kiss me softly

«Поцелуй меня, если мы оба попадём в финал». Джихун смеётся и ободряюще хлопает Гуанлиня по плечу. «Конечно же, обязательно». Только бы не. Отдавать свой первый поцелуй сопернику — последняя цель в жизни Джихуна и он успешно забывает о, как ему казалось, шутливом обещании. Незначительные, кроткие взгляды в сторону Гуанлиня — так, из любопытства — резко сменялись более важными интересами, постепенно вытесняя все мысли о разговорах с младшим. Предпоследний рывок: давай, хён, обними же. Джихун кусает губы, впервые замечая, как Гуанлинь не сводит с него глаз, с щенячьим восторгом сжимая в крепких объятиях. Джихуну неловко, а ещё — очень мягко и тепло. Он забывает о переживаниях, обнимая Гуанлиня в ответ. И время замирает. «Хён, ты ведь обещал поцелуй…» Гуанлинь радостно улыбается, не выпуская руку Джихуна из собственной. Они оба прошли в финал, теперь уж точно вместе. Джихун вспоминает давнее обещание, топчась на месте, и смотрит в чужие глаза. Ничего не изменилось. Всё та же верная преданность, смешанная с трепетным восторгом, и откровенность желаний. Он читает Гуанлиня, как открытую книгу, и это так обременительно — чувствовать себя героем в чужой сказке. Джихун далеко не прекрасный принц, но Гуанлинь смотрит на мир сквозь призму розовых линз, безнадёжно влюбляясь ещё сильнее. — Хорошо. Иди сюда. В уравнении с двумя неизвестными Джихун открывает первую карту — образ статного принца трещит по швам, когда губы на щеке и пальцы рук, схватившиеся за лацканы фирменного пиджака. Джихун не считает мгновения поцелуя, запечатывая в памяти счастливое лицо Гуанлиня. Кажется, этому он рад даже больше, чем самой победе. Чуть позже Джихун спросит: ты ради поцелуя прошёл в группу избранных? Но ответ затеряется в неловком смехе и глазах-полумесяцах — таких счастливых, что невозможно о чём-то жалеть. И Джихун не жалеет. Опирается головой на чужое плечо и улыбается — аргументы «потому что так надо, это ваша работа» безрассудно исчезают в тени сомнений — лучезарное солнце, сквозящее в чужой улыбке, неумолимо согревает. Гуанлинь похож на большого и довольного ребёнка, которому подарили заветную игрушку в виде щенка. Но Джихун чувствует себя совсем иначе — это за ним бегают, намертво привязавшись дружеским узелком, и терпеливо ждут внимания. «Так вот как выглядит ответственность?» Ему от чужих, уверенных взглядов совершенно боязно — он подаёт пример, достойный восхищения в небольшом мирке Гуанлиня. «Хён, ты такой замечательный». И Джихун не успевает понять, когда их руки сплетаются в замок.

***

Новая жизнь начинается с первого совместного общежития, где одиночеству заказан путь. Люди повсюду — снуют туда-сюда, перемещая вещи, смеются днём и секретничают ночью, оставляя самое сокровенное за закрытыми дверями. Джихун выжидает, пока соседи уснут, и тихо выскальзывает из комнаты. Ему не спится — с тех самых пор, как их стало одиннадцать — окончательно и бесповоротно. Вместо снов лезут дурные мысли: «а что, если бы?..» Если бы не природное дружелюбие и рвение быть самым лучшим. Джихун усмехается про себя: «ну да, как же иначе». Он вертит в руке стакан с молоком, наблюдая, как белая жидкость стекает по ободку на самое дно. И Джихуну кажется, будто его жизнь ничем не лучше. Ноги, свисающие со стула, начинают замерзать от гуляющего по полу кухни сквозняка, но Джихуну всё равно. Он думает слишком много, просчитывая варианты последствий совместного времяпровождения с ребятами и, особенно, с Гуанлинем. После злополучной новости о поцелуе, облетевшей весь мир с разных ракурсов, Гуанлинь поубавил свой дружеский пыл, ставящий Джихуна в неловкое положение. И это было странно. Нет, он совершенно точно не скучал, дурачась с Уджином или практикуясь в беседах на английском с Сонуном. И ему совершенно точно не хотелось чувствовать на себе внимательный, изучающий взгляд. Но что-то определённо шло не так и жутко напрягало. Затерявшись в собственных мыслях, Джихун не заметил, как его обнаружили. — Ты чего не спишь, хён? Гуанлинь обеспокоенно заглядывает в его глаза, подходя совсем близко, и садится на корточки рядом. Руки инстинктивно тянутся к Джихуну, но Гуанлинь не смеет. Он смотрит настороженно, пытаясь понять, о чём молчит Джихун, и в его глазах узнаётся всё тот же робкий трепет, как и прежде. Джихун нервно сглатывает, так и не притронувшись к молоку, и ёрзает на стуле. — Не сиди на полу, здесь холодно. Хочешь молока? Гуанлинь улыбается, легко выпрямляясь, и взъерошивает и без того лохматые волосы Джихуна. — Молоко холодное, хён. На ночь вредно пить. Лучше пойдём спать, пока хёны не проснулись. Джихун согласно кивает, поднимаясь, и неловко отводит взгляд. Гуанлинь притронулся к нему. И стало чуточку теплее. В узком коридоре очень темно и Джихун бредёт, на ощупь ориентируясь по стенам. Перешагивать через груду обуви довольно проблематично — Гуанлинь едва успевает словить споткнувшегося Джихуна, крепко держа за руки и прижимая к себе. — Джихун-хён, ты в порядке? Гуанлинь отрывисто дышит — Джихун слышит, как гулко бьётся чужое сердце в тишине. Собственное сердцебиение замерло, проваливаясь тяжёлым камнем на самое дно. Гуанлинь запредельно близко: обнимает так, будто боится потерять. А тишина такая громкая, что хочется обнять в ответ и найти спасение. Джихун перестаёт делить жизнь на до и после, когда сталкивается лицом к лицу с Гуанлинем, и тепло его дыхания обжигает обветрившиеся губы. Он спрашивает совсем тихо, как будто их может услышать весь мир. Точно так, как и тогда, теперь лишь с разницей инициативы, читая мысли друг друга на периферии. — Можно?.. Губы Гуанлиня очень мягкие — Джихун помнит эту улыбку даже с закрытыми глазами. Сколько раз он невольно втайне засматривался, боясь быть замеченным, но теперь всё совсем по-другому. В темноте коридорного пролёта Джихун разрешает поцеловать себя. Неторопливо, боязно. И совершенно неумело. Джихун восстанавливает равновесие, опираясь на широкие плечи Гуанлиня, и жмётся ещё ближе, отвечая на поцелуй. Кажется, именно так влюбляются? На разбросанных по полу кроссовках неудобно стоять, но это всё такие мелочи в сравнении с тем, что Джихун решился принять и ответить. Гуанлинь улыбается сквозь поцелуй, теперь уже увереннее обнимая старшего. И время замирает вновь.

***

— Чего это у тебя губы такие искусанные, Джихунни? Нервничаешь? Джихун сжимает губы в тонкие полоски и поспешно отворачивается от любопытного Сонуна, пытаясь спрятать лицо за большой кружкой. Он стучит ногой по стулу Гуанлиня, чувствуя руку младшего на своём бедре. Неловкая тишина за общим завтраком прерывается очередным «ой, я вам сейчас такое расскажу, закачаетесь!» заливистым смехом Джэхвана, тем самым спасая Джихуна от компрометирующего ответа. Он облегчённо выдыхает, допивая свой чай, и тащит Гуанлиня за руку в коридор. Младший улыбается, крепче сцепляя их ладони — это похоже на тайное приключение. Джихун резко оборачивается, смешливо надувая губы, и прикладывает палец к губам Гуанлиня, пресекая попытки заговорить. — Ты не мог бы… в следующий раз целовать меня мягче? Он краснеет, как рак, и Гуанлинь улыбается, неожиданно целуя палец Джихуна. Его слова однозначно звучат, как предложение, от которого Гуанлинь просто не может отказаться. — С удовольствием, Джихун-хён.