Крыша

Поздний вечер. Крыша. Все та же крыша Академии, что и раньше. Казалось, время ее не тронуло совсем, будто бы все те события происходили вчера или, может, позавчера… Нет? Неделю назад? Месяц? Год, Оливер. Пролетел год с того дня, как в тебе поселилась тень Кристиана. Целый, мать его, год. Год — попытки оправдать Кела, год — попытки бороться со тьмой, год — алкоголь, чтобы все забыть, год — бессонные ночи и страх убить кого-то снова. Домиана оправдали, тьма не уходит, а алкоголь только оставляет после себя похмелье, ночами же Оливер больше не может спать. Поздний вечер. Крыша. Все та же крыша Академии. Прошел год и для Кела. Год без Оливера, год с непониманием ненависть или любовь, год вопросов без ответа. Год, за который Домиан так и не смог полюбить кого-то еще, как и не смог прогнать Вертрана из своего сердца. Он все еще не понимал Вертрана с ненавистью или с любовью к нему, пусть уже и прошел год. Декада давно прошла, Дарина, Куинси, Тара и Кристиан где-то далеко, Юлия… просто ушла однажды и не вернулась, хотя Оливер оттого удивлен не был. Юлия сама по себе. Кела Домиана восстановили в Ордере, а Вертран… многие поговаривали, что умер, ведь с конца Декады никто того и не видел. Лишь некоторые поговаривали, что видели человека, за чьей спиной, как палач, следует тень. Кел приходил на крышу Академии по привычке. Да и, как известно, ему нравилось это место, особенно та фактически памятная горгулья тоже. Но в этот год Домиан приходил сюда еще из-за другого чувства… ностальгии. Он скучал по времени, когда все было просто и они могли стоять здесь с Оливером и разговаривать о всяком, пусть даже и о деле, касательно смерти матери Вертрана. Если говорить откровенно… Кел скучал по Оливеру, не смотря на всю ту боль, что принес ему давний друг. Но на сей раз все было иначе, ведь, придя на крышу, Домиан увидел чью-то слишком знакомую фигуру. Пусть и значительно более худую и даже болезненную, но все-таки до боли знакомую. — Оливер? — протянул Домиан как-то не уверенно, приближаясь к человеку, которого когда-то знал. Вертран стоял к нему спиной. Стоял на той самой памятной горгулье и смотрел куда-то вдаль. Оливер стоял не шелохнувшись, даже казалось, что он — часть статуи, что опровергало лишь слабое движение плеч из-за дыхания, свидетельствующее о том, что здесь правда находится живой человек. А, может, так лишь казалось в полумраке вечера, да и Келу вообще привиделся этот силуэт? — Оливер? — снова попытался привлечь внимание Кел, уже находясь совершенно близко к Вертрану и в силах разглядеть, как руки того нервно вжимаются в каменную статую. — Кел… — Домиан еле устоял на ногах, внезапно услышав свое имя, сказанное Оливером голосом… не Оливера. Вертран говорил так, будто из него выпили все соки. Будто бы он лишен каких-либо эмоций вовсе, что шло в разрез с тем голосом мальчишки, который говорил, что все еще может быть хорошо. Его голос звучал так… холодно, так тихо и надломленно, будто бы это говорил и не Оливер вовсе. — Ты часто сюда приходишь? — продолжил тот, все также не оборачиваясь. Кел не знал, как сейчас с ним разговаривать. Первое время, как он только вышел на свободу, ему хотелось высказать Вертрану столько всего плохого, ударить побольнее или еще чего похуже. Прошло время и ему просто хотелось поговорить с ним. Прошло еще время и ему хотелось увидеться с ним. Прошло время и… ему просто хотелось знать, что он жив. — Я… да. Часто, — проговорил Домиан с трудом. — А ты? В ответ послышался совсем тихий, почти беззвучный, смех. И прекратился так быстро, что появились сомнения был ли он вообще. А спустя несколько секунд Оливер заговорил. — Каюсь, за год пришел сюда впервые. Раньше это не казалось хорошей идеей… но сегодня почему-то сюда тянули воспоминания, — на миг показалось, что что-то былое от Вертрана проскочило в его голосе, но тут же стихло, оставив лишь какое-то горькое послевкусие. Кел хотел сказать что-то еще, но в тот момент Оливер все-таки повернулся к нему лицом. Домиан совершенно не изменился внешне за этот год, казалось, подмени его с прошлогодним Келом и никто на лицо не увидит разницы, но вот Вертан… его вид удручал и пугал одновременно. Он похудел, очень сильно похудел. Так, что скулы выпирали неестественно, так, что цвет лица казался болезненным, а само лицо — постаревшим явно не на один год. Так, как выглядел сейчас Оливер, обычно выглядели больные и мертвые. Казалось даже, что стоит ему сделать шаг, как тот не удержится на ногах и упадет. Глаза Вертрана поражали абсолютным отсутствием былого блеска, временами — огня. Они будто стали совсем пустыми и бесцветными. — Как ты, дружище? — вдруг выдает Вертран, отчего-то начиная говорить так, будто ничего не случилось с ними тогда, под конец Декады, и этого ушедшего года вовсе не существовало. — Я бы спросил у тебя тоже самое. Оливер, ты… ты здоров? Ты в порядке? — а в голосе Кела отчего-то звучало прежнее беспокойство. — Выглядишь так себе. Вертран лишь усмехнулся на это замечание, прикрывая глаза на несколько секунд, а потом открывая их вновь, будто находя в себе силы. — Я… Порядок, — говорит тот, на что Кел уже хочет поймать старого друга на вранье, но тот раскрывает себя сам. — Но ты знаешь, что я сейчас лгу, — а потом вздыхает тяжко, спускается с горгульи, оказываясь совсем рядом с Домианом. — А ты не изменился. Почти. Все такой же бледный, вечно краснеющий и с прической этой пидорской. С губ Вертрана даже срывается непроизвольный смешок, вновь напоминая о прошлом, ушедшем Оливере, как и, впрочем, сама попытка пошутить. Но, отчего-то, даже сейчас он умудряется копошить спонтанно брошенными словами чьи-то чувства. — Сам такой, — как-то на автомате поддразнивает его, как когда-то в детстве Домиан, но, отчего-то, совсем не смеется, смолкает, но потом снова продолжает говорить. — Где ты был весь этот год? Почему даже ни разу не отвечал на телефонные звонки? О да, Кел звонил ему какое-то время. Очень много и часто, ни в силах что-то с собой сделать, а Оливер ни разу не взял трубку. — Я… уезжал из города, — после примерно минуты молчания отвечает Вертран. — А телефон уже давно валяется где-то разбитый, я… не общался ни с кем, кроме Юлии, но и та давно покинула меня. После слов о Райдер ее портрет почему-то четко представился в голове Домиана. Это ведь она затащила его в каталажку тогда, но и, как ни странно, позднее поспособствовала освобождению Кела, а после этого ее в Ордере никто и не видел. К этой девушке он явно испытывал противоречивые чувства… — А вы с Юлией…? — внезапно отчего-то спросил Кел, не в силах закончить свой вопрос. Но Оливер, кажется, его прекрасно понял. — Нет. Нет, что ты. Наши отношения с Юлией и дружбой то назвать было сложно, не то, чтобы… — говоря следующие слова Вертран даже как-то странно поник. — А ты за это время с какой-нибудь девушкой не успел…? Он тоже не договаривает слова, но и Кел понимает, о чем шла речь. — Нет. И почему мы вдруг говорим о девушках? — в голосе Домиана какой-то непонятливый смех. — Ты первый начал, Кел, — как и в голосе Вертрана. — Может… — затем Оливер уже становиться серьезным. — ...как-нибудь вместе выпьем, поговорим? Думаю, много что успелось накопиться невысказанного за этот год. Поздний вечер. Все та же крыша, что и раньше. Только люди, стоящие на ней, уже совсем другие. И Келу только предстоит услышать рассказ про влияние тени на жизнь его старого друга. И Оливеру только предстоит узнать все то, что было с его старым другом в этот злосчастный год. И пути их, возможно, разойдутся снова позже, но сейчас есть лишь… Поздний вечер. Крыша. И двое людей, которые когда-то были больше всего друг другу дороги.