***
Пожалуй, самый милый и в то же время опасный для жизни подарок Гермиона получила на свой восемнадцатый день рождения. Она так и не узнала, было это запланировано или Гарри и Рон действовали спонтанно, но, когда они, улыбаясь во все тридцать два, преподнесли её любимые кексы с черникой, Гермиона не сдержала улыбки, хотя их поступок был полон безрассудства. Они уже две недели скитались по лесам, изредка спускаясь в небольшие города и деревеньки, чтобы купить еды, при этом заранее накладывали маскирующие чары друг на дружку, а деньги старались экономить. Тем не менее чтобы сделать ей приятное, мальчики нашли булочную недалеко от её дома и купили не самые дешёвые кексы, а также праздничную свечку к ним в придачу. — Дураки… Гермиона покачала головой, рассматривая три кекса, на одном из которых горделиво возвышалась свеча в форме числа восемнадцать — видимо, Гарри трансфигурировал. И хоть они не были в фирменной коробке лимонного цвета, а сами Гарри и Рон не торопились признаваться, где они купили лакомство, но не узнать надпись «Для Гермионы» с кучей петелек и волн — её всегда выводила дочка хозяина булочной Катрина — Гермиона не могла. — Я же говорил, что ей понравится, – гордо заявил Рон, когда Гермиона, не сдержав слёз, уткнулась лбом в его плечо. — Ты гений, — согласился Гарри. — Не кисни, Гермиона. Через год не мы их купим, и всё станет, как раньше. И откуда в Гарри столько оптимизма? Как можно верить в то, что жестокая и бессмысленная война не растянется на годы? Как можно… — Ты прав. Верно. Ведь если она не будет верить в свои силы, за неё это никто делать не будет. — Загадывай уже желание! Гарри зажёг свечку и протянул Гермионе кекс. Два других взяли они с Роном. О чём же могла попросить Гермиона? Чтобы никто из родных не погиб — или чтобы в этой войне вообще никто не погиб? Слишком идеально, к сожалению. Чтобы жизнь после войны была такой как прежде? Гермиона читала достаточно книг о «людях, не вернувшихся с войны», так что и это желание отпадало. Мало что останется неизменным. Она подняла взгляд на друзей. Вот они — чуть вымотанные, но взбудораженные своей проделкой и счастливые, потому что сегодня они все ненадолго окунулись в безмятежное прошлое и даже принесли частичку прошлого в холодную палатку. И Гермиона, задувая свечу, пожелала, чтобы в будущем у них были такие моменты на троих — чтобы можно было продолжать делиться счастьем друг с другом. Огонёк погас, свечу они вернули в привычную форму и спрятали — вдруг когда-нибудь пригодится. Три кекса столкнулись в подобии тоста, и ребята принялись уплетать лакомство. — Вы долго искали булочную? — спросила Гермиона, решив узнать, не вляпались ли мальчики в неприятности, пока бродили по неизвестным улицам. — У них не самая приметная вывеска. — Фда уф, — пробурчал Рон. — Ефе нафхли! Во фсе фстохоны… — Прожуй уже, — давясь от смеха, остановил его Гарри. — Я сам расскажу. Твой дом мы быстро нашли, потом было сложнее. Ты рассказывала, что до неё идти не больше десяти минут, и мы вроде по всем улицам прошли в этом радиусе, пока одна старушка не подошла и не спросила, что нам надо. Похоже, приняла за хулиганов. — Наверное, это была миссис Пломптон. Она всех в лицо знает и чужих за версту чует. Гермиона уже не злилась на них. В конце концов ничего плохого не случилось, а им удалось продолжить её маленькую традицию. — Кстати, Гермиона, а твои родители каждый год присылали тебе кексы? И на первом курсе? — Да, — с улыбкой ответила она. — Целых восемь штук прислали и написали поделиться с друзьями, а меня ведь тогда только книги и уроки занимали… — Это точно, — кивнул Рон и тут же получил тычок от Гарри. — За что? — И ты их все съела? — невозмутимо спросил Гарри, не обращая внимания на вопль друга. — Нет конечно. Это Рон может столько сладкого слопать, — хохоча, ответила Гермиона. — Толькха не кафакхи, фто выбфхасила такую фкуфнятину, — Рон наконец проглотил последний кусок и счастливо растянулся на койке. — Они же могли испортиться! — Я нашла заклинание, которое помогает сохранять продукты — не все, конечно, но для выпечки подходит. Тем более я не все кексы себе оставила, — лицо Гермионы приняло задумчивый вид. — Один отдала старосте Когтеврана… — Погоди, — Рон резко сел, — ты дружила со старостой Когтеврана? — Нет. Просто он мне помог. Ещё по одному отдала профессору МакГонагалл и профессору Дамблдору. — А им за что?! — Чего ты сейчас-то возмущаешься? Какая разница кого Гермиона угостила? Рон пробурчал что-то невнятное и обиженно скрестил руки на груди. — И ещё один, — закончила Гермиона, — отправила одному хорошему человеку. — Это кому же? — Только не смейтесь, но я до сих пор не знаю, кому. Даже не знаю, дошла ли до него моя благодарность. — Не могу поверить! — поражённо произнёс Гарри. — Это же ты столько говорила о безопасности — особенно, когда Сириус мне «Молнию» прислал! Гарри и Рон продолжали допытываться, задавая новые вопросы, а Гермиона неожиданно для себя погрузилась в воспоминания семилетней давности.***
Для одиннадцатилетней Гермионы день рождения был исключительно семейным праздником. Обычно к ним домой приезжали бабушка Хелена и дедушка Эрик — родители мамы; мамина сестра с сыном и мужем и реже кузен папы, живший с семьёй в Шотландии. Все они собирались за столом, заставленным любимыми блюдами, гостинцами от бабушки, и, конечно, с пятого дня рождения вместо торта центр стола занимали черничные кексы. Торты Гермиона могла съесть на чужих днях рождениях, а вот кексы, которыми её угостила одноклассница Катрина, стали изюминкой её праздника. Поэтому, держа в руках коробку с восемью кексами, которые во время завтрака принесла сова, Гермиона не знала, что с ними делать. Записка мамы с поздравлением и пожеланием разделить угощение с друзьями мало помогла — скорее заставила поскорее спрятать коробку в сумку. Решение всё утро не хотело приходить в голову Гермионы. На занятиях она была непривычно рассеяна, практически не стремилась отвечать на вопросы профессоров и критически осматривала однокурсников. Пожалуй, она могла поделиться кексами с соседками по комнате, но те очень редко обращали на неё внимание и, когда думали, что Гермиона их не слышит, обзывали заучкой. Или, например, с Гарри Поттером — он не был заносчивым, не дразнился, однако с ним везде таскался противный Рон Уизли. В общем, одна за другой кандидатуры отпадали. Когда Гермиона шла на заклинания, она совсем поникла. Ей оставалось съесть все кексы, но она опасалась, что они могут зачерстветь, так как все восемь за раз не съесть. — Итак, сегодня мы с вами будем повторять пройденное в прошлый раз заклинание. Кто назовёт его? Голос профессора Флитвика вырвал Гермиону из размышлений и подарил идею. Конечно же! Ей поможет магия. Ну и библиотека, поэтому, как только прозвенел колокол, Гермиона стремглав бросилась в место, которое стало одним из любимых в замке. Там она почти сразу отыскала три книги, посвящённые готовке с помощью магии. Две были написаны года три назад, но в них Гермиона, к сожалению, не нашла то, что её интересовало, а вот в третьей в приписке к одной из глав Гермиона обнаружила заклинание остановки времени для неживых предметов. Посчитав его идеальным вариантом, она отправилась искать справочник заклинаний, который уже помогал ей, но тот принёс новое разочарование. Заклинание оказалось гораздо сложнее, чем она ожидала, начиная с запутанных движений палочкой и заканчивая длинной формулой, в произнесении которой была целая куча нюансов. Возможно, будь Гермиона года на два-три постарше, ей бы поддалось это заклинание, но прошёл час, а выполнить все действия без запинок никак не удавалось. Она хмурилась, кусала губы и яростно сдувала падающую на лицо прядь, раздражаясь с каждой минутой всё больше. Тем не менее попыток она не оставляла. — У тебя всё нормально? Он подошёл так тихо, что Гермиона вздрогнула от неожиданности. На соседний стул сел старшекурсник и участливо улыбнулся ей. — Ого, зачем тебе это заклинание? — он заглянул в книгу, внимательно читая параграф. — Такое редко проходят в магических школах, разве что в Дурмстранге. — Почему? Оно же бытовое? — удивилась Гермиона. — Какое же оно бытовое, — возразил юноша. — Смотри, тут край страницы бордового цвета — значит, заклинание относится к категории наисложнейших. Ты, наверное, не заметила классификацию, она после оглавления обычно идёт. Гермиона насупилась. Она была недовольна тем, что не смогла заметить довольно очевидную вещь — она-то, когда в прошлые разы брала справочник, думала, что разноцветные края страниц не более чем элемент декора, потому как и обложка пестрела радужными узорами. — Хочешь, помогу найти другое — более простое? — не заметив перемену настроения Гермионы, спросил старшекурсник. — Что требуется сделать с помощью него? Гермиона подняла голову и посмотрела на собеседника. Юноше на вид было лет шестнадцать, на шее у него был затянут галстук, окрашенный в цвета Когтеврана, а на груди был приколот значок старосты. Наверное, он и правда мог помочь… Вздохнув, Гермиона достала из сумки коробку с кексами и показала их: — Родители прислали слишком много. Боюсь, они зачерствеют. — О, ну это же просто, — улыбнулся староста и придвинул к себе справочник, быстро листая его. — Вот. Наконец он указал на страницу, край которой был окрашен в салатовый цвет. Гермиона один раз прочла главу, моментально запомнив и слова, и движения палочкой, — оно действительно было в разы проще. — Поняла, как надо? Гермиона кивнула. Взяв палочку, она глубоко вздохнула и взмахнула ей, одновременно произнося слова заклинания. Золотистые искры дождём посыпались в коробку. Староста удовлетворённо улыбнулся. — Молодец. У меня когда-то получилось только с третьей попытки. — Спасибо большое! — и поддавшись порыву, Гермиона достала один из кексов и протянула ошарашенному старосте, который начал было отказываться. — Просто у меня сегодня день рождения, и мама просила поделиться ими, а друзей у меня нет и… — она сглотнула, смущённо потупившись. — Вы мне помогли и… вот в общем. Она насильно вложила кекс в руки старосты. Он смотрел то на неожиданный подарок, то на неё, потом прищурившись, прочёл шоколадную надпись на кексе и улыбнулся. — Ты же Гермиона Грейнджер? Мне сестрёнка о тебе рассказывала — говорила, ты самая любознательная среди первокурсников. — Все обычно говорят «всезнайка»… — буркнула Гермиона. Улыбка сошла с её лица. — Не вижу ничего зазорного в этом, — староста ободряюще улыбнулся. — С днём рождения, Гермиона. Удачи в учёбе. И я уверен, что очень скоро у тебя будут друзья, с которыми ты поделишься этими кексами. И он ушёл, оставив Гермиону в приподнятом настроении. Она спрятала коробку в сумку, убрала книги на полки и поспешила в гостиную Гриффиндора: отвлёкшись на мамино пожелание, она совсем забыла раскрыть другой подарок от родителей и хотела поскорее попасть в спальню. Уже завидев портрет Полной Дамы, Гермиона вспомнила, что не узнала имени старосты… Вдруг что-то потянуло её за лодыжку, и Гермиона с тихим вскриком упала на пол. Из незакрытой на молнию сумки выпали свитки с почти дописанными домашними заданиями, а также перья и чернильница. Последняя, звонко проскакав по полу, треснула, разбрызгивая иссиня-чёрные слёзы по свиткам и каменным плитам. Гадкий визгливый смех раздался прямо над Гермионой — трое слизеринцев, гадко ухмыляясь, нависли на ней. Один из них держал палочку, видимо, ранее с помощью магии заставивший Гермиону споткнуться. Двое других держались за его спиной, но палочки наготове не держали. — Мерзкая девчонка, — выплюнул мальчишка с палочкой в руке. — Будешь ещё умничать, когда другие отвечают, мало не покажется, запомнила? Ты здесь никто и звать тебя никак! Гермиона сжала зубы, проглатывая слёзы обиды. Она выхватила палочку и громко крикнула: — Петрификус Тоталус! Луч угодил прямо в грудь обидчика, и он, вытянувшись по стойке «смирно», упал на пол под испуганный визг его подпевал. Гермиона встала с пола, отряхнула юбку и направила палочку на незадачливых нападающих. — Ещё раз так сделаете — пожалеете! Убирайтесь отсюда! Мальчишки бежали прочь, сверкая пятками, а Гермиона опустила палочку и смотрела им вслед. Злость и силы ушли, она ощущала только болезненную пустоту в груди и ничего похожего на триумф от победы над мерзавцами. Ничего не замечая вокруг, Гермиона быстро собрала выпавшие вещи и побежала к себе в спальню, желая спрятаться ото всех за пологом кровати. Так она и поступила, в итоге провалившись в глубокий сон, из которого выкарабкалась уже ближе к полуночи. Соседки уже спали, а вот у Гермионы сонливость окончательно пропала. Остался только горький привкус от прошедшего дня. Из хорошего в нём был только подарок от родителей да неожиданное знакомство со старостой Когтеврана, который нравился Гермионе гораздо больше, чем надменный Перси Уизли. «Может правда стоило выбрать Когтевран…» — подумала она, и мысли эти отнюдь не первый раз посещали её. Гриффиндор славился отнюдь не умом своих воспитанников — возможно, поэтому никто не воспринимал Гермиону всерьёз, продолжая шептаться в сторонке, когда она тянула руку, чтобы ответить… Кто-то постучался в окно. Гермиона убрала в сторону подарок от родителей, который до этого отстранённо рассматривала, и подошла к окну, а за ним к своему удивлению увидела белоснежную сову совсем как ту, что принадлежала Гарри Поттеру. Потянув задвижку, Гермиона открыла окно, впуская внутрь ночную прохладу, а также ночную гостью, которая плавно опустилась на прикроватную тумбочку и вытянула лапку, к которой было привязано послание. В свете свечи Гермиона могла лучше рассмотреть её и убедиться, что это не сова Гарри Поттера. У этой перья на груди были усыпаны маленькими алыми пятнами, как будто она была ранена или обрызгана краской, но всё же эту сову девочка видела впервые. Как только Гермиона отвязала конверт, птица вспорхнула и улетела прочь, не собираясь относить обратный ответ. Оставшийся в её руках конверт был небольшой, но его бока выпирали, пряча в себе что-то объёмное. Гермиона вскрыла его и сначала вытянула наружу небольшой кусок пергамента, поднося его к свече. «Не слушай никого. Будь смелой», — гласила записка, а в каплевидном фиале, выпавшем из конверта, Гермиона обнаружила серебряные нити, которые переливаясь плавали в стеклянной тюрьме, и ей даже чудилось, что в отблесках она видит чьи-то лица. — Чудеса, — прошептала она, засыпая и неотрывно смотря на фиал, лежащий на тумбочке.***
Всё следующее утро Гермиона не замечала ничего вокруг себя. Лениво ковыряясь в утренней овсянке, она раз за разом прокручивала в голове слова из странного послания и никак не могла понять, чем могут быть серебристые нити в фиале, который она почему-то взяла с собой. Просто схватила с тумбочки, когда собирала сумку в надежде, что в течение дня у неё появится шанс ещё раз рассмотреть загадочный подарок. — Мисс Грейнджер, вы в порядке? Девочка подняла голову на декана, склонившейся над ней. Минерва МакГонагалл направлялась к выходу из Большого зала, когда заметила уже ставшую любимой студентку, которая изменила своей привычке и не читала один из старых учебников, повторяя перед занятиями пройденный ранее материал. Гермиона же сначала не знала, что сказать профессору, как вдруг решила, что, может, и в этой раз ей повезёт, если она попросит о помощи. — Не совсем, профессор, — виновато сказала она. — У меня есть небольшая проблема. Не могли бы вы… Профессор остановила её взмахом руки, а затем двинулась к выходу из зала, прося следовать за ней. Схватив сумку, Гермиона поспешила за ней. — Итак, — начала профессор, когда они оказались в кабинете трансфигурации, — что вас беспокоит, мисс Грейнджер? Ещё не успели освоиться в замке? — Почти, но не в этом проблема… Она достала фиал и положила на стол перед профессором. Та нахмурилась, взяла сосуд и принялась внимательно осматривать плавающие в нём серебристые нити, потом произнесла какие-то заклинания, водя палочкой над ними, и, наконец, хмуро поинтересовалась: — Откуда у вас это, мисс Грейнджер? — Сова вчера принесла. — Вы знаете, что это такое? — Нет, поэтому к вам и обратилась. — Это воспоминания, — спокойно сказала профессор. Лицо Гермионы удивлённо вытянулось, и она уже собиралась задать вопрос, но ей не дали. — Пройдёмте со мной. Я не думаю, что смогу в полной мере объяснить вам, что это. И снова девочка безоговорочно следовала за деканом по коридорам Хогвартса, минуя спешащих на первое занятие студентов, пока не очутилась перед каменной горгульей, которая отскочила в сторону, стоило профессору произнести пароль. Они поднялись по лестнице к двери, за которой обнаружился кабинет директора. Гермиона тихо ахнула, когда увидела несчётное количество книг на полках, всевозможные магические приборы и артефакты, но больше всего её заворожила алая птица, гордо восседающая на золотом насесте около директорского стола. Когда они вошли, птица подняла голову, внимательно изучая гостей, а потом издала короткий вскрик, привлекая внимание директора. — Что случилось, Минерва? Профессор Дамблдор оторвался от заполнения документации, когда они вошли и ждал, когда ему всё объяснят. — Мисс Грейнджер получила необычное послание, — сказала декан Гриффиндора, проходя к столу. Она обернулась на застывшую у входа Гермиону и кивнула ей. — Вот, — сказала Гермиона и положила на стол фиал. Профессор Дамблдор так же, как и профессор МакГонагалл ранее, с большим интересом уставился на серебряные нити, но в отличие от неё он не хмурился, а выглядел всё таким же спокойным. — Встреть вы этот вид магии немного позднее, то не удивились бы его существованию, — добродушно улыбнувшись, начал он спустя некоторое время. — Это действительно воспоминания? Но как такое возможно? — Определённо это они, — кивнул директор. — Видите ли, мисс Грейнджер, некоторые волшебники со временем испытывают необходимость увидеть то, что происходило с ними годами ранее. Иногда, чтобы вспомнить о потерянных носках, связанных умершей бабушкой, или чтобы наконец ответить на вопросы, на которые не могли ответить раньше. Человеческая память очень сложный объект, и её до сих пор изучают некоторые энтузиасты. Неясно, каждый ли волшебник способен извлечь воспоминания, можно ли сделать это без разрешения владельца и многое другое. — Но зачем кто-то прислал мне воспоминания? И как мне узнать, что в них? — Очень просто, — директор встал из-за стола и двинулся вглубь кабинета, приглашая Гермиону следовать за ним. — Это Омут Памяти, — сказал он. Гермиона заворожённо осматривала каменный сосуд. Внутри него в свете свечей мерцала густая жидкость, на поверхности которой плавало множество теней, которые на мгновение обретали то человеческие черты, то тело животных, то силуэты зданий. — Всё просто, — продолжил Дамблдор. — Вы выливаете воспоминания в омут и погружаетесь в него. В первый раз всегда страшно, но потом это даже захватывает. — А мне… точно можно? — спросила Гермиона, сжимая фиал в кулаке. — После того, как я проверю их на отсутствие тёмной магии, — сказал директор, протягивая руку за фиалом. — Всё-таки вы не знаете, чьи они — друга или врага… Он вылил серебряные нити в Омут, после чего принялся водить палочкой над ним, что-то тихо-тихо шепча одними губами, а Гермиона тем временем смотрела, как тени начали понемногу обретать форму. Она могла рассмотреть Большой зал, на который пока смотрела откуда-то сверху, словно её посадили на одно из волшебных облаков. А ещё там были первокурсники, которые толпились между столов Гриффиндора и Когтеврана, ожидая своей очереди на распределение… — Ну вот, — кивнул директор. — Можете посмотреть, что за воспоминание вам подарили. Просто нырните в него. Гермиона с готовностью последовала этой инструкции. Она опёрлась о бортики Омута и без лишних колебаний погрузила голову в холодную жидкость, чувствуя, как её утягивает водоворот чужих эмоций… Большой зал был таким же, каким его запомнила Гермиона. Множество свечей, висящих над столами, и потолок с чернеющим зевом неба, подбадривающие оклики старших ребят и приветственные улыбки преподавателей, которые даже одеты были чуть наряднее, чем обычно. А потом было распределение. Гермиона с всё тем же восторгом следила за тем, как профессор МакГонагалл называла одно имя за другим, пока не дошла до её имени. «Гермиона из прошлого» дрожала, когда садилась на слишком высокий для неё стул, а когда шляпа оказалась на её голове, её взгляд метался между столами Гриффиндора и Когтеврана. «Гриффиндор», — вскричала шляпа, которую профессор МакГонагалл тут же сняла с «Гермионы из прошлого». Настоящая же Гермиона чуть не рассмеялась: волосы её прошлой, чуть приподнятые шляпой, осветились светом свечей, и на мгновение могло показаться, что некрасиво растрёпанная шевелюра больше похожа на львиную гриву. Гермиона с восторгом смотрела, как её копия неслась к столу Гриффиндора, преисполненная надежд и желаний, и это помогло понять ей кое-что важное. Она выбрала Гриффиндор, а значит, покажет всем, что она достойна учиться на этом факультете. — Спасибо, профессор, — поблагодарила она, когда вернулась из Омута и протянула ему кекс, к которому не успела притронуться за завтраком, а после забрала фиал с воспоминания и покинула кабинет. Перед трансфигурацией Гермиона успела заглянуть в спальню — она забрала ещё два кекса, один из которых преподнесла декану в благодарность за чуткость, ведь если бы Минерва МакГонагалл не решила поинтересоваться самочувствием девочки, кто знает, когда бы она решилась попросить помощи у преподавателей, а второй, аккуратно упаковав, поспешила отнести в совятню, где надеялась найти ту пятнистую сову, и, к её счастью, она была там. Войдя в совятню, Гермиона нерешительно осматривала насесты, пока не увидела нужную ей птицу. Она приблизилась к насесту и потянулась к сове, чья голова было спрятана под крылом: — Привет. Помнишь меня? Сова никак не отреагировала, продолжая дремать. Гермиона сглотнула и наконец коснулась птицы. Та резко подняла голову, сердито ухая, отчего Гермиона моментально оторвала руку и даже отступила на шаг, с опаской следя за совой. — Помнишь меня? — повторила она. — Ты мне вчера подарок принесла… Склонив голову набок, сова, не мигая, уставилась на Гермиону. Она выпрямилась и, вспомнив записку, вложенную в конверт вместе с фиалом, решительно шагнула к насесту. — Отнесёшь это ему, — говорила она, пока дрожащими пальцами привязывала к лапке коробочку с кексом. Подёргав ниточку, чтобы убедиться, что всё прочно затянуто, Гермиона вытянула перед собой руку, позволяя сове взобраться на неё, а затем подошла к окну. — Ты же понимаешь меня? Мне профессор Дамблдор сказал, что вы очень умные, — она осторожно погладила сову. — Помнишь того, кто передал для меня подарок? Помнишь? Сова неопределённо ухнула, продолжая не мигая смотреть на Гермиону, поэтому она решила, что это сойдёт за ответ «да». — Надеюсь, ты его найдёшь, — и она вскинула руку, толкая сову вперёд. Воздух из-под крыльев ударил Гермиону в лицо и растрепал косы, а она всё стояла на месте и смотрела, как птица, пролетев совсем немного начала снижаться и скрылась за одной из башен замка.***
Поёжившись от налетевшего прохладного ветра, Гермиона поплотнее запахнула куртку. Можно было вернуться в палатку, чтобы взять куртку Гарри или Рона, но она боялась разбудить мальчиков, которые в последнее время стали спать более чутко, реагируя на любой посторонний звук. Они обязательно загонят её под одеяло, доказывая, что они были правы, и ей, Гермионе, стоит лечь спать, а не дежурить в свой день рождения. Ну нет — она и так еле уговорила их дать ей побыть наедине с собой. В отличие от друзей Гермиона любила дежурить. Ей нравилось смотреть на их сонные лица, когда они почти проваливались в сон, а она только выходила из палатки; нравилось слушать притихшую природу и просто думать о том, что преподнесёт им новый день. Однако была ещё одна причина, по которой Гермиона отказалась от тепла постели и упрямо всматривалась во мрак ночи. Несмотря на то, что не была в Хогвартсе, несмотря на то, что сама не верила в это, она ждала полярную сову с красными пятнами на груди, которая бы принесла ей традиционный подарок на день рождения. Каждый из этих подарков был уникален. Все шесть фиалов с воспоминаниями хранились сейчас в специальном кармашке бисерной сумочки и защищены противоударными чарами, и Гермиона иногда думала, что в будущем постарается приобрести Омут Памяти, чтобы в момент слабости пересматривать те моменты, ведь каждый раз они тем или иным способом подбадривали её. На тринадцатилетие она снова увидела себя в Большом зале, но теперь это был последний пир первого курса, когда директор говорил, как холоден её ум в стрессовой ситуации. Через год — первый урок у Хагрида: таинственный даритель в записке спросил, хочет ли она, как и он, однажды полетать на этом величественном звере. Ему показалось, что на том уроке она не столько боялась неизвестного зверя, сколько завидовала лучшему другу и желала оказаться на его месте. Четвёртое воспоминание опять вернуло её в Большой зал, но здесь она спала, и сколько бы Гермиона ни озиралась по сторонам, всё не могла понять, кто из не спящих рядом студентов владелец воспоминания. «Я никогда не видел тебя такой спокойной. Днём тоже иногда стоит отбрасывать все проблемы». Но всё-таки именно пятый подарок стал для неё самым неожиданным…***
Ожидание убивало Гермиону. Она, конечно, понимала, что таинственный даритель вряд ли будет изменять своим привычкам, но всё же не могла не осматривать влетевших в Большой зал сов, ища глазами ту самую, что прилетала к ней с подарком все эти годы. Вместо полярной совы с алыми пятнами на грудке подле неё приземлилась неказистая серая сипуха с подарком от родителей. Вздохнув, она забрала свёрток и отправилась на занятия, а когда в пятом часу они закончили, ушла с новой книгой к озеру. Там её нашла та уже знакомая пятнистая полярная сова. Гермиона поблагодарила её, угостив запасённым на этот случай печеньем, и, пока птица лакомилась, она вскрыла конверт и достала записку. «Ты прекрасна, и не один Крам это заметил». Обида кольнула сердце, Гермионе захотелось разбить фиал о стену. Её страх начинал оправдываться — таинственный отправитель в конце концов был таким же, как и все остальные обитатели замка, заметившие её привлекательность, стоило ей накраситься и одеться во что-то более нарядное чем школьная форма. Меньше всего Гермиона желала оказаться в обледеневшем Большом зале и увидеть себя, танцующей рядом с Виктором. Не потому, что отношения с ним в итоге остались нежно-дружескими, а потому, что воспоминание о том вечере неизменно окрашивались в серые тона, когда Гермиона представляла перекошенное от гнева лицо Рона. Она, конечно, простила его — почти — но Святочный бал вспоминать не любила. Фиал больше не холодил ладонь. Согревшийся в её кулаке он поблескивал на солнце, притягивая к себе взгляд и словно прося открыть его, чтобы вылить серебряные нити в Омут Памяти, а вот Гермионе очень хотелось зашвырнуть сосуд в Чёрное озеро и навсегда забыть о подарках, но так и не смогла, а фиал вернулся в конверт, где, возможно, пролежал бы очень долго, пока через два дня Гермиону не окликнула бы профессор МакГонагалл, причём вызвав у неё чувство дежавю, словно она вернулась на первый курс, когда не знала, как поступить с непонятным подарком. Всё же она снова пришла в кабинет директора, как и всегда извинившись за доставляемые неудобства. Профессор Дамблдор только улыбался, поглаживая серебряную бороду, и заверял Гермиону, что ничего страшного в этом нет. Перед Омутом Памяти Гермиона стояла дольше обычного, всё никак не находя смелость, чтобы встретиться с неприятными воспоминаниями, но когда решилась и провалилась в густую жидкость, то чуть не рассмеялась от облегчения — она попала не в Большой зал, а в библиотеку. А ещё смешнее было оттого, что самым необычным в этой ситуации была не она, а Виктор Крам, который усиленно делал вид, что читает книгу, чтобы к нему не лезли доставучие поклонницы. В действительности же он то и дело поднимал взгляд, подсматривая за «Гермионой из прошлого», которая в тот момент что-то сосредоточенно конспектировала. В замешательстве Гермиона вертела головой, пытаясь найти того, кто помимо Виктора также наблюдает за «ней из прошлого», но таких не было. Группа когтевранцев за соседним столом полностью погрузилась в обсуждение современных проблем зельеварения, и вряд ли кто-нибудь из них замечал происходящее вокруг. Другой стол оккупировали вперемешку гриффиндорцы и пуффендуйцы, а рядом с самой «Гермионой» пристроился Рон, желающий списать очередное задание. За соседним стеллажом первокурсник упорно искал книги по травологии, хотя они должны были быть в другой части библиотеки, а ещё там был Драко Малфой, но, по всей видимости, ничего, кроме текста о высшей трансфигурации, он не замечал. Как и раньше Гермиона не смогла сузить круг «подозреваемых», но в то же время приятное воспоминание грело ей душу, поэтому об остальном она не стала беспокоиться — эта тайна её до сих пор интриговала.***
Где-то в гуще деревьев хрустнула ветка. Гермиона резко подняла голову, чувствуя, как по телу начинает разливаться адреналин. Страх молотом ударил по голове, заставив сердце учащённо забиться. Дрожащая рука подняла палочку, наставляя её конец в сторону, откуда донёсся звук, но в то же время Гермиона отчаянно приказывала себе не паниковать, ведь она перепроверила щиты до начала дежурства, и в них помимо чар невидимости были отпугивающие чары. Их не должны обнаружить. Ветер взметнул в воздух груду листьев. Их шорох отвлекал, не давая сосредоточиться. Гермиона всматривалась в танцующие на ветру листья и не могла решиться позвать мальчиков, так как не хотела будить их зазря. Вдруг внутри лиственного вихря, освещённого луной, белой вспышкой пронеслась та, кого Гермиона не ждала сегодня. Та самая сова нашла её, несмотря на огромное количество чар, и сейчас плавно опускалась на стульчик Гермионы, готовясь гордо протянуть лапку с привязанным посланием. — Поразительно… — прошептала Гермиона, гладя довольную собой птицу. — Ты такая умница. Спасибо тебе. Сова нежно куснула Гермиону за палец и полетела обратно в Хогвартс, позволяя девушке, как и всегда, в одиночестве вскрыть конверт, достать из него маленькую записку и каплевидный фиал с воспоминаниями, вот только в этот раз всё пошло не по заданному сценарию. Гермиона сразу заметила, что кусок пергамента гораздо больше, чем был раньше, а, развернув его, удивлённо приподняла брови, когда увидела не одно предложение-пожелание, а два абзаца текста, которые рассказывали, как с помощью редкого заклинания создать временный Омут Памяти из любого закрытого водоёма вроде пруда или озера, чтобы сильное течение не смыло магическую субстанцию. Гермиона прислушалась к окружающей природе. Посторонних звуков больше не было, Гарри и Рон так и не проснулись. Покрепче сжав палочку, она приманила мантию-неведимку, накинула её на себя и вышла из-под щита, направляясь к небольшому озеру, из которого сегодня набирала воду. На берегу она несколько раз перечитала инструкцию по применению заклинания, ещё осмотрелась вокруг и, только почувствовав, что готова, произнесла заклинание: — Imitatio memorias. Голубой свет объял водную гладь, которая резко начала бурлить. В свете палочки из тёмно-синего озеро постепенно становилось бутылочно-зелёным, переливаясь то тут, то там синими и сиреневыми оттенками, а после, когда вода резко остыла и замерла, в ней можно было увидеть те же тени, что неизменно плавали в Омуте Памяти директора Хогвартса. Не желая больше медлить, Гермиона вылила воспоминания во временный Омут и, глубоко вдохнув, нырнула в озеро.***
За шесть путешествий в Омуте Памяти она усвоила несколько простых правил. Во-первых, не торопись двигаться с места, даже если ты в толпе, убегающей от опасности — скорее всего ты сможешь увидеть того, кому воспоминания принадлежат. К сожалению, это правило не особо ей помогало. Во-вторых, не все детали окружающей картинки могут быть правдивы. Омут Памяти может достраивать пространство по обрывкам знаний из прошлого, по деталям, отмеченным периферийным зрением. Например, если владелец воспоминания года три назад бывал в доме прабабушки, а потом приехал на поминки, то возможно, какие-то детали интерьера из прошлого наложатся на настоящее. Картина, которую за годы успели продать в антикварную лавку и рамки с фотографиями, которые заняли её место. И, наконец, чувства, испытываемые человеком, оставляют отпечаток на воспоминании. В самом первом «подарке» казалось, что Большой Зал освещался миллионами свечей — оттого яркой была картинка, а последний, несмотря на то, что во «Флориш и Блоттс» в тот день было очень светло, был окрашен в серые и фиолетовые тона — от них так и веяло завистью. Вот и сейчас, приземлившись в незнакомой комнате Гермиона медленно поднялась и начала осмотр. Это была спальня Хогвартса, очень сильно похожая на спальни в гостиной Гриффиндора, за исключением того, что повсюду висели зелёные гербы с серебряной змеёй, а в окна нельзя было увидеть окрестности замка. Хозяин комнаты сидел за столом спиной к Гермионе и что-то писал, скрипя пером. Так бывает: человек отказывается признать свои догадки, пока они не повернутся к нему лицом. Вот и Гермиона не верила, поэтому не торопилась обходить стол, чтобы увидеть лицо юноши. Спина его была прямая, а сам он что-то быстро писал на клочке пергамента. Рядом с чернильницей стоял маленький флакончик — точно такой же, как те шесть, что хранились на дне бисерной сумочки и как тот, что минутами ранее принесла пятнистая сова. Гермиона не видела лица юноши, но видела витиеватые буквы, складывающиеся в слова, которые она уже сегодня прочла — и таким же почерком были написаны прочие записки. Сомнений быть не могло, но даже это не подавило удивлённый вздох Гермионы, когда юноша встал и повернулся к ней лицом, — она попала в воспоминания Драко Малфоя.***
Шестой подарок был самым мрачным, несмотря на то, что само по себе воспоминание было приятное. Почти. Покупка книг перед вторым курсом запомнилась Гермионе встречей с роднёй Рона, лицезрением самого Златопуста Локонса и не самым приятным столкновением с Малфоями. Когда Гермиона нырнула в Омут Памяти в кабинете директора, то меньше всего ожидала увидеть Люциуса Малфоя, с пренебрежением смотрящего на её родителей, которые в тот момент увлечённо беседовали с мистером Уизли, даже не замечая, какую ненависть и презрение вызывают одним своим существованием. Она привыкла видеть воспоминания, которым не больше года, поэтому, сначала заметив Перси и близнецов, растерялась и только потом, когда увидела препирающихся Гарри и Малфоя, всё вспомнила. За остальным она следила отстранённо — её больше волновала записка, смысл которой начал обретать смысл. «Береги своих родителей. Это тяжело, когда их нет рядом». Позднее именно это воспоминание подтолкнуло Гермиону к тому, чтобы стереть родителям память и отправить в Австралию. Что-то ужасно горькое было в том послании, словно таинственный отправитель столкнулся с потерей близкого человека и теперь хотел уберечь Гермиону от этого…***
— Неожиданно, да, Грейнджер? Это ещё мягко сказано, но сейчас, стоя перед призрачным Драко Малфоем, Гермиона поняла, что это действительно были его подарки. Эмоции, которые испытывал владелец воспоминаний, были единственным ключом к разгадке, и он идеально подошёл к образу Малфоя. — Знаешь, я несколько иначе представлял себе этот разговор. По крайней мере в моих мыслях тут должна была быть живая ты, которая постоянно перебивала бы меня, задавая новые вопросы о моих целях и мотивах. Разочарую, но сейчас ты ответов на эти вопросы не получишь — скорее новые вопросы родятся в твоей лохматой голове. И это кстати комплимент — меня ещё на первом курсе привлекли твои волосы. Хотя ты могла понять это из первого воспоминания. Гермиона почувствовала, как её щёки заливает румянец, и она поспешно приложила к ним ледяные ладони, хотя Малфой и не мог её видеть. — У меня есть для тебя важная информация, — Драко сплёл пальцы в замок и теперь был серьёзен, как будто делал отчёт перед начальником. — Не знаю, как ты этого добилась, но твоих родителей не смогли найти лучшие ищейки Лорда. Они прекратили поиск три дня назад, но всё же не советую тебе возвращаться в дом — там могли поставить сигнальные чары. Дыхание перехватило, когда Гермиона поняла, как близки были Гарри и Рон к тому, чтобы быть пойманными. Каких-то три дня назад! А если бы… — Я так и не смог понять, как вы собираетесь одолеть его, но очевидно, вы ищете что-то важное для Лорда, — Драко замолчал, словно ждал ответа от невидимой для него Гермионы, хотя на самом деле, судя по сморщенному лбу и опущенным уголкам рта, он размышлял над тем, что будет важным для Гермионы. — Всё, что я сейчас скажу по большей части мои догадки. Итак… Тётка Белла, когда моего отца отпустили, хвасталась ему — мол ей Лорд больше доверяет и даже оставил у неё в сейфе в Гринготтсе что-то на сохранение ещё до своего падения в Годриковой впадине. Так гордится этим… — Драко скривился. — Ставка Лорда сейчас в моём доме и так как Поттер очень любит во всём меня подозревать, разуверю вас — в нашем доме ничего не спрятано, кроме змеи, которая всё время таскается за Лордом, но думаю, она скорее игрушка, которая сжирает его пленных. У Гермионы перехватило дыхание. Даже если он не всё знал о крестражах, информация о сейфе Лестрейнджей и засаде в Годриковой впадине поможет им скорректировать планы. Это же логично — спрятать ценную вещь в самом неприступном банке на земле, и если они будут следовать этой логике Волан-де-Морта, то… — И последнее. Грейнджер, хотя бы сейчас думай о себе — о своей безопасности. Ты ради этих идиотов горы свернёшь, а про себя забудешь. Я… — он сглотнул. — Я не жду благодарностей и не думаю, что после всего сказанного ты вдруг поменяешь мнение обо мне. Эти семь воспоминаний — ничто по сравнению с тем, как я вёл себя с тобой эти годы. Иногда я так долго держал на лице маску, что она срасталась со мной. Честно говоря, я предпочёл бы вообще не раскрывать себя, но ты же умнее меня. Наверняка у тебя были предположения, кто мог присылать собственные воспоминания о тебе… Догадки были, но после пятого подарка Гермиона отказалась от идеи вычислить отправителя. Только с третьего просмотра ей удавалось полностью осмотреть воссозданное пространство, но почти всегда её окружало множество однокурсников, и даже знание об испытываемых эмоциях владельца воспоминаний не особо помогало. Это была приятная, греющая душу тайна и Гермиона собиралась сохранить её. — В следующую нашу встречу я лишь хочу увидеть тебя живой, — договорил Драко, выдавливая из себя улыбку — непривычную для него, и Гермиона, не удержавшись, тоже улыбнулась. — Спасибо, Драко, — прошептала она в ночной тиши, когда вынырнула из воспоминаний и с сожалением смотрела на выцветающую на поверхности озера картину прошлого, уплывающую вместе с течением, и возможности сохранить серебряные нити не было, но эта плата была меньшим, что могла предложить Гермиона за то, сколько это заклинание дало ей сегодня.***
В субботу девятнадцатого сентября Гермиона проснулась ни свет, ни заря. Солнце еле-еле светило сквозь тонкую завесу серых облаков. Ветер слабо трепал ещё зелёные или кое-где пожелтевшие листочки, изредка срывая их с веток и начиная застилать асфальт шелестящим ковром. Гермиона открыла окно, впуская в комнату тишину и свежесть утра. Посмотрела на часы — до встречи оставалось чуть больше часа. Она не стала будить родителей. Наложив заглушающие на кухню, Гермиона приготовила им завтрак, окружила еду подогревающими чарами и оставила на столе записку: её не ждать к обеду, а за кексами она сама сходит и вернётся к праздничному ужину. Конечно, после долгих месяцев примирения с родителями, которые не были рады своему годичному забвению, не стоило так уходить, оставив простую записку, но сегодня Гермиона хотела начать день с других разговоров — хотела наконец получить все ключи загадки, длившейся семь лет. Гермиона пришла в булочную «Коричные поля» через пять минут после того, как Катрина — дочка хозяина — перевернулась табличку «Открыто». Она как раз выносила поднос с горячими булочками, чтобы разложить их на витрине и приветливо кивнула Гермионе. Они знали друг друга с начальных классов и иногда позволяли себе перекинуться парой фраз, пока новые посетители не пожалуют за выпечкой. — Что-то ты рано сегодня, дорогая, — сказала Катрина. — Тебе как обычно? — Почти, — Гермиона подошла к прилавку и обняла подругу. — У меня встреча. Можно же у вас посидеть? — Без проблем, — сказала Катрина, махнув рукой. — У нас, конечно, тесновато, но, думаю, подслушивать никто не будет. Булочная действительно была небольшая, но помимо прилавка, на котором были выложены всевозможные булочки и пирожки, широкого холодильника, где ютились бисквитные торты, обмазанные шоколадом и кремом, было небольшое пространство, заставленное пятью столиками на двоих. Некоторые посетители любили пробовать только извлечённые из духовки пироги, запивая их кофе или чаем. Колокольчик над входной дверью мягко звякнул минут через двадцать после прихода Гермионы, и она с улыбкой следила за Драко Малфоем, который сначала приблизился к прилавку и попросил кофе, а уже потом, аккуратно неся чашку, приблизился к ней. — Здравствуй, Гермиона. — Здравствуй, Драко. Он опустился на стул напротив неё, поставил чашку с кофе и добавил в неё ложку сахара. — Приятное местечко, — произнёс он, помешивая напиток. — Видимо, здесь пекут те самые кексы, один из которых ты прислала мне. — Ты запомнил? — удивилась Гермиона. — Ещё бы не запомнил, — усмехнулся Драко. — Я так извёлся тогда. Ходил по комнате, пытался понять не совершил ли самую большую глупость, а тут сова прилетела, да ещё та же самая. А с ней записка и угощение. Наверное, если бы не это, я бы не решился снова отправлять тебе подарки, — он поднёс чашку к губам, неотрывно следя за Гермионой. — Думаю, ты хочешь узнать, зачем я всё это затеял. — С нетерпением жду этого. И Драко пустился в долгий рассказ о том, как однажды, зайдя в библиотеку, он услышал голос старосты Когтеврана, поздравляющего лохматую гриффиндорскую зазнайку с днём рождения, а после, увидев, как она расправилась с теми, кто её обидел, восхитился её силой и храбростью. Дома у Драко было множество книг о всевозможных областях магии, и оттуда он не так давно узнал о том, как извлекать воспоминания и хранить их, и в тот момент, когда ему захотелось поддержать яркую в своём гневе гриффиндорку, он придумал тот подарок. Через пару дней он заметил, как до этого немного угрюмая Гермиона воспряла духом, стала гораздо дружелюбнее, но так и не перестала быть всезнайкой, что только красило её. В конце концов Драко пообещал себе, что впредь будет каждый год вот так подбадривать юную львицу. Рассказ был долгий, и не одна кружка кофе была выпита в той булочной, а когда обоим стало жарко, они вышли на улицу и неспешно бродили по улицам, пока Драко не завершил свой рассказ. — И что дальше? — спросила Гермиона. Они остановились у перекрёстка, тут их пути расходились. Гермиона уже должна была возвращаться домой, где впервые за долгие годы соберётся её большая семья, чтобы поздравить её с днём рождения как раньше. — Смотря чего ты хочешь. Его ухмылка сводила Гермиону с ума. Драко Малфой улыбался так, будто знал одну ему известную тайну, и Гермиона невольно хотела узнать её. А ещё он ждал её решения, и непонятно, сама ли Гермиона прыгала через этот обрыв или Драко подталкивал её каждой фразой. — Мне нравилось получать те подарки, — спустя семь лет наконец-то поблагодарила его за поддержку. Оставалось сказать самое главное. — И очень хочется получить вновь. Его улыбка стала шире, отчего передние зубы чуть обнажились. Его рука скользнула во внутренний карман мантии и извлекла конверт — точно такой же, как и раньше: с приклеенным листом клёна, который только-только начал желтеть, а внутри него скорее всего новая записка и фиал с серебряными нитями воспоминаний внутри него. — А я не знал, что ты такая жадная, — протянул он. — Жадная до чужих эмоций, до лиц тех, кто смотрит на тебя. Держи, — конверт опустился на ладонь Гермионы, которая тут же прижала его к груди, вызвав тем смешок у Драко. — А… — Гермиона нервно облизала пересохшие губы, — мне стоит ждать твою сову через год? Драко потёр подбородок, будто раздумывая, нахмурился. — Ну я не могу этого гарантировать. Всё-таки неизвестно, будем ли мы оба учиться в Хогвартсе — я же только там тебя и видел, — он улыбнулся. — А воспоминаниям нужны встречи, — он сделал шаг к Гермионе. Она затаила дыхание, сильнее сжав конверт с сегодняшним подарком. Сердце пропустило удар. — Ты действительно хочешь их? — А ты как думаешь?.. — Тогда жди мою сову не через год. Он, не переставая смотреть ей в глаза, невесомо прикоснулся губами к её ладони. Гермионе стало жарко, и ей оставалось надеяться, что щёки не залил румянец, хотя, судя по довольной усмешке Драко, она выдала свои чувства. А после, отпустив её руку, Драко ушёл, не оглядываясь назад, но Гермиона подозревала, что это далеко не последняя их встреча.***
— Держи. Она подозрительно прищурилась, принимая конверт. — Только не говори, что ты сделал это, пока я в туалете была. — Что ты! —возмутился Драко, но Гермиона слишком хорошо его знала и заметила искры смеха в его глазах. Она изо всех сил сдерживала поднимающееся в груди возмущение, но Драко снова взял её руку и погладил, успокаивая. — Пойдём уже, а то опоздаем. Драко потянул жену на улицу, попутно поблагодарив стоявшую за прилавком Катрину. Прохладный ветер налетел на них, как только они вышли за порог, и Драко притянул к себе жену, зная — она ни за что не признает, что замёрзла. — Зачем ты каждый раз столько тянешь? — спросила Гермиона, сжимая в кармане заветный конверт. — Дарил бы как все нормальные люди с утра… — Мне нравится смотреть на тебя — как ты ждёшь только мой подарок. — Неправда! Я все подарки жду. — Не куксись, злюка, — он заметил, как Гермиона нахмурилась, и мягко погладил её по плечу. — Я просто долго не мог выбрать хорошее воспоминание. — У тебя так мало хороших воспоминаний обо мне? Он засмеялся. Гермиона легонько ударила мужа по плечу, а затем начала смеяться вместе с ним. — Нет, — Драко снова поднёс к губам ладошку жены. — Их слишком много.