Больно не будет, Питер

Питер в очередной раз выныривает из тяжелой затягивающей дремы только к полудню от древнего подсознательного ощущения близкой опасности. Над ним нависает Роман, пялится, не мигая, держа в руке стакан воды. Питер пытается задавить вопящие инстинкты, слабо благодарно улыбается лучшему другу. Роман отвечает улыбкой, придвигается совсем близко, почти вплотную, настолько, что упирается твердым левым бедром в горячий голый бок Питера. - Пить хочешь? - с привычным элегантным пофигизмом интересуется Роман, будто не для друга нес воду с кухни, расположенной на первом этаже особняка. Питер уже достаточно изучил Годфри, чтобы понимать: пофигизм - всего лишь красивая маска человека его статуса. Роману есть дело до всего происходящего вокруг, до близких людей. Особенно до близких людей. Питер не раз видел, как вампир волком защищает свою уникальную младшую сестру от нападок сверстников. - Не откажусь. - тепло отвечает Руманчек, глядя в темные завораживающие и пугающие своей непроницаемостью глаза классического представителя золотой молодежи. - Мать сильно зверствует, что я тут? - Молчит и препарирует взглядом. - с всё таким же красивым пофигизмом без особых чувств сообщает Годфри, приподымая кудрявую голову обессиленного оборотня и помогая Питеру напиться. - Я ей после прошлого твоего визита в ответ на её докапывания сообщил, что мы играли в доктора. - Ха! - на выдохе усмехается оборотень. - Всё-то тебе сходит с рук. Моя бы меня убила за такое. Годфри ставит опустевший стакан на прикроватный столик, в одно мгновение снова оказывается над Питером, умостив локти по разные стороны от кудрявой головы своего обнаженного гостя, смотрит жутко, не моргая, будто силится пронзить взглядом, заглянуть в самые потаенные уголки души. - Ты прав. - выдыхает мятной жвачкой Роман в лицо Питера, медленно склоняясь все ниже к красивому волосатому лицу, которое совершенно не портит бородка. - Всё мне сходит с рук. - Погоди. Ты что... Возразить Питер не успевает. Прохладные губы Годфри мягко тесно вжимается в горячие, приоткрытые от шока губы молодого волка. Этой ночью волк получил серьезную глубокую рану и пока организм перевертыша быстро восстанавливается, Питер вынужден плавиться от целительного жара собственного тела. Губы вампира прохладные, будто пьют жар вместе с поцелуем. Питер несдержанно стонет от восхитительного контраста температур их тел и резко поворачивает голову влево, разрывая интимный контакт, тяжело шумно дыша. - Роман... - предостерегающе срывается с губ волка. - Что? - обычный пофигизм Годфри дает секундную трещину, в тоне вампира пробивается резкость от силы долго сдерживаемого желания. - Я думал, мы друзья. - Так и есть. - тон вампира смягчается. Теперь перед Питером ласковый искуситель. - Разве это мешает нам немного поиграть в доктора? Тебе просто необходим осмотр профессионала. Питер в этом не уверен. Питеру страшно. Он никогда не имел подобного опыта, а уж тем более с богатенькими белокожими парнями, большинство из которых считает таких, как Руманчек, ниже грязи под своими брендовыми ботинками за пару тысяч долларов. Питер упирается дрожащими от слабости руками в обтянутые черным свитером твердые плечи лучшего и единственного друга. - Роман, погоди. Стой... - Больно не будет, Питер. Ты мне доверяешь? Сложный вопрос. Вопрос с блядским подвохом. Вопрос, на который невозможно ответить нет. Не после того, как Питер сам снял с себя украшения, одежду и показал Годфри священную, не предназначенную для глаз простых смертных святыню - оборот. - Чего ты хочешь, Роман? - Понимания. - живым, полным чувств голосом выдает свою сокровенную тайну на ухо Питера Роман Годфри, нежно целует в случайно подставленное ухо и продолжает более детально. - Мне не смеют сказать, что я - извращенец, полный гребанный псих, но я это вижу... в их глазах, в их душах. Этот страх... Мне кажется, ты способен меня понять. Питер не знает, что ответить на настолько глубокую искреннюю речь. Питер предпочитает промолчать, выбирает нейтралитет, выжидание, наблюдение. Оскалить клыки и потерять единственного друга он может в любой момент, это он всегда успеет. Но для этого нужен веский повод. Пока Годфри такого повода не давал и вообще ничего страшного ему не сделал. Богатенький мальчик ловко пользуется растерянностью Питера, присасывается пухлыми губами к горячей шее, одними касаниями притупляя нездоровый жар. Питер возвращает голову в ровную позицию, жмурится от щекотного удовольствия, прикрывает глаза и тихо блаженно выдыхает. Внимательный упырь воспринимает удовольствие лучшего друга, как поощрение, медленно скользит губами ниже, нежно прихватывая одними губами и посасывая золотистую кожу Руманчека. Задерживается на ключицах, пропускает волосатую грудь, долго выцеловывает подрагивающий живот Питера и наконец тянет одеяло вниз, и накрывает ладонью там, где все уже давно твердое от прилива крови, ноет, напрашиваясь на ласку. И Роман её дает. Умело обхватывает в кольцо пальцев, делает несколько тесных движений по головке и прижимает член к смуглому животу Питера, легонько потирает пальцами по стволу. - Так бы тебя и съел. - то ли в шутку, то ли в серьез делится Роман. Глядя в глаза Питера, медленно обводит языком по кругу свои соблазнительные пухлые губы. - Ничего не бойся. Питер не успевает спросить, чего именно ему не бояться. Роман слишком быстро извлекает из кармана своих черных джинс острое бритвенное лезвие, резко и глубоко, даже не всхлипнув, надрезает свою левую ладонь, отшвыривает окровавленное лезвие на пол и, грубовато собственнически подтянув к себе Питера за бедра, просовывает колени под колени растерянного оборотня, плотно обхватывает кровящей ладонью беззащитный возбужденный член и дрочит в беспощадно бешенном темпе, не отрывая потемневшего жаждущего взгляда от того восхитительного безумия, что творит, от кусающего нижнюю губу, комкающего пальцами дорогую простынь, порывающегося возразить и захлебывающегося стоном Питера. Финал приходит неожиданно и оглушающе, накрывает Питера, как снежная лавина, как тяжелый стометровый водяной вал. Питер лежит неподвижно, широко открытыми глазами смотрит прямо вверх, ему нет дела до того, что Годфри уже расстегнул свои брюки и занят собой той же кровящей, испачканной спермой Питера рукой. Оргазм отнял у вымотанного оборотом и жестокой схваткой, не успевшего восстановиться организма последние крупицы сил. Питер снова стремительно проваливается в сладкий затягивающий сон, думая о том, что действительно понимает Романа с оглядкой на его вампирью природу, но адекватным друга больше никогда не назовет.