слишком неожиданно...              Внутри Ворона обжигающе горячо, и Паук, вплотную прижавшись бедрами к паху, останавливается, наслаждаясь.              Левая рука царапает грудь чуть ниже пентаграммы, когда Клод сначала подается назад, а затем вновь погружается на всю длину.              Себастьян под ним стонет, но почему-то Пауку кажется, что это вовсе не от боли. Либо он так хорошо играет роль шлюхи, либо ему и в самом деле нравится, когда над ним так издеваются.              И этот взгляд... Медовые глаза все равно смотрят свысока, и Паук с каждой секундой звереет все сильнее.              Не сбавляя темпа, он упирается правой рукой, которая уже почти восстановилась, в пол рядом с головой Ворона, нависая над ним, словно небесная кара над грешником.              Когти впиваются глубоко в мясо, грозясь добраться до самого сердца, а затем Клод склоняется еще ниже, вцепляясь клыками в шею, терзая нежную кожу. Он наслаждается кровью, пачкая ею не только свой рот, но и бледную шею Себастьяна.              Клод вздрагивает, когда чувствует, как Себастьян потирается членом о его живот, размазывая предэкулят. Паука чуть не выворачивает от отвращения.              Левой рукой он наотмашь бьет по лицу Ворона, раздирая бледную щеку чуть ли не на лоскуты.              Дьявол, да что не так с этим демоном?              Клод смотрит в медовые глаза, стараясь найти разгадку этого вопроса... но не находит. Не видит. Не понимает.              И это бесит. Да так, что почти трясучка нападает.              На секунду перед глазами темнеет.              По ушам бьет отвратительный чавкающий звук.              Себастьян вытаскивает нож из скулы Клода, с неудовольствием отмечая, что промахнулся: он целился прямо в висок под таким углом, чтобы задело и глаз.              Ворон действительно счастлив, что наконец смог дотянуться до ножа. Золотой... Значит, принадлежит Клоду. Нужно отдать должное: заточен настолько идеально, что без проблем режет даже демоническую паутину.              Меньше секунды, и Себастьян почти свободен: остались только ноги.              Взмах рукой, в которой зажат нож, но Клод успевает отклониться назад, спасая свою шею от глубоко пореза. Хотя, кто знает, может, Себастьян бы смог даже снести голову с плеч.              Пауку приходится отскочить на два шага назад, чтобы остаться при всех органах: кажется, Себастьян собрался его, как минимум, заколоть.              Теперь они оба стоят друг напротив друга, прожигая взглядами.              Клод тонет в ярости, представляя, как разорвет этого выскочку на клочки.              Себастьян чувствует, как кровь закипает: жажда хлеба и зрелищ затуманивает рассудок.              Они уже готовы вновь сцепиться, но Себастьян замирает, не успев сделать и шага.              Произнесены проклятые слова.              Но Клод, кажется, этого даже не чувствует: настолько поглощен собственной яростью.              Ворон принимает решение быстрее, чем Паук успевает сплести новую паутину.              Он, один из сильнейший демонов Ада, откликнется на зов отчаявшейся души. И плевать, что он не голоден. Он не хочет, чтобы его игра с Пауком закончилась сегодня: итогом сегодняшней битвы может быть только чья-то смерть.              Ворону не страшно. Ему банально станет скучно, если ему повезет, и он убьет Клода: найти достойного соперника довольно нелегко, а Клода он уже знает довольно... близко. Не хочется так просто терять такую значимую фигуру в скучной вечности так просто.              - Прости, но долг зовет... - напоследок Ворон бросает нож, целясь прямо между глаз.              Разумеется, Паук уворачивается. Но в церкви никого, кроме него, уже нет.              Он не сразу понимает, что произошло. Но по прошествии нескольких минут осознает, что Ворон решил откликнуться на чей-то зов.              Перед глазами все застилает кровавый туман, и Клод разносит эту чертову церковь, камень на камня не оставляя.              Он найдет этого выродка и отомстит ему, но для начала... для начала надо найти новую душу, чтобы, наконец, прервать затянувшийся голод.              

***

             "Интересно, что за Господин мне попался на этот раз?" - размышляет Себастьян, в одно мгновение придавая себе достойный вид.              "Какой маленький..." - первая мысль, которая посещает его, стоит только увидеть этого мальчишку.              "Сиэль... Так вот благодаря кому продолжается моя игра..." - Ворон ухмыляется, выслушивая приказ юного Господина, но его мысли все еще заняты недавним боем...              "Как хорошо, что мы еще вцепимся друг другу в глотки, Паук" - думает Ворон, вспарывая желудок первой жертве.