Тень демона за дьявольской спиной

Слэш
NC-17
Завершён
224
Размер:
12 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
224 Нравится 21 Отзывы 41 В сборник Скачать

Тень демона за дьявольской спиной

Настройки текста

Вторая редакция, дополненная и изменённая, более жёсткая и серьёзная. Наслаждайтесь!

****

Этот день не заладился с самого начала: утром Хиджиката Тоширо обнаружил, что никто не удосужился пополнить его запасы майонеза – и те логичным образом подошли к концу, днём некий доброжелатель вывесил его форменный пиджак на улицу – и тот весь изгадили чёртовы птицы, а вечером… вечером он заподозрил Сакату Гинтоки в тамэсигири. Конечно, когда убийца выходит на улицы, чтобы испробовать меч на случайных прохожих, обвинить кого-то с полной уверенностью можно, только поймав с поличным – но медэксперты пошаманили, изучили раны на телах убитых – и пришли к выводу, что нанесены они были не стальным оружием. А деревянным. К тому же случайные свидетели вроде как видели на напавшем белое кимоно с голубым узором. Почему-то Тоширо сразу подумал на белобрысого самурая. «Широяшу». Всё-таки, зря они его отпустили. Конечно, прошлое осталось в прошлом, да и хозяин «Йорузуи» уже не раз помогал Шинсенгуми: и прямо и косвенно – только вот ощущение, что с ним что-то не так, не покидало Тоширо с самого первого дня их знакомства. Но ведь… нельзя же просто взять и обвинить бывшего повстанца лишь на основании интуиции? К тому же, после введения запрета на настоящие мечи, боккены вовсе не превратились в какую-то там диковинку. Однако чтобы суметь разрубить человека обычной деревяшкой напополам… В общем, сомнений много. А отчёт писать надо. Да и сверху уже надавили, торопя с поиском преступника, а всё потому, что среди жертв затесалось несколько крупных шишек. Но вместо того, чтобы по-быстрому склепать дело и выдать начальству подозреваемого, Хиджиката Тоширо вот уже как несколько часов торчит в доме напротив закусочной Отосе и наблюдает за её безответственным квартиросъёмщиком. 21:00 – Шинпачи ушёл из «Йорузуи», Гинтоки и мелкая девчонка, судя по звукам, смотрят телевизор. 23:30 – Гинтоки спустился в закусочную этажом ниже. 02:05 – Его выставили на улицу вместе с другим посетителем. Оба пьяны в стельку. Гинтоки поднялся к себе, а второго забрало такси. Тоширо очень хочется спать. Прошлую ночь он провёл, проверяя отчёты и подписывая заявки на обмундирование и отгулы, а в позапрошлую до самого утра составлял новый график патрулей… так что сейчас его так и клонит в сон. Может, он зря всё это затеял? Ведь Гинтоки вовсе не обязательно отправляться убивать этой ночью… А может, хозяин «Йорузуи» вообще тут не причём… …а он просто слишком зациклился на этом парне? Чёртова тишина и темнота! Глаза слипаются… а в пачке осталась лишь пара сигарет. Ничего ведь не случится, если он отлучится на пять минут до торгового автомата? Заодно и майонеза с кофе возьмёт. Решено. Только вот когда Тоширо прикуривает предпоследнюю сигарету, поднимается на онемевшие от долгого сидения ноги и подходит к двери, странное ощущение неожиданно пронизывает его насквозь. Словно там, за этой дверью, притаилась абсолютная пустота. Пустота, которая видит и чувствует его. Но снаружи не доносится ни звука… Как вдруг тонкий лист фанеры простреливает рука и хватает за горло. Свежие царапины при свете луны на ней тут же набухают чёрной масленой кровью, но мышцы и жилы только теснее свиваются под кожей в жгуты – и хватка становится сильней. Перекушенная сигарета выпадает из сжатых зубов, и сознание Тоширо начинает уплывать… медленно, но неумолимо. Рискуя оставить в стальных пальцах куски плоти с собственной шеи, он упирается в дверь ногой и отталкивается изо всех сил. И случайно проламывает в этой двери дыру. Падает на спину, хватается за катану… но ошмётки фанеры уже пролетают над головой, и порог переступает высокий, чёрный и запылённый сапог. Над которым колышется край белого кимоно с синим узором. – Гинтоки? Коридор за спиной нежданного гостя затянут в непроницаемую тьму, но лунного света из окна хватает, чтобы рассмотреть жёсткую складку губ и странное выражение глаз на знакомом… и одновременно незнакомом лице. Оно такое… словно его напялил на себя кто-то другой. И эти волосы – почему они чёрные? – Кто ты? – раздаётся в пустой квартире ледяной голос. – И почему следишь за мной? «Он не узнал меня?» – Йорузуя! Ты совсем с катушек съехал?! Хочешь за решётку из-за нападения на офицера полиции??? От шока Тоширо даже не сразу соображает, что надо подняться. Но инстинкты ревут: перед ним враг. Враг, способный запросто разорвать его на части. «Широяша» всегда был таким жутким? – Почему полиция следит за мной? – продолжает допрос обманчиво спокойный голос, от которого кожу прошивает морозными иглами. Серьезно? Всё ещё не узнал?! Нет-нет-нет, Тоширо не испуган. Велика честь. Обойдётся. Но как же трудно заставить пальцы разжаться и отпустить рукоять меча, уже частично вытащенного из ножен. А потом подняться с пола без лишних, резких движений… Этот Гинтоки – словно воплощение худших кошмаров. Хотя сейчас он просто стоит и лишь внимательно смотрит, но почему-то в скрытых тенями глазах читается приговор. Однако Тоширо всё равно отказывается вытаскивать меч, ведь сделав это, он открыто признается в собственном страхе. – Тамэсигири, – отступая на шаг и пытаясь выглядеть не напряженным, Тоширо достаёт зажигалку и последнюю сигарету. – За последний месяц появилось много жертв. Какой-то маньяк с деревянным мечом выходит на улицы и калечит людей… это, случайно, не ты? Огонь зажигалки вспыхивает слишком ярко, даже ослепляет на миг – но его хватает, чтобы окончательно убедиться: перед Хиджикатой Тоширо действительно стоит Саката Гинтоки. Только почему-то выкрашенный в чёрный цвет. – Ха! Кто бы мог подумать, что ты решишь сменить имидж?.. «Стоп! Когда он успел?! Ведь всего десять минут назад этот мудак поднялся к себе со светлыми патлами! Или…» Никотин застревает в горле. Тоширо безрезультатно пытается сдержать кашель и отступает ещё, а незнакомец продолжает торчать у порога. И его взгляд – действительно взгляд хладнокровного убийцы, явно озабоченного сейчас лишь тем, как разделаться с неожиданной помехой. – Так значит, ты не Гинтоки? – нет, голос Тоширо не дрожит. Просто охрип и сел от кашля. – Но знаешь, маскировка так себе… с цветом волос – вообще полный промах. И вдруг незнакомец сдвигается с места: один решительный шаг, второй, третий… Тоширо от неожиданности всё-таки хватается за катану – больше он его пятиться не заставит! Ободранная рука по-прежнему метит в горло. Но недостаточно быстро и резко, так что Тоширо легко от неё уклоняется и в свою очередь выстреливает рукоятью меча, целя противнику под рёбра… но в этот момент пудовый кулак неожиданно врезается в живот. Прямо в солнечное сплетение. И пока Тоширо, согнувшись пополам, ловит ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, его катану срывают с пояса. – Хрена с два! Вцепившись в ножны, будто утопающий в единственный спасательный круг, Тоширо пинает козла по голени со всей оставшейся силой! И пусть под коленом вдруг сжимаются стальные пальцы, но ноги у него две! Пол бьёт в ладонь. Стопа встречается с твёрдо-мягким препятствием. И долбаный черныш обрушивается прямо на него! Острый локоть врезается в живот, едва не заставив выплюнуть желудок. – С… с… скот… ина… – Можешь звать меня Гинтоки, малыш. «Чё?!!» Нависшее сверху лицо всё так же знакомо и одновременно незнакомо, только в выражении тёмных глаз что-то изменилось. Да и жёсткая складка губ с какого-то хрена смягчилась, растянувшись в усмешку. – Я тебя знаю, – лёд пропал, теперь голос чёртового мудака стал игривым, низким, с еле заметной вибрацией тембра. – Ты тот самый красавчик из Шинсенгуми… как там… дьявольский заместитель командующего? Сложно даже представить, что Гинтоки способен так говорить. Но он это или не он – значения не имеет! Всё, что сейчас Тоширо нужно сделать: вырваться, а потом арестовать спятившего придурка! Только вот попытка вмазать кулаком по ухмыляющемуся лицу заканчивается неудачей – запястье одной руки, а потом и второй, ловят и придавливают к полу коленями по обеим сторонам от тела. Кажется, этот чёрный Гинтоки весит целую тонну. Однако что-то в его виде всё же напоминает знакомого белобрысого парня… нет, не того неряшливого самурая с глазами снулой рыбы, другого… «Широяшу». Которого Тоширо, собственно, и заподозрил в нападении на прохожих. Ведь война ломает людей, и было бы даже странно, не оставь она тёмного следа в психике легендарного патриота. Последние пятнадцать-двадцать лет изменили слишком многое в их жизнях, но если у Тоширо хотя бы остались рядом друзья, то этот парень… кажется, потерял всё, что только и мог. – Гинтоки, просто признай, что у тебя поехала крыша, – облизнув губы, Тоширо тоже позволяет себе усмешку. – Позволь дяде-полицейскому отвезти тебя в больницу… – Неужели? – выдох в лицо с ароматом клубники и молока, разбавившего пары алкоголя, заставляет поморщиться. – А по-моему, это вы все свихнулись. Вцепились в аманто, как в мамину титьку, да и повисли в дурном тепле и уюте. Локоть надавливает на горло. И кулак обрушивается на плечо. Боль пронзает мышцы и кости, но Тоширо лишь плотнее сжимает зубы. Он скорее сдохнет, чем издаст хоть один жалобный звук! – Ты… – дыхание сбивается и приходится начать снова: – Ты так нас ненавидишь? – Вас? – улыбка на половину лица действительно ужасает. – О да! Ты даже не представляешь… «Ну почему же…» Есть кое-что, что Тоширо тоже ненавидит. И очень сильно – свою собственную слабость. Всегда ненавидел. Бессилие бесило его, когда он терял родных, когда мирился с унижениями, когда видел, как другие идут на сделки с совестью ради близких людей – презирал их, но не мог ничего сделать, чтобы помочь, изменить этот новый порядок нового мира… И сколько бы он не тренировался, сколько бы не пытался следовать голосу разума, глубоко внутри себя он был согласен: они с Кондо-саном, Сого и другими ребятами действительно стали псами продавшегося аманто сёгуната. И пусть Шинсенгуми делают всё, чтобы сохранить мир и защитить закон на улицах Эдо, во многом у них связаны руки. На многое они всё ещё вынуждены закрывать глаза. И потому у тех, кто дрался до конца за свободу, не щадя живота, теряя друзей, надежду и даже жизни, есть полное право их ненавидеть… Но не убивать же из-за этого невинных людей, случайно подвернувшихся под руку! Снова дёрнувшись, попытавшись сбросить оседлавшего его Гинтоки, Тоширо слышит над собой новый смешок: – Может, полежишь немного спокойно? Или тебе сначала что-то сломать? – Что ты вообще собрался со мной делать, ублюдок?! – Ублю-ю-юдок? – ухмылка немного увядает, наполовину залитое лунным светом лицо опускается ниже, так что Тоширо удаётся рассмотреть налёт меланхоличной задумчивости в сузившихся до двух нитей глазах. – Да, наверное, ты прав… вряд ли я родился в полноценной семье. Честно говоря, понятия не имею, даже где и когда произошло это знаменательное событие. Но знаешь, дьявольский зам, что я знаю точно? Мрак сгущается в комнате, пропахшей дымом. Луну скрывают откуда-то взявшиеся тучи, и вместе с рассеянным серебряным светом пропадают и все посторонние звуки. Разве что где-то там, за окном, продолжают еле слышно гудеть провода. – Что? – Что жестокость людей отличается от жестокости аманто. Когда хаос сеют инопланетные чужаки – это хотя бы понятно, а когда свои, такие же люди… – И? – Тоширо фыркает и расслабляется, на время прекращая сопротивление. – Ты решил поплакаться мне о гнусности человеческой природы? От этой насмешки ухмылка Гинтоки почему-то вспыхивает вновь. – Да нет… вообще-то я бы предпочёл сейчас заняться кое-чем более приятным. – И чем же эт- Вопрос не успевает прозвучать до конца, как вдруг лицо Гинтоки надвигается вплотную, и в губы вгрызаются тупые зубы… рот тут же наполняет вкус крови, стекающей в горло. Замычав, Тоширо выгибается, тоже пытается цапнуть в ответ – но Гинтоки уже отстраняется, облизывая чуть распухшую нижнюю губу. И тело его, кажется, ещё больше тяжелеет, давя на бёдра и живот. – Знаешь, что Гинтоки всегда хотел с тобой сделать? С того дня, как увидел? Отвечать смысла нет. Ужасная догадка уже пустила корни в голове, обвила горло, пробралась в лёгкие и вот-вот грозит выдавить из ушей перепонки. Но вдруг тяжесть исчезает. Гинтоки поднимается и хватает его за повреждённую руку – боль тут же простреливает в плечо и позвоночник, но прежде, чем упасть мордой в пол, Тоширо успевает проехаться кулаком по острому подбородку. – Не рыпайся, – почти мягко произносят за спиной. – Или сломаю. Колено вдавливается в позвоночник, а на запястья уже наматывается что-то… похожее на пояс. – Что ты, блять, делаешь?! – к Тоширо возвращается способность говорить и даже кричать. – Собираюсь заняться с тобой любовью. – Ты псих! – Брось… – кожаный ремень брюк не расстёгивают, а срывают, словно бумажный. – Тебе может даже понравиться. Последний шанс – развернуться и попытаться врезать локтем в живот. Связанные за спиной руки плохо гнутся, да и Гинтоки оказывается слишком далеко для удара, но зато получается вскочить на колени… и тут же запутаться в полуснятых штанах. Грохнувшись и снова растянувшись на полу, Тоширо успевает лишь немного привстать, как его вздёргивают за шкирку, и в челюсть прилетает удар обёрнутого в рукав кимоно кулака. Потолок мелькает перед глазами и улетает куда-то назад. Тяжесть наваливается на живот. Новый удар. Гинтоки опять его оседлал, связанные руки придавлены к полу его и собственным весом. Горит плечо. А лицо… кажется, в челюсть влили не меньше литра расплавленного свинца. – Ну что? Всё? Бунт окончен? Тоширо способен лишь скосить взгляд вниз, вдоль своего тела. Гинтоки уже сползает к ногам, стягивая с него брюки, ботинки… Удачная возможность, чтобы пнуть, попытаться снова вырваться… но почему-то на сопротивление уже просто не хватает сил. Да и есть во всём этом что-то похожее на справедливое наказание. От того, кто потерял право носить меч, для того, кто это право себе выкупил, прикрывшись «службой не правительству, а народу». – Значит, хочешь выместить злость на мне? Таким мерзким способом? Язык распух, а челюсть двигается неохотно. Зад холодит гладкий пол. Гинтоки закидывает себе на плечо одну его обнажённую ногу и мотает головой: – Нет. Не злость. Это любовь. И моё почтение ко всем Шинсенгуми, – его рука ныряет вниз и сжимает яйца. Больно. – У меня нет презервативов и смазки… попробуем на сухую? – Лучше просто убей меня… или я тебя потом нашинкую. – А получится? Гинтоки снова хмыкает, не прекращая сжимать и перекатывать в пальцах его мошонку. Из-за чёрных волос и этого надменного выражения на лице, сейчас он выглядит как совершенный незнакомец. Но это презрение в голосе… – Может, скажешь хотя бы, кто ты на самом деле? – Я ведь уже представился раньше? Можешь звать меня «Гинтоки». Ну, или его «вторым я». Ну да, конечно… что за бред? Пытаясь отвлечься от приставленного к анусу члена, Тоширо считает про себя. От сотни в обратном порядке. И сжимает кулаки, усиливая боль в разбитом плече. Может, оно и не сломано, но на большее эта рука пока всё равно не способна. – Тц! Кажется, что его разрывает. Словно отверстия там вовсе нет никакого, и острый кол просто рвётся сквозь плоть. Но на лице черноволосого Гинтоки удовольствия тоже как-то не видно. – Садист? Мазохист? Д-два… в одном? – предаётся Тоширо размышлениям вслух. А Гинтоки тем временем вдруг ослабляет напор. И сосредоточенно уставившись ему между ног, медленно подносит ко рту ладонь, сплёвывает в неё, и неожиданно поднимает взгляд, посмотрев Тоширо прямо в глаза: – Надеюсь, ты не возражаешь против клубники? – Ну и с-сукин же ты сын… Пальцы, конечно, тоньше члена – но всё равно приятного мало. Кусая и так кровоточащие губы, Тоширо терпит, расслабив ноги. И вообще все мышцы. Уже даже не спрашивая себя, почему. Разве что размышляя, кто из них тут ещё больший псих. Но ком в горле вдруг проталкивает странный хрип, похожий на стон. Его собственный. Просто шевелящиеся внутри пальцы неожиданно надавили на что-то… – Ну вот, кажется, твои шансы насладится этим мероприятием только что поднялись выше нуля, То-тян. – Не… зови меня… так! Пальцы выскальзывают наружу. И вместо них внутрь проталкивается толстая головка. И рвётся дальше. Если направить её в ту самую точку… возможно… – О-о-о… Возможно, он зря приподнял ягодицы, потому что Гинтоки вдруг подсовывает руки под его зад, задирая тот ещё выше, и Тоширо оказывается вынужден уткнуться подбородком в собственную грудь. – Такой угол тебе нравится больше? Не став ждать ответа, Гинтоки входит рывком до конца. Закрывает глаза. Тоширо чувствует прижавшиеся к ягодицам яйца, горячую пульсацию внутри, и конечно же, саднящую боль. Словно по нежной плоти только что проехались наждачной бумагой. Но пока Гинтоки не шевелится, эта боль постепенно стихает. И всё это время Тоширо вынужден любоваться на собственный вялый член – казалось, он совсем недавно слегка затвердел, но вот снова обмяк, подобно дохлому червяку. – Дотронься… – Что? – приоткрыв один глаз, Гинтоки слегка отодвигается и вновь толкается внутрь. – Повтори, что ты сказал? «Вот козёл!» – Дотронься… до меня. – А я разве… – ухмылка Гинтоки становится шире, и его пальцы вдруг так сдавливают одну ягодицу, словно собрались выжать сок, – …не трогаю тебя изнутри и снаружи? – До моего члена, ублюдок! Разве ты не… тсс, потише! …не сказал, что займёшься со мной любовью? – Ах, вот ты о чём… Не. На хера мне трогать чужой грязный член? «Чёртов садист!» Сжав ноги, обхватив бёдра Гинтоки, Тоширо притягивает насильника к себе. И почти лишает его возможности двигаться. – А мой грязный зад, значит, устраивает? – Вполне! Гинтоки закидывает руки за голову, перестав поддерживать его ягодицы и продолжая пусть и мелко, но толкаться туда-сюда. Крупная головка ощутимо трётся о верхнюю стенку где-то чуть ниже пупка, и саднящая боль, было вспыхнувшая вновь, затеняется, заменяется сладко-приторным чувством, противным, словно клубничное молоко, но манящим, будто кофе, приправленный майонезом… Тоширо закрывает глаза. Отстранёно наблюдая, как его тело умудряется наслаждаться всей этой хренью, и прикидывая, как уже завтра подвесит Гинтоки за яйца на ближайшем дереве и будет выслушивать его мольбы о пощаде. И вдруг слуха касается хриплый вдох. И выдох. Похоже, чернышу тоже хорошо. Ну конечно, иначе бы он это всё не затеял… Только вот ноги уже начинают неметь, а поясница жалобно скрипит в такт ссохшимся половицам. И в какой-то момент Гинтоки легко освобождается из захвата. В тот же момент зад Тоширо обрушивает на пол. Но над ним тут же нависают, подхватывают за подмышки – и вот он уже словно карамельный петушок, насаженный на осиновый кол. Вверх-вниз. Вверх-вниз. Будто игрушка… Теперь он даже не способен контролировать амплитуду и угол входа. И не похоже, что Гинтоки собирается позаботиться о его удовольствии. – Я сейчас кончу, – щека прижимается к шее, волосы лезут в рот, губы щекочут плечо. – А ты? – Нет… я не… Тогда его поднимают ещё выше. И вдруг снова бросают на пол, но на этот раз – на живот. Вцепившись в связанные запястья, Гинтоки пинком раздвигает его колени и снова входит – легко и споро, словно по маслу. «У меня там что, смазка?! Я же не баба! И это просто зад!» Гинтоки наваливается на него сверху. Теперь его член толкается точно вниз, к пупку, снова и снова с усилием проходясь по горячему огнём и зудящему месту. И Тоширо зажмуривается до вспыхнувших под веками белых пятен. Выгибает поясницу. Подставляет зад. И сам не верит, что делает это. Собственные хрипы удаётся расслышать не сразу. Спину снова придавливает тяжесть весом в тонну. Плечо по-прежнему горит, губы ноют, распухший язык царапает нёбо, а стёртые запястья и локти щиплет и жжёт. – Ненавижу тебя… отморозок. Гинтоки скатывается вбок. Глубоко выдыхает. И хмыкает: – Ха. Тоже мне, дьявол… даже такой малости выдержать не способен! – Кто сказал, что я не способен? Тоширо рывком садится, но тут же прикусывает губу от нового прострела в плече и неожиданно вспыхнувшей внутри боли. – С-с-с… – Знаю, знаю… «сукин сын», да? Растрёпанный даже больше обычного, Гинтоки тоже садится. Косится на окно, вновь залитое лунным светом. И вдруг широко зевает. – Ладно, приятно было познакомиться, Тоширо-тян. Но хорошего понемножку… Тоширо затаивает дыхание. Он как-то забыл, с чего всё началось… Но что теперь? Его убьют? И оставят валяться в этой пустой квартире со снятыми штанами и спермой в кишках? «Что-то не похоже…» Встав, Гинтоки сначала направляется к его отброшенной катане. Поднимает… и вдруг та улетает в окно! – Ублюдок! – Тс-с-с! – приложив палец к губам, насильник обходит Тоширо и опускается на колени у него за спиной. – Тебе не кажется, что ты повторяешься? Запястья освобождают от пут, но без особой спешки. Ленивый, неторопливый, расслабленный – Гинтоки ведёт себя ещё более странно. Словно ничего особенного не сотворил только что с живым человеком. – И что дальше? Просто развяжешь меня, а сам снова отправишься резать людей? Думаешь, я позволю? На миг руки за спиной останавливаются, прекращая разматывать витки. Но уже вдох спустя Гинтоки одним рывком избавляет его от своего пояса и разгибается. Принявшись тереть запястья, Тоширо косится на него снизу вверх, не уверенный, что вообще способен сейчас подняться на ноги. – Ты действительно хочешь этого? – раздаётся над головой. – Остановить меня? – Хочу. – Собираешься упечь за решётку? – Естественно. – Разве тебе совсем не понравилось? – Да кому это вообще мо- Забывшись, Тоширо почти вскакивает, но поскальзывается на вытекшей сперме и плюхается обратно на зад. Конечно же, сверху тут же доносится издевательский смешок. Только вот на макушку вдруг опускается ладонь, словно взрослый решил потрепать ребёнка по волосам. – Отправить Гинтоки за решётку – может быть не самым справедливым решением, господин офицер. Видите ли, Хиджиката-сан, он ведь понятия не имеет, чем я занимаюсь, пока он дрыхнет. – И чем же ты занимаешься? Вывернувшись из-под широкой ладони с растопыренными пальцами, Тоширо подтаскивает к себе сваленные в кучу брюки и сжимает форменную ткань в кулаке. – Не даю ему сойти с ума. Отвернувшись, Гинтоки опять косится на окно, на погружённое в темноту здание за ним. Его рука ныряет за пазуху как обычно спущенного с одного плеча кимоно, а с пояса вновь свисает конец тонкого ремешка. – Что ты имеешь в виду? – А ты разве не понял? – тёмные волосы, тёмные глаза. Этого Гинтоки язык не повернётся назвать Белым демоном, но вот чёрным… – Видишь ли, в Эдо слишком много мерзавцев. С которыми моему второму «я», как и вам, приходится постоянно сталкиваться по неволе. И точно так же как и вы, «он» тоже мало что способен с ними сделать. Иногда – избить, иногда – сдать полиции, но отъявленные негодяи имеют привычку избегать наказания. А ведь порой они заслуживают даже большей кары, чем обычная смерть… – И тогда караешь их ты? – Верно. Ведь этот слюнтяй теперь даже обычную катану взять боится. Словно она может убить сама по себе, просто оказавшись в его руке… Но и не убивать он тоже не может. «Его» душа… уже давно раскрошилась на части, так что теперь ей остаётся лишь всё больше развиваться пеплом. Но видишь ли, исчезать вместе с ним мне совсем не охота. Так что… – Ты продолжаешь убивать за него? Нести справедливость во имя луны? – М-м-м… «снимать груз с души», наверное, будет вернее. И на самом деле… – Тоширо вздрагивает, когда тёмные глаза вновь обращаются к нему с уже знакомой холодной задумчивостью. – Мне ведь совсем не обязательно убивать. Разрядка, подобная сегодняшней, вполне может стать заменой. Он не улыбается, смотрит очень серьезно, и от этого взгляда волосы на затылке Тоширо поднимаются дыбом. – Да пошёл ты… На хера мне сдались его проблемы? – Но разве это только его проблемы? – самый край улыбки мелькает в уголках жёстких губ. – Тоширо-кун, тебе стоит задуматься о моём предложении и ради себя. Ведь в тебе тоже уже давно копится недовольство. Отчаянье… злость. Хочешь дождаться, когда у дьявольского зама командующего Шинсенгуми проснётся собственная тёмная половина? И отправится сносить бошки всяким продажным чиновникам бакуфу или влезшим в правительство надменным аманто? Пристальный взгляд оставляет на коже позорный ожог. А Гинтоки, ещё немного постояв, вдруг накидывает на плечо вторую половину кимоно и направляется к выломанной двери. Тоширо смотрит ему в след, не говоря ни слова. И лишь когда негромкие шаги затихают в конце лестницы, заставляет себя подняться и наконец-то натянуть трусы и брюки обратно. И лишь потом вспоминает про катану. И бросается на улицу. Естественно, он не собирается становиться подстилкой какого-то психа. Но и отправлять в тюрьму частично невиновного – тоже пока обождёт. Должно быть иное решение: возможно, психушка или что-то другое… и на выяснение этого ему, похоже, предстоит потратить ещё несколько бессонных ночей. В конце концов, собственная душа Хиджикаты Тоширо точно не выдержит, если он хотя бы не попытается спасти этого человека. _______________ P.S. Возможно продолжение, если наберётся достаточное кол-во комментариев с подобным пожеланием) P.P.S. https://ficbook.net/readfic/6040185 - иное развитие примерно той же идеи, но на большее кол-во страниц) P.P.P.S. Похоже, мне как и Сакамото нравится писать постскриптумы)
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.