a forest.

Листва покрылась сумеречным изумрудом, лишь немного отличаясь оттенком от шершавой коры в притягательном полумраке. Солнце закатывалось за горизонт, посылая земле прощальные лучи, подрумянивающие пушистые облака. Джош шёл по мокрой лесной траве, и травинки щекотали голые ступни. Его кудри сливались с небом, устланным комками сладкой ваты. Вода с листьев и иголок капала на неровную кожу, покрытую рубцовыми бороздами. Он снова бесцельно гулял в лесу. Он снова гулял в лесу на закате. Из-за прохлады вечернего воздуха и дуновений зябкого ветра кожа покрывалась мурашками. Деревья шелестели, словно перешептываясь между собой о юноше, который изо дня в день возвращался сюда. Он не знал, куда бежать от своих мыслей, и приходил в лес, чтобы похоронить их здесь. Хрустнула ветка. Но вокруг была лишь сырая трава. «Кто-то ещё здесь?» — подумал мальчишка. Всмотревшись в темноту, он увидел фигуру, такую худощавую и угловатую, словно нераскрывшийся бутон человека. Было страшно, но юноша смотрел на неё не отводя глаз. Голова генерировала миллионы мыслей: испуганные, любопытные, осторожные, и все они были о странном человеке, стоящем неподвижно среди деревьев. — Джош… — вдруг раздался тонкий голос, заполнивший темноту. Мальчик уже слышал этот голос, звучавший столь проникновенно в увядающих сумерках. Этот голос… Незнакомый, но такой близкий. — Джош… Он услышал своё имя и сорвался с места, побежав в лесную чащу, вглубь леса. — Джош! По щекам били мокрые листья, ноги неприятно кололо ветками и камнями, руки, и так покрытые шрамами, царапали острые сучки. И внезапно мальчик остановился. Но было уже слишком поздно. Слезы хлынули из глаз, и Джош упал на колени, не обращая внимания на воткнувшиеся в кожу куски коры и точёные ветви. Человека, зовущего его, никогда не было. Он просто потерялся в лесу. Совсем один. Вечно одно и тоже. Он бежит в никуда снова, и снова, и снова, и снова…