Солнце над пропастью

Дверь чуть подалась вперед от неловкого движения и жалобно скрипнула, а Зулейха — кажется, так звали их сегодняшнюю гостью, — невольно вздрогнула и обернулась. Долохов бросил убийственный взгляд в сторону кухни, и уже спустя мгновение миндалевидные черные глаза девушки вновь расфокусировались и приняли привычно-бессмысленное выражение. — Итак, ты можешь это прочитать? — Илья положил перед Зулейхой массивную черную тетрадь, каждая страница которой была испещрена мелкой арабской вязью. — Это ведь твой родной язык? Зулейха поднесла тетрадь ближе к глазам, близоруко щурясь, беззвучно шевеля губами. Том неслышно вздохнул. Долохов вполне серьезно отнесся к задаче отыскать всех доступных в радиусе нескольких километров арабов, но пока что никто не смог оказать им хоть сколько-нибудь квалифицированную помощь. — Это сложно, — Зулейха удивленно посмотрела на Илью. — Бессмыслица какая-то. Кто это писал? — Здесь я задаю вопросы, — окончательно вошел в образ Долохов. — Почему бессмыслица? — Или тот, кто писал, просто прикалывался, или нарочно хотел запутать, — обиделась Зулейха. — Тут же просто бешеная смесь из диалектов. Половина предложения на одном — половина на другом. Я из Египта, а так, — она указала на одну из строчек, — говорят в Ливане, а вот это вообще не арабский, хотя буквы похожи на наши. Понятия не имею, какой. — Так ты не можешь перевести, — устало констатировал Долохов. — Бесполезная дура. — Отрывки могу, — чуть было не расплакалась Зулейха. — Почему вы с профессором не поговорите? Профессор аз-Зуаби — опытный лингвист, я за всю жизнь не научусь говорить и читать так грамотно, как он! — И почему это я не удивлен, — съязвил Долохов и снова повернулся к закрытой кухне. — Сотри ей память, а то если сюда назавтра заявятся все ее братья, меня дядька первым убьет. Зулейха испуганно вскочила на ноги, но тут же безвольно сползла на пол, хватая руками воздух. Том неторопливо вышел из кухни, на ходу зачаровывая ложку. — Сделаю ей портключ до парка. Будет считать, что в обморок упала, об этом разговоре и не вспомнит. — Она уже третья, — хмуро отозвался Долохов. — Третья, кто вспоминает об аз-Зуаби. Вот только его так просто не позовешь в гости поговорить о лингвистике. — Значит, пришла пора воспользоваться оборотным зельем, — пожал плечами Том. — Займемся этим после Рождества. Думаю, аз-Зуаби не слишком удивится, если к нему зайдет кто-то из коллег и попросит дополнительно позаниматься с многообещающим студентом. — Это ты, что ли, многообещающий? — присвистнул Долохов. — Выпьешь оборотное зелье и наложишь на аз-Зуаби Империус? Том ухмыльнулся. — Не совсем. Я только наложу Империус, спрятавшись под мантией-невидимкой. А пить оборотку будешь ты. — Все самому, все самому, — с притворным ужасом схватился за голову Долохов. — Сандерс, имей в виду, дед Антон был года на три постарше меня, когда его вышибли из Дурмстранга, и мне с детства капали на мозги, что если я буду плохо себя вести, повторю его судьбу. — В другой раз поговорим о твоем тяжелом детстве, Долохов, — рассмеялся Том. — Собираться пора. Нам еще потом уроки делать. — Не мог раньше подарки купить, — пробурчал Илья. — Подальше Хогсмида ничего не нашлось? Лучше бы ты Филлис что-то полезное купил, там она и без тебя каждые выходные зависает. — Заткнись, — беззлобно посоветовал Том. — Короче, я готов, пока ты там копаешься, дай взглянуть на то, что удалось записать этой девчонке. Долохов покачал головой, но протянул ему небольшой листок бумаги с аккуратными пометками Зулейхи. "Счет времени до следующей зимы идет не на дни, а на минуты. Сестра выглядит счастливой, ее завораживают ледяные скульптуры французской школы, белые птицы с огромными пушистыми хвостами, расхаживающие по газонам... здесь так много зелени, красок и воздуха, всего — в таком излишестве, что я чувствую себя выброшенной из тела и потерянной. Отец запретил мне писать письма, и поделиться своими страхами о приближающейся войне, об угрозах, которые темный маг посылает нам из самого сердца Европы, о безумных магглах, которых совсем не страшит, а напротив, забавляет наше соседство, мне совсем не с кем. И как возможно, что одна половина моей души истекает кровью от парализующего страха, а вторая — весела и полна жизни, будто только этого ей и не хватало для полета? Преподавательница магического танца вчера намекнула, будто нас собираются эвакуировать за море, в другую школу волшебства, что расположена еще севернее, в Шотландии. Сестра ждет этой поездки, она снова гадала и что-то увидела в своих картах, что-то, заставляющее ее глаза сиять особенным светом. Она верит, что мы движемся навстречу своей судьбе, а я чувствую лишь, что злой рок увлекает меня все дальше от дома. Я могу лишь предполагать, чем закончится это безумие..." — Что ты об этом думаешь? — вернувшийся Долохов кивнул на измятый листок. — Похоже на обычный девчачий дневник. Для чего вообще было делать все эти записи? — Непохоже на ту Расальхаг Розье, которую я запомнил, — согласно кивнул Том. — С другой стороны — ей здесь лет пятнадцать-шестнадцать, и она напугана. Опять же, надо учитывать особенности языка... — А сестра — это кто? — спросил Долохов. — Ты ее знаешь? — Леди Энид Лонгботтом, — пояснил Том, складывая листок пополам и пряча в карман. — Бабка Невилла, гриффиндорца, о котором мы говорили. Только она к делу отношения не имеет. Как я понял, ни тогда, ни сейчас Энид не играла особенно важной роли. Хотя они с мадам Розье — близнецы, по идее, должны быть друг к другу привязаны... — Ясно, — Долохов зевнул и посмотрел на часы. — Ну пошли тогда. И так много времени потратили на ерунду. Том взял его за руку, и мальчики аппарировали. *** Еще пахнущий свежей типографской краской экземпляр книги "Охота на василиска" с лучезарно улыбающейся колдографией автора на форзаце интригующе поблескивал со стола новенькой глянцевой обложкой, а пузатые свертки, обернутые шуршащей упакавочной бумагой, крепостными башнями громоздились на полу. Часть готовых к выходу на прилавки экземпляров Златопуст Локонс держал в своем рабочем кабинете. Сам он здесь появлялся нечасто: писал преимущественно дома, а интервью предпочитал давать в неформальной обстановке кофеен или лобби лондонских отелей, выбирая среди них те, где проще всего было избежать встреч с бывшими коллегами и учениками. Исключение было сделано лишь для семейства Кэрроу, и то лишь потому, что в сборе материалов для книги они принимали самое активное участие, хоть и не до такой степени, как того хотелось бы автору. — Оставьте меня в покое, — бескомпромиссно отрезала одна из близняшек Кэрроу, когда Златопуст попытался привлечь ее к сотрудничеству. — Я не собираюсь давать интервью о Уизли. Скажите спасибо, что я никому не рассказала правду. Алекто Кэрроу, тетка девочек, бросила на свою подопечную взгляд, полный невыразимой ненависти. Вот она, Локонс не сомневался, с радостью дала бы интервью на любую тему, если бы нашелся кто-то, готовый ей за это заплатить. Флора Кэрроу, лучшая подруга главной виновницы случившегося, Уизли-младшей, оказалась менее меркантильной, что Локонс находил странным для студентки Слизерина. Словно почувствовав его колебания, Флора решила развеять возможные сомнения: — Простите, профессор, но Рон Уизли — лучший друг Гарри Поттера. Гарри очень любит их семью. Не думаю, что те крохи, что вы предлагаете, перевесят риск испортить с ним отношения. Хотя Алекто при этом выглядела так, словно ее заставили публично съесть корзину лимонов, она все же нашла в себе силы не проклясть наглую девчонку на месте и не отпустила Локонса, прежде чем не выпросила у него автограф. Златопуст покидал дом Кэрроу с недобрыми предчувствиями. Впервые на своей практике он не имел возможности прибегнуть к заклинанию коррекции памяти, а с близняшек, когда те станут взрослее и хитрее, станется вздумать его шантажировать. Увы, постоянно маячившая за спиной тень мистера Кэрроу не оставляла незадачливому экс-профессору ни единой возможности: вот уж кто лучше прочих сознавал собственную выгоду. К счастью, выматывающая работа с воспоминаниями осталась позади, фотосессия прошла успешно, а материалы книги в кои-то веки отличались некоторой достоверностью — по крайней мере, в той части, которая была посвящена истории василисков как вида и включала в себя выдержки из древних трактатов тех времен, когда змеи еще в изобилии населяли просторы Сахары и Аравийской пустыни. Локонс даже совершил поездку в те края — после потрясения, перенесенного в Тайной комнате, он нуждался в отдыхе и перемене климата. Собственно, от Мекнеса, где еще жили маги, готовые что-то рассказать о василисках, у Златопуста остались самые расплывчатые впечатления. Будто бы он и не говорил с местными жителями ни о чем, кроме гигантских змей — город, его улочки и обитатели осели в памяти мутной жижей, в которой едва проглядывались очертания и лица. Локонс не роздал почти ни одного автографа — с его творчеством там знаком не был никто, кроме милой англоязычной туристки, весьма подробно расспрашивавшей о годе работы в Хогвартсе. Странно, но теперь незнакомка вспоминалась будто сквозь густую пелену — кажется, Локонс выболтал ей тогда больше допустимого, однако сейчас он не смог бы воспроизвести своих слов в точности, даже если бы пожелал. Еще раз полюбовавшись на стройные ряды книг, он уже был готов аппарировать домой, когда в дверь вдруг постучали. Локонс нервно покосился на часы — он не ждал посетителей и, более того, имел весьма интересные планы на вечер. — Кто там? — недовольно гаркнул он. Соблазн притвориться, что никого нет на месте, он отмел незамедлительно: в последнее время к нему зачастили с визитами рецензенты и журналисты. Однако на этот раз визитер оказался более чем неожиданный. — Ваша светлость Верховный Чародей? — протянул он изумленно, когда порог кабинета невозмутимо перешагнул Альбус Дамблдор. — Какая неожиданность! Отчего же вы не предупредили, я бы подготовился лучше... — Ну что вы, Златопуст, к чему эта официальность, — Дамблдор поморщился и махнул рукой. — К тому же, наша с вами встреча — часть большой импровизации. Меня, если хотите знать, к вам вывел квест, и неизвестно, где я окажусь к вечеру. — Как интересно, — меньше всего Локонсу хотелось быть участником какого-то дамблдоровского квеста. — Должен сразу расставить все точки над i, Альбус, я предельно ясно выразился о нежелании продолжать преподавательскую карьеру, поэтому если вы хотели обратиться к моему опыту на этой стезе... — Не беспокойтесь, Златопуст, — с улыбкой остановил его Дамблдор. — Я пришел не за тем, чтобы просить вас вернуться в школу. Если помните, я больше не возглавляю Хогвартс, и мне ничего не известно о планах профессора Амбридж в отношении преподавания защиты. Впрочем, до меня доходят слухи, что профессор Люпин справляется достойно. — Ему понадобится много терпения и мужества, — трагическим полушепотом произнес Локонс. — Если уж никому, даже мне, не удалось преодолеть проклятия на должности, а ведь я избавил целую деревню от чар ведьмы, отравившей колодцы, представляю, как тяжело придется бедному Люпину. Я ведь встречался с ним, чтобы передать дела и подарить несколько ценных советов. Бедняга уже тогда был совсем плох, понимая, что его ждет. — Вот одна из непостижимых проблем Хогвартса, — кивнул Дамблдор. — Так сказать, наследие, доставшееся нам от одной из волшебниц, которой замок в трудное время предоставил кров и убежище. Никто, кроме нее самой, не в силах разрушить это колдовство. Локонс сглотнул. Не хватало только, чтобы теперь Дамблдор потребовал от него найти и победить эту ненормальную ведьму. Необходимо было как можно скорее выпроводить старика. — Что же, надеюсь, профессору Люпину оно не повредит, — с наигранным оптимизмом произнес он. — По крайней мере, и я, и мой предшественник год своей работы в школе благополучно пережили. Кстати, — поинтересовался он, — Квиринуса Квиррелла арестовать так и не удалось? — Увы, аврорат пока что не слишком преуспел в его поисках, — развел руками Дамблдор. — Полагаю, нет смысла продолжать искать его в Англии. Если у Квиррелла еще осталась хоть капля здравого смысла, он давно покинул страну. За границу в свое время сбежало немало сторонников лорда Волдеморта. Они затаились, выжидая подходящего момента для возвращения, и внимательно следят за всем, что происходит у нас. Отчего-то Локонс снова подумал о той женщине из Марокко, что повстречал в баре. Почему она так хотела знать о Хогвартсе — простая любознательность или же нечто большее?.. Нет, глупости! Это всего лишь одно из фирменных загадочных предисловий Дамблдора, чтобы настроить собеседника на нужную волну. Локонс регулярно использовал этот прием в своих бестселлерах. — Один из таких людей, возможно, имеет отношение к событиям в Хогвартсе, свидетелем и участником которых стали и вы, — продолжал, тем временем, его светлость Верховный Чародей. — Мне все время кажется, будто я упускаю какую-то важную деталь, Златопуст. И мне хочется верить в то, что наш разговор позволит хоть немного продвинуться в разгадке этой тайны. — Альбус, вы хотите от меня слишком многого, — затряс головой Локонс. — Все, что мне известно, я подробно описал в своей новой книге. Вот, возьмите себе первый экземпляр, — с преувеличенным энтузиазмом он сунул в руки Дамблдора верхнюю книжку из стопки. — Вот, уже подписанный, только что с типографского станка! Здесь и фотографии... — Благодарю, Златопуст, — степенно кивнул Дамблдор, проглядывая аннотацию. — Однако, скажу вам, как автор автору: нередко самую важную часть книги приходится читать между строк... О, здесь вы утверждаете, что в мире не существует большей ценности, чем человеческая жизнь, и для ее спасения допустимо идти на любые риски и подвиги. Сейчас, Златопуст, на кону снова чужая жизнь, и я боюсь, что у меня нет времени разгадывать ваши ребусы, зашифрованные в тексте. Я должен знать, что именно произошло в Тайной комнате. Речь сейчас не о том, кто на самом деле победил василиска — все это не так важно, да я и не претендую на ваши лавры. Расскажите мне, кого вы там видели, и, возможно, вы спасете жизней больше, чем тот армянский колдун или ирландская ведьма, память которых вы стерли. Локонс в растерянности отступил. Дамблдор, как всегда, говорил мягко, но убедительно, и лгать ему сейчас казалось чем-то чудовищно неправильным. Но даже Дамблдор не знал... не мог себе представить, каким оружием может оказаться правда, которой он искал. — Я видел Гестию Кэрроу, — севшим голосом отозвался он. — Девочка была уже вся холодная. Я думал, что опоздал. Потом появился василиск, которого я убил. Я не мог транспортировать змея целиком, поэтому отрезал кусок его шкуры в качестве доказательства. Поскольку опасность миновала, я решил доставить мисс Кэрроу в больничное крыло, а потом вернуться за мальчиками, которых потерял в результате обвала. Вот и вся история, Гестия Кэрроу ее подтвердила... — А что насчет лорда Волдеморта? — лукаво переспросил Дамблдор. — Признаться, Златопуст, вам удалось меня впечатлить. Чтобы такой амбициозный человек, как вы, не записал на свой счет еще и победу над самым опасным волшебником современности, необходима поистине выдающаяся скромность. Локонс не знал, куда прятать глаза. — Т-т-тот, кого н-н-ельзя н-называть? — переспросил он в лучших традициях Квиррелла. — В-вы уверены? — Вы расскажите, Златопуст, — поощрил его Дамблдор. — Ведь именно эта часть ваших приключений в Тайной комнате, в действительности, является самой занимательной. Немногим борцам с темными искусствами посчастливилось пережить личную встречу с Волдемортом, а ведь они приходили на нее куда более подготовленными. — Я не могу, — опустошенно ответил Локонс. — Я ничего не могу вам рассказать. Это признание разрушит мою жизнь. Он найдет меня и убьет. — Мне бы не хотелось прибегать к жестким мерам, Златопуст, — Дамблдор мгновенно посерьезнел, — но утаивание информации такого рода может разрушить сотни жизней, и не знаю тогда, как мы оправдаемся. Локонсу хотелось провалиться сквозь землю и никогда не знать ни Дамблдора, ни Волдеморта, ни чертовых студентов, из-за которых его писательская карьера в любой момент может полететь в тартарары. Возможностей безнаказанно отпираться больше не было — в конце концов, Дамблдор здесь представлял высшую судебную власть. Локонсу приходилось встречать дементоров, и только представив себя перед полным составом Визенгамота на месте обвиняемого, он почувствовал подступающую дурноту. — Он был там, — Локонс ссутилился и опустился в кресло, будто силы полностью оставили его. — Огромная змея пришла к нему, и они разговаривали на одном языке. Он называл... да, называл ее Нагайной, как ту кобру из маггловской книжки. Я сопротивлялся, как мог, но он обезоружил меня и связал. Он угрожал мне, а потом просто бросил умирать в подземельях. Я ничего не мог сделать, ничего! — Меня интересует диадема, — впился в него Дамблдор жадным взглядом. — Видели ли вы в подземельях что-то, похожее на диадему? — На голове девочки, — затравленно кивнул Локонс. — Потом змея сорвала с нее эту диадему, и тогда мисс Кэрроу пришла в себя. Но как же... — он растерянно посмотрел на Дамблдора, — неужели вам уже было известно про диадему? Как вы узнали? — Этого я боялся, — мрачно отозвался Дамблдор. — Подозрения возникли давно и укрепились окончательно, когда я осмотрел юную мисс Уизли. Бедняжка Джинни попала под очарование сразу нескольких опасных артефактов, некогда принадлежавших лорду Волдеморту, и я немедленно приступил к их поискам. — И что же вам удалось найти? — оживился Локонс. Самое страшное осталось позади, и не грех было полюбопытствовать, как же Дамблдор намерен распорядиться выпытанной информацией. — Мне удалось найти немало, Златопуст, — вздохнул Дамблдор. — Весьма немало. И еще один кусочек этого паззла я унесу сегодня отсюда. Вы ведь поделитесь со мной этим воспоминанием, не правда ли? Златопуст замялся. С одной стороны, обнародование истинных событий в Тайной комнате выставляло его в крайне неприятном свете, как героя и как человека, с другой же — склонность Дамблдора к драматизму и таинственности была известна в широких кругах, а значит, старик вряд ли побежит с воспоминанием в редакцию "Ежедневного пророка". Да и Локонс сбросит с себя это ярмо, предоставив маяться на решением проблемы сильным мира сего. — Я надеюсь, мне будет гарантирована полная конфиденциальность, — он недовольно поджал губы, когда из пузатого саквояжа господин Верховный Чародей извлек хрустальный пузырек, подписанный его именем. Похоже, отправляясь на встречу с Локонсом, тот был заранее уверен в успехе своей миссии. — Сегодня вы можете собой гордиться, Златопуст, — усмехнулся Дамблдор, помещая серебристую нить воспоминания во флакон и присоединяя его к нескольким похожим, как близнецы, собратьям. — Вы очень помогли в восстановлении справедливости. Я еще раз убедился в том, что не ошибся, пригласив вас преподавать. — Хотелось бы и мне верить, что я не ошибся, приняв это приглашение, — пробормотал Локонс, когда дверь за стариком закрылась. Он вдруг понял, что там и не спросил Дамблдора, о каком это странном квесте тот толковал, и чем пустые воспоминания могут помочь в борьбе с Темным Лордом. Впрочем, убедил себя писатель, его лично все это волновать больше не должно. *** Утром субботы Шерил открыла глаза и не увидела солнца. Небо было затянуто свинцовыми снежными облаками, похожими на сгустки грязно-серой краски на палитре художника. Больше всего на свете хотелось оставаться в постели до самого обеда, но еще в начале недели они договорились с Сарой вместе пойти на молитву, и отказываться от приглашения в последний момент было бы невежливо. Кроме того, даже для этого ей бы все равно пришлось выйти из дома. Почти каждую субботу Шерил проводила у родителей — в единственном месте, где она могла по-настоящему отдохнуть, искренне наслаждаясь каждой минутой. Совсем скоро возвращалась Филлис, бабушка уже приготовила для нее комнату и целую гору подарков. Шерил приезда дочери ждала с особенным нетерпением: из-за происков зловредной директрисы Ровена приносила все меньше новостей. Этой ночью Шерил ни с того ни с сего приснилась тетка Тони. Глупый, бессмысленный сон, Шерил запомнилось только, что они эмоционально спорили, но договориться так и не смогли. Виноградный сок горчил, а любимые рисовые крекеры казались будто сделанными из картона. Выйдя на улицу, Шерил быстро пожалела, что надела парик, а не простую шляпку — от вчерашней укладки из-за мелкой гадости, сыплющейся с неба, совсем скоро ничего не останется. Благо, идти было недалеко. Сара Гольдштейн уже ждала ее — веселая, бодрая и подтянутая. Всякий раз, встречая старую школьную подругу, Шерил вздыхала о том, что Майклу в свое время крупно повезло выбрать правильную жену. Сара умудрялась с легкостью вписываться в оба противоположных друг другу мира, в каждом из которых Шерил почти постоянно ощущала себя ошибкой природы. Даже новенький молитвенник из темно-синей кожи с серебряным тиснением аккуратных букв будто призван был напоминать о том, что Сара здесь полноправная хозяйка, а Шерил всего лишь приехала погостить у мамы с папой. Молитва показалась ей длиннее самой вечности. Автоматически отзываясь на благословения следом за остальными женщинами, Шерил с грустью думала о том, что ее дочь от этой жизни по воле случая оказалась еще дальше, чем она сама. Как много времени понадобится Филлис, чтобы окончательно обо всем забыть? Пока что девочка при каждом удобном случае стремилась домой, но все больше места в ее жизни занимали новые друзья и этот необычный мальчик, Том. Увы, Шерил не знала, что безопаснее для ее дочери — быть рядом с Томом Сандерсом или держаться от него подальше. В конце концов, ее Филлис может оказаться совсем не готова повторить выбор матери, которая когда-то, забыв обо всем, во что верила, пошла за человеком, оказавшимся совсем не тем, за кого он себя выдавал. — Знаю, в субботу не говорят о планах на будущее, — произнесла Сара, спускаясь по лестнице, ведущей на улицу, — но когда Энтони сдаст выпускные экзамены, мы уедем. — Правда? — Шерил удивленно обернулась. — И что об этом думает Майк? — Майк и предложил, я только поддержала. Шерри, это уже не тот Лондон, в котором мы выросли. Дальше будет только хуже. Кто только сюда не приезжает в последнее время. Китайцы, пакистанцы, арабы... — А там, думаешь, их будет меньше? — невесело усмехнулась Шерил. — С такими критериями вы нигде не уживетесь. — Знаю, что там их будет больше, — пожала плечами Сара. — Но все-таки это совершенно другое дело. Ты и сама понимаешь. — Понимаю, — вздохнула Шерил. — Просто пока не готова. Еще не нашла там своего места. — Никогда не найдешь, если продолжишь сидеть в четырех стенах и разговаривать со старыми фотографиями, — бескомпромиссно отрезала Сара. — Фрима разговаривала с моей свекровью, она о тебе очень беспокоится. Если отчаялась сама, подумай хотя бы о дочери. Хочешь, чтобы твои внуки родились в Хогсмиде и роднились невесть с кем? Чтобы их звали какими-нибудь юпитерами и кассиопеями? — Пока еще рано думать о внуках, — рассмеялась Шерил, но Сара выглядела очень серьезно. — Мои родители задумались о внуках раньше, чем я начала изучать магию. Вот почему я замужем за Майком, а не за каким-нибудь второсортным волшебником, творящим мерзость в нашем собственном доме. Мы смирились с тем, что Хогвартс — неизбежное зло, но мне очень близка позиция старых семей о сознательном ограничении на использовании магии. Свекровь вообще воспринимает колдовство дома, как личное оскорбление. — Что же, правильно, — вздохнула Шерил. — Но, надеюсь, у меня еще есть несколько лет в запасе. Летом я спрашивала Филлис, чем она хочет заниматься после школы. На первом-то курсе она мечтала там преподавать. Теперь наоборот хочет работать как можно дальше от Хогвартса. Изучать медицину, помогать людям, у которых есть проблемы с памятью. Использовать все то, что выучила для своего проекта. Видимо, уроки профессора Снейпа даром не проходят. — Филлис — умничка, — одобрительно кивнула Сара. — Знаешь, Шерри, меня очень радует, что они так близко дружат с Энтони. Я боялась, что у него в Хогвартсе заведется неправильная компания. Я уже не говорю о девочках... — Сара, ты неисправима, — рассмеялась Шерил. — Но, честно говоря, я тоже рада. Когда я слышу от Филлис рассказы об Энтони, у меня появляется надежда, что я все-таки хоть немного состоялась, как мать. — Шерри, не надо на себя наговаривать, ты самая лучшая мать из всех, кого я только знаю, — запротестовала Сара. — Мы прожили с Майком десять лет, прежде чем я перестала сравнивать себя с тобой и ревновать... Нет, ты только посмотри на этого болвана! — вдруг возмущенно выпалила она, всплеснув руками. Шерил повернулась и чуть ли не до крови прикусила губу. Прямо напротив их синагоги остановилось такси, из которого с наглой улыбкой вылез тот, кого она меньше всего желала видеть в своем квартале — Сириус Блэк. Заметив Шерил, он с убийственной непосредственностью ее окликнул. — Шерри, ты его знаешь? — округлила глаза Сара. — Постой, кого-то он мне напоминает... — Он с работы, — поспешила убедить ее Шерил. — Курьер. Может, он уже что-то доставлял сюда. — Нет, я бы запомнила такую яркую внешность, — усмехнулась Сара. — А другого времени он не нашел? На работе не знают, что ты соблюдаешь? — Энди в курсе, а остальным это ни к чему, — покачала головой Шерил. — Пожалуй, я пойду. От этого типа лучше избавиться прежде, чем выйдет папа. — Удачи, — сочувственно поморщилась Сара. — Хорошей Субботы. — Хорошей Субботы, — Шерил с непередаваемым выражением лица направилась к ухмыляющемуся Блэку, косясь по сторонам. Оставалось только надеяться, что Сара — единственная свидетельница его появления, и ее наблюдательности окажется недостаточно, чтобы распознать в "курьере" самого разыскиваемого преступника года. — Мистер Блэк, — тут же накинулась она на него, — что произошло? Почему вы здесь? — Привет, Шерил, — похоже, хорошего настроения Блэка ничто поколебать не могло. — Как поживаете? — Мистер Блэк, отпустите такси, — сквозь зубы процедила Шерил. — Сегодня суббота. Здесь не принято пользоваться автомобилями по субботам. — Что, серьезно? — рассмеялся Блэк. — Видно, я слишком давно не общался с магглами. За двенадцать лет, что я просидел в Азкабане, у них появилось много новых странностей. Шерил утомленно прикрыла глаза. — Мистер Блэк, вы отдаете себе отчет в том, насколько все это рискованно? Вас могут увидеть, узнать... Сара Гольдштейн, которая была со мной — чистокровная волшебница! Лучше всего вам немедленно вернуться в дом Сандерсов. — А я там больше не живу, — радостно сообщил Блэк. — Энди занервничала. На Рождество мамашу ждет в гости, не хочет лишних вопросов. — Вы переехали? — удивилась Шерил. — Но куда? — В свой дом, — ответил Блэк. — Вернее, в особняк матери. Старуха умерла много лет назад, и он стоял закрытый. Ну а теперь достался мне вместе с истеричными портретами и головами домовиков на стенах. И кучей родственников, готовых оспорить наследство и перегрызть друг другу горло за него. — О Господи, — Шерил сдавила виски руками, собирая мысли воедино. Мотивы Андреа она понимала лучше, чем кто бы то ни было, но вместе с тем знала, что в таком режиме вся их конспирация прикажет долго жить. — На вашем месте я бы носа на улице не показывала! — В тюрьме я уже был, обратно не хочу, — беспечно махнул рукой Блэк. — Да кто меня узнает! Спасибо Шелкболту, на снимках, что попали в полицию, я выгляжу, как дикарь, лет пять безвылазно проживший на необитаемом острове. А к магам я не суюсь. Даже в Гринготтс писал, сам не пошел. Снял немного денег — на подарок крестнику. Жаль, не могу получить обратно свой мотоцикл. Интересно, где он теперь... — Мистер Блэк, — Шерил чувствовала, что теряет терпение. — Что за чушь вы несете? Какой еще крестник? Какой мотоцикл? Никаких мотоциклов, пока не поймают крысу! Вы что, до сих пор считаете, что все это игра? Для чего вы вообще сюда приехали? — Хотел пригласить вас прогуляться, — просто ответил Блэк. — Мы ведь с вами так ни разу и не поговорили в моем нормальном виде и не возле мусорного контейнера. Шерил с сомнением посмотрела в сторону. Они уже успели дойти до ее дома, и сейчас стояли в точности рядом с отвратительно-зеленым мусорным баком. Блэк рассмеялся, но ей было не до веселья. — Мне кажется, что бы я ни сказала сейчас о вашей безответственности, этого будет недостаточно, — вздохнула она. — Возвращайтесь домой, Сириус. Я бы позвала вас на обед, если бы была уверена, что все поймут это приглашение так же правильно, как я. И мои родители, и вы. — Ваши родители не знают о магии? — догадался Блэк. — Я так и понял из ваших разговоров с дочкой. — Вы знаете, кто мой муж, — вернула ему Шерил многозначительный взгляд. — Еще тогда я ловила себя на мысли о том, что редкое животное так внимательно прислушивается к разговорам. — Я знаю, что он умер, — напомнил Блэк. — Знаю, что вы не живете с родителями и почти не прибегаете к их помощи, но всегда своевременно оплачиваете счета. Знаю, что после похорон Эвана у вас были огромные долги, которые вы каким-то чудесным образом выплатили, хотя работаете простой ассистенткой в благотворительном центре. Энди Сандерс — женщина широкой души, но я не думаю, что она платит вам такие деньги. — Это наш первый разговор, а вы уже заговорили о деньгах? — прищурилась Шерил. — Я бы тоже могла рассказать немало интересного о вас... и ваших близких. Если уж так сложилось, что мы практически родственники. — Я наблюдал за совами, которые к вам прилетают. Видел браслет, который получила ваша дочь. Мои отношения с семьей всегда были сложными, Шерил, но герб Розье я узнаю, где бы его не увидел. В вашем доме постоянно бывает Сопливус... — Кто? — опешила Шерил. — Профессор, черт его дери, Снейп! Я знаю его со школы, уже тогда он был редкостным проходимцем. Постоянно вынюхивал что-то, совал нос туда, куда не просят... — Как вы сейчас, верно? — холодно отозвалась Шерил. — Я не позволю вам устраивать мне допросы, мистер Блэк. И, тем более, не позволю испортить мне Субботу. Если вы считаете, что сказали достаточно, разрешите на этом откланяться. — А я не позволю причинить вред Гарри, уясните это и передайте тем, кто стоит за вами и вашей дочкой и там наверху дергает за веревочки, — запальчиво заявил Блэк. — Вы можете морочить голову Сандерсам и Мэдди, но я не верю ни единому вашему слову, мадам Розье, — ехидно добавил он. — Это уж как вам будет угодно, мистер Блэк, — иронично склонила голову Шерил. — Если вы проделали такой путь, чтобы бросить мне в лицо перчатку, считайте, что вызов принят. Но тогда и вы уясните, что за свою дочь я уничтожу любого, кто хотя бы попытается как-то омрачить ее жизнь. — Вы бы поладили с моей сумасшедшей мамашей, — огрызнулся Блэк. — Я не хотел ссориться. Вы и Филлис мне действительно очень симпатичны. После того, что случилось с лордом Цигнусом, моим дядей, все пошло кувырком... Эта война между нашими семьями, засосавшая всех, кто оказался поблизости. Если вы появились, чтобы отомстить Гарри, я пойду на крайние меры. — Добейтесь для начала своего полного оправдания, мистер Блэк, — устало ответила Шерил. — Не то что бы меня сильно заботило ваше будущее, но если дело не выгорит, Даррен расстроится. А он мне очень помог. — И чем вы ему отплатили? — криво усмехнулся Блэк. — Заставили его гоняться за призраками? Шерил помолчала и неожиданно для себя рассмеялась. — Знаете, мистер Блэк, вам очень идет ваша анимагическая форма. Настоящий пес, натасканный идти по следу. Тот, кто, почуяв врага, не успокоится, пока не вцепится ему в глотку. — Уж какой есть, — развел руками Блэк. — А вы, мадам Розье, хамелеон. И я отдаю должное вашей предусмотрительности. — Если бы вы хотели меня сдать, сделали бы это после первой же встречи, — отозвалась Шерил. — Но вы и сами знаете, что ошибаетесь. У меня нет выхода на друзей Эвана, сбежавших в Европу. Я благодарна тем, кто не оставил нас с Филлис умирать с голоду, но я не знаю, как с ними связаться, и не намерена выдавать вашему аврорату единственных людей, кто был к нам добр. Я ничего не обещала им за помощь и никогда не хотела зла Гарри Поттеру. — Я это запомню, — серьезно кивнул Блэк. — Ну что же, раз вы не хотите прогуляться сейчас, считайте, что задолжали мне эту прогулку после моего официального оправдания. Обещаете? Шерил грустно покачала головой. — Я не уйду, пока вы не обещаете, — серьезно добавил Блэк. — Ну хорошо, — раздосадованно ответила она. — Обещаю, что на следующий же день после того, как вы будете официально признаны невиновным, я прогуляюсь с вами. Только предупреждаю сразу, что это будет не свидание. — Ну что вы! — выражение лица Блэка говорило об обратном, но он покорно вскинул руки. — Вы не сможете представить себе ничего менее похожего на свидание! Шерил безнадежно вздохнула. Река ее жизни делала очередной крутой поворот, и единственной ее заботой было проследить, чтобы лодка, на которой плывет Филлис, не налетела на рифы. И если для этого, как утверждает Сара, им однажды придется уехать, она будет первой в очереди за билетами. — Принимая во внимание ваше своеобразное чувство юмора, мистер Блэк, — тихо сказала она, — мне стоит запастись большим количеством успокоительного. *** Глория приходила каждый день, и Джемма не знала, радоваться этому или огорчаться. Не хотелось даже допускать мысли о том, на какие неудобные компромиссы с министерством пришлось пойти отцу, чтобы эти визиты стали возможными. Обнадеживало, во всяком случае, одно: уже после третьей их встречи Глории надоело ругаться, а это дорогого стоило. Видимо, молчание Джеммы имело куда больший эффект, нежели колкости, к которым мать за столько лет уже успела привыкнуть. — Суд совсем скоро, — сообщила как-то Глория. — Готовься. Джемма лениво предположила, сколько дней, а может быть, месяцев она уже успела провести в Азкабане. Всего лишь одна ночь в камере без окон и свежего воздуха, в компании дементоров и Беллатрикс Лестрейндж, а потом вереница одинаково безликих дней несколькими уровнями выше, в тепле и уюте. Мрачные стражи крепости сюда не наведывались, а еду доставляли угрюмые молчаливые домовики, с бесстрастным видом выслушивающие просьбы и ни разу не позволившие себя даже тени улыбки. Часы Джеммы очень скоро остановились, не выдержав защитных чар, по периметру оплетающих тюрьму, и вести хотя бы примерный счет дням позволяли только разговоры с Глорией. К сожалению, обеты, которые та исправно приносила перед тем, как переступить порог ее камеры, не позволяли отвечать на ряд вопросов — и сегодняшняя дата относилась к их числу. — Мы с папой придем, — добавила Глория, не дождавшись от дочери реакции. — Вот только там не нужно сидеть с видом человека, которому нечего терять. Тебя допросят с веритасерумом. — Мир без Крауча определенно стал лучше, — ухмыльнулась Джемма. — Раньше они не утруждали себя такими формальностями. — Не говори о том, о чем понятия не имеешь, — рассердилась Глория. — Сыворотку правды нельзя применять в принудительном порядке. Необходимо согласие обвиняемого, и это вполне разумно. А если следовать современной трактовке какого-то правила из замшелого декрета четырнадцатого века, в ряде случаев требуется еще и согласие главы рода. Крауч не виноват в том, что для его подсудимых веритасерум был равносилен смертному приговору! Джемма медленно подняла голову, впервые по-настоящему услышав мать. — Как же тогда они допросят Уолдена? — Твой Уолден сам себя перехитрил, — неохотно призналась Глория. — Я надеялась, что у тебя здесь было достаточно времени, чтобы понять, на какую жизнь ты себя обрекаешь. Дело теперь не только и не столько в возрасте. Двенадцать лет назад Макнейр задействовал все свои возможности ради того, чтобы доказать патологическую непереносимость сыворотки правды. Если сейчас он возьмет назад свои слова, неизвестно, какие вопросы задаст ему обвинитель от министерства. Они непременно попытаются добиться от него признания в том, что показания на прошлом процессе были ложными, причем не только с его стороны. — Но зачем им это нужно? — возмутилась Джемма. — Зачем ворошить прошлое? До кого они хотят добраться, до Малфоя? Всему виной их конфликт с Дамблдором? — Ты напрасно веришь, будто я посвящена во все тонкости закулисной политики, — покачала головой Глория. — Но, откровенно говоря, я слабо верю в то, что за этим стоит Дамблдор. Ты тогда была еще ребенком, а вот я хорошо помню, что он всегда ратовал за оправдательные решения суда. — Кто тогда? — вцепилась Джемма в ее руку. — Фадж? — Осторожнее, даже у стен есть уши, — с опаской огляделась вокруг Глория. — Я говорю тебе об этом, чтобы в зале суда ты не наделала глупостей. Не нужно дерзить судье. Ты ничем не сможешь помочь Макнейру, если застрянешь здесь. Все дело в Сириусе Блэке. — В Сириусе Блэке? — вот чьего имени Джемма не ожидала услышать. — Какое он имеет отношение к нам? — Блэка не хотят оставлять в живых, — Глория говорила так тихо, что Джемма с трудом разбирала ее слова. — К нему применят поцелуй, как только схватят, а это теперь вопрос времени. До твоего отца доходили слухи, будто аврорат уже напал на след. В прошлом его не допрашивали с сывороткой, так как леди Вальбурга согласия не дала. Видимо, боялась, что он может выдать какие-то секреты Блэков... или кого похуже, — Глория осторожно разжала ледяные пальцы Джеммы и принялась их растирать. — Если сейчас министерство получит в свои руки неопровержимые доказательства того, что двенадцать лет назад следствие допустило ошибку, в случае отказа от допроса они имеют право назначать поцелуй без суда. Это старое постановление, принятое Краучем и так никем и не отмененное. — Это значит, у Уолдена нет шансов? — ахнула Джемма. — Я не могу этого допустить! — Успокойся, сейчас не время для глупостей, — с нажимом повторила Глория. — У него есть шанс. Нужно найти настоящего убийцу. Если нельзя доказать волшебным путем, всегда остается более сложный способ. Наша главная задача — вытащить отсюда тебя. Если все сложится благополучно, ты выйдешь на свободу до Рождества. Вот только... милая, ты должна быть готова к любым вопросам. — Что это значит? — побледнела Джемма. Глория сочувственно смотрела на дочь. — Их могут заинтересовать ваши отношения. Я до сих пор не знаю, кто будет вести допрос. Если кто-то вроде тех бестактных людей, что производили арест... Джемма тихо рассмеялась. Это забавно, Глория все еще верит, что самым сильным ее впечатлением в ту ночь было грубое отношение аврора Долиша. Признаться, теперь она даже не могла с точностью вспомнить его лица — о чем, впрочем, нисколько не сожалела. — Милая, все закончится благополучно, — Глория явно уговаривала больше себя, чем дочь. — Мы это переживем. Намного важнее сейчас решить, что ты будешь делать дальше. Ты не можешь продолжать жить у Бэрков... Джемма покачала головой — ей следовало догадаться, к чему клонит мать. — Если ты о моем возвращении домой... — Я о твоем переезде от будущих родственников Иоли, не нужно домысливать, — остановила ее Глория. — Дела Мэдди сейчас не так хороши. За ней наблюдают и ждут ее ошибки. Ей не следовало связываться с Блэком. — А если ей все-таки удастся его оправдать? — не удержалась от вопроса Джемма. — Если смогут доказать, что его, как и нас, просто подставили? — Я не знаю, как выкрутится Мэдди, — осторожно отозвалась Глория после паузы. — Но Вальбурга не случайно отрезала сыну все законные пути к свободе. По своей воле... или ее заставили... Теперь уже не имеет значения, от Блэка все равно избавятся тем или иным способом. Тебе лучше не афишировать вашу близкую дружбу с Иолантой. Джемма до Азкабана взвилась бы подобно фурии на подобное предложение, но ее более поздняя версия лишь задумчиво созерцала закоптелый потолок, не торопясь с однозначным ответом. Воодушевленная ее покладистостью, Глория продолжила: — Ты могла бы переехать в западный квартал... Не самое дешевое жилье, но мы с отцом готовы помочь на первых порах. Рассматривай это, как займ. Ты умная девушка, Джемма. Ты доказала, что вполне приспособлена к самостоятельной жизни. Работу в министерстве при известных обстоятельствах, конечно, придется оставить, но ты бы могла помогать отцу, пока не найдешь что-то подходящее. Твои друзья будут только рады тебя поддержать, насколько я знаю, у Флинтов в Хогсмиде много родственников... — Мама, — Джемма надеялась, что ее возглас не прозвучал слишком резко. — Ты увлеклась. Не будем торопить события. Я должна подготовиться к суду и хоть немного выспаться. Вот здесь Джемма покривила душой. Временами ей казалось, что в Азкабане она выспалась на тысячелетия вперед — лишь сон позволял хоть немного скоротать время от одного разговора с Глорией до другого. Джемма бы ни за что не призналась, что в глубине души ждала если не подруг, то хотя бы Кассиуса с Элейной — однако один день сменял другой, а от них не приходило ни весточки. Шелкболт и компания появились без предупреждений, когда по расчетам Джеммы по ту сторону стены должна была царить глубокая ночь. К великому облегчению, Долиша среди них не было. Вероятно, в настоящий момент он портил жизнь кому-то другому. — Наручники ни к чему, — остановил Шелкболт вскинувшего было палочку худощавого аврора. — Не в интересах мисс Фарли предпринимать попытку к бегству, правда, мисс Фарли? — Я хочу знать, куда меня ведут, — сухо отозвалась Джемма. Любезничать с Шелкболтом, которого, наверняка, приструнил отец, не входило в ее планы. — Мы аппарируем в министерство, где вас осмотрит квалифицированный колдомедик, — пояснил Шелкболт. — Если не будет выявлено противопоказаний, вам предложат допрос под сывороткой правды. — А если я откажусь? — рискнула Джемма, но Шелкболт на провокацию не поддался. — Тогда, возможно, придется проверить и вашу вменяемость, мисс Фарли, — невозмутимо парировал он. — Посмотрим, как вам понравится отбывать заключение в Мунго. Где-то Джемма ошиблась в расчетах — небо на горизонте было залито солнечным светом зарождающегося дня. Она едва успела полюбоваться на море — удивительно спокойное, даже несмотря на клубящийся вокруг крепости сизый дым, — как кто-то схватил ее за руку, и мир завертелся перед глазами. Аппарация перенесла ее в небольшую комнатку, судя по виду из окна, располагающуюся неподалеку от атриума министерства. Шелкболт поглядывал на часы, явно чего-то выжидая. Терпения Джеммы хватило ненадолго. — Разве мы не должны были оказаться в зале Визенгамота? Во сколько начинается заседание? — Как только прибудет председатель, — отмахнулся от нее Шелкболт. — А пока мы никуда не торопимся и ждем целителя. Целитель чем-то отдаленно напоминал профессора Флитвика. Держался он весьма добродушно и даже пытался шутить, невзирая на скептическое выражение лица Джеммы. Наконец, постановив с невероятно важным видом, что подсудимая здорова и противопоказаний к приему сыворотки не имеет, он собрал чемоданчик и удалился. Шелкболт к этому момент уже успел получить с дюжину бумажных сообщений-самолетиков. — Вы можете объяснить, что все-таки здесь происходит? — нахмурилась Джемма. — Я не большой знаток колдомедицины, но даже мне ясно, что анализ крови не берут полтора часа. — Бумажная работа, бюрократия, — расплывчато отозвался Шелкболт. — Сейчас, пожалуй, можно отправляться. Прибудем почти одновременно с председателем. — Я думала, Фаджа отсюда не выгнать даже на ночь, — презрительно фыркнула Джемма. — Обязательно скажу, сколько времени потеряла из-за этого глупого ожидания. Шелкболт посмотрел на нее странно, но ничего не сказал. На пороге зала заседаний привычная выдержка Джемме на миг изменила. При любом исходе этот суд ляжет несмываемым пятном на ее репутацию. Люди, которых она встретит по ту сторону двери — влиятельные и родовитые маги — в одночасье забудут о ее успехах и достижениях, зато при каждой встрече не преминут напомнить ей о позорных обвинениях и подозрениях, развеять которые до конца не способна даже самая выдержанная сыворотка правды. Она все еще могла отказаться. Изобразить оскорбленное достоинство, заявить, что она страдает от произвола аврората — вернуться в уже обжитую камеру и продолжать питать пустые надежды на то, что однажды Шелкболт поймает настоящего преступника, или же на него какими-нибудь немыслимыми путями выйдет миссис Дэвис. К тому времени Джемма имела все шансы превратиться во вторую Беллатрикс — поскольку от попыток Глории сделать из нее человека даже при домашнем аресте можно было с легкостью сойти с ума. Председательствовал, вопреки ожиданиям Джеммы, вовсе не Фадж, что было бы логично, учитывая социальный статус покойного. Хотя реального влияния на деятельность министра Крауч после отставки Багнолд не имел, он все еще был известен, главным образом, за рубежом, и смерть его вызывала много вопросов. На месте судьи с чванливым видом восседал необъятных размеров старикашка, похожий на чугунный котел на тонких ножках. Волосы, дабы казаться моложе, он красил, и ярко-апельсиновый цвет особенно комично смотрелся в сочетании с лиловой форменной мантией Визенгамота. — Вы заставили нас ждать два с половиной часа, — сварливо заявил председатель, едва они успели шагнуть в зал. — Если это попытки саботировать процесс... — Час на формальности в отделе магического правопорядка, — бесстрастно отрапортовал Шелкболт. — Аврорат не виноват в том, что накануне процесса вы повесили все дела на нового сотрудника. Еще минут сорок ушло на улаживание дел с комендантом Азкабана. Наконец, медосмотр и прием сыворотки правды. Мы должны были убедиться, что состав подействует. Джемма чуть было не выдала себя удивленным возгласом. В самом деле, целитель предложил ей стакан воды, а зелье, о котором шла речь, славилось отсутствием цвета, запаха и вкуса, однако она вовсе не чувствовала потребности болтать без умолку, делясь всеми своими секретами. — Присаживайтесь, мисс Фарли, — подала голос Амелия Боунс, судя по всему, нежных чувств к старикашке не питавшая. — Не будем откладывать неизбежное. Вы свободны, аврор Шелкболт. Джемма чувствовала, что осталась одна. Где-то за спиной, должно быть, сидели и ее родители, но она не видел глаз Глории и подбадривающей улыбки отца, а потому стремительно теряла уверенность в себе. Вцепившись в резные подлокотники кресла, она глубоко вздохнула и непринужденно вскинула голову, нагло глядя председателю прямо в глаза. Кажется, она знала, кого теперь ненавидит даже больше Крауча. Занудным голосом председатель принялся подробно излагать суть дела для судебного протокола. — …допрос ведут: Дугольд Октавиус Тикнесс, заместитель Верховного Чародея Визенгамота, Амелия Сьюзен Боунс, глава отдела обеспечения магического правопорядка... Неожиданно Тикнесс прервался, и его румяное лицо вытянулось от изумления, а негромкий голос за спиной Джеммы добавил: — Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, Верховный Чародей Визенгамота. По рядам скамей вокруг Тикнесса побежали перешептывания, а Джемма от удивления застыла, как соляная статуя. Она ожидала, что ее дело Визенгамот будет разбирать в расширенном составе, но чтобы к этому привлекли самого Дамблдора? Насколько она знала, Верховный Чародей занимался преимущественно законотворчеством и к участию в заседаниях суда привлекался крайне редко. — Верховный Чародей, — Тикнесс, судя по всему, пришел в полное замешательство. — Так вы получили наше сообщение о переносе даты рассмотрения дела мисс Фарли? Поверьте, вы не должны были отрываться от ваших, без сомнения, важных дел в Международной Конфедерации магов. — Мы с вашим посланием, должно быть, разминулись, — дружелюбно заметил Дамблдор. — Но по счастливой случайности я закончил свои дела в Бельгии раньше запланированного и счел целесообразным заглянуть сюда. И не ошибся, как видите. Вы и сами задержались. — Да. Да, разумеется, — раздосадованно подтвердил Тикнесс. — Нам, по всей видимости, нужно еще одно кресло. Так... где материалы по делу? Судебный секретарь, предоставьте Верховному Чародею необходимые копии.. Зачитав текст обвинения, Тикнесс поднял на Джемму маленькие злые глазки. Очевидно было, что появление непосредственного начальства господина исполняющего обязанности председателя рассердило до невозможности. — Вы — Джемма Фарли, проживающая по адресу Беллерофонтская пустошь, поселение Хогсмид, улица Восстания, дом номер двадцать два? — неприязненно осведомился он. — Да, — кивнула Джемма. Даже в обстановке полной секретности волшебники не пренебрегали вето на произнесение вслух точного местоположения Хогсмида и Хогвартса. — Вы поступили на службу в Министерство магии в июне этого года, несмотря на весьма непродолжительный испытательный срок и отсутствие предыдущего опыта работы с магическими существами? — Да, ваша светлость, — с непередаваемым ядом процедила Джемма. — Министр Фадж лично подписал приказ о моем назначении. Не давая Тикнессу опомниться, в игру включился Дамблдор. Хотя смотрел он укоризненно, в глубине его глаз плескалось веселье. — Мисс Фарли, — мягко спросил он, — вы закончили школу Хогвартс в мае, сдав экзамены по системе Тритон на отлично, не так ли? — Да, — осторожно кивнула Джемма. Дамблдор спокойно кивнул. — А до этого вы с пятого курса занимали должность старосты факультета Слизерин, весьма преуспев в общественной деятельности. Настолько, что даже были назначены старостой школы, когда действующая староста временно не смогла исполнять свои обязанности. — Да, — Джемму не отпускало напряжение. — Это правда, что вместе с аттестатом вы получили рекомендательное письмо от руководства школы, подписанное занявшей тогда директорский пост Долорес Джейн Амбридж, прежде представлявшей в Хогвартсе министерство магии? Вот, у меня его копия, — Дамблдор поправил на носу очки. — Здесь написано, что вы проявили исключительные таланты к антикризисному управлению факультетом, когда школа была атакована пробудившимся василиском. Полагаю, опыт работы с магическими существами у вас накопился замечательный. — Безусловно, ваша светлость, — Джемма с трудом сдержала улыбку. Невероятно, но Дамблдор совершенно очевидно пытался ей помочь! — Мисс Фарли, когда вы впервые встретили Бартемиуса Крауча? — снова вмешался Тикнесс. — Через год после приезда в Англию, — Джемма постаралась придать своему голосу побольше безымоциональности. — Мы встретились на матче по квиддичу. — После начала работы в министерстве Вам часто приходилось общаться? — Нет, — с удивлением Джемма понимала, что в ее случае сыворотка работает как-то неправильно. — В первый и единственный раз мы с мистером Краучем говорили в тот день, когда он предположительно был убит. — Вы сомневаетесь в компетенции авроров? — тут же ухватился за ее слова Тикнесс. Джемма не выдержала: — Я не была на месте преступления и не знакома с материалами дела, — фыркнула она. — Однако даже ребенку известно, что убивающее проклятие не оставляет следов, а потому неотличимо от, скажем, инсульта. — Мисс Фарли, — Дамблдор снова перебил Тикнесса, помешав им обоим делать глупости. — Это вы убили Бартемиуса Крауча? — Нет, ваша светлость, — сверкнула глазами Джемма. — Вы каким-то образом причастны к его смерти? — Нет, ваша светлость. — Вам известно о том, кто мог желать смерти мистеру Краучу? — Нет, ваша светлость, — Джемма надеялась, что этот ответ не прозвучал неправдоподобно. — Вы оставляли где-нибудь свою волшебную палочку, чтобы убийца мог ею воспользоваться? — Нет, ваша светлость. Я была уверена, что покинула дом мистера Крауча с волшебной палочкой в кармане. — Скажите, мисс Фарли, — ехидно вклинился Тикнесс. — Исход того дела, о котором вы говорили с Краучем, был важен для вас? Джемма нахмурилась. Что еще за новости? — Не более, чем остальные дела, которыми занимался отдел. — А для мистера Макнейра? — допытывался Тикнесс. — Мистер Макнейр руководит нашим отделом, — снисходительно пояснила Джемма. — Естественно, он был заинтересован в положительном результате. Как и во всех остальных случаях. — Как по-вашему, мисс Фарли, — не сдавался Тикнесс. — Мистер Макнейр мог желать саботировать деятельность комитета по подготовке к турниру трех волшебников, который должен состояться в будущем году? — Нам дела нет до турнира, — справедливо рассудила Джемма. — Скорее, этого мог желать сам Крауч. Он открыто признавал, что турнир — большая ошибка и пустая трата ресурсов, которую министерство не может себе позволить. И вообще, я не обязана комментировать ваши домыслы. — Домыслы? — Тикнесс мстительно прищурился. — А это правда, что вас и мистера Макнейра связывают отношения, выходящие за рамки деловых? — Я отказываюсь отвечать на этот вопрос, поскольку это может повредить моей репутации, — парировала Джемма. — Кроме того, он не имеет отношения к делу. — Поддерживаю, — усмехнулся в усы Дамблдор. — Мисс Фарли, это Уолден Макнейр убил Бартемиуса Крауча? — Нет, ваша светлость. У мистера Макнейра не было для этого ни времени, ни возможностей. — Очевидно, действие веритасерума заканчивается, — скривился Тикнесс. — Подсудимая дает слишком пространные для толкования ответы. — Напротив, мне все предельно ясно, — возразил Дамблдор. — Расследованием должны заниматься авроры, а мисс Фарли уже сообщила нам все, что ей известно. Предлагаю перейти к голосованию, если, конечно, у присутствующих не осталось других принципиально важных вопросов. Амелия Боунс молча покачала головой, внимательно рассматривая Джемму. Отчего-то девушке стало не по себе под этим проницательным взглядом. — Итак, кто за то, чтобы признать показания мисс Фарли неубедительными и продлить ее задержание под стражей? — рявкнул Тикнесс, окончательно осознавший свой провал в качестве председателя суда. Поддержало его несколько неуверенных рук. — Кто за то, чтобы признать мисс Фарли невиновной? Дамблдор поднял руку одним из первых, за ним последовало множество других голосов. Амелия Боунс предпочла воздержаться, впрочем, ее мнение ни на что не повлияло. — Обвинения сняты, — Тикнесс с силой хлопнул по трибуне молотком, выглядя при этом так, будто он мечтает опустить его на голову Дамблдора. — Мисс Фарли, получите свою волшебную палочку на пункте выдаче личных вещей. Новую волшебную палочку, — ехидно добавил он. — Старая, в соответствии с декретом номер триста пятнадцать будет преломлена. Джемма не выдержала и с радостной улыбкой оглянулась, высматривая отца и Глорию. Маленькая месть Тикнесса не возымела эффекта — Джемма была готова заказать у Олливандера тысячи новых палочек, лишь бы скорее выбраться из отвратительного здания министерства. Глория, явно придерживаясь того же мнения, торжествующе помахала ей рукой. Однако, когда Джемма снова взглянула на места судей, она обнаружила, что скамьи опустели. Дамблдор покинул зал суда так стремительно, что она даже не успела поблагодарить его за неожиданное заступничество. Она вышла в переполненный атриум. Никто больше не обращал на нее внимания — с вынесением оправдательного приговора Джемма будто вернулась на несколько лет назад — никому неизвестная ведьма без работы и четких планов на будущее. Первым делом, высвободив из плена свою так толком и не опробованную палочку, она поднялась в бывший кабинет — забрать оставшиеся книги и личные вещи. Сотрудники ее громко поздравляли и смущенно переглядывались, стоило ей отвернуться. Уже на выходе Джемма столкнулась с молодым мужчиной лет тридцати, с длинными темными волосами, перехваченными лентой. Мужчина был ей определенно незнаком, и она уже думала пройти мимо, как он вдруг заговорил со странной радостью в голосе. — Мисс Фарли! Так это правда, вы уходите отсюда? Джемма чуть нахмурилась, склонив голову набок. — Простите, а вы... — Пий Тикнесс, — просиял мужчина. — Новый младший сотрудник отдела по борьбе с магическими... постойте, куда вы? — поспешил он следом за ней, поскольку едва услышав его фамилию, Джемма молча развернулась и направилась к лифтам. — Я думал, вы останетесь, ведь они обязаны сменить только руководителя отдела. — Остаться? — насмешливо переспросила Джемма. — В этом серпентарии? Ну уж нет, я местной очаровательной компанией сыта по горло. А вас, собственно, почему это интересует? — Я беспокоился о вас. Я же вам, в общем-то, кое-чем обязан. Помните, летом? Дело о пожаре на ферме саламандр? Джемма устало потрясла головой. Больше всего на свете ей хотелось остаться в одиночестве, а не слушать болтовню Тикнесса. — Ну допустим. — Ферма тогда получила компенсации. Без личного вмешательства мистера Макнейра ничего бы не вышло, а помочь устроить встречу с ним согласились именно вы. — Неужели? — Джемма развеселилась: в первые дни работы на нее свалилось столько разноплановых дел, что она совершала ошибку за ошибкой, давай зеленый свет тем, кому следовало сразу же указывать на дверь. — Так это была ваша ферма? — Нет, — улыбнулся Тикнесс. — Моего близкого приятеля. Он поставляет желчь фармацевтическому отделу Мунго, у него там большие связи. — Рада за вашего друга, — рассеянно проговорила Джемма. — Все это очень мило, мистер Тикнесс, но сейчас я и в самом деле хочу поскорее вернуться домой. — Да, конечно, — закивал Тикнесс. — А вы так и останетесь жить в Хогсмиде? — А откуда вам известно, где я живу? — возмутилась Джемма. — Что это за бесцеремонность? — Простите, я не хотел вас обидеть, — испугался Тикнесс. — Заместитель председателя Визенгамота, Дугольд Тикнесс — мой родной дядя. Я вырос в его доме. До последнего времени работал в институте независимых магических исследований... ну а теперь вот здесь. — А теперь дядя решил не терять времени понапрасну и устроил племянника на непыльное место, — съязвила Джемма. — Хотела бы пожелать вам удачи здесь, мистер Тикнесс, но, — она хмыкнула, — настроение не то. В Хогсмиде ее встретил адский холод, тишина покинутого дома и цветы от хозяев, которые, надо отдать им должное, поддерживали здесь чистоту и порядок. Джемме не хотелось бы первые же часы на свободе посвятить борьбе с пылью и докси. Глория и отец ждали ее вечером, с пониманием отнесясь к желанию дочери побыть наедине со своими мыслями. После крошечной камеры Азкабана дом казался неправдоподобно большим. Джемма отрешенно проводила рукой по деревянной и плюшевой мебели. Для чего ей такие огромные шкафы, безумное количество нарядом, высокие стеллажи с книгами. В Азкабане ей не позволяли читать книги — да ей бы и не удалось при таком скудном освещении разглядеть ни буквы. А еще не разрешали хранить колдографии и теперь, глядя на одну из них, запечатлевшую ее вместе с Уолденом, она заново запоминала его лицо и улыбку. Джемма с усилием отвернулась к окну. Ее переполняла ярость. Три месяца! Они украли почти три месяца ее жизни и даже не подумали принести свои извинения! Они никогда не позволят ей увидеться с Уолденом. Кто знает, что ему досталась за компания — вдруг кто-то вроде Лестрейнджей? Какие мысли могут за это время поселиться в его голове? Джемма и сама не заметила, как оказалась на улице. Ноги сами вели ее к дому Уолдена — имущество не было опечатано, а у нее все еще оставались запасные ключи. Умница Иоли сумела сохранить их даже после обыска. Окно на первом этаже оказалось разбито, и внутри гулял ледяной декабрьский ветер. Аккуратно восстановив стекло, собирая обломки по всей кухне, Джемма снова вспомнила, как они вместе готовили здесь ужин, и с трудом удержалась от злых слез. Последний кусочек мозаики лег на место, и в зеленоватом стекле отразилась она сама: с неправдоподобно большими глазами на осунувшемся лице, с отросшими волосами, больше не укладывающимися в стильную прическу, с небрежно намотанным на шею слизеринским шарфом — картина маслом. — Добрый день, мисс Фарли, — ее рука дрогнула от неожиданности, и еще не утвердившееся в новом состоянии стекло вновь хлынуло на пол дождем осколков. Она обернулась, направляя на вошедшего волшебную палочку. — Вы? — неверяще переспросила она. — Как вы сюда попали? — Счел невежливым вламываться в ваш дом, — добродушно усмехнулся Карактакус Бэрк и сам починил испорченное окно. — Мой внук, конечно, возражать бы не стал. Но я прежде хотел убедиться в том, что все еще не разучился понимать женщин. Даже таких необычных, как вы. — Что это значит? — помертвевшими губами спросила Джемма. О мистере Бэрке ходили самые разные слухи, одни мрачнее и кровавее других, и ей совсем не улыбалось оставаться с ним наедине в пустом доме. Бэрк хрипло рассмеялся, словно чувствуя ее страх. — На вашем месте, я бы первое время воздержался от колдовства, — посоветовал он. — После Азкабана важно восстановиться. Многие тут же кидаются наверстывать упущенное, а потом попадают в больницу с магическим истощением. — Вы за меня беспокоитесь? — недоверчиво изогнула бровь Джемма. — Вы могли бы быть моей внучкой, — развел руками Бэрк, а Джемма мысленно возблагодарила небеса за то, что это не так. — Видите ли, мисс Фарли, я сторонник упрямых фактов. А факты заключаются в том, что вы страшно хотите освободить Уолдена Макнейра, а вам ни за что не сделать этого без моей помощи, потому что у старины Уолли почти не осталось друзей. В свою очередь, я хочу видеть на свободе целый список талантливых и, безусловно, сполна выплативших свой долг перед обществом магов, и мне не сделать этого без помощи молодых энтузиастов, вроде моего внука или, скажем, вас, потому что среди старшего поколения у этих магов друзей тоже до крайности мало. А чтобы наша с вами встреча стала возможной, вы нужны мне здесь, а не в министерстве, где ваш талант никогда не оценят, а скорее похоронят под декретами и циркулярами, и не в Азкабане, куда вы вообще попали по недоразумению. — То есть, вы знали, что меня сегодня освободят? — Джемма выцепила из его слов главное. Бэрк невозмутимо кивнул. — А как вы думаете, мисс Фарли, почему Альбус Дамблдор устроил весь этот фокус с веритасерумом и удобными для вас вопросами? Джемма широко раскрыла глаза. Так она и знала, что не к добру эта непрошенная помощь. — Конечно, Дамблдор свято верил в вашу невиновность, — продолжал Бэрк, — иначе никакие посулы не склонили бы его к мысли немного вам помочь. Пришлось и мне внести свой вклад: Дамблдору вдруг позарез понадобилась от меня небольшая услуга, крошечное воспоминание о делах давно минувших дней, и я расстался с ним, поставив пару предварительных условий — в том числе, и о вас. У Дамблдора самого нет внуков, — с улыбкой пояснил он, — о чем старик очень жалеет, а потом с легкостью верит в наличие благих намерений даже у таких чудовищ, как я. Джемма не могла позволить многословности мистера Бэрка запудрить ей мозги. — Не могу похвастаться доверчивостью профессора Дамблдора, — холодно отозвалась она. — Я, конечно, весьма благодарна. Но понимаю, что вы ждете от меня ответной услуги. Я вас внимательно слушаю. — Не спешите соглашаться, — рассмеялся Бэрк. — Вы еще не знаете, о чем я вас попрошу. — Принимая во внимание мою нынешнюю репутацию хладнокровной убийцы, — вздохнула Джемма, — у вас, мистер Бэрк, очень богатый выбор. — И все же, на этот раз мне нужен не киллер, — ответил Бэрк. — Мне нужен юрист. — Юрист? — Джемма даже растерялась. — Тут вы ошиблись адресом, мистер Бэрк, к сожалению, в тюрьме у меня не было настроения учить наизусть современное уголовное законодательство. — Оно вам и ни к чему, — возразил Бэрк. — Несколько месяцев назад, незадолго до вашего ареста, я создал небольшую фирму, которая будет представлять интересы моих людей. Ваша хорошая знакомая, Мэддисон Дэвис, любезно согласилась поучаствовать в этом предприятии. Так же, как и мой наследник, Джоэл. Я долго думал, кому же еще предложить присоединиться к их команде. И тут в моем поле зрения появились вы. Я давно знаю Макнейра, мисс Фарли. Его никогда не интересовали пустоголовые малолетки со смазливыми мордашками. Да и по рассказам внука я понял, что в вас что-то есть. — Почему же вы предлагаете это мне, а не Иоли? — осторожно поинтересовалась Джемма. — Она ведь намного ближе к вашей семье. — Иоли? — Бэрк будто бы даже удивился ее предложению. — Нет, я весьма далек от идеи сотрудничества с моей будущей невесткой. Я отдаю ей должное, Иоли весьма предприимчива и хитра, однако там, где ключевую роль играют человеческие качества, я бы предпочел иметь дело с вами, Джемма. К тому же, у вас в этом деле есть личная заинтересованность, а что может быть лучшей мотивацией к успеху? — Вы можете спасти Уолдена? — Джемма пристально посмотрела в глаза мистера Бэрка, прекрасно понимая, что такую крупную фигуру ей не переиграть никогда. Бэрк весьма отличался от своего компаньона, с которым они с подругами обожали пересмеиваться, навещая на каникулах магазинчик в Лютном переулке. Мистер Борджин был шутом, фигляром, в то время как Бэрк представлял собой его мрачную, темную ипостась. — Могу, — коротко ответил он, догадавшись, что сейчас ей не нужны подробности. — Тогда я в деле, — отозвалась Джемма. Когда она, наконец, вышла на улицу, ей казалось, что за короткий разговор, она постарела еще лет на десять. Теперь ей не придется одалживать у родителей деньги на жизнь в западном квартале, равно как не понадобится ломать голову над тем, чем заниматься в будущем. В ее жизни, наконец, появился какой-то смысл — но Джемма была так измучена и переполнена противоречивыми впечатлениями, что сил радоваться уже не оставалось. Она бессмысленно глядела себе под ноги, бредя в неопределенном направлении, и вернуться в реальность смогла, лишь столкнувшись с прохожей. Прохожая тут же бросилась ей на шею, и Джемма с запозданием узнала бывшую однокурсницу. — Я знала, знала, знала! — радостно воскликнула Виктория Флюм. — Знала, что тебя непременно выпустят! Ну какая же радость снова тебя видеть! Что ты делаешь у нас в квартале, гуляешь? И Джемма с царственной улыбкой ответила: — Присматриваю дом. *** Накануне Рождества в Хогсмиде царила традиционная суматоха, однако она не имела ничего общего с подготовкой к привычному для Гермионы празднику. Приближался Йоль, в глазах девочки окутанный таинственной и временами даже зловещей дымкой, рождая закономерные ассоциации с магическими кругами друидов, языческими обрядами, чарами и заговорами. И хотя на первом курсе, еще во время учебы Пенелопы и Бриенны, Гермиона видела однажды, как рэйвенкловцы украшают полено для своей гостиной, чтобы сжечь его в камине, в остальном она была знакома с Йолем лишь со страницы старых книг. Может быть, поэтому наэлектрилизованный древней магией воздух западного квартала буквально ее парализовал. Все здесь было непохоже на исхоженный студентами вдоль и поперек, предназначенный для туристов центр деревушки. Вместо деревянных домиков с резными ставнями и устремленными в небеса шпилями по обе стороны дороги были разбросаны уродливые одноэтажные постройки из камне со светящимися серебристым светом решетками на окнах и небрежно залитыми цементом ступеньками. Гермионе на миг почудилось, будто она оказалась в поселении великанов — если верить учебникам по истории магии, те возводили именно такие примитивные хижины, пригодные разве что ради того, чтобы переждать внутри дождь или вьюгу. Со двора ближайшего дома на дорогу вдруг важно выплыл черный гусь и, угрожающе захлопав крыльями, зашипел на Гермиону. Девочка невольно отступила на несколько шагов назад, нащупывая в кармане волшебную палочку. Следом за гусем выбежала девчонка примерно одного с Гермионой возраста. Не обращая никакого внимания на агрессивность птицы, она деловито ухватила гуся под мышку и одним движением свернула ему шею. И только после этого заметила Гермиону. Гермиона могла поклясться, что никогда в жизни еще не ловила на себе такого непередаваемого взгляда. Девчонка с гусем не удивлялась, не сердилась и не поджимала губы, как это обычно делали Малфой или Паркинсон. Она просто смотрела на нее пустыми, не выражающими никаких эмоций глазами и выжидала. И Гермиона отчего-то не могла решиться сделать ни единого шага вперед, будто бы и ее могла постигнуть судьба свободолюбивого гуся. Из дома — Гермиона с удивлением отметила, что окна здесь даже не были застеклены, — раздался окрик на незнакомом языке, и девочка с гусем, наконец, сбросила с себя странное оцепение. Она медленно развернулась и побрела к крыльцу, волоча за собой тяжелого гуся за лапы. По белому снегу за ними тянулась дорожка алой крови. Гермиона на миг прикрыла глаза. Может быть, ужин в доме Флюмов вовсе и не был настолько хорошей идеей, как ей показалось еще несколько недель назад. Уже спустя десять минут блужданий по кварталу Гермиона поняла, как необычно он устроен. Улица Песчаного Грота, обязанная своим названием какой-то старой легенде, представляла собой крутую спираль, и самые старые дома находились в ее сердце. Для того, чтобы выбраться на другие улицы, старожилам приходилось преодолевать немалое расстояние — впрочем, они редко испытывали в этом необходимость. По мере продвижения вперед Гермиона встречала все новых и новых людей, и все они реагировали примерно так же, как та девчонка: молча смотрели, приводя ее в состояние тихой паники. Женщины в старомодных чепцах и долгополых шубах, скорее подходящих для уроженцев северных земель, мужчины в расшитых кафтанах и с длинными, до самой земли, бородами, почти как у профессора Дамблдора. Дом семьи Флюм распологался на пятом или шестом круге спирали, и Гермиона с облегчением выдохнула, обнаружив Викторию около дома. Правда, теперь она с трудом узнавала в ней веселую и беззаботную девицу, которую привезли к мадам Помфри. Пышные волосы Виктории были тщательно приглажены и уложены в типичную для незамужних жительниц квартала сложную прическу, на руках ее было множество колец и браслетов, а на шее висело совершенно немыслимое количество медальонов и подвесок. Даже далекая от мира моды Гермиона понимала, что хорошим вкусом тут и не пахнет. Она усмехнулась, поняв, наконец, откуда директор Амбридж позаимствовала свою странную моду. Лаванда и Парвати уже сбились со счета, ведя перепись ее украшений, которые, как теперь понимала Гермиона, имели далеко не только декоративное назначение. В голове снова промелькнула странная, не успевшая оформиться мысль, появилось непонятное желание пересмотреть летние фотографии, сделанные в парижском музее магии — вот уж, право, о чем только не вспомнишь без видимой причины... Но тут юная хозяйка дома ее заметила. — Гермиона, — обрадовалась Виктория. — Вот молодец, что пришла! А мы уже начала беспокоиться, что ты заблудилась. — Я даже ни у кого не спрашивала дорогу, шла по той карте, которую ты нарисовала, — улыбнулась Гермиона и тут же помрачнела. — Честно говоря, не думаю, что мне бы здесь помогли. Все мужчины отводили глаза, а то и вовсе шарахались от меня, как ошпаренные. А женщин на улице я почти и не видела. Только в окнах домов. — Конечно, — пожала плечами Виктория. — Зачем бы им выходить гулять по улице? Сегодня же не Самайн. — Здесь все так отличается от Хогсмида, к которому я привыкла, — поежилась Гермиона. — И тебе здесь не сложно? — Бывает временами, — призналась Виктория. — Но у меня много друзей. И мы все вместе работаем над тем, чтобы жизнь в поселке была приятна для каждого. Мы даже учимся в Хогвартсе, хотя большинство местных считают его обителью зла. — Я помню, мы учили по истории магии, — кивнула Гермиона. — Они открыли ворота города гоблинам, когда те пообещали, что сравняют Хогвартс с землей. Правда, я не понимаю, за что так ненавидеть замок. — Раньше там находился дольмен, — понизив голос, сказала Виктория. — Можно было проводить ритуалы. Из-за предательского соглашения с Основателями нас вытеснили на самые окраины, к лесу. Малый дольмен находится там, — она махнула рукой в сторону сердца улицы Песчаного грота. — С того места начиналось заселение Хогсмида. Представляешь, там живут старухи, которые никогда в жизни не покидали даже эту улицу... Но я совсем тебя заболтала, а ты, должно быть, замерзла! Пойдем скорее в дом. Откровенно говоря, Гермиона была рада убраться с улицы подальше. Хотя с крыльца, среди череды домов, дольмена было не разглядеть, он вдруг представился девочке гигантским черным спрутом, тянущим свои щупальцы на мили вокруг. Где-то здесь жил и мастер Раканати со своей семьей. Гермиона не могла понять Дирка Крессвелла, который считал существование в этом склепе удачным исходом для своей сестры. Изнутри дом Флюмов представлял собой полный контраст со своим неказистым фасадом. Вещи и мебель были будто бы вынесены из старинного дворца, на стенах живого места не было от картин и фарфоровых тарелочек с изображениями многочисленных родственников и предков. Портреты беспрестанно говорили, хотя ни слова разобрать в этой трескотне Гермионе не удалось. — Это кельтский, — пояснила Виктория. — Но они понимают и латынь. Как и моя мама. — Твоя мама не говорит по-английски? — изумилась Гермиона. — Как же она закончила Хогвартс? — А она и не заканчивала, — прыснула со смеху Виктория. — Ее бабушка научила вести хозяйство. А в пятнадцать она уже родила моего старшего брата. Правда, на английском она объясняется вполне прилично, хоть и не особо это любит. — И ей никогда не хотелось учиться? — удивлению Гермионы не было границ. — А книги? Разве о современной магии пишут на кельтском языке? — В доме у бывшего лорда-мэра я видела такие книги, — подтвердила Виктория. — Но зачем женщинам их читать? Там же нет ни единого приличного проклятия, которое можно было бы выполнить без палочки. И отразить тоже. — Зачем тогда отдали в школу тебя? — не понимала Гермиона. — Ты ведь, надеюсь, не замужем? По лицу Виктории пробежало облачко — видимо, Гермиона затронула болезненную для той тему. — Я родилась... не совсем здоровой, — неохотно рассказала она. — Не думаю, что когда-нибудь смогу иметь детей. Мне было бы сложно найти подходящего мужа. По крайней мере, в квартале. — О, мне очень жаль, — смутилась Гермиона. — Неужели колдомедики ничего не могут сделать? — Может быть, и могут, — вздохнула Виктория. — Вот только здесь такого ребенка всегда будут считать вторым сортом. Если мать не может родить его естественным путем, значит, высшие силы не желают его появления на свет. Значит, он зло. В двух словах не объяснить. Это папа решил отдать меня в Хогвартс. Он работает в деревне. Продает сладости. Он видел, что в школе есть и достойные ребята благородного происхождения, из двадцать восьми. — Двадцати восьми? — Гермиона нахмурилась. — Ты имеешь в виду двадцать восемь чистокровных семей, которые роднятся только между собой? — Со старыми семьями они очень охотно роднятся, правда, это чувство не взаимно, — ухмыльнулась Виктория. — Но, по крайней мере, такой брак не роняет чести семьи. У меня еще шесть незамужних младших сестер, я не могу вставлять им палки в колеса — так, кажется, говорят у магглов? Я изучала маггловедение пять лет. — Подожди, — мысли в голове Гермионы путались и она не знала, какой из вопросов задать первым, — подожди, значит, поэтому ты с тем парнем, Ноттом? — Я люблю Мориса, — Виктория впервые искренне улыбнулась. — Он и родителям очень нравится. С ним я могу жить интересной мне жизнью, не отдаляясь от дома. Он не против того, чтобы я училась и дальше. В пределах разумного, конечно. — А твои сестры? Они никогда не хотели жить так, как живешь ты? — Конечно, нет, — поразилась Виктория. — Мама вообще не разрешает колдовать при них палочкой. Не любит в доме постороннюю магию. Скорее, это мне приходится стараться вдвойне, если я хочу уметь все то же, что и они. В голове иногда такая путаница. Я едва смогла сдать экзамен Макгонагалл и бросила трансфигурацию сразу после Сов. Снейп разрешил. Кстати, его мама была из квартала. — Мама профессора Снейпа? — удивилась Гермиона. — Отсюда? Он не похож на местного. — Потому что он полукровка, — хихикнула Виктория. — Эйлин Принц сбежала отсюда, чтобы выйти замуж за маггла. Она, как и я, училась в Хогвартсе и очень много крутилась там, где не положено. Ее семья после такого и знать не хотела ни ее, ни ребенка. Мы, конечно, не придерживаемся таких радикальных взглядов, я тебе уже говорила. Я считаю, волшебная кровь есть волшебная кровь, как бы сильно она не была разбавлена. Папа говорит, что нельзя отказывать больному человеку в праве быть счастливым. Поэтому он отдал меня в школу. Точно так же и с полукровками. Кстати, у вас с профессором Снейпом больше общего, чем ты думаешь. — Что это значит? — пробормотала оглушенная количеством новой информации Гермиона. — Та женщина, о которой я тебя спрашивала, Дагворт-Грейнджер ведь только по мужу. Это покойный Гектор, зельевар, был твоим... я не знаю, как правильно назвать. Дядя? Двоюродный дедушка? Троюродный дедушка? А Гестия, целительница, — урожденная Принц. Как и мать профессора Снейпа. Они происходят из одной семьи. — Какой ужас, — от неожиданности Гермиона забыла о необходимости постоянно держать лицо. — А он об этом знает? — О том, что они с Дагворт-Грейнджерами родня? Ну разумеется, знает. Он и с Гектором был знаком, даже учился у него по протекции бабушки. Притом сама она с ним встретиться так и не пожелала. Та еще семейка, — Виктория рассмеялась. — Живут чуть выше, в сторону дольмена. — А миссис Дагворт-Грейнджер где живет? — спросила Гермиона. — Мне было бы интересно с ней познакомиться. — Даже и не пытайся, — предупредила ее Виктория. — Разочаруешься и наберешься предубеждений. Разве тебе не ясно — она не стала разговаривать даже со Снейпом, а ведь он внук ее родного брата. Таковы Принцы. Если тебе понадобится помощь, они, быть может, и не откажут, но попасть к ним в дом — и думать забудь. Гермиона судорожно сцепила пальцы рук. Вот он и наступил, тот самый подходящий момент, чтобы вывести разговор к Раканати, к колдомедицине и возможности излечения от проклятия василиска. Ведь нельзя себе представить, чтобы маги, с детства привыкшие обходиться даже без волшебной палочки, не знали, как освободиться от этой напасти! Гермиона уже сделала вдох, чтобы задать свой главный вопрос, когда слова замерли у нее на языке. Она вспомнила о Невилле. Вспомнила о родителях Невилла, запертых в особом крыле клиники имени святого Мунго. — Мне нужна помощь, — серьезно сказала она, чувствуя, как каждый произнесенный звук эхом бьется внутри ее головы. — Помощь целительницы. Родители моего друга больны. Больны душевно. — Дагворт-Грейнджер не лечит душевные болезни, — тут же отреагировала Виктория. — Здесь их считают наказанием. Или благословением. В обоих случаях, это послание высших сил. Нельзя его игнорировать и прятать внутри. — Но они же не родились такими! — вспылила Гермиона. — Их пытали заклятием Круциатус! Они сошли с ума от боли и ужаса! Этого тоже хотели ваши высшие силы? Лонгботтомы уже двенадцать лет не получают необходимого лечения, время безвозвратно уходит! Дагворт-Грейнджер — наша единственная надежда. — Лонгботтомы? — Виктория изменилась в лице. — Так ты говоришь о родителях того мальчика, внука мадам Розье? Я не знала, что они все еще нездоровы. — Все еще? — Гермиона даже привстала от волнения. — С того самого дня их состояние не улучшилось ни на йоту. Виктория прошлась по комнате, и под ее потяжелевшим взглядом умолкали даже портреты. — Ну хорошо, — сдалась она, наконец. — Я поговорю с Гестией. Не обещаю ее согласия, но насколько мне известно, мадам Розье она никогда не отказывала. А ты молодец, — она хитровато прищурилась, глядя на девочку. — Отличный способ войти в доверие и привязять к себе мальчика. — Привязать? — Гермиона растерялась. — Какого мальчика, я ни к кому и не пыталась входить в доверие! — Я никому не скажу, — подмигнула ей Виктория. — Я с самого начала это в тебе разглядела. Кровь есть кровь, ее не обманешь... Ну пойдем, я познакомлю тебя с родителями, сестрами и всеми остальными. Они очень хотели увидеть еще одну Дагворт-Грейнджер. Все еще обескураженная Гермиона поспешила за Флюм, не желая оставаться в одиночестве под придирчивым наблюдением портретов. Дом оказался значительно больше, чем выглядел снаружи, и им пришлось преодолеть довольно долгий коридор, пока Виктория не постучала по деревянному косяку дверного проема без двери, занавешенного шелковым балдахином. — Девочки, заходите, не стесняйтесь, — позвал их мелодичный женский голос с ощутимым акцентом. Виктория пропустила Гермиону вперед, и та, зажмурившись, переступила порог. Комната ослепила ее белизной. В сравнении даже больничное крыло Хогвартса казалось пыльным и неблагоустроенным. На белом диване с белыми подушками сидела облаченная в белые одежды сухопарая женщина с уложенными в мелкие завитки седыми волосами. Даже драгоценности на ней состояли лишь из серебра и молочно-белых камней. Гермиона с трудом могла поверить, что это и есть мать Виктории Флюм. На полу рядом с женщиной сидели шесть светловолосых веснушчатых девочек, отличающихся друг от друга разве что возрастом и даже одетых в одинаковые розовые платья. С кухни доносился аромат традиционной печеной индейки — по крайней мере, местный колорит западного квартала не передался еде. Гермиона неуверенно улыбнулась, а женщина грациозно поднялась и, подойдя ближе, неожиданно крепко ее обняла. — Проходи, милый ребенок, чувствуй себя, как дома! Мы очень рады, что ты смогла навестить нас. Гермиона не знала, можно ли обнять белоснежную леди в ответ, и скомканно пробормотала о своей благодарности. — Не стоит, — поморщилась миссис Флюм. — Большая радость видеть, когда дети, вроде тебя, возвращаются домой. Ты когда-нибудь слышала о ши? — О ши? О, конечно, — оживилась Гермиона. — Я читала о них во "Взлете и падении темных сил", и в "Энциклопедии сказочных существ", и в "Теории эволюции волшебных созданий", и в учебнике по защите от темных искусств за следующий год. Сестры Виктории отчего-то дружно рассмеялись и возбужденно загалдели. Гермиона могла поклясться, что они не поняли ни единого ее слова. Виктория немного смущенно улыбнулась, а миссис Флюм с сожалением покачала головой. — Какими глупостями, в таком случае, забита твоя голова. Чему хорошему могут научить современные книги? Однажды в нашем местном новостном листке напечатали, будто Люциус Малфой попытался запретить в школе некоторые неподобающие книги, и директор даже не прислушался к его словам, — она сокрушенно вздохнула. — Нельзя запрещать книги, — Гермиона не могла позволить этой женщине посягать на святое. — В средние века инквизиторы тоже жгли книги — а вместе с ними и сотни людей! — Эти люди заслужили свою печальную участь, — для миссис Флюм все было очевидно. — Они хотели жить, как магглы, ничем от них не отличаться, подражать в самых низких и неприглядных обычаях, но при этом иметь больше власти! Это даже хуже, чем предательство крови, это предательство самой сути магии. Инквизиция — великое зло, наказание, но благодаря крови этих жертв был принят Статут о секретности. Пусть он далек от совершенства, но благодаря этому закону мы можем спокойно жить на своих землях. Гермиона смотрела на миссис Флюм, широко раскрыв глаза. Она-то считала, все без исключения волшебники вспоминают о событиях Средневековья с содроганием. — Возвращаясь к ши, — невозмутимо сменила тему миссис Флюм. — Когда-то эти земли полнились их многочисленными племенами, и людям приходилось приспособливаться к такому соседству. Существа они довольно мстительные, если начистоту. У тех, кто вызвал их неудовольствие, они насылали порчу на скотину, сквашивали молоко в вымени у коровы — и воровали детей. — "Подмененный ребенок", я знаю, — кивнула Гермиона. — Обычно он не доживал до года. Но знаете, сейчас распространено мнение, что это было всего лишь генетическое заболевание, вызванное близкородственными браками между чистокровными волшебниками... Сестры Флюм снова загалдели, а одна из них, лет одиннадцати на вид, что-то возмущенно зашептала на ухо Виктории. — Современные маги чего только не придумают, лишь бы очернить наши традиции, — поджала губы миссис Флюм. — Что бы они сказали на то, что у нас никогда не рождается сквибов? Что наши дети учатся левитировать предметы раньше, чем начинают ходить? Что они знают языки, которые там, в большом мире, давно считаются мертвыми? Вы и сами подобны подмененным детям, выросшим вдали от рода! Вы не умеете проводить ритуалы, вы не знакомы с магией крови, вы живете по скопированным у магглов законам и гордитесь тем, что всего лишь читаете книги, тут же забывая большую часть написанного? Мои дочери и сын научились читать в три года! — Я не хотела обидеть вас, — смутилась Гермиона. — Вы имеете право жить так, как привыкли, но общество ведь должно развиваться и двигаться вперед. Всем волшебникам в этой крошечной деревушке места не хватит. — В этом вы правы, мы не рождены одинаковыми даже здесь, в квартале, — миссис Флюм встряхнула головой, отгоняя неприятные мысли. — За нашими спорами я проголодалась. Виктория, твоя подруга что-то задерживается. Может быть, пойти ей навстречу? Я бы не хотела отвлекать вашего отца от работы над зельем, если гости еще не собрались. — Не нужно идти, — Виктория выглянула в окно и улыбнулась. — Она уже здесь. — Подруга? — переспросила Гермиона. Она-то по наивности думала, что будет единственной гостьей. — Вряд ли вы знакомы, она училась на несколько курсов старше тебя, — заверила ее Виктория. — Вы пока проходите в столовую. — Пойдем, — затараторила на латыни одна из сестер Виктории, а другая схватила Гермиону за руку и потянула за собой. — Сядешь рядом со мной! — Нет, рядом со мной, — обиделась ее точная копия чуть пониже ростом. — А ты сядешь с другой девочкой! — Неинтересно с другой! — заныла первая. — Я их всех уже видела сто раз! — Она будет совсем новая! — авторитетно сообщила старшая. — Она к нам еще не приходила. — Она из деревни, — первая надула губы. — И я ее боюсь. Она сердитая. — Это кто сердитый? — послышался мужской голос. — Это вы о подруге Викки? — Папа! — Гермиона была забыта, девочки, как стайка воробьев, бросились к высокому чернобородому мужчине в забавном расшитом звездами и планетами колпаке. От него остро пахло ингредиентами для зелий, и Гермиона с трудом удержалась от неприязненной гримасы. В отличие от жены, на его голове не было ни одного седого волоса. — Познакомьтесь с моим мужем Лугом, Гермиона, — торжественно объявила миссис Флюм. — Дорогой, это Гермиона Дагворт-Грейнджер, еще одна внучка нашей дорогой Гестии. Мистер Флюм хотел было что-то ответить, но тут же перевел вопросительный взгляд за спину девочки. — А это еще одна наша дорогая гостья, — добавила миссис Флюм. — Доброго дня, красавица. Гермиона повернулась и почувствовала, как земля разверзлась у нее под ногами. Рядом с Викторией стояла Джемма Фарли. *** Гарри пришлось довольно долго собираться с мыслями, прежде чем он решился выдвинуться в направлении Астрономической башни. С той злополучной игры миновал уже целый месяц, и Хаффлпафф успел одержать победу над Рэйвенкло, выйдя на второе место в турнирной таблице, а он так и не поблагодарил Аврору Синистру за свое чудесное спасение. Несмотря на то, что стадион тогда был полон народу, Гарри не мог отделаться от ощущения, что если бы не Патронус профессора астрономии, вполне определенный дементор устроил бы себе неплохой пикник прямо на квиддичном поле. Хотя Амбридж тоже умела создавать Патронуса, в ее случае он куда лучше годился на роль посланца, нежели защитника. — Думаешь, ей понравится? — в сотый раз спросил он у Рона, разглядывая приготовленный подарок. Для того, чтобы разузнать больше о предпочтениях Синистры, была разыграна хитроумная комбинация с участием Невилла и Меррисот. Последняя и не подозревала, что ее рассчетливо используют, да еще и в интересах одного из гриффиндорцев. — Гарри, ты меня достал, — застонал Рон, накрывая голову подушкой. — Ведешь себя так, словно собрался на свидание. По мне, и простого спасибо больше, чем достаточно. После того, сколько нам Синистра крови попортила, она нас усыновить должна, не то что спасать от монстров. Ты еще Снейпу подарок купи. — Снейп мне ничего, кроме гадостей, не делал, — огрызнулся Гарри. — Он спит и видит, чтобы меня отчислили из школы, как бы я ни старался. Синистра хотя бы баллы снимает справедливо. Мы ведь и вправду ни черта не смыслим в астрономии. — А чья вина? — назидательно погрозил пальцем Рон. — Она нам в Хогсмиде шагу ступить не дает. Кусок в горло не идет под ее взглядом. Да успокойся ты уже и иди. Быстрее всучишь ей эту книгу — раньше отделаешься. Может, еще в шахматы сыграем до ужина. — Ну, с Богом, — глубоко вдохнул Гарри и вышел из комнаты, прижимая к себе сверток с книгой. Лично ему все написанное там казалось полной белибердой — автор умудрился скомпановать знакомые слова в абсолютно нечитаемые комбинации, — но если верить информации Меррисот, именно такими сочинениями их странная профессор зачитывалась перед сном. Что же, каждый имеет право на свои причуды. Когда Гарри поднялся на вершину башни, Синистра что-то настраивала в одном из телескопов. Рядом с ней стоял понурившийся Филч, которого она сейчас нещадно распекала, как нашкодившего первокурсника. — Прежде, чем прикасаться к моей аппаратуре, нужно советоваться со мной, Аргус, не с Долорес, а со мной! Ладно, безголовые эльфы, но вы ведь должны были хоть чему-то научиться за двадцать лет в Хогвартсе? Ваше счастье, что ничего не разбилось, иначе я бы скинула вас вниз без промедления! Поттер! — она резко окрикнула попятившегося было назад Гарри. — Что вы тут делаете? Я вам отработку не назначала! — Я не на отработку, — смущенно пробормотал Гарри. — Я к вам. Синистра насмешливо изогнула бровь. — Ко мне? Что же привело вас ко мне, мистер Поттер? Неужели желание разобрать ошибки в вашей последней провальной контрольной? — Нет! То есть... если надо, то да, конечно. Но вообще-то я хотел с вами поговорить. Если сейчас неподходящий момент, я уйду. — Останьтесь, — Синистра поморщилась. — А вот вас, Аргус, глаза бы мои не видели. Убирайтесь и не смейте больше совать сюда нос без моего позволения. Иначе я вспомню о прямом назначении карцера, которым вы так любите пугать студентов. Глаза Филча яростно сверкнули, и Гарри подумал, что еще не раз пожалеет о невольном присутствии при этом разговоре. Уже кто-кто, а завхоз не простит ему такого крушения своего авторитета. — Ругаем, ругаем детей, а что толку, если взрослые и сами не приучены думать? — пожаловалась ему Синистра. — Директор по незнанию позволила ему руководить уборкой башни перед праздниками, а этот старый болван обрадовался возможности представить себя на месте учеников и попытался воспользоваться телескопом. Хорошо, я вовремя подоспела, у меня же на все оборудование наложены чары, чтобы отвадить нарушителей... Сколько лет с Альбусом билась, чтобы во внеурочное время переносить телескопы в подсобку, теперь вот с Долорес та же история… Нет, говорят, важно сохранить исторический облик замка. А как покупать новые линзы, так "подождите, Аврора, сейчас не время"... Так что вы хотели, Поттер, или, думаете, я намерена провести здесь с вами весь день? Гарри не рискнул напоминать Синистре, что до сих пор у него не было даже крошечного шанса вставить хоть слово в ее тираду. — Я пришел сказать спасибо, — бросился он вперед, очертя голову. — Знаю, я должен был прийти раньше. Вы спасли мне жизнь. Там, во время игры. Я совсем не умею сопротивляться дементорам. Кажется, Синистра была удивлена. — Оставьте, Поттер, я выполняла свою работу. Лучше выражайте свою благодарность в отличных оценках и перестаньте выполнять мои задания по тому же принципу, по которому ваши друзья составляют прогнозы для Сибиллы Трелони. — Защищать меня — вовсе не ваша работа, — запротестовал Гарри. — Все остальные просто сидели и смотрели. Я мог свалиться с метлы, дементор мог на меня напасть, мы могли проиграть, если бы вы не наколдовали Патронуса. Поэтому вот, — он сунул ей книгу. — Это подарок. Не только от меня. От всех нас. От команды Гриффиндора. С праздником, профессор. Синистра смотрела на него со слегла диковатым выражением лица, будто бы до сих пор никому не приходило в голову подарить ей что-либо на праздник. — Ну, знаете ли, — пробормотала она, наконец, — если таким образом вы рассчитываете на снисхождение на моих уроках, мистер Поттер, вас ждет разочарование. Я не возьму Вуда готовиться к Тритонам и не допущу Уизли к практическим занятиям без полной профессорской комиссии. И вы все еще должны мне эссе на полтора метра после каникул. — А я его уже написал, — широко улыбнулся Гарри. — Вы меня неправильно поняли, профессор. Мы ничего от вас не хотим. Вы уже сделали для нас очень много. И я это очень ценю. Обо мне немногие заботились за всю мою жизнь. И я бы хотел уметь колдовать, как вы. Жаль, что у меня не получается Патронус. Синистра покачала головой. — А вы много тренировались, мистер Поттер? Или пару раз взмахнули палочкой и уползли в угол жалеть себя, как обычно поступаете у меня на экзаменах? — Я пытался, — обиделся Гарри. — Тренировался на боггарте, которого нашел... в одном из пустых классов. Ничего не помогло. Я так и падаю в обморок, как тогда, в поезде. — Редко у кого есть врожденная предрасположенность к светлой магии, — возразила Синистра. — Мне понадобилось несколько лет, чтобы освоить эти чары, а начинала я куда позднее вас. Не смейте сдаваться так легко, Поттер. Вас считают героем и примером для подражания. Это обязывает. — И вы туда же, — расстроился Гарри. — Я ничего не сделал для такой сомнительной славы. Я хочу просто быть собой. — А я хочу уехать на море, подальше от ленивых учеников, самодурства директора и тупости Аргуса Филча, однако я все еще здесь, и мир от этого несовершенства не рухнул, — хмыкнула Синистра. — У вас есть учитель по защите от темных искусств. Вы правы, мистер Поттер, помогать вам защищаться не моя работа. Это его работа. Требуйте. Дементоры — подлые и беспринципные создания. Их нельзя приручить и сделать ручными собачками. Они верны тому, кто их кормит. Если вы снова встретитесь, меня рядом может не оказаться. — Но профессор Люпин не позволил мне даже попробовать... — Настаивайте, — рассердилась Синистра. — Просите дополнительных занятий. Приходите во внеурочное время. Оставьте уже в прошлом свою лень! Сколько можно бездельно шататься по школе с друзьями? Думаете, я не знаю о вашей мантии? Вы можете обмануть Аргуса, но мне знаком каждый шорох в этом замке. Гарри чувствовал себя неловко. Обычно он ненавидел Синистру лишь немногим меньше Снейпа, однако все, что в его исполнении прозвучало бы, как оскорбление, она преподносила в виде доброго совета, пусть и высказанного немного резким тоном. Может быть, все дело в том, что Синистра не ненавидела его лично. Все люди раздражали ее одинаково. — Я поговорю с профессором Люпином, — решил он. — Я все равно не хожу в Хогсмид. Может, хоть так время не будет пролетать впустую... И еще... профессор Синистра? — Что, Поттер? — с нарочитой усталостью отозвалась она. — Как я могу исправить свои оценки по астрономии? Гарри возвращался в гостиную Гриффиндора, нагруженный книгами, как вьючный осел. Инициатива, как водится, была наказуема — Синистра с готовностью ухватилась за его опрометчивое предложение и явно вознамерилась сделать из него второго Птолемея. С такими объемами заданий впору было радоваться, что в Хогсмид ему до следующего года не попасть. Именно в таком настрое на полпути в башню его встретили близнецы Уизли. Гарри редко общался с ними вне квиддичного поля, потому был удивлен их заговорщическому виду. — Почему вы здесь? — удивился он. — Разве вы не должны готовиться к отъезду домой вместе со всеми? — Мы хотим сделать тебе праздничный подарок, чтобы ты не скучал, — подмигнул ему Фред. — Иди сюда, — и он кивнул на открытую дверь пустого класса. Заинтригованный, Гарри вошел в класс следом за близнецами и положил книги на парту. — Вот тебе наш подарок на Рождество, — Джордж вытащил из-под мантии большой квадратный лист старого пергамента и торжественно протянул его Гарри. — Что это такое? — Гарри с опаской принял чистый лист, подозревая, что в нем кроется какой-то подвох. — Это, Гарри, секрет нашего успеха, — полным пиетета голосом сообщил Джордж. — Нелегко с ним расстаться, — добавил Фред. — Но мы решили, что тебе он нужнее. — Мы-то его наизусть знаем. Поэтому и вручаем тебе. Нам он больше ни к чему. — И что я буду делать с куском старого пергамента? — рассмеялся Гарри. — С куском старого пергамента? — Фред изобразил смертельную обиду. — Объясни ему, Джордж. Гарри с интересом выслушал полную историю обретения карты Мародеров. Только близнецам могло повезти наткнуться на нее в первые же дни пребывания в школе. Неудивительно, что до сих пор им удавалось проворачивать свои проделки без свидетелей. — Торжественно клянусь, что замышляю шалость, и только шалость, — произнес Фред, коснувшись пергамента волшебной палочкой. В ту же минуту на листе стали появляться и расползаться во все стороны тонкие чернильные линии, образовав надпись: "Господа Лунатик, Бродяга, Сохатый и Хвост! Поставщики вспомогательных средств для волшебников-шалунов с гордостью представляют свое новейшее изобретение — КАРТУ МАРОДЕРОВ". Гарри пораженно присвистнул, обнаружив на карте множество двигающихся точек, каждая из которых была подписана. Весь замок лежал перед ним, как на ладони, и он мог с легкостью найти каждого из его обитателей. Профессор Синистра, закончив работу со своими драгоценными телескопами, сидела на парапете — вероятно, листала подаренную книгу. Кот по кличке Косолапсус — Гарри такого не знал — носился по их гостиной, убегая от чем-то рассерженного Рона. Флора Кэрроу и Астория Гринграсс вместе шли к общежитию Слизерина. Вот и Кэрроу нашла себе новую подружку после исключения Джинни. Жизнь возвращалась на круги своя, и даже Гарри вовсю обдумывал новую шалость, будто бы нападений Наследника Слизерина и не было никогда. Явно довольный собой Фред рассказывал, как пробраться в Хогвартс, минуя дементоров, но взгляд Гарри невольно упал на учебники, только что полученные от Синистры. Чего стоят его красивые слова на Астрономической башне, если он последует совету близнецов? В то же время, нельзя отказываться от такого щедрого и полезного подарка, особенно сейчас, когда он утратил отцовскую мантию. — Но если карта показывает всех, кто находится в замке, как же вы не разглядели в прошлом году Наследника Слизерина? Если за этим и вправду стоял Волдеморт, его имя не навело вас ни на какие подозрения? — В том-то и дело, что карта его не показывала, — развел руками Джордж. — Мы только потом разобрались, все дело в том, что это не настоящее имя. Это псевдоним, который Тот, кого нельзя называть, взял себе, когда развязал войну. Кто-то из окружения его убедил, чтобы никто из противников не мог навести на него через имя порчу. — А как его звали на самом деле, карта показала? — не сдавался Гарри. Он все больше проникался мыслью о том, какой ценный ресурс попал ему в руки. — Только не трепись об этом, — мрачно предупредил Фред. — Его звали Том Риддл. И мы видели это имя на карте, но подумали, что тут какой-то сбой. Так бывает, когда много людей в одном месте. Имена наслаиваются друг на друга. Да и не так часто Риддл шнярял по замку, чтобы мы могли заметить его рядом с Джинни. Гарри нервно заходил по классу. — Ведь при помощи этой карты можно было найти Тайную комнату? Отследить, где бывают слизеринцы, не прибегая к оборотному зелью! Гермиона бы не попалась василиску! Том Риддл... — он замер, пораженный внезапной догадкой. — Конечно, именно об этом и пытался сказать мне Дамблдор! Он просто назвал Волдеморта его настоящим именем! Волдеморт открыл Тайную комнату пятьдесят лет назад, он же сделал это и в прошлом году, и мы могли бы это доказать, если бы использовали карту с умом! — Гарри, ты стал хуже Перси, — серьезно сказал Джордж. — Надеюсь, ты не предложишь сейчас отнести карту Амбридж, чтобы помочь ей поймать Сириуса Блэка? — Нет, — Гарри рассмеялся, представив всю комичность этой ситуации. — От Амбридж карту нужно беречь, как зеницу ока. Уж она способна при ее помощи полшколы извести. — Кстати, интересно, — призадумался Фред, — что она сейчас поделывает? Даже боюсь представить розовое Рождество с рюшечками и котятами в исполнении старой жабы! — Наверно, сидит у себя в кабинете, — рассмеялся Гарри, открывая соответствующую половину карты, но тут же нахмурился. — Постойте... Ее там нет. Вместо нее там... как странно! — Ну-ка, — Фред осторожно повернул к себе карту. — Ты только посмотри сюда, братец Фордж! — Пернелла Фламель? — озвучил Джордж причину всеобщего удивления. — Жена Николаса Фламеля в Хогвартсе? — Зачем Амбридж приглашать сюда мадам Фламель? — озадаченно спросил Гарри. Фред пожал плечами. — Может быть, они снова прячут философский камень? — Нет, Фламели решили уничтожить камень, — отмахнулся было Гарри. — Дамблдор говорил. — Так Дамблдор и станет с тобой делиться планами Фламелей, — покрутил пальцем у виска Джордж. — Фламель за свои семьсот лет столько раз исчезал и появлялся, что люди уже устали его хоронить. Они ведь постоянно переезжают, иначе бы воры к ним домой ходили по расписанию, сдавать экзамен! — Значит, они живы, — проговорил Гарри. — Фламель жив... И камень все еще в Англии... — Мне интереснее, для чего Пернелла сюда заявилась, — убежденно заявил Джордж. — Может, Амбридж, наконец, одумалась, решила выгнать Снейпа и взять на его место настоящего профессионала? На уроки к Фламель ходил бы даже я! — А может, Фламель донесли на то, что Снейп никуда не годится, как учитель? — с надеждой проговорил Фред. — Ее муж же вроде председательствует в какой-то там гильдии. И она приехала, чтобы выставить Снейпа вон? Уверен, его даже коллеги терпеть не могут. — А может быть, — раздался за их спинами обманчиво мягкий голос, — директор Амбридж решила обсудить со своей уважаемой гостьей, насколько бездарными и наглыми должны быть ученики, чтобы их можно было отчислить без ущерба для имиджа школы? Глаза Фреда в ужасе расширились — они так увлеклись обсуждением мадам Фламель, что совсем не заметили, как привлекли внимание проходящего по коридору Снейпа. И кто знает, сколько уже он успел подслушать, прежде чем заявил о себе! — Славная вышла шалость, — наскоро пробормотал Фред, касаясь пергамента волшебной палочкой. Карта бесследно исчезла, и профессору достался лишь чистый лист, которого никогда не касалось перо. — Что это? — Снейп прищурился, рассматривая его со всех сторон. — Откуда это у вас? — Просто кусок пергамента, — поспешно сообщил Джордж. Снейп злобно сверкнул глазами. — Зачем же вам этот ветхий пергамент. Почему бы не разорвать его и не выбросить? — Не надо! — вырвалось у Гарри, когда Снейп сделал жест рукой. Профессор мрачно улыбнулся. — Ну что ж! Не ожидаю ничего хорошего, если здесь замешаны Уизли. Может быть, это некое послание, написанное невидимыми чернилами? Замышляете очередное дело, Поттер? Посмотрим, посмотрим! Гарри и близнецы со смесью ужаса и неудержимого веселья наблюдали за тем, как Снейп пытается извлечь из карты информацию и получает поток изощренных оскорблений. — Ну что же, — сказал Снейп, когда господа Лунатик, Бродяга, Сохатый и Хвост поставили, наконец, финальную точку в своем выступлении. — Должно быть, вы, Поттер, находите это изобретение очень забавным. В самом деле, вполне в духе вашего отца. — Мой отец здесь не причем! — разозлился Гарри. Снейп не имел права оскорблять его семью! — О, в самом деле? — саркастично осведомился Снейп. — Откуда же мне знать, Поттер, что вы не получили этот пергамент непосредственно от его изготовителей? — Что за ерунда! — вмешался Фред. — Мы не знаем никого из этих людей. Это обыкновенный прикол из "Зонко". Он оскорбляет всех, кто захочет его прочесть! Мы не виноваты, что вас это так задело. Ни к чему поднимать весь этот сыр-бор! Если бы взглядом можно было бы убивать, от Фреда бы мокрого места не осталось. — Это не вам решать, Уизли, — процедил Снейп. — Пусть Люпин взглянет. Он ведь у нас по части темных искусств, а пергамент, я вижу, полон темной магии. И когда Гарри решил, что ничего хуже с ним сегодня уже не случится, в класс заглянула привлеченная громкими голосами Аврора Синистра. В руках она держала огромный продолговатый сверток. — Северус? И наши студенты, какое удачное совпадение. Я не помешала? — Отчего же, Аврора, вы как раз вовремя, — ухмыльнулся Снейп. — Только что я изъял у Поттера явно опасный артефакт. Судите сами. Синистра осторожно приняла из рук Снейпа карту и прикоснулась к нему волшебной палочкой. Со своего места Гарри не видел, какие слова Мародеры адресовали профессору астрономии, но когда та вновь подняла на них глаза, ее лицо было бледно, как мел. — Вот, значит, как, мистер Поттер, надлежит понимать ваши слова о серьезном отношении к учебе и намерении исправить оценки? — она разочарованно покачала головой, глядя на забытые учебники. — А я чуть было вам не поверила... — Профессор Синистра, это несправедливо! — воскликнул Гарри, втайне надеясь на ее поддержку. — Я не нарушил ни одного правила! В школу не запрещено проносить такие шуточные вещи! — Если вы намеревались так шутить, — Синистра гневно потрясла рукой с зажатым в ней пергаментом, — то у вас чудовищное чувство юмора, мистер Поттер. Я еще никогда не видела такого цинизма. Полагаю, эту вещь нужно отдать Ремусу, вы ведь именно это собирались сделать, Северус? — Как всегда, правы, Аврора, — криво усмехнулся Снейп. — А что это у вас такое? — Еще один рубин в копилку мистера Поттера, — отчужденно произнесла Синистра. — Вам прислали подарок, — в упор посмотрела она на Гарри. — Новую метлу. Молния, последняя модель. У близнецов вырвался дружный восхищенный возглас. О таком подарке мечтал каждый без исключения игрок в квиддич. Голова кружилась от перспектив, которые открывались перед их командой с такой метлой. — Кто же мог прислать вам такой дорогой подарок? — Синистра явно не готова была зарыть топор войны. — Я знакома с политикой банка, вы несовершеннолетний и не можете самостоятельно снимать такие огромные суммы со счета. Ваши родственники живут в мире магглов и не разбираются в гоночных метлах. — Я не знаю, — возмутился Гарри этому допросу. — Да это и не важно! Отдайте мою метлу! — В прошлом году, Поттер, за вами гонялся вышедший из строя бладжер, — с деланным спокойствием напомнила Синистра. — Вы упали с метлы и сломали руку, помните? В этом году появились дементоры, о которых вы плакались мне не далее, как полчаса назад. Ваша спортивная карьера становится слишком травмоопасной как для вас, так и для окружающих, чтобы мы и дальше полагались на волю случая. Полагаю, излишне напоминать о том, кто вас преследует? — Конечно, знаменитому Гарри Поттеру нет никакого дела до того, что весь магический мир, от министра магии до завхоза, старается защитить его от Сириуса Блэка, — охотно подхватил Снейп. — Гарри Поттер — сам себе указ. Что ему наши предосторожности! — Вы получите метлу, Поттер, — пообещала Синистра. — Но от директора Амбридж, если она сочтет целесообразным возвращать вам этот подарок. В конце концов, сова доставила метлу именно на астрономическую башню спустя пару минут после вашего ухода. А значит, она оказалась в зоне моей ответственности. И еще, — добавила она, прежде чем ретироваться, — больше не смейте обращаться ко мне за какой бы то ни было помощью. Я убедилась, мистер Поттер, господа Уизли, что человеческого отношения никто из вас не понимает. Гарри сделал над собой усилие, чтобы не обращать внимания на торжествующий взгляд Снейпа. И кто же мог представить, что этот день за несколько минут превратится в сплошную катастрофу? И, что самое неприятное, карта Мародеров уплыла в руки Снейпа. Маловероятно, что Люпин согласится вернуть ее без объяснений. А то и вовсе уничтожит, как ненужное барахло. — Эй, да здесь Короста! — воскликнул вдруг Джордж, перехватывая крысу брата. — Пойдемте хотя бы Рона обрадуем! К нам утром пробрался чей-то сумасшедший кот. Никогда раньше не видел его в замке. Наверно, один из котят миссис Норрис. Рон нашел следы крови на подушке и решил, что этот кот Коросту сожрал. Лаванда ему сразу сказала, что крыса, наверно, просто сбежала! — Не унывай, Гарри, — похлопал его по плечу Фред. — Выход через "Сладкое королевство" мы подскажем тебе и без карты. Увы, Хогсмид сейчас интересовал Гарри в последнюю очередь. Снейп появился слишком быстро и некстати, и Гарри не успел толком сосредоточиться и понять, не обманули ли его глаза, подбросив несуществующую картинку. Может быть, знакомое имя оказалось просто фантомом, промелькнувшим среди сотен других фамилий, но если есть хоть малейшая вероятность того, что Гарри не заблуждается, что в Хогвартсе, да еще и в портретной галерее на седьмом этаже, было делать леди Энид Лонгботтом? *** Гермиона чувствовала себя немногим лучше черного гуся, павшего бесславной смертью в честь приближающегося Йоля. Джемма Фарли задумчиво рассматривала ее, одновременно умудряясь вести светскую беседу с Лугом Флюмом. — Вы ведь тоже можете проголосовать на выборах лорда-мэра, Джемма, — хозяин дома явно был заинтересован Фарли, которая умела показаться интересной и очаровательной, если хотела произвести впечатление. — Я не так долго прожила в поселке, — Фарли небрежно повела плечом, — но даже я понимаю, что оба кандидата одинаково бесполезны. Самое интересное начнется, когда Бэгшот сложит с себя полномочия. — По-вашему, Бэгшот не захочет принимать участие в предвыборной гонке? — удивился мистер Флюм. — Я был уверен, что он останется на посту лорда-мэра. — Да перестаньте, — закатила глаза Фарли. — Все видят, как бездарно Амбридж, новая директриса, управляет Хогвартсом. У нее нет никакого подхода к студентам. — Это правда, — подтвердила Виктория. — Младший брат Мориса рассказывал, что весь Слизерин ее ненавидит. Амбридж забыла, что такое дети. Она ведет себя так, будто они появляются на свет уже взрослыми и умудренными опытом. — Амбридж этой псевдошколе — под стать, — миссис Флюм промокнула губы салфеткой. — Волшебники и ведьмы обучаются одним и тем же наукам, подумать только, каких нелепостей можно нахвататься, если слишком долго общаться с магглами. — Амбридж была прекрасным учителем, — не удержалась от возражения Гермиона. — Она преподавала историю магии намного лучше Биннса. А теперь на этом уроке все снова витают в облаках. — Сестра Наоми Флитвик должна разбираться в древностях, — миссис Флюм косилась на нее откровенно враждебно. — Но это еще не делает ее хорошим руководителем. Кентавры недовольны. В Беллерофонтском лесу расплодились змеи. Лично я только рада, теперь мы не испытываем недостатка в яде для лекарств, и местные аптеки преуспели. Но змеи вытеснили акромантулов из их угодий, и в лесу вот-вот вспыхнет нешуточная война. И поверьте, юная леди, волшебники пострадают от нее не меньше диких зверей. — Разве директор Хогвартса может решить эти проблемы? — широко раскрыла глаза Гермиона. — Я-то считала, это входит в обязанности лорда-мэра. — Кентавры плохо сходятся с людьми, — хмыкнула Фарли. — И совсем не доверяют политикам. Со школой же у них древний договор. При Дамблдоре это работало. Впрочем, у него были другие недостатки. — Словом, вы считаете, что, став директором, Бэгшот сможет добиться того, чего ему не удалось, как лорду-мэру? — просветлело лицо мистера Флюма. — Но с чего бы Амбридж уступать ему свое место? — Со временем ее педагогические неудачи станут всем очевидны, — Фарли с явным злорадством посмотрела на Гермиону. — Амбридж бы сделалось дурно, осознай она, чего только не происходит у нее под самым носом. С каждом минутой происходящее казалось Гермионе все более странным. Фарли вела себя совершенно нетипичным образом, словно позаимствовав излюбленную тактику Сакс: она не спешила разоблачать обман Гермионы, не подчеркивала ее промахи, даже свой обычный язвительный тон придержала для лучших времен. А ведь еще при их прошлой встрече слизеринка бы не упустила случая посмеяться над ней в компании своих подружек. Ответ вдруг стал очевиден. За всеми впечатлениями Гермиона совсем забыла о том, что она впервые видит Фарли после Азкабана. Без сомнений, обстановка там располагала к пересмотру взглядов, однако даже это не объясняло ее потворствования явной лжи. Гермиона достаточно хорошо знала, что представляет из себя Фарли. Она была насквозь скользкой и подозрительной, но при этом по-своему справедливой. — Вы продолжаете работать в министерстве узурпаторов, Джемма? — осведомилась миссис Флюм. — Какие еще унижения они для нас готовят? — Я ушла оттуда на прошлой неделе, — Фарли скривилась в неприязненной гримасе, а Гермиона чуть не ахнула от удивления. — Моя репутация бывшей заключенной им немного мешала. — Настоящие преступники не в Азкабане, — миссис Флюм заботливо положила Фарли еще немного салата. — Они в Визенгамоте, в своих вычурных мантиях, составляют законы, мешающие жить и колдовать нам и нашим детям. Вы должны гордиться, Джемма, что с достоинством выдержали это испытание. — Но кто же, все-таки, убил Крауча? — заинтересованно спросила Виктория. — Я почти уверена, что этот же человек пытался и отравить Мориса. — А вы не думали, что это провокация авроров? — внес свою лепту Луг Флюм. — Не так уж много осталось на свободе сторонников истинной магии. Нас стараются перессорить, а сами сидят в сторонке и потирают руки. Гермиона испытующе смотрела на Фарли. Было легко обвинять ее в убийстве, сидя в гостиной Гриффиндора, намного сложнее поверить в правдивость своих же доводов теперь, глядя ей в глаза. — Все может быть, мистер Флюм, — Фарли неожиданно покладисто кивнула. — Смешнее всего окажется, если все мы неправы, и за этим стоит неизвестная нам третья сторона. — Чем же вы теперь намерены заниматься, Джемма? — обеспокоенно поинтересовался мистер Флюм. — Вернетесь в родительский дом? — Я бы ни за что не уехала из Хогсмида, — ужаснулась миссис Флюм. — Разве что в Годрикову Лощину... помнишь, дорогой, мы однажды ездили туда. Хотя в последние годы там совсем никчемная публика. — Я остаюсь, леди Иделиса, — рассмеялась Джемма. — Так просто вы от меня не избавитесь. Я нашла другую работу, в квартале. — В квартале? — лицо миссис Флюм просветлело. — Вот умница! Неужели зелья? — Не совсем, — усмехнулась девушка. — Магическое право. Как вы верно подметили, настоящие преступники все еще не в Азкабане, а вот в крепости полным-полно тех, кто не должен там находиться. Мы надеемся это исправить. — Старый Бэрк все-таки нашел добровольцев для своей авантюры? — воскликнул мистер Флюм. — А я-то еще посмеялся над ним, когда он поделился со мной этой идеей. — Ты должна быть очень осторожна, моя милая, — Иделиса Флюм не разделяла энтузиазма мужа. — Тем, кто хоть раз побывал в Азкабане, проще простого вернуться обратно. Крепость так просто не отпускает. Однако... — ее лицо вдруг просветлело, — если вы действительно добьетесь своего, моя дорогая Шайлих сможет, наконец, вернуться, и их дом больше не будет стоять заброшенным. — Шайлих? — Гермиона вопросительно взглянула на Викторию. Та усмехнулась. — Шайлих Фоули. Из семьи известных зельеваров, что сбежали из Англии три года назад. Кузина и по совместительству лучшая подруга моей мамы. Гермиона почти не чувствовала вкуса десерта. О Шайлих Фоули она никогда не слышала, но отчего-то не сомневалась в том, что ее возвращение не принесет ровным счетом ничего хорошего. Фарли распрощалась с ними довольно рано — сослалась на то, что ей еще нужно встретиться с кем-то в квартале. Гермионе пришлось задержаться — Виктория и девочки во что бы то ни стало хотели показать ей дольмен. Скопление камней оказалось очень невелико. Хотя площадь находилась в самом центре квартала, она была на удивление безлюдна. — Почему сюда никто не приходит? — спросила она. — Разве ночь не лучшее время для ритуалов? — Мы не можем видеть, кто еще здесь присутствует, — пояснила Виктория. — Такова магия дольменов. Множество непересекающихся измерений. Моя бабушка бывает здесь каждую ночь. — Твоя бабушка тоже живет неподалеку? — спросила Гермиона. — Здорово, когда вся семья вместе. — Моя бабушка живет в одном доме с нами, — рассмеялась Виктория. — Просто не спускается к столу, если приходят гости из большого мира. У нее свои убеждения. Гермиона помолчала. Было очень трудно не воспринимать слова Виктории, как оскорбление. — Говорят, там очень красиво, — Виктория кивнула в сторону камней. — Но нам пока еще рано вступать в круг. Если колдовать без подготовки, можно и не выбраться и навеки остаться бродить в царстве ши. — Снова ши? — Гермиона поежилась. — Оставь эти сказки, Виктория. Я не верю в ши. — Не слишком разумно заявлять об этом, стоя на границе их владений, — вздохнула Виктория. — Хотя, конечно, это исключительно твое дело. Однако если ты хочешь подружиться здесь хоть с кем-то, лучше оставляй свои просвещенные идеи в Хогвартсе. — Не нужно меня провожать, — Гермиона поправила на голове шарф: мороз пробирался сквозь теплую материю и зловредно покалывал уши. — Напиши, если у тебя получится поговорить с моей... родственницей. Я бы очень хотела помочь Невиллу. Совершенно бескорыстно. — Я дам тебе знать о ее ответе после Йоля, — Виктория задумчиво кивнула. — Удачи тебе. И осторожнее по дороге к замку, уже темнеет. В нашем квартале безопасно, а вот на границе с лесом кто только не бродит. — Профессор Синистра должна ждать меня в "Трех метлах" через полчаса, — заверила ее Гермиона. — Мимо дементоров одна не пойду, не беспокойся. — Что дементоры, — Виктория отчего-то печально вздохнула. — Сама для себя, милая, ты намного опаснее десяти дементоров. — Приятных выходных и с праздником, — Гермиона рассмеялась и поспешила прочь от дольмена. Традиции традициями, но лично ей куда больше нравились рождественские ужины в Хогвартсе, пусть даже прошлогодний опыт и сложно было назвать приятным. Дорога назад казалась ей чуть ли не вдвое длиннее и тяжелее. Смеркалось, и улицы сами собой опустели. Как объяснила Виктория, у местных жителей в такой час хватало куда более важных дел: мужчины занимались опытами и экспериментами или учились, сгорбившись над старинными магическими фолиантами. У мистера Флюма книги занимали несколько комнат. Свиток, над которым он трудился сейчас, открывал свой текст, только если его подкармливали кровью. К облегчению Гермионы, трактат-вампир вполне довольствовался птичьей. Женщины же целиком и полностью растворялись в домашнем хозяйстве, крайне редко прибегая к магии. Приготовление пищи, уборка дома, забота о саде — все это ведьмы западного квартала делали своими руками, считая волшебство слишком возвышенным даром, чтобы растрачивать его на повседневные удобства. Покинув улицу Песчаного Грота, Гермиона резко ощутила не самую приятную разницу. Ей почему-то сделалось холодно и захотелось вернуться назад под любым вымышленным предлогом. Кажется, она начинала понимать Иделису Флюм: переезд из квартала был весьма сложен по вполне объективным причинам. Девочка в нерешительности замерла на развилке, ведущей к центральным районам деревушки. Они ведь с Викторией так толком и не пообщались. Столько вопросов о жизни старых семей повисло в воздухе. Гермиона так и не разобралась, как работает система обмена магии с замком. Не спросила, почему Флюмы так лояльны к магглорожденным с примесью волшебной крови. Не поинтересовалась, каким они видят будущее таких детей. Даже не попыталась узнать о судьбе Саманты Раканати. Ведь миссис Флюм, конечно же, хорошо знакома с этой женщиной. Можно ведь построить разговор умнее. Не спорить, не возражать, не доказывать свою точку зрения. Поразительно, но в доме Флюмов ей не так уж сильно и хотелось что-то менять в мире магии. Время там будто отступало, реальность тускнела и казалась невыразимо скучной. Гермиона чувствовала, как ее неумолимо тянет обратно, как ноги, больше не подчиняясь голосу разума, влекут ее в противоположную сторону... — Вот мы и снова встретились! Гермиона! Громкий мальчишеский голос вырвал ее из сладкого оцепенения. Грезы развеялись, как дым, она снова была собой и твердо стояла на земле. Что это за блажь на нее нашла? Она давно должна спешить на встречу с профессором Синистрой, иначе Гриффиндор даже на каникулах лишится баллов, и никакие оправдания о старых семьях не спасут. Но вот только откуда в Хогсмиде взялся самый непредсказуемый из ее знакомых, да еще в такой поздний час? — Том Сандерс? — неверяще воскликнула она. — Ты-то что здесь потерял?