самая живая...

Она не знала, что после смерти попадет в аниме. В чуть измененное аниме... Алина в прошлом, Уэно Йоко в настоящем, была довольно-таки обычной, по началу. Ну, ее видел такой Тсунаеши Савада. Давно потемневшее небо. Йоко же, как бы пару лет, старалась избегать его. Как все. Правда после какого-то странного случая с похищением, она изменилась. Стала совершенно другой. Потемневшей. Савада в свои шесть с четвертью лет был пожалуй жестким, даже жестоким. В его метр с кепкой помещалось столько злобы, сколько бы не поместилось в Алину, но образовалось внутри Йоко. Это как зараза, распространяющаяся с ужасной скоростью. Савада ценил в своей жизни только свой нож, хранившийся всегда в его кармане, и человеческую честность. Под последнию часть его любви не попадала ни Нана, ни его отец, Тимотео. Как бы то ни было, Тсунаеши слишком умен. Уэно любила свои длинные пальцы, а Алина же ценила простоту и ту же честность. Потом любовь Алины и Йоко смешалась в какой-то коктейль непроффесионального бармена, принося странные ощушения. Главенствующая сущность - Алина - слишком честна. Пожалуй, между Тсунаеши и Алиной была какая-то связь, она их душила, в то же время в ней было что-то свободное. Но воздуха на двоих всегда мало. Еще Савада отлично запоминал что-либо. Поэтому он часто сидел около телевизора и играл, не по настоящему, конечно же, со своим плюшевым кроликом. Которого, он, к слову, выпотрошил через некоторое время. По ящику мотались научные программы, но самая главная - как взламывать двери, которая была усвоена сразу же. Практика имела место быть. Взламывать дверь в кабинет отца было даже слишком легко. И Тсунаеши не понравилось то, что он там нашел. Даже не так. Его привело в бешенство то, что он там откопал. Именно поэтому пистолет из шкафа перекочевал в сад, и был спрятан кое-где. Там, где он найдет свою чокнутую Луну. Уэно же, пользуясь памятью Алины, старалась по новому взглянуть на нового Саваду. На потемневшее небо. На странного мальчишку, чей взор мог отвадить от себя любого. На того, кто интересовал ее больше, чем что-либо на свете. На ее Небо цвета крови. *** День не радовал. Просто полное разочарование. Нана забрала у Тсунаеши его нож с, просто до тошноты, отвратительно-милой улыбкой. Сказала лишь, что он может пораниться, а она очень волнуется. Волнуется. Как же. Иногда Саваде-младшему казалось, что его мать была куклой с какой-то определенной задачей. А с недавнего времени, он даже знает какая, предположительно, задача у нее имелась. И, опять же, его это приводило в бешенство. Где, мать его, свобода выбора? "Да нихера нет никакой свободы", - думал Тсунаеши, глядя на бумаги, в которых его судьбу расписали поминутно. Опять его сжирал гнев и злоба. Желание выместить ее на ком-то - просто какое-то отчаяние. Бить животных? Никакого удовольствия. Слишком просто. Куда делись все бесполезные люди, которых он мог просто задушить?.. Но если вернуться к этому, до омерзения солнечному утру, то Тсунаеши решил-таки навестить свою странную соседку - Йоко. Савада никогда не был так заинтересован в ком-то, как в ней. Вот уж действительно, кто мог поравнятся с ним в наведении ужаса - так это Младшенькая Уэно. Ее глаза были как у рыбы. Такие же мертвые. А ее улыбка, стеклянное отражение ненависти и любви. Как будто она ненавидит сам мир, но обожает смотреть на него. Или, если точнее, на его разрушение. Как мир медленно истлевает, растворяясь в гнилых людях. И вновь рождается в Тсунаеши. Йоко всегда, подолгу, смотрела прямо ему в глаза, с каким-то непонятным чувством трепета и узнаваемости. И именно поэтому Тсунаеши понял - они одинаковые. Наполненные злобой, ненавистью и любовью. Любовью к злобе и ненависти. *** "Какой-то замкнутый круг", - думала Йоко, мертво улыбаясь Тсунаеши. Он смотрел на нее таким же взглядом бешенства, как и она сама. Тянул потрескавшиеся губы в, еще ужаснее, чем у нее самой, ухмылке. Руки у него были заметно сильными и ловкими, даже в таком возрасте. Ее руки были цветущим рассадником кровоточящих ран. Порезы, синяки, шрамы, царапины. Ей нравилась боль. Она наслаждалась ею. Притворялась мученицей с кристально-сумасшедшей улыбкой и мертвыми глазами. Она пожимала его ладонь с трепетом. Он пожимал ее ладонь с нетерпением. Ее Небо. Его Луна. - Любишь?.. - он сказал всего одно слово, но нить, которая уже задушила их, связала мысли обоих. Йоко сразу же кинулась в его объятия, которые, добродушно-бешено, открыл для нее Савада. Уэно ластилась к нему, словно доверчивый котенок к человеку, словно дитя к матери. Словно чокнутый к сумашедшему. - Люблю, люблю, люблю... - шептала Йоко, целуя Тсунаеши в плечо. - А я ждал тебя, - горячо отвечает Тсунаеши, прижимая к себе Йоко. У нее трещат ребра от его силы, но Уэно только краснеет и что-то, по истинному приятно, лепечет. Просто так. Не ему. Лишь бы не тишина была между ними двоими. Лишь бы не тишина... - Ненавижу лжецов, - Тсунаеши говорит мягко, пытаясь сломать ей что-нибудь из костей. - Ненавижу лжецов... - мурчит от боли Йоко, и ее мертвые глаза темнеют. Тсунаеши хмыкает и отпускает. На теле чокнутой Йоко красуется длинная и, ну просто прелестная, пурпурная гематома. Но ей это нравится. Как и Тсуне. Нить превратилась в канат, который их раздавит, слишком сильно сжав. *** - Пистолет здесь. Там не хватает трех патронов, - как заправской проффесионал говорит Тсунаеши, указывая на место под кустом. - Пистолет... - приятным голосом тянет Уэно, повернувшись к Саваде. Ее длинные пальцы хватают его за руку. Саваде нравятся ее пальцы. И руки. И ее голос. И ее глаза, вместе с улыбкой. И честность, которая иногда делает ее слишком уж жестокой. Но именно поэтому Савада тянется к ней всем собой, стараясь оставить на ней свои метки - какие-то раны или что-то подобное. Неважно. Она его Луна. Она просто сама хочет всего этого. - А глушитель?.. - с какой-то расслабленностью спрашивает Уэно, - Глушитель есть?.. - Не нашел, - просто отвечает Савада, хотя прекрасно знает, что она расстроится. Но ведь причинять боль в любом случае весело, даже если боль не физическая. Йоко стонет в подобии разочарования и негодования, ее глаза впиваются в лицо Савады, пытаясь что-то найти для себя. Тсунаеши ухмыляется. Так по-настоящему страшно, от чего Уэно краснеет и тяжело дышит. Для него такая реакция - просто потрясающа. Савада опрокидывает ее на теплую и мягкую траву, садясь сверху. Сжимает ее горло, кусает за запястье, сдавливает коленками ее бедра. В настоящей попытке убить Уэно, ведь ей это нравится. Кровь льется на траву. Слышится протяжный вздох, Йоко облизывает чуть посиневшие губы. Румянец все так же обрамляет ее лицо. Мертвые глаза закрылись. Длинные волосы мягко расстелись по земле. - Кровь сладкая, - скатываясь со своей Луны, произносит Тсунаеши. На горле у Уэно остаются следы пальцев, такие синие-синие, а из руки все так же хлыщет кровь. На бедрах наверняка уже синяки. Савада не скупился на удовольствие. *** Люди пытались обходить дом Савады и Уэно десятой дорогой, просто панически боясь всего лишь двух десятилетних детей. Тсунаеши и Йоко. Их называли демонами. Они пугали до истерики одними своими улыбками и глазами. Чего же стоило то, что ночью этих дьявольские дети сидели на высоком заборе и сверкали своими, казалось, алыми, как кровь, глазами. Нане и Юми было плевать. Юми - мать Йоко, которая, кстати, тоже, одна одинешенька растила свою дочь, не интересовалась ею. То есть, вообще ей было все равно, что та делает и с кем делает. Но никто не смог сказать об этом кому-либо. Ни-че-го. А еще все видели шрамы на руках и шее Уэно. И это было по настоящему ужасно и мерзко. Ее раны, которые она и не пыталась скрыть, пугали. А ее учитель гимнастики был просто старым придурком, которого не интересовали судьбы его учеников. *** - Гимнастика... - это слово ничего не значило для Тсунаеши, но вот для Йоко это было всем. Конечно, не таким "всем", как Савада. - Да, да да! - в нетерпении прыгала рядом с ним Уэно, - Гимнастика, гимнастика, гимнастика! - Ходи, если хочешь, - без какой-либо мысли отозвался Тсунаеши и потянул за длинные волосы свою Луну. Та склонилась над ним с обожанием в мертвых глазах. Улыбка все еще была ужасна, - У тебя прекрасное тело. Йоко прикусила губу так, что кровь медленно стекла по ее рту и подбородку, а потом капнула прямо в уголок губ Тсунаеши. Тот улыбнулся и слизнул алое пятно. - И да, не смей обрезать волосы. - Конечно, о мое любимое Небо... - с придыханием ответила Уэно. *** Тсунаеши и Йоко, сразу после школы, пошли в лес, который был совершенно недалеко от их домов. Пистолет, найденные патроны и какой-то странный глушитель. Вот, кто помимо них двоих, отправились в лес. - Отдача у него не сильная, - задумчиво тянул Савада, смуглой рукой впиваясь в запястье Йоко. Савада никогда не трогал пальцы Уэно, для него они были идеальными, их нельзя было портить. - Легкая, легкая, легкая?.. - в своей чокнутой манера спрашивает девочка, со своим обычным выражением лица. - Да, - хрипло отвечает Савада, нежно поглаживая руку Уэно, облизывает губы и кидает легкий взгляд на их место тренировок. Йоко с той самой пресловутой грацией, которая присуща только ей одной, взбирается на дерево и смотрит на Тсунаеши. Ждет от него чего-то. И Савада даже знает, что именно. - На перезарядку пистолета я трачу двадцать секунд, - говорит Небо, скидывая рюкзак. - Много, много, много... - шепчет Йоко. - Да, - согласно кивает Савада, - Непозволительно много. Уэно склоняет голову к правому плечу и сдувает с лица челку. Мертвые глаза, полные аппатии, тянутся к солнцу. Такому теплому. Такому смертельно теплому. - Обжигаюсь, - немного неспокойно говорит Йоко, тут же делая сальто и приземляясь на землю, - Обжигаться не так приятно. Потом не заживает. Тсунаеши усмехается. Ожогов он никогда не ставил ей - и не будет, потому что... Ну серьезно, не заживает. - Я пойду в среднюю Намимори, - прицеливаясь, произносит мальчишка, попадая прямо в цель. Тихий "щелк" стрельнул в мозг. - Куда ты, мое Небо, туда и я, - опускаясь на колени, произносит Йоко. Затем она откидывается на траву и расслабляется полностью. Им по 11 лет уже. В следующем году они покидают младшую школу. В средней школе начнутся проблемы. Йоко даже, наверное, лучше него понимает это. И у нее в голове сейчас крутятся миллионы планов по истреблению Репетитора. Она, как никто другой, понимает Тсунаеши, ведь они давно влились друг в друга, втянулись, присосались, смешались... Воссоединились. Они - одно целое. Боль и сила. Сила и боль. Только вот они - не инь и ян, не черное с белым. Они - красное с красным. Оба прекрасно понимали это. Знали это. Верили в это. - Выстрел, выстрел, выстрел... - аппатично шепчет Йоко, прикрыв свои рыбьи глаза, считая достаточно звучные "щелк". Савада совершил последний выстрел "в яблочко", опуская пистолет. - На перезарядку ушло 11 секунд. *** Уэно медленно втянула запах сырости и затхлости. Савада рылся неподалеку в горе какого-то хлама. На стройке было тихо. Даже слишком тихо. Опустив вниз плечи, Йоко села на корточки, подгибая своими изуродованными руками, с прекраснейшими пальцами, оборку сероватого платья. Перед ней нет выбора. Дорога только вперед. Темное нечто тянуло свои лапища в ее сторону, она сама шла к этому "нечто" с раскрытыми объятиями, пряча ядовитое лезвие в глазах. И в улыбке. Савада оглянулся на подругу. Та тихо рассмеялась и кинулась в его сторону. Было очень тяжело не сделать шаг вперед, что бы не поддаться соблазну утопиться в ее руках, по которым стекал терпкий и сладкий яд. *** Безжизненная речь директора. Бессвязная болтовня новых одноклассников. Серое небо, с безграничным колличеством крови. Все это заставляло Тсунаеши сонливо потереть глаза и покрепче сжать запястье Уэно. Та совсем выдохлась, бедняжка, за последние дни. Они посещали стройку на протяжении пары месяцев, тренировались там в изучении Пламени. Йоко стралась. Она ломалась под натиском своей силы и, словно феникс, рождалась вновь из пепла. Савада знал, что она однажды перестанет трескаться, ее душа обретет стальную стену, защищающую от всего. Такой стеной станет он, когда сам перестанет метаться в агонии. *** Хибари наблюдал за ними уже около часа, пытаясь найти что-то особенное. И, к его ужасу и сожалению, нашел. Их глаза были словно пропасть: мертвые, неподвижные, измученные. Их улыбки были словно акульими: того и гляди, разорвет тебя и все твои потроха. Их жизнь была словно пропитана ненавистью и любовью. "Не стоит обращать внимания на них", - твердил разум, выставляя инстинкты на первый план. Они кричали в отчаянье, ведь хозяин не собирался оставлять наблюдение за этими двумя. Вдруг по коже прошли мурашки. Девчонка смотрела прямо на него. Смотрела так уязвленно, будто он подсматривал за ней в душе. Но... Ее улыбка обещала странные мучения. Как если бы на него смотрел сам дьявол. Мальчишка растянул губы в, поистине ужасающей, доброй ухмылке. Будто он собрался убивать маленьких котят, которых любил до потери пульса. - Хибари-сан... - голос очередного нарушител, его спокойствия раздался совсем близко. - Камикорос, травоядное, - хрипло и совсем не по-Хибаровски произнес Кея, хватаясь за тонфа. *** - Глупый, глупый, глупый... - тихий, морозный шепот услышали все на площади перед школой, однако никто не мог понять, откуда он исходит. *** Нана сидела на диване и никаким взглядом смотрела на письмо, которое ранее достала из почтового ящика. Снисходительная улыбка расплылась по ее лицу. - Он отомстит тебе, Емицу, - сладкий, как патока, голос разлился по комнате. Нана рассмеялась, - И не только он. Ты познаешь это отчаянье. Звонок в дверь. *** - Это твой новый репетитор, Тсуна! - Нана воссторжено щебетала около своего сына, поглаживая того по голове. Сновала туда-сюда, указывая своим аккуратным пальчиком на маленького ребенка. "Реборн. Репетитор-Киллер-Реборн. Полные способности неизвестны. Является Хранителем Солнца. Личное отношение неизвестно. Задача: сделать из Савады Тсунаеши Дечимо Вонголы. Какое смешное название!" Йоко сидела на стуле и мелахонично жевала листья салата. Безвкусно. Уэно была очень умной, такой же, как и сам Тсунаеши, однако ее мысли сейчас были заняты очередным планом убийства Реборна, который бесил ее, просто неимоверно приводил в бешенство одним своим видом. На лице Йоко читалась скука. В глазах Уэно поселилась смерть. На губах выросли ядовитые шипы. *** Йоко с тихим бешенством в глазах смотрела на почти-обнаженного-бесполезного-Тсуну. Девочка с расчетливой головой была, мягко говоря, в замешательстве. И, конечно же, способ убить репетитора выросли на целых три штуки. Принимая в расчет планы на жизнь Савады, так неаккуратно оставленные в отцовском кабинете. Как же Реборн злил. Уэно не могла находиться в одном с ним помещении. Его взгляд, будто как пуговицами смотрит, прожигал насквозь. Прожигал, но не докапывался до ее души. Ее сумасшествие завязывалось в тонкий узелок, спрятавшись в самых темных уголках карих глаз. Было отвратительно даже смотреть на представления Тсунаеши. Который избавился от своего безумия на неопределенное время. Уэно стала носить рубашки с длинными рукавами, как сказал Савада, что бы ее сразу не кинули в канаву, где-нибудь в другой стране. С появлением этого чертового репетитора жизнь превратилась в унылое существование. Тсунаеши больше не обращал на нее такого внимания, как прежде. Не убивал ее больше. Это не нравилось. Категорически. Поэтому она хотела-хотела-хотела уничтожить Реборна. Который, к слову, видел лишь искаженное отражение самого себя в ее глазах. *** - Йоко Уэно... - Реборн устало сел. Тимотео не очень-то и заинтересовано вскинул бровь вверх. По скайпу было общаться не очень надежно, но не письма же отправлять, которые могли в любой момент перехватить. Тем более Аркобалено Солнца был в крайней степени параноиком. И смертоносную угрозу он видел именно в девчонке. - В ее глазах отображается бездна, - репетитор сжал зубы, - Я не могу найти в ней что-то необычное, кроме самого странного пламени, которое я когда-либо встречал. - Смотри внимательнее, смотри в саму ее суть, Реборн, - устало вздыхал Девятый и прищуривал старческие глаза. - Она безумно опасна, - проскрежетал взрослый в теле ребенка, - Я не могу предсказать ее. Не могу точно предположить, что она чувствует. О чем думает. Он, в действетельности, без понятия. - Разбирайся, Реборн. *** - Тсунаеши, мне становится безумно, - голос Уэно был пропитан желчью и ненавистью. Лицо обезображено горькой ухмылкой, а глаза полны жажды крови. - Терпи, Йоко, все закончится через некоторое время, - Савада хмыкает и целует прямо в губы. И тут же отравляется. Ее безумием. Их поцелуй длится слишком долго. Уэно не задыхается, нет. Она просто наслаждается их одиночеством, тем моментом, когда репетитор не следует за Тсунаеши. Когда они, наконец-то, остаются в своем мире совершенно одни. - Такеши позови, - говорит Савада, отрываясь от Йоко, которая тут же кивает. - Он ведь любит доставлять боль, даже более, чем я. Затем следуют остро-режущие объятия. *** - Йоко, разве ваш Реборн даже в школьной раздевалке преследует нашего, - на этом месте Ямамото-младший изображает пальцами ковычки, - "Бесполезного Тсуну"? - Я убью его вскоре, проблем не будет, - согласно кивает Уэно, - Ну а пока просто помоги мне, как в старые, добрые... - С определенной любовью к тебе, я согласен! - воссторжено улыбается Такеши, цепляясь сильными и длинными пальцами в хрупкие плечи девочки, - Все, что только угодно твоему безумию, гос-по-жа. За этим следует несколько громкий писк. Тихий пацанский смешок и несколько вздохов сквозь стиснутые зубы. От Такеши всегда оставались яркие фиолетовые следы на ключицах. Ведь он был слишком сильным. *** С Ямамото знакомство было настолько прекрасным, что и дружба на следующий день была как у брата с братом. Только узнав его имя, Тсунаеши и Йоко, если можно так сказать, завербовали парня. А еще, его глаза были такими же мертвыми как и у Йоко. Тсунаеши заметил это сразу, вот только если безумие подруги - это мазохизм, который возвращал ее к реальности бытия, то у Ямамото - это огромный, прекрасный в некоторой степени, садизм. Нашли друг друга три безумца. Так и появилась связь между ними. *** Вскрик. Шипение. Хмык. Такеши сидел на Уэно сверху, аккуратно проводя по обнаженному животу девушки, надавливая на синяки и старые ссадины. Йоко была в одном лифчике, майка валялась где-то на полу. - Такая хрупкая, - лелея очередную гематому, сипит Ямамото. И резко нагинается к ее животу, впиваясь зубами в чистый участок кожи. Возбужденный писк - Йоко. Тихое порыкивание - Такеши. - Думаю, что на сегодня хватит, - говорит Тсунаеши, заходя в комнату с очередной маньяческой улыбкой, - Иначе заметят. На него смотрят два возбужденных подростка. Две стальные части его целого. - Но вы просто прекрасны. *** Такеши умеет приносить боль такими действиями, что невозможно не изворачиваться под ним, невозможно не отводить горящий взгляд. Невозможно не чувствовать страсть и яд. Когда Ямамото что-то делает, то он делает это качественно, не торопясь, стараясь выполнить все как можно интересней. Пожалуй, именно из-за этого Савада разрешает Такеши приносить боль Йоко. Которая, кстати, любит ее во всех проявлениях. - Тсунаеши, - голос у Уэно стал более мягким, - Я убью репетитора через два месяца. Савада смотрит с чуть заметной иронией и снисходительностью. Гладит ее по лицу, спускается к шее пальцами. Кусает свою нижнюю губу. Тсунаеши, не знамо почему, чувствует себя великовозрастным стариком, смотрящим на свое чадо, которое осталось без присмотра. Уэно моляще глядит в ответ мертвыми глазами, ластясь как кошка. - Не убьешь, - мурчит Савада, нагинаясь совсем близко к ее лицу. Горячее дыхание бездонного Неба опаляет ее лицо. - Я сам его прикончу. *** Череда нескольких скучных дней. И вот, интересная новость, которая потрясла школу. - У нас новенький в классе, - говорит скучающим тоном учитель, смотря на жаркого итальянца, который с язвительным принебрежением осматривает весь класс, - Пожалуйста, будьте снисходительны... "Бдительны!" - мысленно ухмыляется Савада, почувствовав в Гокудере Хаято идеалиста. Идеалиста, кумиром которого является дьявол. ### - Бояться надо идеалистов, которые покланяются Дьяволу, - говорила Йоко, царапая аккуратным ноготочком парту. - Согласна! - воссторженно и мило улыбается Киоко, прикусывая губу. - Таких, как я. - Таких, как ты... - соглашается Уэно и обнимает Сасагаву. - Хотя ты, кажется, и есть Дьявол, - хрипит Йоко. Ведь именно Сасагава вырезала половину маньяков и маленьких котят в Намимори. ### Хаято, должно быть, собрался сделать какую-нибудь пакость, но скорее всего глупость, по дороге от стола учителя к своей парте. Но он посмотрел в глаза Тсунаеши Савады. А потом увидел самого Сатану. - Мы позаботимся о тебе, Гокудера... Хаято... - по настоящему мертво улыбнулась ему Уэно Йоко. - Обязательно! - согласилась милая бешенная убийца Киоко. И Хаято захотел сломаться. *** По указанию Реборна, Гокудера все-таки вызвал на бой Тсунаеши. И все прошло даже по плану. Однако Гокудера настолько восхитился и устрашился сумасшедшим блеском глаз Савады, что просто не смог говорить нормально. И у него действительно все свалилось из рук в один миг. И тогда он воспринял действия Савады как настоящего босса. Как действия самого Сатаны. *** Сасагава ухмылялась с той самой иронической брезгливостью, которая была не свойственна "Милейшей Киоко-тян". Она смотрела вместе с Йоко на разворачивающуюся сцену, в которой был задействован Хибари, и была несколько заинтересована. - Ненавижу такую банальщину, - пыхтела Киоко, трясь бедрами о "достоинство" своего страшего брата. Тот же, просто зажав в ее стальных тисках, улыбался. От такой улыбки дохли птицы. - Я с радостью бы убила Реборна, - мелахонично отзывалась Йоко, даже не смотря в сторону брата и сестры. Они так смотрелись вместе, что Уэно невольно вспоминала самые прекрасные моменты боли в ее жизни, в некоторой степени возбуждаясь. Киоко и Реохей. Брат и сестра. Но им было настолько посрать на "запретные отношения", что они пытались показывать их и на публике. Вот только никто даже подумать не мог о мыслях, что витают время от времени в голове их "дражайшей Киоко-тян". Именно поэтому серьезные отношения этих двоих воспринимали как тонкую любовь брата и сестры. Но это тонкость была настолько толстой, что никто даже и не подозревал. Вечно "ЭКСТРИМАЛЬНЫЙ" Реохей был настолько аппатичным, что никто и не представлял. Лишь сестра-любовница могла вытащить его из пучины скуки и мелахонии, возбуждая его, а порой просто заставляя действовать самого. И никто не знает, что оба они давно трахаются. У Такеши дома. Кстати о нем... Ямамото Такеши. 15 лет. Выженная душа и заразительный смех. Живет ради тех, кому он может причинять боль. То есть, пока что он живет ради Йоко. Его отец - Тсуеши-сан, работает в собственном суше-баре, он давно перестал жить полной жизнью, отдаваясь чему-то более глубокому. У него была какая-то цель. Что-то очень возносимое им. Поэтому он почти никогда не бывал дома, из-за чего этот двухэтажный-недо-коттедж был объявлен территорией нейтральной. Негласно, конечно же. Сам Такеши вызывал у нее дрожь. Как, в принципе, и Тсунаеши. Она любила их настолько сильно, что готова была перейти и третий круг перерождения, сойдя с ума полностью и беззаговорочно. Она была настолько поглощенна ими двумя, что просто не представляла свою жизнь без них. Без их боли, которую она впитывала и переваривала. Савада приносил боль от недостатка нервных клеток в своем организме. От недостатка терпения и от огромного колличества стрессовых ситуаций. От злости и ненависти, что копились в его сущности, отравляя безумием. Ямамото был похожим. Его потребность в наносении кому-то живому определенного ущерба - лишь очередная травма детства и неисполненных, соженных мечтаний. Его цельная душа поделилась на осколки, которые теперь приходится склеивать. От стекла ранятся, так и Йоко приходиться раниться. Что бы спасти их. Киоко и Реохей находят спасение друг в друге. Их солнечные улыбки, в которых прячется смерть, мягкие прикосновения, что потрошат души. Все это лишь отголоски тех чувств, которые испытывают эти двое. Им теперь все равно на чужое мнение. Ведь они всего лишь спасаются. Борятся за свои жизни. Как все. Ну а вот Хибари это отдельная тема. Он нормальный, и его эта нормальность самая ненормальная в их компании. Он любит приносить боль сильным людям, к которым Йоко он не причеслял, поэтому и внимание обращал на нее только из-за странноватых выходок. Он не любил их компанию, но прекрасно понимал, что они единственные, кто принимал его со вем этим коктейлем ебанутости. И он так же терпеть не мог Реборна за "чертовы катакомбы, устроенные им в школе". *** - Эй, Хибари! - Уэно ласково прикоснулась к лицу Кеи, от чего тот было дернулся, но не отодвинулся от девушки, - Хочу тебя спросить. В этот момент она потеряла некую часть своей чокнутости. Длинные и красивые пальцы скользили по носу, побородку, лбу, щекам. Приглаживали волосы. Сдирали с него кожу живьем. - Спрашивай, - хрипит Хибари, впиваясь пальцами в тонфа, но не смеет даже подумать о том, что бы ударить ее. Иначе они убьют его. В кабинете призедента Студ-Совета они одни, если не считать птичку Хиберда, которого Кея не давал на растерзание даже Тсуне. - Что ты знаешь о мафии? - это был очень неожиданный вопрос. Настолько неожиданный, что глаза у Кеи расширились, а брови взлетели вверх. - Что за банальщина? - Просто скажи, знаешь ли ты, можно ли уничтожить мафию? Сколько усилий потребуется? Что вообще надо делать для этого? - Неужели мафию собралась уничтожать? - хмыкает Хибари, ухмыляясь, - Тебе понадобится киллограмм тротила. - И все? - прикусывая губу, тянет неверяще Уэно. - И я. *** Как бы то ни было, Йоко была самой сломленной. Самой несчастной и беспричинной. Самой живой.