На пересечении дорог

Когда эльфа начинают теснить уже четверо противников, Энтрери выходит из тени, бросает кинжал в висок первого и зарубает мечом второго. К тому моменту, как грузное тело опускается на пол, Дзирт пронзает клинком сердце третьего и срубает голову четвертому. И недовольно смотрит на убийцу. Артемис усмехается и вынимает свой украшенный изумрудами кинжал из головы несчастного, которому не повезло встать на пути наемника. — Пятьдесят пять, — Артемис подходит к эльфу, не переставая скалиться. — Я не считал, — раздраженно отмахивается дроу и разворачивается, чтобы продолжить путь. — Пятьдесят четыре, — добавляет убийца, зная, что эльф горд. — Мне как раз не хватало двоих, чтобы догнать и перегнать тебя. — Тогда предположим, я любезно одолжил тебе их. В следующий раз Артемис остаётся в тени и наблюдает за схваткой, за плавными движениями эльфа. Энтрери не перестаёт поражаться мастерству и отточенности приёмов. Думая, как бы отреагировал сам на ту или иную атаку, он замечает, будто эльф читает его мысли. Однако вскоре эту гармонию нарушает щелчок арбалета, и Дзирт резко подаётся влево от инерции удара — стрела угодила в плечо. Артемис видел стрелка, видел, что Дзирт попадётся, но решил ничего не предпринимать. Какое-то время эльф отчаянно отбивается, но парализующий яд начинает действовать, и движения эльфа замедляются, тяжелеют, и вот он уже стоит на одном колене и отчаянно пытается дышать. Противники радостно кричат, сотрясая своды, и накидываются на беззащитную жертву. Одному из них Энтрери перерубает руки, второму выкалывает кинжалом глаз. Вопли радости сменяются криками боли. Задние ряды растерянно оглядываются на стрелка, но находят того уже бездыханным с перерезанной глоткой. — Мне стоит кое-что разъяснить вам, ребята, — улыбается Энтрери. — Не стоит тянуть свои жалкие грязные лапки к моему другу. И лучше даже не смотрите на него. Артемис пронзает мечом грудную клетку ближайшего противника и отталкивает с силой находившегося рядом: — Просто я жуткий собственник. Дзирт закатывает глаза к потолку, не в силах даже усмехнуться. Яд распространился по телу, ослабив руки, спину и шею. Энтрери радуется, что эльф теперь у него в долгу. Как будто это может удержать их вместе. *** Энтрери не может уснуть от октябрьского холода. Под расстеленным плащом шуршат листья, воздух конденсируется от низкой температуры и будто бы пробирается под одежду. — Чёрт бы побрал этот север, — рычит убийца и резко поднимается. Пытается расшевелить остатки вечернего костра, но отсыревшие за ночь ветви никак не реагируют. Дзирт плохо спит. В последнее время ему слишком часто приходят призраки прошлого. Будь на то воля дроу, эльф и не спал бы; но яд ослабил его, а октябрь простудил. Благодаря запасам Энтрери, эльф идёт на поправку, но силы еще требуются. В пути силы можно черпать только во сне. — Закнафейн, — с придыханием шепчет дроу, и Артемис задаётся вопросом, в каких отношениях состоял Дзирт с этим «Закнафейном». Эльф мечется, от резких движений к горлу подкатывают иглы боли, и дроу в результате оказывается сидящим и отчаянно хрипит сквозь кашель. Энтрери наблюдает. Когда Дзирту удаётся вдохнуть, воздух со свистом входит в лёгкие. Лавандовые глаза устало отвечают на взгляд убийцы. — Кто такой Закнафейн? Взгляд тут же становится жёстким. — Не твоё дело. — Ты постоянно твердишь его имя. Это что, твой любовник? — усмехается Энтрери. Дзирт зло смотрит на него. Редко, когда насмешки убийцы выводят его из себя. — Это мой отец. — Про инцест слышал? Дзирт резко вскакивает на ноги, так, что за ним невозможно уследить. Впрочем, Артемис не отстаёт от него. Долгое время два взгляда — гневный и насмешливый — сверлят дыру в оппоненте. Но вскоре Дзирту удается совладать с эмоциями, и он снова садится на землю. — Он дорог мне. Это он научил меня драться. Энтрери подходит к эльфу и садится совсем рядом: — Хотел бы я с ним встретиться. — Я устрою тебе встречу с ним, — обещает Дзирт безо всякой злобы в голосе. Энтрери фырчит в ответ: как легко он угрожает, будто это у него в крови. Или это в крови у всех дроу? Артемис прижимается к эльфу, от чего тот шарахается в сторону. — Я замерз. Так что сиди смирно, — огрызается южанин. Дроу колеблется некоторое время и возвращается в обратное положение. Энтрери вздрагивает и, накидывая на их с эльфом спины свой плащ, прикрывает глаза. Дроу не настолько теплокровны, как люди с поверхности, но все лучше, чем ничего. Убийца отчетливо чувствует дыхание эльфа и его сердцебиение. Сколько таких же сердец он пронзил кинжалом? Из скольких его лезвие вытянуло жизненную силу? Сколько надежд, тайн, светлых чувств он погубил? Энтрери становится весело от этих мыслей. Он прислушивается к себе. Собственное сердце он не слышит. Может, у него и правда нет этого органа, который большинство рас связывают с такими чувствами, как милосердие, любовь, доброта? Так или иначе, жизнь ему это не портит; даже наоборот. Он с легкостью отнимает жизни у других только благодаря тому, что не верит в это. Не верит в искренность чужих слов. Кроме слов Дзирта. — И как же я раньше жил без тебя, — саркастично замечает Энтрери. Эльф пожимает плечами, из-за чего убийца чуть не сваливается на бок. Приходится вцепиться в его одежду. — Тише, мой друг, вот до этого момента все было прекрасно, — шепчет Артемис. — Я тебе не друг, — подчеркнуто отвечает Дзирт. — На это мне наплевать, — Энтрери садится удобнее, положив щеку на грудь эльфу. Чтобы слышать его сердце, которое любило, по мнению убийцы, слишком многих. Достаточно было кого-нибудь одного. Южанин кривится в улыбке, представив, кого именно. *** Артемис явно получает кайф от этого путешествия. Еще бы: редко кто может появиться в обществе дроу, так еще и не кто-нибудь, а известный убийца. Слава Энтрери редко выходит за пределы Калимшана и прилежащих городов, но временами достигает и других краев. — Позвольте узнать, а темный эльф?.. — не заканчивает трактирщик, опасаясь получить ночью кинжал в спину за излишнее любопытство. — Мой друг, — широко улыбается Артемис, залпом выпивая бокал дешевого вина и оставляя на столе деньги. Поднявшись в комнату, он находит эльфа за расчесыванием длинных белых волос. Хотя они уже не такие белые — из-за дорожной пыли и грязи. — Ты же отрекся от принципов дроу. Почему бы тебе не состричь их? — Артемис опирается о косяк двери. Эльф ничего не отвечает, поэтому убийца подходит к нему, взяв несколько прядей в руку: — Они, безусловно, красивые. Далеко не каждый может похвастаться такой шевелюрой. Но это делает тебя слишком заметным. А еще — легкой добычей. И Артемис резко дергает на себя прядь волос. Эльф, не ожидавший такого подвоха, валится прямо в объятья рядом стоящего обманщика. — И вот — ты в западне, — скалится Энтрери. Дзирт пытается оттолкнуть его, но не выходит: держат его крепко, практически лишая возможности двигаться. Дзирт вздыхает: проще оставить убийце его странности, чем бороться с ними. *** Если еще в трактир или таверну темного эльфа могли пустить, то в баню — точно нет. Поэтому Артемис в гордом одиночестве радуется своей вымытой копне волос цвета вороного крыла и посвежевшей коже. Дзирт не отстаёт и решает принять природные ванны в потоке лесной реки. Оставив вещи рядом с берегом, буквально на расстоянии вытянутой руки, эльф с головой уходит под воду. Энтрери, сидя неподалеку, вздрагивает. «Он самоубийца?» — думается ему, когда он представляет возможную температуру воды. «Безусловно», — отвечает сам себе, припоминая многие вещи, что вытворяет эльф. Артемис подходит ближе, бросает взгляд на вещи. Мифриловая кольчуга, теплая куртка, высокие плотные сапоги. Что ни говори, а снаряжение неплохое. Энтрери, хоть и богат, но все же одевается легче. Впрочем, профессиональному убийце не так уж нужны доспехи. Как только темная смуглая кожа показывается над водой, Артемис ехидно интересуется: — Потереть спинку? Дзирт с насмешкой смотрит на убийцу. В следующее мгновение гордый калимшанин, профессиональный убийца и просто Артемис Энтрери издаёт дикий вопль, подняв шум на несколько метров в округе, и отчаянно хватает ртом воздух. Дзирт помогает человеку выбраться из воды, не позволяя захлебнуться от холода. — Чёрт тебя дери, Дзирт, — тяжело дыша, шепчет онемевший Энтрери. Уйдя по пояс в воду, замерзший, промокший, трясущийся, он вцепляется в черную руку и отчаянно пытается взять контроль над телом, которое сводит в судорогах от ледяного потока. — Я убью тебя, — с чувством задетого достоинства рычит убийца. Дзирт легко смеётся зрелищем, которое представляет собой последний. Несколько дальнейших дней пути Энтрери припоминает обиду при каждом удобном случае, строит мелкие козни на дороге эльфа и всячески пакостит, будто мальчишка, которого несправедливо наказали. Дзирт только улыбается на это всё. *** Через два-три дня отчаянной борьбы за право владеть собой Энтрери проигрывает. Следующую ночь он никак не может уснуть из-за душащего насморка. К тому же, температура на улице стремительно падает, и, если днём хоть немного спасало движение, то ночью не спасало ничто. И ко всему вышеперечисленному: — Какого … пчхи! чёрта идет этот проклятый снег, именно тогда, когда мне так необходимо тепло, — бормочет про себя Артемис. Дзирт не спит. Он не чувствует себя уставшим, поэтому просто лежит, вслушиваясь в тишину ночи, всматриваясь в тёмное небо и ловя на вытянутую руку маленькие, боязливые снежинки. Энтрери поднимается, замотавшись плотнее в плащ, снова садится рядом с Дзиртом. Молчаливо требуя тепла. Заклятые враги. Дзирт прекрасно знает, что Энтрери на его месте ему ничем бы не помог, в лучшем случае — не усугублял положение. Но также они оба прекрасно знают, что Дзирт — не Энтрери. Дроу поворачивается на бок и раскрывает руки в знак приглашения. Артемис ложится рядом, уткнувшись в грудину своего врага, тогда как тот сцепляет руки за его спиной. *** Они оба наблюдают, как меняется каждый из них. Лучшие друзья зачастую знают друг друга хуже, чем злейшие враги — своих оппонентов. Энтрери видит, как эльф становится жёстче, как ломаются его устои под гнетом суровой реальности — и выстраиваются новые, еще более прочные колонны нового храма, посвященного любви, вере, дружбе и самопожертвованию. Дзирт видит, как ломается убийца. Он прекрасно помнит, каким был тот при первой их встрече. Насколько был самоуверенным, гордым, высокомерным и лживым. И теперь он отчаянно прогрессирует в этом направлении. Прогрессирует именно из-за того, что рушится его мир, построенный на лжи — ведь он сталкивается с искренностью, с правдой, с любовью, которые отрицает. Дзирт не уверен, что у Энтрери есть сердце. Но он убежден, что калимшанин руководствуется своими принципами, такими же искренними и нерушимыми, как те, что хранит в своем сердце сам дроу. Энтрери знает, что Дзирт прекрасно понимает его рационализм и жестокость. Он вырос среди дроу, он вырос в том, чем живет сам убийца. И он понимает. Просто не принимает. Они оба видят друг друга насквозь, притом никогда не зная, какой трюк на этот раз выкинет каждый из них. Оба — раскрытые колоды друг для друга, но в то же время — руины, где запросто тебе на голову обвалится свод почившего в безвременье собора. Оба видят сущность друг друга, но продолжают себя обманывать, и только поэтому до сих пор связаны. Когда эльф мягко обнимает его, Энтрери чувствует — это всего лишь движение, которое ничего не значит. Когда убийца целует его, Дзирт ощущает: это поцелуй Иуды, и ничего более. Да и поцелуем это назвать сложно, так как потом дроу вынужден терпеть мелкую боль от оставшихся ранок на губах. Их отношения даже сложно назвать отношениями в любом смысле этого слова — это уровень общения, где не нужны слова; это уровень контакта, где одна только мысль о движении считывается мгновенно и вызывает миллиарды ответных реакций; это уровень сосуществования, когда один является подсознанием, страхом и надеждой для другого — одновременно. Здесь нет чувств, эмоций, восприятия. Поэтому Энтрери чувствует, что показывает самого себя эльфу. Поэтому Дзирт понимает, что никто больше в целом мире не ощутит его настолько ярко, как это делает убийца. Поэтому, когда их небольшое вынужденное путешествие заканчивается, они расходятся не прощаясь. Так как знают оба: пока живут — их пути идут рядом. И дороги ещё не раз пересекутся.

26.03.2017