С кем не бывает, пойми

А знаешь, я раньше не думал, каким же красивым, живым вдруг может стать собственный город, закутанный инеем зим, залитый сапфировым светом до самых краёв мостовых, узором морозным покрытый, поющий свой собственный ритм. И в ритме шаги и улыбки, белых чаек заученный крик, звуки гитары и скрипки, к которым я с детства привык. Годы шли, и я быстро менялся, отдавал всё, что мог подарить, Я чувствовал, жил и смеялся, Заучивал новенький флип, закручивал аксель и сальхов - я музыку слышал во всём, я падал, но вновь поднимался и дрался с судьбой за своё. В ту зиму - я помню всё точно - асфальт промерзал до земли, и город казался мне мрачным, угрюмым, холодным и злым. Всё чаще я вдруг просыпался, шёл босой к ледяному окну, всю ночь напролёт любовался как играется ветер в снегу, несмело курил сигарету, но пугался и тут же тушил - мог я так простоять до рассвета, который был блёклым, чужим. Считал - потерял вдохновенье - это с кем не бывает, пойми, казалось, найду упоенье в городах, что за тыcячи миль. Не хотел никого я обидеть, обещания все позабыл, оставил я тренера, Питер и часть своей мёрзлой души. Ты знаешь, я раньше не думал, не видел и не понимал, когда Яков кричал мне: "А Юра?" я верил лишь - справится сам. В Японии дивные ночи - ты бы мне не поверил поди, такие, что хочется очень взлететь, оттолкнувшись с земли. Какие в Японии люди - помогут, накормят, поймут, утешат, когда тебе больно, а когда ты поёшь - подпоют. Но всё же, едва ли темнело, я вставал и садился к окну, доставал и курил сигареты, обещая, что только одну. Я считал - потерял вдохновенье, постараюсь и сразу найду, но мне снились дворы, и метели, и заснеженный Санкт-Петербург. Шли месяцы, дни и недели, я всё брал телефон по ночам и смотрел на фамилию Фельцман, но звонить ему так и не стал. Мы сделали всё, что сумели - я чувствовал радость и страсть, смотри - из меня вышел тренер, серьёзный наставник, сэмпай. И всё получилось, сложилось: карьера, любовь, красота, но, как прежде, ночью мне снились Казанские колокола, метель, закружившая город, накрывшая инеем двор, и взгляд тот, похожий на омут, что стреляет, не целясь, в упор. Вернулся, сошёл с самолёта, огляделся, всё что-то ища, и мой собственный город с упрёком напомнил мне, как я скучал. В квартире стоял стылый холод, на окне был морозный узор, как нелепо, безумно и долго я скитался, пока сюда шёл. А знаешь, я раньше не думал, каким же красивым, живым вдруг может стать собственный город, закутанный инеем зим. Я оделся, забыв про шапку, я сбежал по парадной вниз, мне казалось, кричали чайки - те, к которым я так привык. Я бежал, позабыв про время, я же помнил, что я обещал, может быть, захотел прощенья: и от города, и от тебя. Но ничто не стоит на месте - где искать тебя в этом снегу? накрывает мой Питер метелью и закручивает в пургу. Мне, возможно, пора бы признаться - в чём? Себе не могу сказать, просто, Господи, я испугался, что тебя не смогу отыскать. Я считал - потерял вдохновенье - это с кем не бывает, пойми, говорю я беззвучно метели: прости меня, Боже, прости.