«Это любовь?»

Любовь — Скриптонит

Эва каждый день слушает на повторе восемь песен в своём излюбленном плейлисте, созданном на тот самый случай, когда «совсем хуёво», до излишнего блеска вымывает всю посуду в доме, выгоняет из себя на вечерних пробежках эти мысли вместе с потом, по ночам любуется тёмно-синим небом, не в силах заснуть, внимательно слушает осточертевших преподавателей, пьёт кофе, до одури обжигая им язык, выкуривает несколько пачек сигарет за двадцать четыре часа, загружает себя рутинной учёбой, закидывается несколькими шотами по пятницам и пускает своё тело по рукам встречающихся парней, пытаясь соскрести с коры головного мозга его имя. Крис теряется в счёте выкуренных сигарет и выпитых литрах, ежедневно выбивает всю эту дурь, ударяя кулаками по старой боксёрской груше, висящей в гараже, перестаёт слушать музыку, потому что она граничит с мыслями, которых слишком много, разгоняется до двухсот километров, безнадёжно полагая, что выброс адреналина может хоть как-то помочь, всё реже ставит телефон на беззвучный, посылает к чёрту учёбу, присутствуя на парах только физически, вжимает в простыни однотипных девиц, пытаясь их стонами перекрыть свой внутренний голос, который каждый раз оказывается громче, и всегда приходит на те же пятничные вечеринки, всё глубже и глубже вбивая её имя себе под рёбра. Какие же всё-таки глупые люди поколения двадцать первого века. Не боятся оскорбить, унизить, высказать своё никому не нужное мнение, но зато влюбляются в человека, а потом судорожно прячутся от него, пытаясь казаться сильными и независимыми. «Чувства не страшны, любовь — иллюзия» Только вот почему-то, несмотря на эту самую иллюзию, Эва всё равно на автомате открывала ему дверь и даже не спрашивала причину прихода. Просто знала, что в понедельник и среду он приползёт. Ближе к вечеру перешагнёт порог её дома и будет сидеть рядом на диване, прожигая и без того рыжие волосы испепеляющими взглядами. А Крис и сам не понимает, почему весь день, поглядывая на часы, он ждёт восьми часов, чтобы заявиться сюда. Он уходил раз за разом, не говоря ни слова. Просто поднимался с дивана в её излюбленной гостиной, молча стоял в течении нескольких секунд, цепляясь за невидимые нити, ожидая, что она наконец попросит его остаться. А Эва ждала, пока он сам этого захочет. И он каждый раз хотел, поэтому снова и снова, будто по накатанной, возвращался к этому дому и ещё долго не мог выйти из машины, задаваясь одним единственным вопросом: «Зачем?». Звонил в звонок и ждал, пока она откроет и посмотрит на него с таким же немым вопросом, которым переполнялись её зелёные глаза, когда она видела его и не могла ничего ответить. Пускала в дом, усаживалась на тот самый диван, и они проваливались в бездну из молчания и собственных мыслей, обмениваясь ими на ментальном уровне. Всё время раздваивались на людей, которые были вместе по выходным, и тех, какими были в тишине. Биполярное расстройство на грани с реальностью. Одно касание — и появляется другой человек, теряющий свою оболочку, которую он так давно вокруг себя создавал. Зона комфорта выходит за рамки приличного, потому что они проникают друг к другу под корку головного мозга, своими шёпотом и вздохами заставляя забыть имена даже самых близких. Крыша едет. Эва смотрит на Криса с неким раздражением и воодушевлением одновременно. Врёт сама себе, что не ждёт, пока он придёт. А он нагло пытается выбросить из головы хоть малейший намёк на то, что хочет видеть её ежесекундно и загибается по вечерам, ожидая грёбанную следующую встречу. И язык не поворачивается сказать, что скучал. А она даже думать об этом боится. Потому что скучала. — Можно? Поглядывает на сигарету в руках, которую прокручивает уже несколько минут, неотрывно наблюдая за тем, как умело она его игнорирует. Эва только усмехается, когда Крис зажимает её меж губ, и протягивает ему зажигалку, поджигая кончик бумаги. Закуривает сама, прикрывая глаза и пропуская в свои лёгкие белый дым. Желает заполнить их чем угодно, только не броским запахом его осточертевшего парфюма. А Крис понимает, что ему совершенно плевать, что она курит. Всё равно идеальная. Когда втягивает в себя прожжённый табак, и когда её губы обволакивает молочная пелена. Такая задумчивая и до невозможности настоящая, хоть и пытающаяся отгородиться от него всеми возможными стенами, выстроенными ею же. — Тебе не надоело это? Крис глубоко затягивается и наконец прерывает молчание, в котором они привыкли тонуть. И Эва задумывается, потому что не любит эти разговоры, до которых у них с ним так никогда толком и не доходило. Молча сжигали друг друга, и этого хватало. Пока каждый не начал превращаться в сгусток пепла из чрезмерного количества выкуренных сигарет. — Что именно? — Существовать только по пятницам. Скрипучий звук тления сигарет смешивается с её размеренными выдохами и вдохами, пока он на несколько секунд замирает со скруткой в руках, ожидая ответа. — А тебе? Всепоглощающее чёртово колесо по привычке охватывает их, потому что признаться, что ты влип по самое горло, желания не возникает. Эва пыталась казаться сильной до последнего, но потом видела по утрам поступающие на его телефон сообщения. Сначала ухмылялась. Мол, завидуйте. А спустя несколько месяцев смотрела на экран с желанием разбить его о ту самую стену, с которой всё началось предыдущим днём. Было слишком очевидно, что развлечения всеми обожаемого мальчишки не заканчиваются спальней её дома. Он говорил ей, какая она плохая, слишком уж неправильная. Проклинал запах её волос, въевшийся под кожу. Пытался смыть его самым приторным гелем для душа, нанося его на тело по несколько раз, но всё равно вдыхал вишню, бьющую по рецепторам, и возвращался к ней. И от одного малейшего импульса в мозгу с картинкой того, как к ней прикасается кто-то другой, начинали неметь пальцы рук. — Думаю о том, что ты с кем-то другим, — хриплый от сигарет голос прорывается сквозь очередную порцию из молчаливых минут, когда он тушит сигарету в пепельнице на столе. — Что извиваешься под ним так же, как и подо мной, — во рту пересыхает лишь от того, что он это произносит. — Что шепчешь чужие имена так же, как моё, — сглатывает, потому что окончательно сдаётся. — Хуёво становится. — Ну да, — Эва громко усмехается, справляясь и со своей сигаретой. — Ты у нас зато святоша. Ни с кем больше. И она так же, как и он, каждый раз загибается, представляя, что и с кем он делает в тот или иной вечер, когда не приходит к ней. Лакомый кусочек, который все раздевают лишь взглядами, и хватит одной брошенной ухмылки, чтобы девушка согласилась на всё, что угодно. Только бы побыть с ним рядом. Почувствовать. Но только Эва знает, каким злым и расстроенным он бывает, когда по утрам у него не получается сварить кофе, потому что никому, кроме неё, он его никогда не делал. Знает, что Эва его любит, и каждый раз пытается, но каждый раз он убегает. И Крис матерится, пытаясь судорожно всё убрать, обжигается и опять матерится. Пока Эва стоит сзади, укутавшись в его футболку, и невольно задумывается над тем, что это лучшее, что она видела в своей жизни. Только она знает, что Кристофер Шистад — это не только накаченное тело, шикарная улыбка, спутанные волосы и похотливые ухмылки. Это ещё и кошмары по ночам, которые ему так часто снятся, трясущиеся пальцы, когда он пытается сказать что-то важное, классическая музыка, в которую он искренне влюблён, белый зефир, при виде которого он радуется, как ребёнок, гитара, на которой он усердно пытается научиться играть, нелепое пение в душе, усталые глаза после трудного дня и нередкая депрессия, тянущая его вниз. И Эва опять поднимает на него свои глаза, которые вот-вот не выдержат. Она слишком слабая, чтобы противостоять самой себе. А он слишком слабый, чтобы не сделать этого. Подвигается к ней и плюёт абсолютно на всё, резко накрывая своими губами её. Но главная проблема заключается в том, что Эва и не собирается его отталкивать, потому что понимает, что пропала. Тогда, когда у стен этой гостиной по сотому разу произносила молитвы, чтобы и вовсе не сойти с ума. Когда хотела вскарабкаться к потолку только потому, что он касается её шеи и шепчет на ухо своё тихое и доводящее до сумасшествия «Мун». Когда по утрам прижимает её к себе и сонно бурчит что-то совершенно невнятное. И Крис пропал. Даже раньше её. Когда первый раз поцеловал и его губы онемели от этого прикосновения. Когда она положила свою мягкую ладонь ему на шею и притянула к себе без какого-либо стеснения. Когда кричала на него, чтобы он больше не приходил, а потом молча пускала. Когда выходила из душа с мокрой головой в одном халате и пахла вишней, от запаха которой он начинал сходить с ума. И когда она приподнимается и углубляет поцелуй, усаживаясь сверху на нём. Ерошит волосы и опять кладёт ладони на разгорячённую шею, как в тот первый раз. Ёрзает на нём, доводя до предела, заставляя скулить и закрывать глаза. Но продолжать так яро и так нужно целовать. — Не дай Бог тебя поцелует кто-то другой, — Крис задыхается, но из последних сил пытается говорить, понимая, что никуда от неё уже не денется. — Не верю в Бога, — Эва кусает его губу, приподнимаясь и безумно медленно опускаясь на ноги Крису, отчего тот издаёт громкое рычание, потому что низ живота начинает гореть. — Чёртова Мун, — руками вырисовывает узоры на её спине, проникая пальцами под лёгкую ткань футболки. Играет с ним в его же игры. — Ага, — она усмехается этому, потому что переняла все эти привычки от него. — Какая же ты сучка, — шипит сквозь зубы, потому что на большее его просто не хватает, когда её язык касается измученной шеи. — Соответствую тебе. И любые остатки адекватности покидают эту комнату, потому что эта игра, в которой проиграли сразу оба. Только вот ирония состоит в том, что они рады этому проигрышу, потому что устали. Устали делать вид, что знакомы только по пятницам. Устали игнорировать друг друга и разрывающее грудь чувство. Устали по ночам зарываться в подушках и одеяле, пытаясь содрать с кожи прикосновения друг друга. Устали забываться в других людях. Устали не замечать ничего вокруг. Устали от собственной тупости. Потеряться во времени можно только в двух случаях: если нет возможности его узнать и если человек влюблён. Люди пропускают драгоценные минуты сквозь пальцы слишком долго, чтобы понять, что в комнате есть часы. И причина потери секунд вовсе не в этом. Противостояние самому себе иногда доходит до точки саморазрушения, пока человек не осознаёт, что это ни к чему. Мысли сжирают изнутри только тогда, когда они касаются чего-то до безумия важного. И сон по ночам пропадает не просто так вместе с аппетитом на несколько суток. Картонная пачка из-под сигарет не может пустеть с такой скоростью без особой на то причины, а кофе, конечно, и обладает отменным вкусом, но в умеренных количествах. Вишнёвый гель для душа невозможно ненавидеть, как и белый зефир, мирно покоящийся на полках магазинов. Рыжие волосы не у всех ассоциируются с солнцем, как и светлые прокрашенные пряди. Запах табака редко бывает не противен. Врать самому себе — такое же бессмысленное занятие, как и кричать от громких мыслей в голове вместо того, чтобы целовать того, кого хочешь. Стены не помогут — спасёт только человек. — Это любовь? Эва задыхается, бормоча этот вопрос вместе с громкими выдохами и его стонами. И Крис резко отстраняется, помещая её раскрасневшееся лицо в свои ладони и поправляя спутанные рыжие волосы. Смотрит и улыбается от того, как быстро она дышит, упираясь руками в его грудь и сжимая пальцами футболку. Цепляется за неё, как и за повисший в воздухе вопрос, на который Крис знал ответ за долго до этой встречи. Знал, когда приходил сюда по понедельникам и средам и ждал, что она попросит остаться, когда видел, как по утрам она чистит зубы под музыку и пытается подпевать, как увлечённо смотрит детективы, пытаясь предугадать концовку, как играется с его волосами, как не может выбрать один свитер среди двух, как с умилением рассматривает фотографии котят, как не может подняться с кровати по утрам, как начинает забирать его карамельный попкорн, когда ей надоедает солёный, как переделывает за ним кофе и достаёт из кухонного шкафа пакет со свежим зефиром. Он знал это слишком давно, и это слишком пугало его. Пока в эту самую секунду, смотря на взволнованную Мун, не понял, что давно уже ответил на него. — Если это не любовь, тогда я уже ни во что не верю.