Кофейня

      Сто­ял один из тех осен­них дней, в ко­торые из-за мер­зо­пакос­тной по­годы нап­рочь от­сутс­тву­ет же­лание ку­да-ли­бо вы­ходить. С за­тяну­того се­рыми ту­чами не­ба сры­валась про­тив­ная мо­рось — наз­вать её пол­но­цен­ным дож­дём язык не по­вора­чива­л­ся.       В случайное кафе на угловой улочке, что славилась бессчётными крохотными магазинчиками, зашёл молодой человек и уселся за единственный свободный столик в самом дальнем, можно сказать, укромном углу. Казалось, юноша забрёл сюда прямиком из восемнадцатого столетия или, как минимум, сошёл со страниц книги, в которой миром правили короли, устраивали пышные балы и богатые пиры… Уж так «странно» он выглядел.       Пока посетители краем глаза посматривали на телефонные календари, вспоминая, не пропустили ли они небезызвестный праздник Дня всех святых, а молоденькие официантки, стоя у барной стойки, негромко перешёптывались, решая меж собой, какой же счастливице выпадет честь обслужить загадочного юношу, к дальнему столику уже подскочила девушка, стремясь заполучить именно этот заказ.       — Здрасьте, — небрежно сказала она, протягивая меню, — сразу закажете или попозже подойти?       Где-то за спиной юноши раздались разочарованные вздохи — это женский персонал, проворонивший счастье в бессмысленном споре, расходился по своим заказам.       — Вечер добрый, — поздоровался он, вскользь пробегая взглядом по меню. Мягкий слегка уставший голос бархатом ласкал слух, что официантке невольно захотелось слушать и слушать, ещё и ещё… — Кофе и любую булочку на ваш вкус.       Девушка кивнула и быстро-быстро удалилась, отчего-то покраснев, хоть и обменялась с парнем всего двумя зазубренными донельзя фразами. И забыла она даже спросить какой именно напиток ему подать, ведь «кофе» — понятие довольно-таки растяжимое, особенно, в современное время. Латте, капуччино, американо, эспрессо, макиато… от обилия названий может закружиться голова. А ведь некоторые кофейни заморачиваются, придумывают новые и новые добавки и чудят с названиями. Тыквенно-пряный, имбирный, карамельный, банановый… Но классика, пожалуй, всегда в моде.       После ухода официантки юноша заметно расслабился, как будто любые разговоры несли для него сплошной дискомфорт, смахнул с пиджака оставшиеся капли полудождя и обвёл оценивающим взглядом место, в которое его занесло в эту, во истину, чёрную пятницу. Чёрной она была, потому что отца его снова увезли на карете, и ладно бы, поводов для беспокойства было бы меньше, если бы эту карету тянула тройка гнедых лошадей или, в крайнем случае, хотя бы одна кобылка. Нет, это была машина скорой помощи, как полагается, со световыми мигалками и оглушающим слух звуком, который чем-то смахивал на свиной визг.       Не в первый раз его отец попадал в больницу с пошаливающим сердцем, но в этот раз парню почему-то казалось, что попал насовсем. И хоть он старался не думать о худшем исходе, который можно только представить, мысль о потере близкого человека летала в воздухе как назойливая муха, от которой невозможно было отмахнуться.       — Ваш кофе и булочка, — пролепетала девушка, выставляя со своего подноса заказ, и почему-то задержалась у столика с загадочным парнем, теребя пальчиками белый фартук своей униформы.       — Благодарю, — юноша кротко кивнул и придвинул ближе к себе белую чашку с горячим напитком, от которого маленькими струйками поднимался белесый пар.       Девушка ещё несколько секунд помялась, разглядывая странного посетителя, но всё-таки ушла обслуживать другого клиента, подозвавшего её с соседнего столика.       В душе усмехнувшись, юноша отпил классический напиток и не стал портить сахаром горький вкус настоящего кофе. Он давно привык сдерживать на себе удивлённые взгляды и, безусловно, знал, что его появление всегда притягивает внимание прохожих как к музейному экспонату. Но в этот ненастный вечер, он в первый раз за всю жизнь пожалел, что выбрал свой личный неповторимый стиль, а не слился с толпой людей, всех как один следуемых за модой.       Окинув взглядом кофейню так, будто собирался совершить сейчас какое-то тайное действие, и убедившись, что остальные посетители больше не мониторят каждое движение, юноша вынул из внутреннего кармана пиджака записную книжицу. Слегка потертую, видавшую виды, но такую родную, где было скрыто всё самое сокровенное. Он записывал свои чувства на бумаге, а слова, выходившие из-под его пера, рифмовались сами по себе, без его ведома.       Он был поэтом, хоть и таковым себя никогда не считал.       Парень снова оглядел кофейню, но запомнить какие-то определённые предметы декора ему не удавалось. Разве что приятные сладкие запахи от томящихся в печи булочек витали в воздухе, и где-то отдаленно на фоне звучала мягкая ненавязчивая музыка. Обычные круглые столики, ничем не примечательные стулья и… сцена? Кому, как не ему, знать, что невысокий подиум у самой барной стойки определённо назывался концертной сценой.       На ней ютилось несколько парней, подготавливающих музыкальные инструменты к предстоящему выступлению. Юноша не без интереса наблюдал за их действиями и тонко подметил у себя в голове, что с его укромного уголка отлично видно обозначенное микрофонной стойкой место для вокалиста.       Вскоре в кофейне приглушили свет, оставив право освещать помещение только восковым свечам, горевшим в маленьких баночках на каждом столике, а по залу прошёлся тихий ропот посетителей. Музыканты на сцене стали наигрывать какую-то мелодию: сначала зазвучали низкие грубоватые ноты бас-гитары, затем вступили держать ритм барабаны, а затем и обычная электрогитара порадовала своими электронными звуками.       Поэт, грустивший за дальним столиком, ненароком подметил, что композиция смахивает на что-то среднее между джазом и блюзом, только в более современной аранжировке.       Вообще-то, в его планы не входило здесь надолго задерживаться, но что-то удержало. Странная сила, словно когтистой рукой вцепившись за рукав его пиджака, заставила остаться, объяснение которой в тот же момент поцокало каблуками по деревянному паркету сцены.       У юноши перехватило дыхание — он не мог отвести взгляд от девушки, вышедшей к микрофону. Белокурые локоны переливались золотом в приглушенном свете рамп, чёрное элегантное платье идеально подчеркивало мягкие изгибы её тела, и огромный разрез с боку, почти до самой талии, прекрасно выделял длинные ноги. Затем чудесное создание запело: сильный необычный голос ласкал слух, и даже легкая сиплость только прибавляла в её копилку шарм.       Нащупав в кармане ручку, парень поспешил запечатлеть пришедшее озарение. Давненько он не испытывал подобное; сколько бы он насильно не заставлял себя накропать хоть пару строчек, рано или поздно скомканные бумажки летели в топку.       А музыкальная группа всё радовала новыми композициями, а девушка, всё внимание к которой было приковано лишь к ней одной, словно порхала по сцене, окрылённая одобрением аудитории. Глаза горели пламенем — ей явно нравилось то, что она делала. Несколько раз она даже снисходила в зал: заигрывала, озорничала, кокетничала со зрителями, могла подсесть к кому-нибудь за столик, а особенные счастливчики, выбранные только по понятным ей причинам, могли удостоиться чести получить воздушный поцелуй.       Два часа выступления пролетели для юноши как несколько минут. Он расплатился, оставив немного больше чаевых, чем обычно, и вышел на улицу. Прохладный воздух подействовал отрезвляюще, но всё равно в голове бурлила каша из разномастных мыслей.       «Безумие!» — прокричал мозг. «Влюбился!» — пропело сердце.