Раздвоение

Артём никогда не был агрессивным и злым. Этими качествами природа обделила его, скорее к счастью, нежели к чему бы то ни было ещё. Он не испытывал желания ударить человека, если был с ним не согласен, не мечтал о мести забиякам, не грезил насилием. И если и заводил разговор о битве на поле боя, то лишь на шахматном. Проще говоря, его познания в этом деле ограничивались стратегией и тактикой. До кулаков же дело никогда не доходило. Возможно потому, что родители с детства учили его тому, что умный человек в состоянии всё решить словами, а возможно потому, что в его генетическом коде просто не был заложен путь воина. Но факт оставался фактом: Тёма всегда считался очень дружелюбным и миролюбивым человеком. Конфликты не затрагивали его, раз за разом проходя мимо, и можно было бы подумать, что жизнь оберегала Артёма от своей тёмной стороны. Но всегда есть нюансы. Когда подписываешь контракт, не забудь прочесть строчки, напечатанные мелким шрифтом. С малых лет Артём чувствовал себя так, словно жизнь проходит мимо него. Паршивое ощущение. Будто смотришь в зарешёченное окно на то, как на улице играют твои друзья, но не имеешь возможности выйти из дома. Словно жизнь — интересный фильм, героем которого тебе никогда не стать. И единственное, что остаётся — это наблюдать, отпуская на волю своё воображение. Что было бы если… Но у всего есть как минусы, так и плюсы. Поняв, что время не принесёт с собой ощущения жизни, Артём решил внушить его себе. Создать персонажа, который будет жить за него, сможет говорить то, что думает, показывать зубы, если нужно. А затем вписать его в историю. Образ идеального себя постепенно начал формироваться в голове, с каждым годом приобретая всё более яркие очертания. Тёма примерял его, словно костюм, снимал опять, подшивал, совершенствовал. Улыбка прижилась почти идеально. Словно бы всегда принадлежала ему. И никто никогда не узнает, что это не так. Никто не узнает… Стать рэпером никогда не было его целью. Разве что глупой детской мечтой, об исполнении которой не задумываешься всерьёз. Треки Эминема — нетленная классика и источник вдохновения. Когда тебе десять смысл не так важен, как сама атмосфера и ритм. Но с появлением Тирепса (имя пришло спонтанно) хип-хоп стал чем-то большим, чем просто набор задающих настроение звуков. Строчки начали рождаться в голове и настойчиво зудеть где-то под коркой, просясь на бумагу. Постепенно рифмы заполонили блокнот, становясь связными куплетами или так и оставаясь кричащими тезисами. В плеере всё больше рэп-исполнителей, зеркало выучило все движения мимики во время читки. Теория построения стиха, как азбука — знание, доведённое до автоматизма. Всевозможные батлы, начиная с неофициальных уличных столкновений и заканчивая набирающими популярность площадками, уже засмотрены до дыр. Желание стать частью этой тусовки с каждым днём шепчет на ухо всё навязчивей. Заявка на «SLOVO MOSCOW» попалась случайно. Артём сомневался, Тирепс же сразу начал писать текст для отбора. Это далось на удивление легко, что, конечно, не могло не насторожить Тёму, уяснившего, что просто так жизнь ничем не делится, но Ти, завладевший сознанием, предпочитал не думать о таких глупостях и занимался своим делом. Мысль, что у него появится возможность увидеть своего кумира в живую, не давала покоя им обоим. «Мц Похоронил» — странный ник. Такой несуразный и, вместе с тем, такой гармоничный в среде батл-рэпа. Серёжу трудно было не заметить, ведь в его глазах горело настоящее пламя. Азарт и амбиции, в совокупности — билет с надписью «известность». Это то, что Тёма на первых порах присвоил Тирепсу, качества, которых ему самому всегда не хватало. Градус понижен, контроль над врождённым беспокойством стоит живых эмоций. Так хочется загореться, но спички промокли под дождём. Артём смотрит в экран монитора, закусывая губы. Похоронил умеет читать так, чтобы было интересно. Так, чтобы все взгляды были прикованы лишь нему. Он — факел, освещающий пыльную тёмную комнату и проливающий свет на всю грязь, недостатки и пороки окружающих людей. Его слушают с упоением и ненавистью — один к одному. Ведь толпа хочет быть обличённой, чтобы из безликой однородной массы превратиться в яркую россыпь индивидуумов. Быть посредственностью приятного мало, но, если тебя заметили, значит всё не так плохо, да? Артём начинает участвовать в батлах, чтобы заявить о себе. Смотрите, я существую! Пусть в это и трудно поверить, когда не чувствуешь ничего. Не жизнь — старая кассета, заевшая перед вступительными титрами. Все права принадлежат компании «Н». Людей слишком много, а круг, отведённый для участников, чрезвычайно мал. Тесно, душно, волнительно. Сотни пар глаз устремлены на оппонентов в ожидании шоу. Артём щурится от ярких лучей софитов и делает глубокий вдох. Это не так сложно, главное, чтобы тщательно и любовно сшитый костюм не разошёлся по швам. Уверенная улыбка Тирепса основательно приклеена перед зеркалом за несколько часов до начала. Ничто не должно вызвать сомнений. Плевать, что губы нестерпимо болят от несвойственного им положения. Если он одержит победу и пройдёт дальше, то всё это будет не важно. Надо лишь немного потерпеть. Зрители восторженно шумят, Ти подаёт хорошо, особенно для новичка. Выигрыш кочует в его личную копилку достижений практически без усилий. Артёму же этот батл даётся в разы тяжелее. Ладони потеют, и дышать под натиском толпы почти невозможно. Но от него сейчас, к счастью, ничего не зависит, а Тирепс, в отличие от Артёма, был создан для решения конфликтов. Батловая площадка становится вотчиной образа. Здесь нет места неуверенности и страху. Балласт остаётся на корабле реальной жизни. Она и есть балласт. Артём учится. Набирается опыта. Толпа уже не нервирует, текст почти не забывается. Тирепс слывёт новым талантом в «школе Слова», репутация хорошего батлера складывается медленно, но верно. Множество новых знакомых, похвала от состоявшихся коллег по цеху, первые фанаты. Жизнь на экране начинает обретать краски. Пересматривая свои батлы на компьютере, Тёма даже позволяет себе немного погордиться. Потому что парень на экране кажется живым. Глядя на него, и не скажешь, что это всего лишь фарс. Чем больше времени Артём проводит в заветном кругу, тем крепче выдуманный образ врастает в его кожу. Спросите, помнит ли он день, когда его жизнь раздвоилась, и в ответ получите только неловкое замешательство и смущенное покашливание. И это пугает и играет на руку одновременно. Отражение в зеркале неловко пожимает плечами. Финал близится с каждым днём и напряжение между соперниками всё нарастает. Количество участников сокращается, остаются только лучшие (конечно же, по мнению судей, которые тоже люди и, в угоду судьбе, оценивают субъективно). Последним противником Тирепсу назначают Мц Похоронила. Когда Артём узнаёт об этом через контакт, пальцы непроизвольно начинают отбивать чечётку на столешнице, а дыхание предательски сбивается. Потому что одно дело мечтать и надеяться встретить своего кумира, и совсем другое — получить реальную возможность. Да ещё и так близко. Жаль, формат обязывает оскорблять и искать недостатки. Писать текст в этот раз получается гораздо хуже. Руки не слушаются, голова наотрез отказывается работать исправно. В мыслях лишь сравнения и метафоры, за пёстрой ширмой которых всего один вопрос: «Видишь? Мы с тобой так похожи». Но с таким посылом он точно проиграет. А не хочется. Интерес интересом, но победа обещает хорошие деньги, а они всегда нужны, если живёшь не на шее у родителей. Во сне он видит оленя, склонившегося над его могилой. Несмотря на затруднения Ти справляется, ведь может всё, запрограммирован на это. А Тёма стал им, и значит, тоже способен свернуть горы. Или написать текст на батл против человека-который-поселился-в-его-голове-чёрт-знает-когда. Кажется, это была ночь с субботы на воскресенье (числа давно спутались). Серёжа смотрит прямо в душу. Пелена равнодушия для отвода глаз, ведь он единственный из присутствующих действительно видит правду. Артёма потряхивает, Ти тоже сбивается. Вторая кожа медленно сползает под цепким взглядом оппонента. Тёма старается держать себя в руках, раскачивается туда-сюда, то подходя ближе, то снова отступая. Словно бы ища лазейку. Но Похоронил соорудил надёжную броню, слабое место которой найти не так-то просто. Он уверен в себе и своей победе и потому спокоен, в противовес сопернику, у которого все переживания капсом высвечиваются на лице. Серёже смешно и любопытно. Он наблюдает со стороны, не двигаясь с места и позволяя Артёму самому решать, какое расстояние стоит установить. Но тот не может определиться, словно маятник, бросаясь от одной стороны к другой с мерной периодичностью. «Помоги, мне нужно направление». Разбирать друг друга по полкам на потеху толпе, пересчитывать рёбра, резать правду матку, открывать дверцы шкафов, позволяя скелетам крошить об пол свои кости — суть батла в дискредитации соперника и неважно, какой ценой ты вырвешь свой долгожданный выигрыш из его холодеющих рук. Сергей в этом достаточно поднаторел — опыт внушительный, как и список оппонентов, оставленных позади бойкими рифмами. Он говорит по факту, не растрачивая время на шутки и вводные части, ведь не считает себя ни шутом, ни сказочником, а значит, не обязан соблюдать последовательность элементов композиции, чтобы текст воспринимался легче. Серёжа пришёл, чтобы сказать правду и в очередной раз поднять планку. Хвост побед лишь протоптанный след на дороге к заветной цели. По нему можно проследить, откуда пришёл и как долго карабкался вверх по лестнице, но, по сути, он остаётся красивой лентой, нужной разве что для украшения и того, чтобы вспомнить былое, когда идти уже будет некуда. Но Голиков ещё не завершил свой путь. Ти сильно отличается от предыдущих соперников и это вызывает интерес. Он чересчур яркий, чересчур громкий, чересчур живой. Это притягивает взгляд и настораживает одновременно. Слишком-слишком-слишком. Мы выставляем напоказ то, что хотим спрятать больше всего, чтобы никто не догадался, насколько оно для нас важно и ценно. Что же хочет скрыть Артём? Кроме волнения и страха, конечно. Крошащуюся уверенность в себе и разваливающийся образ? «Можно выставить на смех любые мысли, наверное, но это легче в сотню раз, чем просто говорить откровенно». Слова Похоронила бьют по болевым точкам, заставляя теряться и сбиваться всё чаще. Волнение переполняет, льётся через край и становится таким очевидным и неприкрытым, что в победу Тирепса уже мало кто верит. Потому что невозможно убедить человека в том, в чём сомневаешься сам. Артём чувствует, что маска плавится, и все комплексы выплывают наружу, отражаясь блеском в глазах. Яркая подача блекнет на фоне сбивающейся речи, живая мимика, бурная жестикуляция и интересные строчки теряют вес, когда текст разбавляется паузами, а соперник дробит его серьёзностью и сухими фактами. Серёжа не отводит глаз, и Артём тщетно отворачивается, потому что спокойный взгляд настойчиво жжёт затылок, будто приказывая: «повернись». И Тёма поворачивается, тянется, словно намагниченный, подходит вновь. Говорит громче, за напором пытаясь скрыть свой страх. Ведь Ти сыпется, и Анисимов не знает, что делать. Батлы — поле боя. Ему сюда путь заказан. Остаётся лишь дотянуть до конца и скрыться из поля зрения камер, чтобы никто не заметил перемены, чтобы никто не узнал… Судьи единогласно отдают победу Похоронилу. Семь-ноль — сказочный проёб. Артём на автомате растягивает губы в фальшивой улыбке и, пожав Серёже руку, стремительно ретируется в сторону выхода. Воздуха катастрофически не хватает, шум давит на уши. Приступ головокружения заставляет судорожно хвататься за стены, чтобы не упасть. Поняв, что в таком состоянии до дома он не доберётся, Анисимов сворачивает в уборную и, тяжело дыша, склоняется над раковиной, стараясь унять нервную дрожь в теле. Получается плохо. Когда Тёма поднимает глаза на зеркало, ему кажется, что отражение идёт рябью и размывается. Расслаивается? Хотя возможно — это всего лишь эффект от лихорадки. Неожиданно возникшая за спиной копия Похоронила заставляет его вздрогнуть. — Ты в порядке? — спрашивает Серёжа, с тревогой заглядывая ему в глаза. — Д-да. В-всё п-прекрасн-но. Голиков недоверчиво хмыкает. — Что-то не похоже. Тёма ничего не отвечает, тщетно ловя ртом воздух. Лёгкие горят, к горлу подкатывает ком, в глазах начинает темнеть. Где-то на границе сознания мелькает паническая мысль о приближающейся смерти. Ноги перестают держать, и он падает на пол. Сергей вмиг оказывается рядом и разворачивает его к себе, крепко держа за плечи. — Тём. Тём! Слышишь меня? Сделай вдох. Вот так. А теперь выдохни. Давай, ты можешь. Ещё раз. Молодец. Продолжай. Отлично. Не так уж сложно, правда? Артём бездумно выполняет команды, концентрируясь на голосе Похоронила и постепенно успокаиваясь. Весь мир сосредотачивается в прозаичной мантре: вдох-выдох. Когда пульс приходит в норму и дыхание выравнивается, он отмечает, насколько Голиков находится близко. Скорее даже в эмоциональном плане, чем в физическом, потому что сейчас, вне камер, из его взгляда исчезло всё напускное равнодушие пополам с раздражённой агрессией, необходимое на батле, но совсем не нужное в обычной жизни. И Тёме тоже больше не надо скрывать своего восхищения и спускать Серёжу на землю с заслуженного пьедестала. Жизнь не всегда поле боя. Голос Сергея прерывает затянувшееся молчание и выдёргивает Анисимова из туманного омута спутанных мыслей. — И часто у тебя случаются панические атаки? — Нет. Только, если сильно перенервничаю. — Ты относишься к этому слишком серьёзно, — хмыкает Похоронил. — Батл — не экзамен. Артём качает головой. — К сожалению, проблема не в моём отношении к батлам, Серёга. Скорее, в отношении к жизни. — Как пафосно. — И это мне говорит человек, читавший про огонь в груди, держа в руке горящую спичку. — Резонно. Тебе не кажется, что нам пора уже свалить отсюда? — Кажется. А зачем ты, кстати, пошёл за мной? — Решил, что ты убежал плакаться из-за проигрыша, и пошёл утешить, — усмехается Голиков, помогая Артёму подняться с пола. — Очень смешно, — фыркает Анисимов. — А если серьёзно? — Ты был бледный, как смерть, и шатался из стороны в сторону. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что тебе худо. Пока они пробираются к выходу через бешеную толпу что-то орущих людей, Артём думает, что, конечно же, нет ничего странного в том, что из всех, кто был в зале, его состояние заметил только Серёжа. Когда они оказываются на улице, Анисимов прочищает горло, чтобы возобновить прерванный разговор. — Спасибо тебе. За то, что пришёл. Не знаю, чтобы я без тебя делал. — Не стоит, Тём. Да и спасибо в карман не положишь. Артём закатывает глаза. — Тебе мало финального приза? Могу поцеловать, если хочешь. — Нет уж, обойдусь как-нибудь, — улыбается Серёжа. — Лучше пойдём выпьем. Отметим мою победу и твой сказочный проёб. — У меня дома есть коньяк. — Значит к тебе. — Угу. И я не гей, если что. — Конечно нет, крошка Ти. Конечно нет. К ночи бутылка дешёвого коньяка была опустошена, и Артём мирно сопел на плече у Серёжи. Тот был менее восприимчив к алкоголю, да и выпил меньше, поэтому всё ещё находился в сознании и размышлял над откровенным рассказом друга о его раздвоении личности. Уходить не было ни сил, ни желания, особенно теперь. Ведь все мы невольно тянемся к себе подобным.