Однажды двести лет спустя

Бенкендорф родился сыном бедного остзейского дворянина, а умер графом, генералом от кавалерии, шефом жандармов и главой III Отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Воронцов, чья голубая кровь текла сквозь Бархатную книгу, родился графом, а умер Светлейшим князем, генерал-фельдмаршалом, Новороссийским генерал-губернатором и Кавказским наместником. Им обоим в нынешнем году двести тридцать пять. Александр младше Михаила на месяц и умер на двенадцать лет раньше. Они сидели в ресторане в высотке Питера, рассматривали ночной город, пили глинтвейн и вспоминали события двухсотлетней давности. Бенкендорф написал вечером и предложил сходить недавно открывшийся уютненький ресторанчик в центре. Воронцов убрал телефон, отключил уведомления — Лиза звонить не будет, знает, что он с Шуркой. Идут годы, меняются времена, культура, сами люди. Михаил и предоставить не мог, что их дружеские шутки за 200+ сейчас зовутся стёбом и троллингом. Поэтому даже в двадцать первом веке Бенкендорф троллит друга, что он дылда, хромой и вообще умер старым и седым маразматиком, а Миша в ответ стебёт Шурку, что он рыжий, плешивый и его ядром по башке так жахнуло, что тот стал картавым и у него последние мозги отшибло. Смысл жизни Бенкендорфа — косячить по страшному, а смысл жизни Воронцова — разгребать все его проблемы. Шурка запер Государя в гардеробе, за Шуркой гонится толпа цыган, Шурка захотел соблазнить двенадцатилетнюю мадемуазель, выглядевшую на все двадцать («А кто подсказал тебе спросить её возраст?»), Шурка захотел поглазеть на Бонапарта и попал на гауптвахту («Хорошо, посидишь в шкафу, когда я буду на дежурстве, он будет проходить мимо»), Шурка нашёл в Булонском лесу верблюда, Шурка решил женить Воронцова и покатать его с мадемуазель Браницкой на этом верблюде… Миша всегда считал друга врагом рода человеческого, демоном, явившимся на землю из ада. Наглый, рыжий, забывчивый до такой степени, что временами не помнил собственную фамилию! — Помнишь, ты писал мне году в 1813, что отравляя письмо отцу, забыл указать адрес? — нагло прищурившись, напомнил Бенкендорф. — А ещё «У меня почти нет возможности совершать глупости и не получать твоего одобрения, которое мне дороже всего»? — Да-а, были времена, — задумчиво протянул граф. — Война, страшное время! — Тогда всё время была война. Кавказ, турки, французы, опять турки, Кавказ… Дальше разговор зашёл о царской милости. Их никогда не любил Александр 1, для Императора они: Воронцов, Бенкендорф, Ермолов, Киселёв, Орлов — составляли оппозицию армии. Шурка напомнил Мише, как за командование оккупационным корпусом Государь вручил ему статского «Владимира», а за усмирение чумы на Юге — генерала от инфантерии. — Полного генерала обещал ещё Багратион, а получил от Александра тринадцать лет спустя. — Зато в день рождения, — ухмыльнулся Бенкендорф. Он подозвал официантку и попросил принести им ещё по бокальчику глинтвейна. — Кстати! Раз уж зашёл разговор об Александре. Слухи ходят, что Пушкин снова что-то строчит и печатает под псевдонимом. Воронцов настойчивым взглядом попросил его заткнуться и не вспоминать «Наше Всё», но друг не унимался: — Спорим, что у него псевдоним «Дарья Донцова»? А что, нашёл какую-то тётку, сфоткал для обложки и пишет от её имени… Даже спустя несколько минут Михаил не мог перестать смеяться, представляя Солнце Русской поэзии за написанием любовных детективов. — Я не удивлюсь если он вдруг станет блогером и будет подбивать всех на челлендж «Мой донжуанский список». — Даю сто процентов, больше всего лайков соберёт Меттерних. — А вот ты бы поучаствовал? — Я?! — переспросил Миша. — Мне интересны подробности, что у вас там было с Ольгой. И не только мне. — Да иди ты! — А что тебя не устраивает в Ольге? — А что тебя не устраивает в своей жене? Я люблю Лизу. У нас в этом году сто девяносто девять лет со дня свадьбы. — Она меня отпускать не хотела, — обиженно пробормотал Бенкендорф, жалуясь другу на жену. — Говорит, у тебя уже двести лет на уме один Воронцов. — Передай Елизавете Андреевне мои искренние извинения. Как ты всё-таки её уговорил? — Стандартная схема: цветы, конфеты, бессонная ночь. — Раз твоя схема работает, надо как-нибудь собраться всем вместе, — вдруг произнёс Миша. — Мы с тобой, Сен-При, Серж Марин, Дима Арсеньев, Суворов… — Может, в следующие выходные? — согласился Бенкендорф. — У Саши день рождения. День рождения дочери — святое, поэтому Шура предложил встретится недели через две. — Надо обзвонить всех. — Ты чего! — укорил Мишу Бенкендорф. — Звонить уже не модно. Они у тебя в «друзьях» есть? Пиши. Воронцов пообещал написать через пару минут, а пока ему просто хорошо рядом с этим рыжим косячным рукожопом, его лучшим другом Шуркой.