***
— Все, мы закончили, — послышалось откуда-то со стороны камер и после громкого выдоха Босса, Пимп словно приходит в себя, резко поднимая голову и видит ещё чуть мутным взглядом, как Игорь прощается с гостем, по-дружески хлопая того по плечу, а после резко разворачивается в сторону Стаса. — Ебаный Пемп, — чуть ли не мурлычет парень, подходя почти вплотную и легонько пинает в голень. — Чего такой задумчивый? — Играю свою роль красивой декорации, — фыркает Стас в ответ, встаёт с насиженного кресла, бросает короткий взгляд на Игоря, а после пытается уйти в гримерку, чтобы оттуда скорее домой. Но грузно опустившаяся ладонь на плечо и, словно пригвоздивший к полу, шёпот не дают ему сделать задуманное. У Игоря на все свои планы. — Точно все в порядке? «Кивка достаточно», мелькает в его голове, «определённо достаточно.» С небольшим усилием вырвавшись из-под руки, в несколько быстрых шагов заходит за угол, прячась от таких бесконечно любимых, но от того не менее бесконечно далеких, глаз, резко выдыхает. Вроде стало легче. Вроде. *** «О тебе только шепотом», думает Стас, стоя на балконе, выдыхая сигаретный дым в, словно бесконечно холодный, ночной воздух, переминается с ноги на ногу и шепотом: — Игорь... Тихий, горький смешок срывается с его губ. Горче, чем только что скуренная сигарета, затушенная о карниз. Отчего-то, Стас чувствует себя этой сигаретой.***
Он не помнит, когда это началось. Может, это было на какой-то вечеринке, может, после концерта, когда адреналин в крови на максимуме, может, в той самой прокуренной кухне Стаса, но помнит, что в какой-то момент увидел в чужих глазах целую вселенную для себя, помнит, как его бесконечно холодные губы коснулись тёплых напротив, со вкусом вишни и водки. Помнит, как однажды, дождливой осенью, они быстро шли под одним зонтиком, пока взгляд Конченкова не зацепился за маленькую беззубую девочку, в желтом плаще и красных сапожках, она прыгала на небольшом деревянном мостике, счастливо и звонко хохоча. — Давай также, — сказал Стас, вопросительно смотрящему на него Лаврову. И сам посмотрел. Так... словно этот малыш Бэмби с мультика. «А он и правда похож на оленёнка», подумал про себя тогда Игорь, «только взрослый олень.» И тихо усмехнувшись с собственной шутки, улыбнулся и кивнул, мол. Давай. А после помнит смех, много капель, касание пальцами о чужие, поцелуи украдкой, температуру 39 на следующий день и ворчание Лаврова. Только вот. Ни мостика, ни зонтика, ни девочки беззубой в плащике. Ни Игоря. Ничего не осталось. Все сгорело вместе с ними, когда преданный оказался предан. *** Все получилось так, словно слизано с дешевой мелодрамы. Завалившись в квартиру к Игорю в районе четырёх утра с бутылкой чего-то алкогольного (сейчас уже это и не важно), Стас увидел в его объятьях девушку. «Как же б а н а л ь н о», думает тот. Но от этого почему-то не менее больно, закусывает тоненькую, словно нитка, губу, чтобы по-бабски так не разреветься, крича «за что ты со мной так?», «что я сделал не так?», лишь смотрит с плескающейся болью в глазах цвета шоколада. Кидает бутылку в стену и резко разворачивается, хлопая дверью. Крик «Стас, постой» тонет в глубине квартиры. И что здесь был кто-то третий-лишний говорит лишь осколки на полу и пятна на стене. *** Заказав билет на самолёт ещё в такси, Стас усмехается, качая головой и все же отпускает несколько злополучных слезинок из глаз, быстро вытирая их рукавом толстовки, смотрит уже пустым взглядом в окно. Словно, перегорел в один момент. Потух, как та сигарета, после того, как её потушили. Стоя на пороге квартиры с рюкзаком, Пимп с грустью смотрит на стены прихожей, запомнившие моменты ночного счастья украдкой от всех, помнят пьяные улыбки, помнят как о них опирались, целуя до боли знакомые губы. А вот Стас хотел бы все это забыть. Оставить эти воспоминания лишь этим самым стенам. Поэтому он решается в последний раз заглянуть на ту самую небольшую, но вмещающую намного больше воспоминаний, чем что-либо, кухню. Шумно втянув носом воздух, словно чувствуя еле слышный аромат парфюма Лаврова, запах той самой вишни и водки. — Игорь... — еле-еле слышно шепчет Стас, проводя рукой по стене. — Прощай, мое любимое несчастье. И улыбка. Сломленная такая. Будто заставляют улыбаться под дулом пистолета. Наверное, он будет по этому скучать. (Точно будет.) Кладёт маску на полку перед зеркалом, а после, выйдя из квартиры и положив небольшой ключик под коврик с приветливой надписью, смотрит до бесконечности грустным взглядом на дверь, отворачивается и идёт вниз. Пути назад нет.Вещи уже упакованы, Все прощания сказаны, Мой дом совсем опустел, И твой запах почти истлел. И я не знаю, зачем я зову, все равно никто не ответит.
***
Прозвучал женский голос: «Регистрация на рейс 284 Москва-Майами началась. Всех пассажиров просим пройти к стойке регистрации.» Конченков тяжело вздохнул, взял рюкзак с вещами, и направился куда было сказано. Телефон в кармане завибрировал, оповещая хозяина о сообщении, и Стас остановился, вытащив телефон из заднего кармана джинс. Одним движением пальца разблокировал смартфон, и нажал на "Новое сообщение". Игорь: "Стас, блять, где ты? Вернись домой, это действительно случайно вышло! Я же люблю тебя!" Парень поджимает губы, смотря разочарованным взглядом в текст, перечитывая его ещё несколько раз, а после, попросив маленькую булавку, открывает слот для сим-карты, вытаскивает её и выкидывает в ближайшее мусорное ведро. Парень продолжает свой путь, но все же поворачивается в сторону входа, словно надеется увидеть его, но кроме совершенно чужих для него людей, там нет н и к о г о.«Ни одного тебя не осталось. Среди сотен прохожих. Передаю привет разбивающемуся дождю. Асфальт встречает шибко.»