Не рычи на меня

Юнги проснулся с чувством, что что-то явно не так: тяжело, жарко, неудобно. Перед глазами — мутная пелена, в голове — боль. Когда он перевернулся, что-то держало его. Он нахмурился и поднял голову вверх — галстук. Чёртов галстук обвязан вокруг его запястий. Он насупился, начав оборачиваться по сторонам, пока не обнаружил перед своим лицом чужое. Чимин. Ну, Чимин лежал без рубашки, половина его груди была открыта, и — Юнги судорожно выдохнул — он весь в укусах и засосах. Сердце сбилось с ритма, пока одна мысль сменялась другой. Они переспали? Он чувствовал определённый дискомфорт в своём проходе и неприятное тянущее чувство внизу желудка, и обычно это означало только одно — кто-то в него явно что-то засовывал. Юнги, скрестив пальцы, осмотрел себя, и, боже, он голый. Чёрт возьми, он голый и связанный, Чимин голый и покусанный, и ему не сложно сложить один плюс один, чтобы понять — у него проблемы. Он не мог встать, если его не развяжут. Чимина придётся будить, с ним нужно будет разговаривать — от одной этой мысли Юнги мутит. — Блядь. Ну почему я? — прошептал он в пустоту, с надеждой дёргая руками — тщетно. Обреченно откинувшись обратно на подушку, Юнги повернулся в сторону Чимина. Его помятое лицо было расслаблено, губы надуты, под веками бегали зрачки, будто он видел сны. Юнги не помнил ничего с прошлого вечера, кроме бутылки вина, которую он прикончил в одиночку. Он молил всех известных богов, чтобы Чимин хотя бы использовал презерватив. — Чёрт, чёрт, чёрт, а ведь Тэхён всегда говорил, что лучше принимать противозачаточные. М-м-м-м. — Юнги поджал губы и принялся биться затылком о подушку. От мысли, что его по пьяни могли обрюхатить, он так разозлился, что пнул Чимина так сильно, что тот неожиданно скатился с кровати на пол. — Ау! — Живо развяжи меня! — рыкнул он, метая взглядом молнии. Чимин встал, потирая голову ладонью, и лучше бы Юнги в этот момент не поворачивался — парень же голый. Его идеальный брюшной пресс сверкал, и Юнги даже зажмурился, ненавидя себя за то, что в воображении вылизывал его. Чимин судорожно оглянулся, пока не нашел тонкий плед у подножья кровати, принявшись быстро оборачивать его вокруг себя. Он забрался на постель и сел на колени возле головы Юнги, начав медленно и сосредоточенно развязывать узел. — Чимин. — Мин запрокинул голову, лицезря серьёзное лицо возвышавшегося над ним гибрида. — Кхм… Да? — Пожалуйста, скажи, что ты использовал презерватив. Чимин над ним недоуменно нахмурился, его губы приоткрылись, пока Юнги внутри умирал. Это не к добру. — Я не использовал его, хён. — Блять. — Юнги уже был готов заплакать. Нужно будет взять академ, пойти наперекор семье, выйти замуж за этого придурка, растить детей, стать чёртовым папочкой, в конце-то концов. Чимин начал хихикать. — Чего ты ржешь, имбицил? Доволен, да? Получил своё? Я теперь тебя до конца твоих дней мучать буду. — Первая слеза покатилась по его щеке, он пытался держать дыхание в норме, но оно всё равно вырывалось с перерывами. — Буду пилить тебе мозги всю жизнь, блять. Боги, он не готов к взрослой жизни. — Ничего, хён, всё будет хорошо. Я куплю тебе красивое кольцо, будем жить вместе, — посмеивался Чимин, и Юнги начал плакать сильней — слёзы без остановки вытекали из глаз, улыбка Чимина расплывалась. — Позовём на свадьбу всех друзей. Купим тебе самый лучший костюм, правда ведь? Юнги начал всхлипывать. Чимин поцеловал его в щеку. — Ничего, всё в порядке, не плачь. Я же люблю тебя, котёнок, — прошептал он, пытаясь поцеловать Юнги в другую щеку. — Н-не тронь, блядь, м-меня, кретин! Ненавижу тебя! Я не хочу д-дет-тей! — Ну-ну, уверен, что ты полюбишь наших детей, хён. Они будут замечательными, — говорил Чимин с нежностью, гладя Юнги по волосам и плотно прижатым к голове ушкам. — Н-ненавижу тебя! — Всхлип. — Развяжи м-меня наконец, я тебя д-даже бить не м-могу, ч-чёрт! Чимин продолжал посмеиваться, вытирая большими пальцами слёзы с чужих покрасневших щёк. — Хён, — веселый шепот на ухо, — мы не занимались сексом, успокойся. Юнги на секунду замер, его глаза распахнулись, слёзы потекли вниз по скулам. — В-в смысле? — Ну, ты, конечно, просил, и я сделал кое-что… Но мы не занимались сексом. — Правда? — Глаза Юнги были полны надежды. — Правда. Узел на его руках наконец развязался, и Юнги прижал ладони к лицу, начав рыдать ещё сильнее, чем до этого. — Т-ты п-придурок! — Прости, хён! — Чимин уткнулся лбом в дрожащее плечо, смеясь, пока Юнги всхлипывал, не прекращая вытирать глаза и нос от влаги. — Я н-ненавижу тебя в-всей своей душой! — Не правда, хён, я тебе нравлюсь, ты просто не хочешь признать это. — Ты? Нравишься? Мне? Да, никогда! Чимин навис над ним, его лицо довольно светилось. — А вчера ты утверждал обратное. Хотел выйти за меня, говорил, что родишь мне щенков. Юнги под ним замер, его покрасневшие от солёных слёз губы приоткрылись. — Хён, ты так просил меня, что мне даже пришлось тебя связать. Тебе было так жарко, и у меня не было другого выбора, кроме как снять с тебя всю одежду. Ты так умолял, но я не мог сделать ничего серьёзного, пока ты был не в себе. Мне пришлось засовывать в тебя пальцы, чтобы ты почувствовал себя хоть немного легче, хён… — Заткнись! — Скажи, что любишь меня, и тогда я прекращу. — Пф, нет. — Ты кричал, что хочешь мой узел. Что тебе нужен мой член внутри тебя 24/7, что ты хочешь быть полон моей… — Ладно-ладно. Всё, прекрати, извращенец! Ялблютбя! — невнятно пробормотал. — Доволен? — Что-что, хён? Повтори-ка. — Улыбка Чимина растянулась от уха до уха. — Обойдешься. Слезь с меня, я хочу в туалет. — Но хён. — Чимин надул губы. Юнги закатил глаза и еле как выполз из-под накаченного сильного тела над ним, бегом направляясь в ванную комнату. Внутри всё трепетало, злобные гусеницы превратились в бабочек, и Юнги подпрыгивал на месте, пока чистил зубы. Сердце рвано билось в груди, глаза светились счастьем. Что это, если не грёбаная любовь? Всё же он ненавидел гибридов собак, но к одному конкретному был неравнодушен.

End.