Песни и сказки

Высоко в небе над ними проревел кит. Эмили запрокинула голову и блаженно зажмурилась, поймав в ладонь зелёный отблеск от драгоценной чешуи; невдалеке плавал в воздухе ещё один огромный зверь, и от каждого его движения вниз сыпались крупные и белые, как хлопья снега, пуховые перья. — У тебя тут как в моей любимой сказке, — сказала Эмили, повернувшись. Чужой сидел в метре от неё, опасно усевшись на самый край парящей платформы, и крутил в руках цветные мелки, которые она принесла ему в подарок. — Я знаю только те, в которых войны и жертвоприношения, — ответил он, сжав мелки в ладони; те хрустнули и посыпались из его кулака блестящей пылью. — Ох. Я сломал твоё подношение. Эмили заштриховала нарисованному киту глаз, потом поднялась и встала у Чужого за плечом. Осторожно постучала по длинным пальцам, дождалась, пока тот раскроет кулак; меловые крошки посыпались на его чёрную одежду, оставляя фиолетовые и белые пятна. — Ничего. Я принесу тебе ещё, — она взяла с его ладони горсть цветной пыли и подкинула вверх, в тягучий мёртвый воздух; пылинки повисли смешавшейся радугой. — Так ты что, не слышал сказку про королеву и кита? Чужой отряхнул ладони, подул; мел на мгновение собрался в маленький вихрь и в следующее мгновение посыпался вниз. — Мне никто не рассказывал сказок, — мягко ответил он, касаясь носа Эмили испачканным в цветном пальцем; она звонко чихнула ярким, но холодным оранжевым пламенем. — Даже когда ты был маленький? — она села рядом, привалившись своим плечом к его. — Даже тогда. — В таком случае, я сама тебе её расскажу, — Эмили вытянула ладони, ловя падающие с неба перья-снег от пролетающего над ними кита; перья тлели на её ладони. — Слушай. Она короткая. Была маленькая королева. И не было у неё ни своего королевства, ни короны; были только советники, каждый из которых знал, как лучше для маленькой королевы, а ей приходилось их слушать: советники держали в плену её отца, не короля, но лучшего из людей. Маленькая королева терпела и ждала, когда же отец освободится и заберёт её куда-нибудь, где далеко и спокойно; а пока по ночам спала и видела сны про летающих китов. В тот день, когда советники убили её отца, королеве приснился кит, чёрный, как ночное небо, и с глазами яркими, как свет звезды; королева сказала киту: — Я больше не могу быть тут. Я знаю, ты живёшь в мире, где плывут цветные ветра и где нет никого, кто хотел бы мне добра или вреда, а потому считал себя вправе шептать советы со всех сторон; забери меня с собой в это место, а взамен я буду рассказывать тебе сказки и петь песни столько, сколько захочешь. Кит проревел ей песню в ответ и подставил плавник; королева забралась на его спину, отталкиваясь от торчащих в шкуре звёзд. Кит унёс её с собой, и маленькая королева больше никогда не вернулась в те земли, где обитали советники и тень её мёртвого отца; теперь она слушала шёпот цветных ветров и пересказывала их песни киту. Чужой слушал её, подперев голову кулаком; дослушав, он блеснул россыпью звёзд в глазах и произнёс: — Такой сказки не существует, не так ли? Ты её придумала. — Как же не существует, если я только что её тебе рассказала? Чужой замер на мгновение, а потом рассмеялся. — Ты не перестаёшь удивлять меня. Это приятное чувство. Эмили снова довольно зажмурилась. Перед сжатыми веками сновали золотые искры; когда она открыла глаза, искры остались перед ней, и теперь их можно было поймать. — Ты в самом деле хочешь остаться здесь? — спросил Чужой, помолчав минуту; сейчас он выглядел не как мужчина, а как подросток, едва ли старше её, и от этого казался растерянным ещё больше. — Здесь, в этом уже сотни веков как мёртвом месте, со мной, мёртвым столько же? Эмили придвинулась на край платформы, тоже свесила ноги; острые камни царапали ей под коленями. — Ты уже забыл? У маленькой королевы ничего нет. Ни королевства, ни дома, ни семьи; кому же теперь ей рассказывать свои сказки и петь песни? Они замолчали оба, слушая рёв кита, пролетающего над ними; кит хлопнул плавниками, и на них посыпался снег-перья, завалил с головой. Эмили хохотала, отплевываваясь от перьев, и Чужой рядом смеялся тоже. — Знаешь, что он нам спел? Ему понравилась сказка, — Эмили поднялась, чтобы отряхнуться от пепла после истлевших перьев, споткнулась на краю, завалилась назад. С ухнувшим сердцем зависла, еле балансируя, над бесконечной бездной Бездны, распахнула глаза, не до конца прочуствовав страх; Чужой, резко подавшись вперёд, обнял её под колени и потянул на себя, уберегая от падения. Отклонился сам, в другую сторону, и они оба повалились на безопасный пласт платформы. Эмили приземлилась Чужому на грудь, ахнула от удара; засмеялась и заплакала одновременно. У неё колотилось сердце, в чёрных глазах Чужого она видела своё отражение: растрёпанные волосы, слезы на ресницах, нос, испачканный в розовом меле. Она яростно вытерла нос, откатилась в сторону и раскинула руки; проводила взглядом улетающего пушистого кита. — Ему правда понравилось. Откуда ты знаешь их язык? — Чужой лёг рядом, его пальцы, холодные и твёрдые, прикоснулись к её. — Я и не знаю. Просто догадалась, — Эмили шмыгнула носом. — Но я правда хотела бы знать, что они поют тебе. Я пела бы лучше. У Чужого пролегла складка между бровей; если бы Эмили уже не знала, что он не может плакать, решила бы, что собирается. — Я верю тебе, — сказал он после долгой паузы. — И знаю, что твои сказки и песни заставили бы меня чувствовать интерес и счастье; но в твоей сказке ошибка, о которой ты не знаешь. Отец маленькой королевы жив — и ей нужно подождать не более пары дней, чтобы обрести и семью, и королевство. Разве может кит, зная об этом, забрать её в свой мир мёртвых? — Вот как, — отозвалась Эмили. У неё защипало в глазах: то ли от радости, то ли от разочарования. — Тогда может ли кит сделать кое-что для маленькой королевы в последний раз? — она поднялась, отошла к центру платформы; ногой стёрла недорисованного зелёного кита с одним глазом. Чужой встал тоже. Теперь он выглядел как взрослый мужчина: должно быть, чтобы трещина, пролёгшая между ними после его отказа, стала глубже и шире — ещё можно затянуть нитками из цветных ветров, но как только Эмили скажет своё слово, уже никогда не закроется. — Всё, что смогу, — мягко ответил он, не приближаясь к ней; Эмили закрыла глаза, чувствуя подступившие горячие слезы, и попросила: — Тогда пусть конец сказки звучит так: Королева сказала свою речь киту, но кит отказал ей. И пусть знала маленькая королева, что кит сделал это из доброты, зная её будущее наперёд, мысль о том, что королева потеряла, была для неё невыносима; и тогда она попросила кита: я хочу помнить, что знала тебя, помнить, какой ты и какова твоя шкура, полная звёзд, и глаза, полные света; но не более. Ни разговоры, ни общий смех, ни прогулки в мире, в котором нет живого солнца — ничего из этого не хочу и не могу помнить. И тогда... — И тогда кит, изнывая внутри, но не в силах это показать, согласился с просьбой маленькой королевы, — Чужой шагнул вперёд, поднял руку и положил её на встрёпанную голову Эмили. — Он попросил прощения и дал обещание, пусть королева это уже не вспомнит: через много лет, когда её отец умрёт, а другой семьи не будет, королева встретится с китом вновь. И если тогда она снова попросит забрать её в мёртвый мир с цветными ветрами, кит не откажет. Эмили моргнула, и первая слеза сорвалась с ресниц, вслед за ней, сразу — вторая, и тут же — третья. — Спасибо, — сказала она одними губами — и проснулась в своей запертой комнате в замке, опустошённая и глубоко несчастная от не запомнившегося, но печального сна.