И никакого абсента, Сенечка!

Мстислав сидел за столом и угрюмо смотрел на Арсения, о чем-то трепавшегося с каким-то непонятным хлыщом у буфета. Нет, то, что у хлыща был отменный вкус, не замечал только слепой – он же с Сенечкой заигрывал. Но Мстислав никогда не подозревал, что этот зануда и педант Вязигин до такой степени лишен вкуса. В этом уроде же метр девяносто пять росту! Это уму непостижимо, как много! Сенечка со своими сто восьмидесяти... ста восьмидесятью, короче, в нем метр восемьдесят, и Сенечка такой изящный! Вот у Мстислава всего сто девяносто, и Сенечка так хорошо рядом смотрится. А сто девяносто пять – это же оглобля, каланча и жираф. И улыбка неестественно белая. И зубы отвратительно ровные. И загар. Не из солярия. Жлоб, не мог оранжево загореть, а так, видно, на Лазурном берегу на собственной яхте катался, урод. И не урод же, злобно подумал Мстислав, гневно зыркнув на пожилую пару, которая защелкала на своем голландском. Или немецком? Или еще каком курляндском, но за соседним столиком. А Сенечка улыбается, что-то там отвечает даже, отличник хренов. И не услышать ничего. Хотя если бы Мстислав и услышал, что там говорят, то шиш бы понял. Потому что тройку по английскому в аттестат ему поставили, когда он почти забесплатно поменял завучихе мотор на ее «Гольфе». Она тогда как раз развелась, за боем с ее бывшим за «Гольфа» следил весь микрорайон – как же, иномарка, почти новая, всего-то восемь лет. Одинокой разведенке, да и машина – лучше бы козу купила, меньше было бы горя. Но она пошла на принцип, потому что ее муж уходил не просто так, он уходил к молодке сразу после техникума. Эх, до чего время было хорошее! Англичанка тогда чуть на принцип не пошла и не уперлась, заявляя всем, в том числе и завучихе, что надо было ходить, надо было учить. Мстислав расправил плечи, просиял и сказал интимным баритоном: «Татьяна Васильевна! Вы определенно ко мне неравнодушны. Ну что ж, я с огромным удовольствием понаслаждаюсь вашим вниманием еще год». Она тогда чуть бумагу в классном журнале не прорвала, как спешила «удовл.» вывести. А теперь Мстислав расплачивается за ее небрежное отношение к профессии. Вот если бы она настояла, если бы оставила его на второй год, или нет, тогда уже на третий, да проявила бы настойчивость, может и осталась бы в его дубовой голове хотя бы пара фраз. А так кроме «Satisfaction» и «I like to move it», он и слов из песен не знает. Хотя нет, еще эта, Mamba italiana. Мстислав посидел, побарабанил пальцами по столу в такт песне. Очень полезные английские слова, особенно Mamba. А Сенечка зубрил. Даже книжки по-английски читал. С Татьяной Васильевной по-английски общался. Отличник хренов. Теперь вон, этому хлыщу улыбается и что-то вежливо так отвечает. Ну что они ржут там, как кавалерийские зебры?! Это Сенечка за круассанами так пошел?! И этот кобель еще смеет возмущаться, что Мстислав его ревнует! И ничего не ревнует. Просто заботится, чтобы Сенечка глупостей не наделал. А то отвернешься, а его какая-нибудь бой-баба перехватит. Сенечка же такой вежливый, до самого ЗАГСа не посмеет бабу в Пендибаровку какую-нибудь послать. А потом спасай его из-под елки. Не понимает, что этому хлыщу от него только одно и надо. Мстислав решительно сдвинул брови и плотно сжал губы, собираясь идти и объяснять, что Арсений, чье имя лазурнобережно загорелый ровнозубый хлыщ с ослепительно белой улыбкой шикарно выговаривал с французским прононсом, не просто занят, а ОЧЕНЬ занят, и что Мстислав это недвусмысленно обозначил на ключице, ягодице и еще местах десяти, как Арсений, сказав что-то на прощание и подхватив тарелки, направился к столу. Мстислав успокоился, даже заулыбался, глядя, как он приближается к столу – такой изящный, длинноногий, застенчиво-уверенный, в очках, и торжествующе посмотрел на хлыща. Тот, гад такой, смотрел на Арсения, только что не облизываясь. Нет, у гада определенно был слишком хороший вкус. Мстислав его даже зауважал. Арсений поставил тарелку перед собой, другую перед Мстиславом и взял кофейник. - Тебе подлить? – довольно улыбаясь, спросил он. Мстислав оглядел его демонстративно-похотливым взглядом, полунаигранно оперся о локоть, подавшись в сторону Арсения и промурлыкал, сыто улыбаясь: - Подлить. У Арсения практически сразу заалели уши; он недовольно зыркнул на Мстислава, но джинсы-то, джинсы очень даже по достоинству оценили выходку, энергично деформировавшись по красноречиво восходящему вектору. Увы, этот сухарь не дал ему насладиться триумфом, подлил кофе Мстиславу и суетливо уселся на свое место за столом. Мстислав самодовольно улыбнулся, глядя, как хлыщ не самым довольным взглядом осмотрел сцену. Завидуй молча, жлоб провансальский, мысленно послал ему флюиды среднего пальца Мстислав и закрепил успех, похотливо глядя на Сенечку. Тот заерзал на месте. - Веди себя прилично, Пархомов! – привычно зашипел Арсений, отлично понимая, что Мстислав на пару секунд сделает вид, что он пай-мальчик, но что за фигу...ру он будет держать в кармане, остается только догадываться. - Ах, Сенечка, - заухмылялся Мстислав. – Может, ну ее нафик, эту экскурсию? - Пархомов, не отлынивай, - чопорно отозвался Арсений. - Мы все равно поедем. Мстислав послушно кивнул головой, надеясь убедить Арсения, что ну что каналы, что Старая церковь, что Алмазный музей... Тут такие кровати шикарные! И звукоизоляция ничего так. По крайней мере, администрации на них не жаловались. А начиналось все так романтично: Мстислав на волне эйфории от преобразившегося Сенечки, да еще узнав, что у этого жука есть загранпаспорт и отпуск в феврале (вот такой его Сенечка безответный и беспомощный, спихнули в отпуск в самое неудобоваримое время), ничтоже сумняшеся раскрутил его на поездку за границу. Подведен был идеологический повод в виде импортного праздника 14 февраля. Что это за дебош, Мстислав представлял слабо, но надеялся отметить с размахом. У него там и подарок уже был подготовлен. Но это лирика. А физика была в том, что у Арсения загорелись глаза. Выяснилось, что он мечтал побывать в Амстердаме. Неплохо, оживился Мстислав и был позорно изгнан чистить снег, когда заикнулся о квартале красных фонарей. Более того, он чуть ли не в гараж ночевать отправился, попытавшись объяснить, что это чисто в исследовательских целях, чтобы убедиться, что тетки в витринах действительно такие страшные. Но Сенечка может быть деспотом, зато сердце у него мягкое. Он смилостивился, когда Мстислав вернулся, клацая зубами (две минуты стоял на снегу, даже куртку снял, чуть не околел, но нужно было быть убедительным), даже сделал чай с медом. И очень энергично приложил его сначала подушкой, после хорошо так ткнув в грудь и запустив вдобавок тапком, когда разморенный Мстислав, по наитию решив, что Сенечку тоже разморило от, кхм, амурных дел, признался, что очень хочет на реальных транссексуалов посмотреть. В общем, виза была получена буквально с лету, не иначе Купидон Венерович лично проследил, билеты тоже были, гостиница оказалась далековато, но четыре звезды и полный пансион, Арсений учил наизусть путеводитель и русско-английско-нидерландский разговорник сначала дома, затем в зале ожидания, потом самолете, даже попытался отточить произношение на Мстиславе, безбожно разбудив того. Мстислав решил, что это стюардессе жить надоело, и собрался было объяснить на добротном русском административном, что негоже так относиться к пассажирам, когда бывший к нему бесконечно благосклонным Купидон его одернул и буквально за шкирку вытащил из пропасти: Сенечка бы богатое знание эротических маршрутов явно не оценил. Арсений тренировался на благодушном Мстиславе, энергично хвалившем себя после каждой фразы хорошим таким глотком коньяка за мужество и терпение, долго, минуты три; еще два раза попытался будить его, но на третий раз, услышав в ответ лишь извиняющееся похрапывание, треснул его разговорником и уставился в окно. Мстислав приоткрыл глаз, убедился, что облака его Сенечку заинтересовали, и засопел с чистой совестью и на самом деле. В аэропорту, а затем и гостинице Мстислав вынужден был признать, что оказался беспомощным. Оказался бы. Арсений мог говорить по-английски. Медленно, с паузами, но с восхитительной улыбкой и умильно приподнятыми бровями. Барышня на ресепшене заулыбалась Арсению в ответ, и Мстиславу перестало нравиться в Голландии сразу и однозначно. Ну, почти. Все-таки стоит исполнить программу-минимум. Один из кварталов красных фонарей, настоящий абсент и косячок в кофе-шопе. Не обязательно в таком порядке. Номер оказался приличным, бар отличным, ресторан – сытным. Но у Мстислава чуть не разыгралось несварение, когда Арсений торжественно объявил ему, что завтрак в гостинице подают с 7:00 до 8:30, и они должны подоспеть именно к семи. Потому что он хочет посетить... На пятом пункте программы-максимум Мстислав приуныл. На семнадцатом загрустил. На двадцать втором попытался внести в повестку дня посещение кофе-шопа, а после неудачной попытки саботировать культпрограмму и двадцать четвертого пункта решил спасать отдых. Все-таки три дня, а не шесть месяцев на пенсии. И вообще, они отдыхать приехали. Они выходили из ресторана в лобби, в ресторан входил вот этот самый аполлон. Арсений шел впереди, Мстислав изучал счет, аполлон поздоровался на своем гугнивом французском, придержал Арсению дверь и очень пристально осмотрел Мстислава, угрожающе на него посмотревшего. Он что-то прогундосил, кокетливо приподняв брови, Арсений недоуменно посмотрел на отлично разгадавшего маневр Мстислава и вежливо отозвался по-английски, что они не понимают. Галл тут же отозвался на английском. Скудненького словарного запаса Мстислава и зрелища приятно засмущавшегося Арсения хватило, чтобы понять: галл сделал комплимент. Мстислав поднапряг извилины, вспомнил хотя бы что-нибудь из школьного курса: «Thank you. Good night!», вклинился между галлом и Сенечкой, подхватил этого недолюбленного интеллигента под руку и потянул на лестницу. - Веди себя прилично. Ты, в конце концов, не на съем сюда приехал, - сурово произнес он возмутившемуся было Арсению. Тот присмирел, малость приуныл и послушно позволил уволочь себя в комнату. Мстислав старался изо всех сил, чтобы они проспали. Увы. Арсений растормошил его, хотя наиболее действенным аргументом было: До окончания завтрака остался час! Мстислав подхватился, рванулся в душ, столкнулся в дверях с Арсением, чмокнул его и проверил, не сильно ли он изможден после их экзерсисов, убедился, что до завтрака дотянет, получил пинка и довольный потопал в душ. Буфет был роскошен, Мстислав наложил себе ветчины и сыра видов семь. Арсений подался подальше к круассанам. Мстислав принялся размышлять, а не взять ли ему еще и колбасок, решил в пользу чревоугодия, после чего, увлеченный укрощением совести, незаметно оказался за столом, который они с Арсением облюбовали, и проморгал, как возле его Сенечки снова нарисовался этот хлыщ. Все-таки Арсений умеет производить впечатление, признал Мстислав, посмотрев на него невооруженным глазом. А таким затюканным был! Мстислав приосанился: его ведь школа, Сенечка все больше расцветает под его чутким руководством. Но погордиться собой – хорошо, а еще не мешало бы пресечь на корню эти глупости по расширению кругозора и активному туризму. Мстислав не терял надежды. Он никогда не терял надежды. Но стоит прекратить мечтать за завтраком и вернуться к делам насущным. Мстислав посмотрел на Арсения, с торжественным видом поглощавшего нежнейшие и ароматные круассаны, проследил за тем, как его пальцы бережно отрывают кусок и осторожно подносят к губам, как он исчезает во рту, а Сенечка прикрывает глаза и многозначительно улыбается. Мстислав не хуже кота, наблюдавшего за мышью, смотрел, как Арсений решил поэкспериментировать с джемом и обмакнул следующий кусок круассана в него. Он затаил дыхание, глядя, как Арсений медитативно пережевывает кусок, явно смакуя его душистый и отдающий сочным сливочным маслом вкус. К нижней губе прилипли крошки, и он снял их языком к томительному удовольствию Мстислава. Арсений скосил глаза на чашку с остывающим кофе, задумчиво на нее посмотрел и неторопливо отпил. Затем, аккуратно поставив ее на блюдце, он подумал и добавил сливок. Ухмыльнувшись, он отщипнул следующий кусочек, чтобы обмакнуть его в мед. - Сенечка, не хочешь ветчины? – отчаянным шепотом взмолился Мстислав, отчаянно не желая продолжения пытки и не менее отчаянно его желая. – Может, хватит с тебя твоих круассанов? Арсений недоуменно посмотрел на него. - Пархомов, ты бы попробовал, что ли. Ты не представляешь, от какого удовольствия отказываешься! – снисходительно сказал он. –Съел бы один, чтобы хотя бы распробовать. - Так за ним же идти надо, - убитым голосом сказал Мстислав. Арсений вздохнул и оторвал кусок. Подумав, он обмакнул его в мед, отлично помня, что всякие варенья-джемы-конфитюры оставляют этого самца равнодушным, и подержал кусок над столом, многозначительно глядя на Мстислава. До того дошло, и он согласно прикрыл глаза. Арсений поднес руку с круассаном ко рту Мстислава, который неспешно, искренне наслаждаясь процессом, позволил Арсению вложить кусок в рот. В качестве приправы Мстислав удержал его руку и коснулся ее губами. - Ну? – торжествующе вопросил Арсений. - Булка и булка. Только масляная, - невинно отозвался Мстислав. – Ты сыр попробуй. Арсений скептически посмотрел на него, но Мстислав уже поднес кусочек к его рту. - Ты только попробуй, Сенечка, - бархатистым голосом, коварно прищурившись и алчно улыбаясь, произнес он. – Ты только попробуй! Арсений не любил сыр. Но жест он оценил и торжественно вкусил. Сыр был пряным, с мягко выраженным сливочным вкусом и неярким ароматом трав. Мстислав задержал руку у его рта и чуть коснулся пальцами губ Арсения. С самодовольным и почти удовлетворенным видом откидываясь, Мстислав не отводил взгляда от сосредоточенно смакующего кусочек сыра Арсения. - Неплохо, - одобрительно произнес он наконец. Мстислав расплылся в счастливой улыбке и заметил краем глаза этого хлыща, который очень пристально и очень недовольно следил за их выходками. Мстислав решил еще немного провернуть нож в ране и положил свою руку поверх руки Арсения. «Сказать что-нибудь? - подумал он.- Только что бы сказать, чтобы не против шерсти?». - Слушай, а здесь есть рынок? – заговорщицки произнес он. Арсений снисходительно позволил Мстиславу сделать такой фривольный с его точки зрения жест и самодовольно спросил: - Какой еще рынок? - Обыкновенный. Типа колхозного. Вдруг они еще какие сыры тут продают. Голландия все-таки. Арсений закатил глаза. Руку он при этом не вытянул, хотя сидеть, откинувшись на спинку стула, с вытянутой рукой было неудобно. - Ты о чем-нибудь кроме еды и выпивки думать можешь? – притворно-безнадежно спросил он. - Ну... – многозначительно и очень плотоядно заулыбался Мстислав. – А ты как думаешь? - Так, все, - Арсений с зарозовевшим лицом выпрямился и даже вытянул руку из капкана клешни Мстислава. – Нам пора. У нас грандиозные планы. Мстислав приуныл. Надо что-то делать. Надо срочно что-то делать. А то его точно по музеям потащат. - Сенечка, ну давай поищем рынок, а? Ничто так не раскрывает менталитет нации, как сезонные рынки. Тем более Амстердам ориентирован на индустрию туризма, так что там и народные промыслы наверняка будут. А Де Бирс – ну что Де Бирс? – начал втирать Мстислав. Он слушал себя в легком недоумении, удивляясь, какие умные слова из него выскакивают в минуты смертельной опасности. – Необработанные алмазы – эка невидаль. Обработанные алмазы – зашибись лучше. Репродукции всяких там больших и малых голландцев ты и в интернете найдешь, а вот реальные аутентичные удовольствия нужно искать вдали от облагороженных мест и вкушать их не только зрением, но и обонянием, осязанием, да тактильно, в конце концов. Так как? - И что ты предлагаешь? – сосредоточенно спросил Арсений. - Дойти до центра. И сориентироваться на местности. - С души Мстислава упал камень. Все-таки культпрограмма будет сведена к минимуму. Уж он постарается. Старая церковь – Oude Kerk была найдена Арсением методом туристического ориентирования и даже вопросов на школьном английском, но Мстислав ловко перевел его внимание на каналы, по обеим сторонам которых возвышались роскошные средневековые дома. Арсений скептически посмотрел, заинтересовался, достал фотокамеру, и Мстислав пожалел, что не курит. Потому что этого зануду интересовали практически все кренделя на внешних стенах, балконы, выступающие верхние этажи, ставни, крюки, и он фотографировал их с азартом одержимого; и если бы Мстислав курил, то по крайней мере было бы чем заняться. А так Мстиславу чуть ли не силком приходилось перетягивать его на десять метров, чтобы опять ежиться рядом с каналом от сырого ветра и зевать, наблюдая, как Арсений изучает путеводитель в поисках возможных сведений и тискает, тискает, тискает, тискает на кнопочку. Мстислав зевнул в очередной раз, оглянулся, зевая, и замер. Кажется, в просвете улочки неподалеку было видно что-то похожее на рынок. Мстислав подхватил трепыхнувшегося было Арсения под мышку и поволок туда. «Жертва произвола, деспотизма, самоволия», и что там еще Арсений высказал о себе несчастном, едва успевал перебирать ногами, не забывая демонстрировать обширный словарный запас обличительной лексики. Мстислав слушал его краем уха и не особо придавал значение. На пару особенно изобретательных негодований он обратил внимание и постарался запомнить. В перебранках с налоговиками такое может хорошо пойти. Все-таки замечательное это дело – иметь отличника. Под боком. Район был примечательным. Квартал за кварталом в воздухе витал своеобразный запах, лениво выползавший из многочисленных кофе-шопов. Арсению он ничего не сказал, а многоопытный Мстислав еще раз подивился развитой демократии и альтернативному стилю жизни. Но в конце улицы он, кажется, видел сезонный рынок. А в кофе-шоп Сенечку все-таки стоит затащить. Пора лишать его опыт невинности. Арсений с легким недоумением следил за тем, как Мстислав активно общался с продавщицей сыров, используя все свое тело, не говоря про мимику и восклицания разной степени интенсивности, лишь время от времени обращаясь за языковой поддержкой к Арсению. Продавщица была очарована, охотно дала попробовать ото всех голов сыра, пофлиртовала с ним и разбогатела на сумму часовой выручки. Мстислав торжественно засунул пакет с сыром в сумку и посмотрел на Арсения. - Вафли идем есть? – величественно сказал он. Арсений хмыкнул, сдержал улыбку и кивнул головой. Благо кафе, которое называлось то ли «Старый моряк», то ли еще как, было совсем близко. Мстислав по пути сунул нос в лотки с орехами-сухофруктами, разжился еще полукилограммом кульков и наконец соизволил посмотреть на Арсения, усердно его фотографировавшего. Тут же приняв приличествующе надменный вид, он позволил запечатлеть себя для семейной хроники, но быстро потерял интерес и решительно направился к кафе. Арсений не впечатлился вафлями, но, глядя, с каким аппетитом Мстислав приканчивает его порцию, а затем сосредоточенно прикидывает, требовать ли еще одну или подождать пару часов, задумался: а можно ли такое дома изобразить. Вафельницу купить не проблема. Масло – хорошее сливочное масло – найти можно. Мед или шоколадный крем и подавно не проблема. А Пархомову надо будет почаще в спортзал ходить, чтобы избавляться, только и всего. А не будет ходить –будет ночевать в гараже. Сильно на него это не действует, но в тонусе держит. Арсений ухмыльнулся – осторожно, чтобы не задеть нежные чувства этого наглеца. Кто бы подумал, что от перебранок можно получать такое удовольствие! Площадь Дам оказалась огромной, шумной и засиженной голубями чуть меньше, чем студентами. Мстислав не впечатлился и потащил Арсения в очередную боковую улочку, разводя разлюли-малину, что интуитивный туризм обладает тем неоспоримым достоинством, что позволяет выискивать совершенно уникальные и малоисследованные места. - Слушай, - остановился он посреди пути. Арсений по инерции сделал пару шагов и остановился, вопросительно на него глядя. – А пацан где? - Какой? - Ну этот, который отливает. – В дальнейших знаниях эрудиция ему отказала, и он развел руками, пытаясь описать того самого бронзового писающего мальчика. - Пархомов! – простонал Арсений. – Ты интуитивный турист и интеллектуальный осел. Он даже не в Голландии. - Да? – разочарованно сказал Мстислав. – Жалко. Я посмотреть хотел. - Ты еще русалку захоти посмотреть. - Арсений вздернул нос и пошел дальше. - А что, идея, - оживился Мстислав и рванулся догонять Арсения. А заодно собираться с силами и начинать канючить. По самым скромным подсчетам, они пропустили как минимум 150 кофе-шопов, соответственно упустив именно столько возможностей попробовать настоящего абсента, сделанного настоящим обкуренным барменом. А если повезет и в Сенечке все-таки реанимируется дух авантюризма под чутким руководством Мстислава, то и косячок раздавить. Мстислав практически добился своей цели и довел любопытство Арсения до критической массы, рассказывая байки об абсенте, когда задрал голову, чтобы посмотреть на небо и запросить у Купидона еще вдохновения. И, опустив ее, получил экзистенциальный удар под дых. Этот гребаный хлыщ, этот лягушатник бронзовокожий целеустремленно чесал к ним навстречу. А Сенечка – скромный и застенчивый ботан – приободрился и чуть ли не хвост распустил. Мстислав набычился, готовясь к карательным мероприятиям. Хлыщ соизволил представиться и Мстиславу. С затаенной гордостью тот созерцал попытки француза выговорить свое имя. Не все этот лягушатник может, явно не все. Сенечка поморщился, слыша, как корежится его имя, отметил Мстислав. Отлично! Он обвил рукой талию Арсения и благожелательно посмотрел на хлыща, которого звали примитивно: Гийом. - Кофе? – сказал он и кивком головы указал на ближайший кофе-шоп. Француз с отстраненным интересом посмотрел на руку Мстислава на талии Арсения, помедлив, посмотрел ему в глаза, чуть приподнял брови и принял вызов, прикрыв свои глаза. Мстислав усмехнулся. Про 1812 год он не забыл, как бы плохо ни знал историю, и собирался продолжить традицию, положенную Кутузовым. Ни пяди родного тела всяким галлам! С этой оптимистичной мыслью он развернул Арсения к кофе-шопу и подтолкнул его. - Avant! – бросил он Гийому, не особо задумываясь, что брякнул. Не смеется, и ладно. Арсений недовольно втянул накуренный воздух. - Неужели обязательно тащить меня в эту забегаловку, в которой так накурено? – возмущенно прошипел он Мстиславу. - Сенечка, в эти забегаловки поэтому и тягаются, чтобы курить. И между прочим, курят даже те, кто в жизни не курил. Кстати, не хочешь попробовать, зачем сюда ходят? Арсений отрицательно покачал головой и вздернул нос. - Я обойдусь кофе, - чопорно сказал он. - Coffee? – заинтересованно и очень игриво произнес француз. – May I order you a cup? - No, thank you, Mstislav will do it, - непреклонно сказал Арсений и свысока посмотрел на Мстислава. – Кстати, я когда-нибудь дождусь кофе, или мне воспользоваться его предложением и позволить ему угостить меня? Мстислав очень подозрительно посмотрел на француза и подозвал бармена. Ткнув пальцем в Арсения, он сказал: «Кофе». Ткнув пальцем в себя, он сказал: «Абсент. Ферштейн?». Бармен согласно кивнул головой, взял карту и положил перед ним, указав на абсенты. Мстислав, будучи истинным мачо, не мог опуститься до водички в 55 %. Ему сразу и однозначно понравилась цифра в 85 %. Бармен одобрительно на него посмотрел. Француз смотрел на это примерно так же, как и в 1812 году: эти скифские варвары! Мстислав посидел, поприкидывал расстояние между собой и Арсением и между Арсением и Гийомом и подтянул табурет с Арсением к себе, поудобней расположив его между своих ног. Да и злорадно поглядывать на француза за Сенечкиной спиной так куда удобней, и вдобавок Сенечка не видит. Арсений оттачивал на Гийоме свой английский, Мстислав в третий раз убеждался в том, что абсент – ничего такая дрянь, но армянский коньячок лучше, и пропустил момент, после которого Арсений повернулся к нему и с вежливой улыбкой, за которой скрывал растерянность, сказал: - Гийом предлагает какую-то связку. - Какую еще связку?! – зарычал Мстислав и начал угрожающе подниматься со стула. – Я ему сейчас мигом все связки порву. - Joint! – резво вмешался Гийом, почуяв жареное, и успокаивающе повторил: - Joint. - Косяк, что ли? Так бы сразу и сказал. – Вмиг успокоился Мстислав. – А у тебя есть? – практично поинтересовался он у француза. Получив в ответ согласный кивок, сказал, сопровождая фразу отчаянным жестом: - Тяни. Арсений засопел очень недовольно; копчик Мстислава завязался на тугой двойной узел от дурных предчувствий, но абсент тоже недаром заработал свою репутацию. Чмокнув Арсения в затылок, Мстислав выжидающе уставился на Гийома. Тот подозвал бармена, переговорил с ним и получил пепельницу и зажигалку. А еще у золотого француза оказалась дополнительная папироса, которую Мстислав был твердокаменно настроен разделить с Арсением. - Слабовата травка, - многомудро изрек Мстислав, выкурив половину. – Сенечка, да ты попробуй! А то быть в Амстердаме и носиться по музеям – да лучше в Петербург какой съездить. Арсений подумал и... согласился. Ему хватило жалких двух затяжек, чтобы отложить папиросу и поманить бармена. - Кофе, - ткнул он пальцем в Мстислава. – Абсент. – Ткнул он пальцем в себя. У Мстислава отвисла челюсть. Арсений посозерцал стопочку со священным трепетом, но все-таки опрокинул ее умильным по-щенячьи неловким жестом. Мстислав, имея неслабый опыт потакания порокам, отнес пепельницу с тлевшим в ней косяком подальше от Арсения, чтобы не усугублять буйство неофита. Гийом посмотрел на него очень одобрительно. Путь в гостиницу был исключительно эффектным. Арсений распугал всех голубей в радиусе ста шагов, попытался изобразить специально для Мстислава писающего мальчика, захотел побыть русалкой и почти всплакнул от жалости к себе, вспомнив Аллочку на третьем курсе. Гийом сбежал от дураков подальше, а Арсению захотелось любви и ласки прямо в подворотне. Мстислав пытался сдерживать Арсения, сурово хмурясь на всякий случай, если тот завтра вспомнит, а в душе ликуя. Он с этой поездки еще долго купоны стричь будет. Сдерживать буйного неофита Арсения получалось относительно успешно, и до гостиницы они дошли практически без потерь. Мстислав даже смог договориться при помощи листа бумаги и таковской матери, чтобы им подали ужин через полчаса и в номер. Арсению взбрело в голову залезть на перила и почти удалось; Мстислав со зла взвалил его на плечо и поволок в комнату. Арсений бухтел что-то неодобрительное, но приумолк, получив знатную оплеуху по нижним полушариям. В номере Мстислав сгрузил жертву порока на кровать и пошел в ванную комнату, дабы руки там помыть, все такое. Руки он помыл. Со «все такое» пришлось повременить, потому что ему под джемпер забрались чьи-то очень знакомые, но незнакомо шаловливые руки. «Интересно, справимся до ужина?» - отстраненно подумал Мстислав, берясь за пряжку ремня, чтобы шаловливые руки не отвлекались на такую малость. Мстиславу удалось вырваться из цепких рук Арсения, когда он услышал вежливый стук в дверь. Арсения, правда, пришлось запереть в ванной, чтобы не сильно напугать обслуживающий персонал. Пристроив поднос на столе, Мстислав собрался с духом и открыл дверь в ванную, чтобы получить под дых. Арсений был в гневе. Арсений побыл в гневе ровно два раза, а потом наглым образом заснул. Мстислав вздохнул, осторожно перевернулся, сгрузил с себя мертвый груз и поплелся в ванную. Потом он устроил себе праздничный ужин на одного в честь Дня Святого Валентина, поднял пару тостов, которые оказались совсем не в радость без неодобрительно поджатых Сенечкиных губ, и решил укладываться спать. Мстислава разбудил тихий бесконечно надрывный стон. - Не мешай спать, пьянь! – рявкнул Мстислав и демонстративно положил подушку на голову. Но, решив разыграть доброго самаритянина, он буркнул из-под нее: - На тумбочке аспирин и вода. Затем он типа во сне сбросил с себя подушку и с томительным наслаждением вслушивался в тихие стоны и виноватую тишину между ними. С особым щемящим удовольствием Мстислав распознал звук оберточной бумаги. Потом он заснул. Разбудило его непонятное пиликанье. - Какая сволочь утром отпуска спать мешает?! – рявкнул он и сел на кровати. Из ванной выглянул пристыженно розовый Сенечка с мешками под глазами и взъерошенными волосами. Помявшись у двери, он несмело приблизился к нему и сел на кровати. - Спасибо! – счастливо прошептал он и робко клюнул Мстислава в щеку. Тот задумался. Причина была не совсем ясна, что было исключительно подозрительно в свете его знаний о Сенечкином характере. Он осторожно скосил глаза вниз и увидел, что Арсений крепко сжимает новый смартфон, который Мстислав тайком приобрел в подарок. – А я тебе такую мелочь приготовил, - расстроенно вздохнул он. - Может, сначала покажешь? – хмуро бросил Мстислав, пытаясь придушить на корню умиление, которое теплой сладкой волной распространилось внутри. Мелочью оказалась фотография их двоих, очень удачно сфотошопленная из двух одиночных. Мстислав смотрел на нее и по-идиотски улыбался. Он бережно поставил ее на прикроватный столик. - Можно будет этого жлоба французского попросить, чтобы он нас щелкнул, - великодушно предложил он, с трудом отрывая от нее взгляд. - Или кого-нибудь на ресепшене, - тихо вздохнул от счастья Арсений, устраиваясь под боком. Мстислав подозрительно посмотрел на него. Милый, добрый и податливый Сенечка? Он что, ради этого его в Голландию тащил?! - Ну ладно. Какие планы на сегодня? – небрежно поинтересовался он, намереваясь выяснить опытным путем, так ли сильно пристыжен Сенечка. - Может, по каналам покатаемся? – робко предложил Арсений. - О, дело. И заодно в квартал красных фонарей зарулим! – оживился Мстислав, напряженно ожидая реакции. Арсений застыл, шумно выдохнул воздух и отстранился - Ты один зарулишь, - чопорно отозвался он. – А я себе билет домой закажу и посмотрю в интернете квартиру. Он опешил, когда Мстислав радостно воскликнул и полез обниматься. - Да ну его нафик! Лучше в Ботанический сад. Нам перед домом можно будет какую-нибудь клумбу разбить. - Голову себе разбей, Пархомов! – возмутился Арсений. – Лучше альпийскую горку. - Да какая разница, Сенечка! – возликовал Мстислав. – Главное, чтобы у нас перед домом была какая-нибудь красивая хрень! Арсений самодовольно ухмыльнулся. А ведь он давно лелеял планы по ортикультурному обустройству участка. И Пархомову в них отводилось далеко не последнее место. Все-таки замечательное это дело – загородный дом, совместная жизнь и альфа-кобель, которого так легко развести на обещания. Арсений поудобнее устроился рядом с Мстиславом, потянувшимся за фотографией. Но в Голландию они больше не поедут.