Сделка

      - Ваше высокопреосвященство, ее высочество принцесса Анна прибыла и ожидает аудиенции в гостиной.       - Сообщи ей, что я скоро буду. Пусть подождет.       Слуга поклонился и тихо вышел.       Понтифик подошел к зеркалу. Поправил рукав, улыбнулся отражению. Улыбка не тронула глаз, лишь приподняла уголок губ.       Принцесса пришла. Как он и ожидал. Пришла, чтобы просить. Нет, умолять. И он, возможно, услышит ее мольбы. Возможно. Если она сумеет предложить ему что-то взамен.       Он не спеша допил чай, продиктовал секретарю пару писем, дочитал главу жития святого Иоанна, чрезвычайно скучного персонажа, понятия не имевшего, что жизнь состоит далеко не только из страданий.       Наконец, посчитав, что гостья ожидает достаточно, он прошел в гостиную.       Увидев его, принцесса встала.       - Ваше высочество, рад видеть вас в добром здравии, - он дождался, пока принцесса подойдет к нему, и подал руку с перстнем.       Низко присев в реверансе, Анна поцеловала перстень. И быстро отстранилась. Для понтифика это не осталось незамеченным.       - Я пришла просить вас, ваше высокопреосвященство.       Она выглядела уставшей. Да и неудивительно. Он знал, что она скакала сюда верхом почти сутки. И все равно ее опередили.       - Я слушаю вас, дитя мое.       Он посмотрел ей в лицо. И встретился с твердым взглядом темно-карих глаз. Прекрасная и гордая, она не отводила глаз.       - Я прошу вас короновать меня завтра, ваше высокопреосвященство. Это вопрос безопасности всего континента.       Он смотрел на нее бесстрастно. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Но внутри он ликовал. К сожалению, понтифик был мелочен, мстителен и страстен. К сожалению, семья принцессы в свое время не оказала ему приема, на который он рассчитывал. К сожалению, он знал, что неприятен принцессе. Но, к счастью, она не была глупа.       - Я сожалею о смерти вашего батюшки, - сказал он медленно. – И брата. Скорблю вместе с вами.       Принцесса Анна несколько раз моргнула, гоня слезы.       - Благодарю вас. Это была измена. Виновные наказаны, - она говорила со страстью, и понтифик любовался ей. Нечасто ему попадались женщины с таким внутренним огнем. – Но в моей стране неспокойно, пока нет законного правителя. Правительницы.       Понтифик кивнул. Некоторое время они молча смотрели друг на друга.       - Ваше высокопреосвященство, вы коронуете меня?       - Ваш кузен здесь, ваше высочество.       Она вздрогнула. Маленькие ладони сжались в кулаки.       - Генри? Зачем он здесь?       - Хочет стать королем.       Принцесса ахнула.       Довольный произведенным эффектом, понтифик едва сдержал улыбку. Наблюдать за сменой эмоций на лице принцессы было одно удовольствие.       - Что вы ответили ему? – к ней вновь вернулось самообладание. Ненадолго.       - Пока ничего, - он неотрывно смотрел на ее лицо. – Он предлагал мне многое. Но я решил сначала выслушать вас.       - Боже храни вас, ваше высокопреосвященство, - принцесса снова присела в реверансе. – Я – единственная законная наследница. Но без вашей поддержки у меня нет шансов удержать власть. И мир в моей стране.       Пальцы понтифика скользнули по лицу принцессы, приподняли подбородок.       - Вы не поняли меня, ваше высочество. Я не отказал ему, - он увидел, как ее глаза расширились, а губы округлились, выдыхая протяжное «о-о». – Я хочу услышать, что можете предложить мне вы. И тогда приму решение, кому окажу поддержку.       Принцесса резко поднялась и отошла на несколько шагов.       - Что вы хотите от меня?       - Что вы можете предложить? – его чрезвычайно забавляла игра на нервах принцессы.       - Я… - он упивался ее растерянностью. – Я не знаю. Деньги?       Понтифик улыбнулся.       - У меня полно денег.       - Власть?       Он рассмеялся.       - Дитя мое, у меня ее больше, чем у всех королей континента.       - Тогда что? – она нахмурилась. – Я не понимаю.       - Вас.       - Простите?       - Вы услышали.       Да, она определенно услышала. Он видел это по ее лицу. По тому, какими невероятными усилиями она пыталась сохранить самообладание.       - Вы не ангел божий, - сказала она тихо, делая еще несколько шагов к выходу. – Вы только выглядите, как он. Вы дьявол! – последние слова она почти прокричала. – И все, что о вас говорят…       Он знал, что о нем говорят.       И знал, что реальность гораздо хуже. В свои сорок он был самым молодым понтификом. И, возможно, самым порочным.       - Это «нет»? – спросил спокойно. У него не было причин терять самообладание. Все шло по плану. И он очень рассчитывал, что принцесса до конца сыграет свою роль, не сломается, не разочарует его.       - Конечно! – она отвернулась, чтобы уйти.       - Не стану предлагать вам покои в своем дворце. У вашей семьи, насколько мне известно, есть свой. Уверен, ваш кузен счастлив будет видеть вас там.       Она остановилась. Он видел, как окаменели ее плечи.       Она медленно повернулась. Он смотрел на нее неотрывно. Ее большие карие глаза, чувственные губы, тонкая шея, округлая грудь под платьем. Все это вызывало в нем определенное томление.       - Ваше высокопреосвященство, правильно ли я вас поняла? – она снова владела собой. – Вы коронуете меня завтра, если эту ночь я проведу с вами?       Внизу живота понтифик ощутил жар. Принцесса не разочаровала его. У него было много женщин. И не только женщин. Были среди них и девственницы. Он не испытывал особого наслаждения в постели с невинными девицами. Они тряслись от страха, иногда рыдали, а сам процесс вызывал у них боль и дрожь. Лежали под ним, закрыв глаза и бормоча молитвы. То ли дело принцесса Анна. Гордая и страстная натура. Из нее выйдет прекрасная королева. И отличная любовница. Он видел в ней сильную личность. И предвкушал удовольствие.       - Да, ваше высочество, - уголок губ понтифика дрогнул. Серые глаза остались холодны.       - Вы дьявол. Я… - она замялась, но лишь на мгновение. – Ваше высокопреосвященство, вы понимаете, что требуете? Я невинна! – он видел, как горят огнем ее щеки. И ее смущение только усиливало его чувственный жар. Она смущалась, но не отводила взгляд. Он представил себе, как поставит ее на колени, заставит открыть рот…       - Вы повторяетесь, ваше высочество. И я ничего от вас не требую. Вы вправе сию же секунду уйти отсюда. Вас не остановят.       Он видел, как тяжело ей дается принятие решения. Видел и не желал помочь. Она должна прийти к нему сама.       - Я согласна, - сказала принцесса очень тихо.       - Громче! – приказал он.       Она выдохнула и прокричала.       - Я согласна!       Он сдержанно кивнул, ничем не выдав своих эмоций. Это была победа.       ***       Ее привели к нему в полночь.       Одетую в отороченный соболем бордовый бархатный халат, из-под которого чувственно показывался кружевной воротник белоснежной сорочки.       Она ступала неслышно. Но совсем не выглядела, как жертва. Наоборот, могло сложиться впечатление, что Анна идет на собственную коронацию, а не в постель к ненавидимому мужчине, так высоко она держала голову, так пряма была ее спина.       Слуга молча распахнул двери в покои понтифика. Анна позволила себе лишь миг слабости, она крепко зажмурилась и вздохнула, будто перед прыжком в ледяную воду. И сделала шаг.       - Ваше высочество, рад видеть вас, - понтифик ждал ее, сидя в кресле. На нем были лишь кальсоны и нижняя рубашка. Он выглядел расслабленным и довольным.       Да он и чувствовал себя так.       Принцесса была прекрасна. И предвкушение ночи кружило ему голову лучше любого вина.       - Подойдите ко мне, - он протянул руку.       Она подошла и, подав ему руку, тихо сказала:       - Я ненавижу вас, ваше высокопреосвященство.       - Я знаю.       Анна не сумела скрыть удивления.       - И вас это ничуть не тревожит?       - Ничуть, - понтифик улыбался. Улыбка не тронула глаз. – Наоборот. Меня это волнует совсем иначе, - он притянул ее к себе, заставляя сесть к себе на колени. – Нет ничего хуже равнодушия, дитя мое. А ненависть, - он приблизил лицо к ее волосам, вдохнул с наслаждением. – Ненависть – это почти любовь. Эмоция той же силы.       - Вы будете гореть в аду…       Его руки обняли ее талию. Большие пальцы медленно гладили спину. Он чувствовал, как она напряжена. И упивался своей над ней властью.       - Я уже горю, - его губы коснулись нежной кожи ее щеки. – Постоянно. Каждый день, каждый час, каждую секунду.       Анна вздрогнула, почувствовав, как в бедро ей уперлось нечто твердое.       - Господь накажет вас, ваше высокопреосвященство.       Понтифик потянул за завязки халата, тяжелая ткань медленно упала с плеч Анны.       - Его нет, - прошептал он ей в ухо. То ли от его горячего дыхания, то ли смысла слов понтифика Анна вздрогнула всем телом, по телу прошел озноб.       - Что вы такое говорите?       - Вы слишком юны и невинны, чтобы это понять, - ладони понтифика легли Анне на грудь. Сквозь тонкую ткань сорочки она ощущала, какая горячая у него кожа. Он сжал пальцами ее соски. Анна шумно выдохнула.       - То, что вы делаете, - она дышала часто. – Это ужасно…       Его руки ласкали ее груди, он удовлетворенно улыбнулся, почувствовав, как напряглись ее соски от его ласк. Его рука легла ей на затылок, притянула к себе.       - Достаточно разговоров.       Его губы были совсем близко. Больше всего Анне хотелось зажмуриться, а еще лучше – быть где-нибудь далеко-далеко от дворца понтифика, но она смело глядела ему в глаза. Не понимая, что именно этого он от нее и хотел, именно потому и желал ее.       Он коснулся губами ее губ. Сначала нежно, пробуя на вкус. Анна не сопротивлялась, позволяя целовать себя.       Его руки уже по-хозяйски оглаживали ее тело, губы подчиняли себе ее рот. А Анна с ужасом ловила себя на мысли, что действия понтифика мало того, что не вызывают в ней должного отвращения, так еще и рождают межу ног приятное томление.       - Раздевайтесь, - он буквально спихнул Анну со своих коленей.       Анна покраснела.       - Совсем?       - Да.       Он поднялся с кресла следом за ней, стянул через голову нижнюю рубашку, обнажая сильный подтянутый торс. Анна не хотела смотреть и все равно смотрела. Пальцы понтифика ловко распустили узел на кальсонах, и он спустил их к щиколоткам.       Анна стояла, не двигаясь. И будто не дыша.       - Ваше высочество, мне раздеть вас самому? – в его голосе слышалась насмешка, и Анна резко скинула с себя одежду.       Они стояли друг против друга полностью обнаженные. Анна была очаровательна в своем смущении. Ее ладное молодое тело, нетронутое мужчиной, сводило понтифика с ума.       - В постель, - это прозвучало, как приказ. И Анна покорилась окончательно.       Он снова целовал ее, ласкал. Он хотел быть с ней жестким, хотел унизить. И не мог. Она была слишком хороша, слишком чиста. Ей не хотелось делать больно. По крайнее мере, больнее, чем это было необходимо.       Анна слегка разомлела от ласк. И даже отвечала на поцелуи.       Наконец он устроился между ее ног и направил член к ее лону. Анна глухо вскрикнула и до крови закусила губу. Он замер. И, глядя ей в глаза, слизал кровь.       Ее лоно было узким и потрясающе горячим. Он снова двинулся вперед. Анна проглотила вскрик. Он упивался ей, раз за разом погружаясь в нее. Пока, наконец, не излился в нее с тихим стоном.       - Кувшин с водой и полотенца на столе у окна, - сказал понтифик. - Приведите себя в порядок.       Анна поднялась. И сделала, как он сказал. При виде крови, текущей по внутренней стороне бедер, ее на минуту охватило сожаление. Все же ее воспитывали с мыслью, что когда-то она выйдет замуж, и эта кровь прольется в первую брачную ночь. Анна подумала вдруг, что ей теперь самой надо будет решать, за кого выходить замуж. Отец мертв, его наследник, брат Анны – тоже. Она теперь будет королевой. И замуж должна выйти как минимум за равного. Или не выходить вовсе. Теперь это ее право.       Она вернулась обратно в постель. Понтифик уснул, а Анна так до утра и не сомкнула глаз.       Ее взросление произошло не в момент убийства отца и брата и не в день казни заговорщиков. Оно произошло этой ночью, в постели понтифика. Она приняла решение, она несла за него ответственность. Она не принадлежала больше себе. Она принадлежала своей стране, своему народу.       Понтифик спал и не догадывался даже, что принцесса, которую он завтра коронует, станет одной из самых могущественных королев, которых только знал континент. Что она так и не выйдет замуж. А ненависть и в самом деле совсем недалека от любви.