Исцеление Инсомнии

      Окруженный безжизненно-черным мрамором и сверкающей золотыми очертаниями лепниной тронного зала, Ардин задремал. Этот чертов трон, однако, оказался намного удобнее цепей, что он снял тысячи лет тому назад. Провалившись в долгий сон среди зябкой пустоты замка Люциев, он вновь ощутил на своих израненных запястьях мерзкий холод свинцовых кандалов.       «Интересно, насколько его хватит» - серый взгляд правителя Инсомнии резал его, как нож масло, а изувеченное тело целителя всея королевства горело огнем. Тысячи покаяний и криков, мольбы и стонов, пущенных в никуда, не вымолили прощения нового короля, что сбросил Ардина Люциса Кэлума с высоты ониксового трона, заявляя, что это он и есть — тьма из древнего пророчества, та гниль и падаль, что ввергнет мир в вечную ночь.       Сперва Ардин пытался винить во всем Звездный Шрам, за ним — новоиспеченного правителя, далее — сам Кристалл, но ни разу — жителей Инсомнии, что после сотен исцелений от хвори теперь сыпали его градом камней. Он видел это в глазах своих мучителей: узнав, что чернота, впитываемая вместе с излечением страждущих, наделила Ардина бессмертием, эти мерзавцы решили вдоволь позабавиться над бывшим королем, попросту терзая его и тиская, как кусок бесчувственного мяса.       Отказавшись от притязаний на трон, поклявшись бежать прочь из королевства, Ардин верил, что вымолит себе прощение, но теперь, даже во сне, он начинал ощущать это странное чувство, что не покидает его отныне. Это добро. Его добро и жажда делать благие дела без требования платы за свою благодетель, вышли ему же боком. Он был их Спасителем. Он был их Чудотворцем. И теперь он — чудовище. Удары плети жарко хлестали бывшего короля Инсомнии, открывая едва успевшие затянуться раны, но облегчения не наступало. Он знал, что кости срастутся, чтобы только сломаться вновь. Он понимал, что кровь перестанет течь, чтобы завтра залить брызжущим фонтаном грязный пол темницы.       Глаза цвета солнечного янтаря широко распахнулись, озаряя собой все пространство, и закрылись вновь, выбрасывая мужчину из его тяжелого, темного сна, оставившего на лбу липкую ледяную испарину. Он видел, как распахнулись двери, ведущие прочь из тронного зала, и навстречу ему решительным шагом вошла четверка «бравых ребят». Сердце новоиспеченного правителя Инсомнии болезненно сжалось. Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как он попытался достучаться до этой беспечной четверки мальчишек. Бородки и щетина, так мужественно покрывшие их повзрослевшие лица, на какой-то момент вселили в сердце никогда не стареющего Ардина слабую веру: быть может, они увидят то, что видит он?       Он алчет их знания, их прозрения, и того, что Ноктис, этот чертов мальчишка, с бородой он или без, поймет хоть часть той боли и унижений, что ему удалось пережить. Он сделал все, что мог: его ненависть, его лишения и потери — все это дар! Дар для Истинного Короля, что должен лишь сказать пару слов — ощутить всем сердцем то, что он вынашивал столетиями. Но... все тщетно. Все, что видит Нокт, явившись в тронный зал за расправой над врагом — лишь трон и чужую задницу на нем. «Ты пришел сюда с мечтой о троне? - он подыгрывает Нокту, и голос звучит четко и ясно, без желанного сарказма, ведь иначе он явно перегнет палку с клоунадой над дорогим племянником. - Боюсь, это место уже занято». Иллюзии повешенных под потолком, жертвы тех, кто вершили историю мира Эоса, болтаются на тугих черных цепях как насмешка и символ контроля над властителями мира сего...Но нет, снова промах. «Слезай с трона, шут. Трон — для короля».       Кажется, пистолет был в руках Промпто, но «выстрелил» снова Нокт. Он не видит! Все, что было ему скучно и неинтересно, что не вызывало эмоций в сердце мальчишки, «вдруг» проснулось в сердце заматеревшего мужчины. «Известно ли тебе, что значит страдание? О, нет. Если бы ты был в моей шкуре, то знал бы, что этот мир не таков, каким кажется, мальчик. Здесь ты ловишь рыбку….а едят ее другие. Все твои труды пройдут даром, а тебе плюнут в лицо. Такова реальность. Но ты и правда, думаешь, что я здесь только из-за этого неудобного люцианского стула?» - так и читалось на лице Ардина, но тратить слова он не стал. Уж слишком многое было сказано им впустую на протяжении каждой встречи с Ноктисом. «Ах, Нокт, ты даже не представляешь, как долго я ждал этой минуты. Сегодня твой род наконец-то прервется», - его голос звучит чуть тише обычного, а ликование гасится слабой верой в то, что его слова не пройдут мимо. Но Ноктис молчит, и две пули ранят в самое сердце: на этот раз контрольные выстрелы простой парой фраз делают его дражайшие друзья, черт бы побрал их пустые головы! «Он несколько столетий маялся». «Вместо того, чтобы жить». «Жить?..Что ты знаешь о жизни? О том, когда за спасение жизней тебя приговаривают к смерти. О том, когда Оракулы и Боги поднимают тебя до небес, чтобы только сбросить с вершин резко и болезненно? О том, когда ты — всего лишь игрушка в руках судьбы? Ты знаешь, что значит быть изгоем, мальчик?» - вся невысказанная ненависть, обида и злоба выплескиваются наружу с черной энергией его волшебства, слетая с кончиков пальцев и умерщвляя мерзких мальчишек. Их болтовня раздражает. Мир, где все так правильно и чисто, где черное и белое имеют резкое разделение, где существуют исключительно герои и абсолютно злодеи….Бред для малых детей!       Один взмах черных, как вороное крыло, одежд — и Ардин зовет за собой Ноктиса в неравный бой. - Я ведь верил, - бормочет он себе под нос на грани безумия, меряя широкими шагами спящую мостовую, усыпанную следами разрушения, и глядя по сторонам злобным взглядом, полным горькой обиды. - Верил, что чертов мальчишка узнает! Узнает, каково мне жилось, когда боль и обида за верные поступки делала меня чудовищем. Что же? Где я оступился? Почему я должен быть тем, кто приведёт этот мир к концу? Это я, я его спасу, Ноктис! Я — Избранный Кристаллом! А ты…. будь королём…. если для того, чтобы вытерпеть тяжесть короны, надо заменить ею мозг.       Но ход его мыслей оборвался за появлением на «арене» Ноктиса: такого благородного и прочно уверенного в своей сказочной правоте, прописанной по детским книжкам, что читал ему маленькому папа-Регис. И Ардин сделал выпад вперед. Он боролся не с соперником, а с куклой, которую он создал по своему хитроумному плану: смерти его друзей, его отца и невесты сделали из Нокта глубоко печального человека, но даже части той незыблемой грусти и скорби, что воздал Истинному Королю Ардин, не хватило бы, чтобы тот взглянул на мир глазами своего противника.       И декорации засияли с новой силой: для Ноктиса царство тьмы и холода, населенное сплошными демонами, где ночь длилась веками, было ужасно, но оно все так же оставалось бесполезными декорациями для финальной битвы. Черный мир, полный щемящей пустоты и льда, все это время был частью Ардина. Он носил его в себе, облачившись в черное, как в траур, и только горькая усмешка и шутовское поведение служили своеобразной маской на лице иператорского «шута». Удары проходили один за другим, только что это значило для того, кто умирал тысячи лет подряд? Он знал, что есть смерть, он ощущал ее тлетворные прикосновения к своему телу раз за разом, год за годом. Но покой не приходил. Являлись лишь новые пересмешники и глупцы, что шныряли по сторонам со святой верой, словно Эос состоит из справедливых королей и подлых созданий ночи: и нет на земле ничего белее снега, и нет в ночи ничего темнее бесконечного космоса. И боль, самая настоящая боль бушевала внутри Ардина, когда он говорил, выплевывая слово за словом в лицо Ноктису: «….когда умирал твой отец, тебя не было. Ты развлекался с друзьями. Когда умирала твоя возлюбленная, ты валялся ничком и смотрел на это, не в силах помешать. Думаешь, десять лет — это много? Для меня это ничто. Я многие века жил во тьме!» И тьма говорила его устами, и разум его одолевали черти, от которых единственным спасением был меч Истинного Короля.       Никогда еще Ардин не думал об этом настолько откровенно, никогда еще он не жаждал своей смерти настолько сильно, как сейчас, когда — вот ирония! — возмужавший мальчишка заберет его проклятие с собой и окончит две тысячи с лишним лет безумия, страданий и непроходимой боли. Сверкающий клинок черной стали пронзил его плоть одним точным ударом, разрезая живот и пуская струю вязкой черной крови, и Ардин, задрожав всем телом, рухнул замертво, в упоительном блаженстве чуя, как жизнь пульсирующими толчками выходит из тела, собираясь под ним липкой горячей лужей. «Значит, вот как ты решил поставить точку… Всё кончено, Ваше Величество. Как ты поступишь? Изгонишь демонов и восстановишь мир? Вновь вычеркнешь меня из истории?» - он говорит, и чернота его мыслей, все те демоны и ненависть, что копились в сердце и разуме веками, покидают тело вместе с грязной кровью. Но теперь он хочет лишь одного: ответа. Ответа о том, кто такой Король с точки зрения Ноктиса. Ведь, если глупые сказки говорят о том, что правильно и неправильно, они не должны упускать еще и слова «мудрый?» Тот, кто принимает решения своим умом. Есть ли у тебя свое мнение, Нокт? Чего заслуживаю я, если ты веришь, будто нет в этом мире ничего чернее, чем мои помыслы? Чего в детских сказках заслуживали все Истинные Злодеи, а? «Теперь ты сможешь упокоиться с миром. Закрой глаза...на веки вечные...» - шепчет Нокт, и его слова впервые звучат как мысли настоящего правителя: без мальчишеского максимализма и преувеличений. Ардин, издав последний вздох, улыбается в ответ, и улыбка застывает на его скорбном лице недвижной маской. Именно так он представлял себе смерть: как исцеление. Исцеление от страданий. Исцеление от черноты, пронесенной грузом сквозь века. Исцеление для всей Инсомнии.