Фортуна Фатум

— Гермиона! Сопротивляйся! — с криком Люпина действие Империуса заканчивается. Я теряю связь с реальностью, поскольку каменею от содеянного. Сжирающая совесть пытает моё тело адским пламенем и порождает подавленность. Ладонь дрожит, а пальцы обессиленно выпускают палочку, но бледная тонкая кисть вновь возвращает её мне. Тонкс извивается на полу, плача от боли и вида собственной крови на ногах. Хагрид пытается закричать, но заклинание немоты не позволяет издать и звука. Бедный Ремус крепко держит возлюбленную за руку, но не может её обнять из-за направленной на него палочки Мальсибера. — Прости… простите меня, — мертвым голосом я умоляю их о прощении. Голос, наполненный отчаянием и обреченностью, вызывает смех Пожирателей, а на себе я ощущаю поглаживание затылка и размеренное дыхание возле уха. Из глубин желудка подступает тошнота, причиняющая сильный дискомфорт. Нагини приближается к Тонкс, измазывая морду в крови, а я давлюсь от хриплого кашля, боясь приближающейся рвоты. Я видела кровь и страдания, чувствовала на себе боль Круциатуса, знала про смерть авроров и ощущала привкус обожженной плоти мертвого тела Грюма, но никогда не была в столь отвратительном состоянии. Данная ситуация отличается от прежних тем, что я собственными руками причиняю боль близким, и это разрушает мою душу, убивая всю надежду и веру. Для меня Империус страшнее Авады, поскольку он подавляет волю, заставляя совершать такие пугающие поступки. Профессор Снейп практиковал на нас «Империо», но победить его удавалось только Гарри. А я? Я слабая и никчемная… как и говорил Волдеморт. — Это не т-твоя… вина! — приглушенный полувсхлип Тонкс, словно острый нож, наносит удар на сознание. Я хочу, чтобы она меня возненавидела! Чтобы кидалась проклятиями, а Люпин упрекал в смерти ребенка! Ведь они правы. Это я виновата! Если бы я смогла вас спасти! Если бы смогла… «Я сделаю так, что ты насовсем забудешь слово "гордость"» Он сделает. Да. Уже сделал. Посмел нарушить правила и не дал мне выбора. Просто использовал и заставил. Впервые задаюсь вопросом — а есть ли правила на самом деле? Мы никогда не озвучивали их. Возможно, я вбила себе в голову то, чего на самом деле нет. Ранее я думала, что основной принцип противостояния такой — любой возможностью добейся победы, но не отнимай возможность выбора. Я уничтожила диадему, но у Лорда была возможность мне помешать. У него был выбор. Он мог защититься или атаковать меня. Мог, но не смог. Из-за его слабости или моей удачи — неважно. В любом случае, выбор у него был. Так же как и у меня раньше. Отдать Гарри портал — мой выбор! Спасти авроров от дементоров — мой выбор! Защитить Кристу… уничтожить Веритасерум… сохранить тайны Ордена… и прочее. Прочее… но в данный момент Риддл не дает мне права выбора. Он мог бы сам направить «Круцио» на Тонкс, а мне угрожать её расправой, но он намеренно не делает это, и я знаю почему… Он мстит за мои слова и гордыню. «Я не такая, как ты!» Сейчас Лорд доказывает не фактический смысл моих слов, поскольку мы оба понимаем их правдивость. Он наказывает за моё самодовольство и оскорбление в свой адрес. Тонкс отодвигается от змеи ближе к Люпину, но заметив направленную палочку, закрывает лицо ладонью и тяжело кашляет. Как давно они попали в плен? Сколько времени их пытал Мальсибер? Мы отправились в Древний лес на подмогу, но к моменту прибытия профессор Снейп уже знал о пленниках. Если добавить время моего контакта с Риддлом… Вновь наступает приступ тошноты. Грубо говоря, пока я развлекалась на столе Пожирателей, Тонкс и Люпин подвергались допросу и пыткам. Риддл вкладывает палочку Кэрроу в мою ладонь, а я вздрагиваю из-за скольжения его второй руки по позвоночнику. Знаю, он хочет завершить начатое. В панике поворачиваюсь к нему лицом и сорванным голосом шепчу: — Я скажу, кто проклят кольцом, — проглатываю слезы и смотрю в его глаза. — Пожалуйста, не делай этого! Я скажу! Волдеморт не моргает и наблюдает за моим страдающим лицом, а затем кладет подбородок на мое плечо и тихо произносит: — Разумеется, ты скажешь, — до хруста сжимает мою ладонь с палочкой Алекто и произносит заклинание, — Империо! Нет! За мгновение до проклятия я кричу в страдании, но затем расслабленно держу невесомую палочку и с легкой улыбкой слушаю голос в голове. Направляю палочку на знакомую сероволосую девушку и… «Побороть Империус способны только сильные и волевые личности, умеющие преодолевать трудности, мисс Грейнджер» Глубокий голос моего учителя по зельям странным образом посещает разум. Учителя? Точно, профессор Снейп! Учитель и по совместительству мой личный психолог. Правда о второй своей должности он не подозревает. Мерлин! Что происходит? «Всё хорошо, Гермиона! Тебе нечего бояться. Направь палочку и используй Круциатус» Да. Конечно! Вот мой главный и любимый проводник. Почему я дрожу? Я должна слушать приятный голос с хрипотцой. Только его и никого более. Сжимаю древко, взмахиваю… «Древняя магия не позволит властвовать над собой, милая! Могущество духа и воли появляется из-за взаимодействия желания и уверенности в его правильной направленности» Взмахиваю, но не произношу… Почему меня отвлекает неожиданный женский голос? Он мне знаком? Не знаю… «Дилетантка!» Конечно же, простите, мадам! Я помню. Рассудок тесно делится на два лагеря. Один наслаждается советом произнести приятное слово «Круцио», а второй напоминает урок Ксантиппы. Ещё одного учителя и по совместительству духовного наставника. Удивительно, но мадам тоже не знает о своей параллельной должности. «Скажи, грязнокровка! Используй проклятие!» Да, да, сейчас! Секунду. Меня отвлекает металлический привкус во рту. Поднимаю свободную руку и пустым взглядом смотрю на кровь. Капает из носа, стекая по губам. Снова кровь. Откуда она на полу? — Гермиона! — слишком далеко где-то впереди меня так отчаянно и болезненно зовут, но голос в сознании притягивает ближе к себе. Мотаю головой и начинаю размышлять. Я делаю что-то не то! Зачем я слушаю? Кто управляет моим разумом? Рука начинает дрожать, и я опускаю палочку, которая неприятно холодит кожу. — Империо! Нет! Вот я глупая! Недалекая гриффиндорка! Как я могла не доверять ему? Он же нежно обнимает меня и каждое слово сопровождает очаровательной… напряженностью? Что? Почему он злится? Я хочу вернуть его симпатию, поэтому улыбаюсь и снова направляю палочку на девушку. — Кру… «Я не знаю, как у меня получается сопротивляться Империусу, Гермиона! Просто повторяю про себя, что должен идти своим путем и помнить о главной цели» Стоп. А это кто? Лохматый, темноволосый, зеленоглазый. Ещё и очки, которые я постоянно чиню. Разве? «Всё будет хорошо, Гермиона! Мы справимся, и война закончится!» Война? Мы боремся за любовь и счастье людей. Гарри! Прости, что забыла о тебе. Почему забыла? Хороший вопрос, вынуждающий меня сделать шаг назад и врезаться в преграду в виде чужого тела. «Грязнокровка!» Нет! Кто бы ты ни был, но с лучшим другом и по совместительству вдохновителем, наделяющим меня храбростью, ты не справишься! В момент возвращаюсь в реальность, подпитываемая внутренним освобождением, и в мозгу всплывают все воспоминания минувшей ночи. У меня была зацепка, способная помочь в побеге! Думай! Вспоминай! Ты забыла важную деталь! Как спастись? Мелькала мысль! Но какая? Когда мелькала? В начале! Что-то произошло, когда Долохов покидал зал собраний. Но что? Вспоминай! Думай! Тонкс страдает по моей вине. Самое малое, чем я могу помочь Ордену — это спасение жизни! — Империо! — Перестань! — с протяжным злым вскриком я ударяю Лорда локтем и поворачиваюсь к нему. — Импедимента! — из-за небольшого расстояния меня поражает эффект собственного заклинания. — Протего! — от двусторонней отдачи Риддлу приходится отступить назад. Всё происходит слишком быстро! — Сектумсемпра! Ступефай триа! — я успеваю кинуть в Риддла сильнейшие атаки, но после последнего слова на меня набрасывается сзади Кэрроу, а Мальсибер использует «Экспеллиармус». Палочка Алекто падает на пол, а я всем телом отталкиваюсь назад, наступая каблуками на ноги Кэрроу. Хагрид срывается с места и, размахивая цепью на руках, набрасывается на Мальсибера, а Люпин хватает палочку Алекто, упавшую рядом с ним. Считанные секунды. — Круцио! — после блокировки моих заклинаний Риддл направляет палочку на Люпина. — Протего! — Ремус встает на колени и невербально посылает ответные атаки в Лорда. Неожиданная прыткость полувеликана играет важную роль в эффекте внезапности, и Мальсибер падает на пол, придавленный крупным телом Хагрида. — Авада Кедавра! — зеленый луч сталкивается с защитным полем Ремуса и едва не достигает цели. — Лайтинго! — Продо Верис! Невольно восхищаюсь дуэлью, и… безумная идея посещает разум. Алекто пытается повалить меня на пол, толкая вперед, а я перестаю сопротивляться и, захватив её предплечье, отпрыгиваю в сторону схватки, подставляясь под проклятия. — Конфринго! — Авада Кедавра! Комнату ослепляют яркие вспышки, а сзади меня раздается женский вопль. Кэрроу отпускает меня и падает, а я мысленно прошу прощения у ребенка за частое использование неуязвимости. — Акцио, палочка Мальсибера! — пользуясь плохой видимостью дуэлянтов, я призываю древко Пожирателя. — Ступефай! — направляю заклинание в Риддла. — Диффиндо! — одновременно со мной атакует Люпин. Секунды на раздумывание. Вспоминай! Волдеморт, Лестрейндж, Долохов… что же тогда произошло? Пронзительный вопль Хагрида сопровождается громким шипением, а боковым зрением я вижу обвивающие кольца Нагини. Ещё один крестраж! Он нужен Ордену! Вспоминай! Думай! Испорченное слепой яростью, лицо Риддла пугает до дрожи, вызывая желание исчезнуть… аппарировать. Что? Трачу секунду, чтобы направить палочку на змею и прокричать: — Конфундус! Нагини отпускает великана, отодвигаясь в сторону. Хагрид, Люпин, Тонкс и Нагини сейчас рядом. Аппарировать… «Фина» Точно! Долохов вызывал эльфа! Мы в поместье Малфоев, где раньше служил… Мерлин, помоги! Если волшебники не могут отсюда аппарировать, то сможет… — Добби! Вновь помогаю Люпину в дуэли с Риддлом и неосознанно думаю о том, что Ремусу не зря разрешили преподавать защиту от тёмных сил. Сражаться с Лордом способен не каждый. — Подруга Гарри Поттера вызывала Добби! — слова появившегося эльфа тонут в шуме заклятий. Мальсибер приходит в себя. Нагини снова приближается к Хагриду. Мы должны сбежать! — Орбис! — из-за потери концентрации меня поражает заклинание Лорда, и я отлетаю в сторону от друзей. Не думаю о последствиях и в панике выкрикиваю: — Добби, помоги им! Прошу, аппарируйте! Уходите! Замедленный кадр превращается в вечность. Я вскакиваю на ноги, направляясь к эльфу. Лорд оглушает проклятием Люпина, который падает рядом с Тонкс и Хагридом, а затем направляет на домовика зеленый луч. — Протего Максима, — закрываю собой Орден и кричу, — Добби, забери змею с собой! В дальнем уголке сознания меня мучает мысль, что при аппарации Нагини может навредить им, но… слова уже произнесены. — Не смей! — Риддл яростно кричит на эльфа, но, к счастью, Добби сильно отличается от других домовиков. — Добби поможет подруге Гарри Поттера! — он хватает за руки Люпина и Тонкс, которых придерживает Хагрид. К моему ужасу, я слышу шипение Риддла и подозреваю, что он приказывает Нагини спрятаться. Не могу отвлекаться от защиты и атаки, но иного выхода нет. — Сектумсемпра! — заклинание встречается посередине зала с защитой Риддла, а я резко поворачиваюсь назад, направляя палочку на уползающую змею. — Конфундус! — она теряет возможность нападать. — Локомотор! — порывом заклинания её отбрасывает в сторону Ордена. — Гермиона, сюда! — Люпин протягивает руку, а я срываюсь к ним. — Петрификус Тоталус! Уже в момент произнесения Лордом первого слова я осознаю свое безвыходное положение и вскрикиваю: — Уходите! Добби щелкает пальцами, и они исчезают вместе со змеей. Хвала Мерлину! А я… Я не могу пошевелиться и медленно падаю навзничь, теряя палочку. Алекто лежит без сознания, но вроде бы дышит. Мальсибер держится за окровавленную голову, которую он повредил вследствие атаки Хагрида, и с трудом поднимается на ноги, сильно качаясь. Касаюсь затылком пола и раздумываю о дальнейшей судьбе. Риддл потерял Нагини и важных пленников. Из крестражей в его распоряжении остается только чаша. Он в гневе. Я уже чувствую подступающий холод, сопровождаемый мерным стуком его ботинок. По стенам тянется оттенок нескончаемой ярости, однако, оказавшись в поле моего зрения, Риддл никак не демонстрирует признаки злобы, только глаза говорят об обратном. Меня всегда пугают притворство и лицемерие, поэтому я с опасением рассматриваю пустую маску с алым взором. Риддл двигает нижней челюстью, звонко стукаясь зубами, доказывая моё жалкое положение будущей жертвы. Опускает веки, запрокидывая голову, и глубоко выдыхает. Хочу закричать — месть за месть! Ты использовал на мне Империус, побуждая к убийству ребенка Тонкс. Наверняка он мертв! Это твоя вина! Нагини не сравнится с тем, что ты заставил меня испытать. Одинокая слеза катится по щеке, вызывая неприятное ощущение, которое нельзя предотвратить из-за парализации тела. — Мой Лорд… — сиплый голос Мальсибера исчезает вместе с поднятой ладонью Риддла. Меня на самом деле настораживает отсутствие открытых эмоций. Риддл не проклинает Пожирателя. Он вовсе не смотрит на него, а убивает меня взглядом, словно я эпицентр всех возможных бед. Вздрагиваю. Хотя я бы вздрогнула, если бы могла пошевелиться, а сейчас я только расширенными зрачками смотрю на воплощение моего кошмара. Почему кошмара? Потому что вместо обвинения и проклятия я наблюдаю за презрительным ядовитым оскалом, который не предвещает пощады. Но больше всего меня поражает его сосредоточенное лицо, словно давно обдуманное решение наконец находит своё применение. Риддл наклоняется ко мне, поднимая палочку. — Слипио! — усыпляющее заклинание. Я теряю сознание с пугающим чувством, что на этот раз не справлюсь с последствиями. *** Ледяная вода возвращает меня в царство живых. Дергаюсь всем телом и вскрикиваю от громкого звона цепей, заставляющих с испугом замереть. Мышцы болят от физической нагрузки, а шея ноет из-за неудобного положения. Качаю головой и быстро моргаю, избавляясь от воды. Меня облили с макушки до пят, будто из ведра. Хочу подняться на ноги, поскольку неведомым образом спала, стоя на коленях. Снова звон металла. Медленно избавляясь от чувства дезориентации, с болезненным стоном поворачиваю голову вправо… влево. По телу проходит дрожь — я стою на коленях с прикованными в разные стороны руками. Цепи плотно установлены на железных прутьях, выступающих из стены. Сгибаю руки в локтях, с трудом разминая затекшие от вертикального положения предплечья. Слушая новый звук металла, обреченно поднимаю голову и осматриваю… Судорожно сглатываю, впервые в жизни оказавшись в темнице. Маленькая комната поглощает эхо от цепей и моего тревожного дыхания. Широкие прямоугольные камни выложены по всей поверхности темницы, а единственный настенный факел создаёт свет. Дополняет жуткую картину надменный взгляд алых зрачков с противоположной стороны комнаты. Терпение окончательно покидает хозяина. Всё к этому шло, а конкретнее — всё должно было так начаться. Мы через многое прошли, но не смогли сохранить… что сохранить? Отношения? Как глупо. У Тёмного Лорда не может быть отношений с магглорожденной, не так ли, Том? Это начало конца или просто устрашающее наказание за Нагини? Не уверена, что хочу знать ответ, поскольку зла на Волдеморта за Империус, и мне все равно, что он со мной сделает за пропажу крестража. Я терпела раньше, справлюсь и сейчас. Меня успокаивает безопасность членов Ордена и похищение змеи. Печально сознавать, что Лорду больше нечем меня шантажировать, ведь Хагрид сбежал. Значит, темница станет моей могилой, поскольку иным способом Риддл не сможет обезопасить крестражи от древней магии. Внутри я плачу горькими слезами, но снаружи не желаю услаждать алый взор своим мучением. Вспоминая губительное «Империо», вкладываю всю степень неприязни во взгляд и поднимаю брови, будто спрашивая, почему он молчит. Неподвижной фигурой Лорд подпирает спиной каменную кладку и в упор смотрит на меня. Руки скрещены на груди, но палочки я не вижу. Кстати, где моя собственная? Если заклинание склеивания с одеждой ещё действует, то я смогу её достать, но для этого нужно освободить хотя бы одну руку. Спокойно! Не паникуй! Древняя магия поможет тебе даже без касания к палочке. Вдохновившись, слегка натягиваю цепь для проверки крепления, как вдруг раздается холодный голос с противоположной стороны комнаты: — Гермиона, — хмурясь, возвращаюсь к ненавистному алому цвету, но, не услышав продолжения, начинаю нервничать. Он произносит моё имя весьма странной потягивающей интонацией, как если бы проверял звучание каждого звука по отдельности. Лорд неторопливо отходит от стены, но вместо того, чтобы направиться в мою сторону, несколько раз проходит поперек темницы. Его странное поведение превращает настороженность в подозрение. Он явно что-то приготовил для меня, но… не торопится выполнять. Возможно, я смогу и на этот раз его убедить… — Том, послушай… — Силенцио, — Лорд по-прежнему ходит по комнате, не обращая на меня внимания и не реагируя на собственное имя. Про себя отмечаю, что за сегодня я дважды назвала его по имени и не услышала упрека. Хорошо это или плохо? Судя по его метаниям, раздражающими каждую клетку моего рассудка, он просто мог не придать значения моему обращению или вовсе не расслышать. Смогу ли я снять заклинание немоты? Нужно сосредоточиться и призвать жертвенную магию. Закрываю глаза, концентрируясь на потоках, но… в панике открываю глаза, не чувствуя магии. Что это значит? Почему? Судорожно дергаю цепи, и на мою возню обращает внимание Волдеморт. — Цепи блокируют любое проявление твоей магии, грязнокровка. Окоченев от услышанного, неосознанно открываю рот, дрожа губами. Риддл поставил ударение на слове «любое» — а как же Обряд Жертвы? Мысленно пробую призвать магию, но опять встречаюсь с неудачей. Внимательнее осматриваю цепи и замечаю зеленый перелив на стыке прутьев и цепей. Неизвестное заклинание тёмной магии. О нет! Не может быть! Страх за отсутствие силы увеличивается из-за неопределенного будущего. — Я принял решение, Гермиона, — слышу Лорда и отталкиваюсь назад, желая облокотиться на стену, но не достаю из-за удерживающих кандалов. Колени саднят от трения с каменным полом, а стопы сводит судорогой. Ставлю ноги вместе, разминая икроножные мышцы и отчаянно подбираю догадки о решении Лорда. Пожалуй, есть только одна… — Ты убьешь меня? — проговариваю одними губами, не издавая ни звука из-за «Силенцио». Риддл садится передо мной, ставя локти на колени, и заносчиво шипит мне в лицо: — Мне не нужна твоя смерть, — резким и грубым движением он сдавливает мои щеки ладонью, — я давно уже дал это понять! Я понимаю! Давно уже понимаю, как ты и говоришь, но тогда — какое решение? Небрежным движением Риддл отталкивает моё лицо и повышает голос: — Амикус! Щели вокруг двери светятся таким же зеленым цветом, как и цепи, а затем в камеру заходит Кэрроу. По его брезгливой гримасе нельзя понять, что случилось с сестрой. Если она умерла, то его ненависть обрушится на меня в двойном размере. Амикус настороженно отступает в тень, ожидая приказа Риддла, который в свою очередь не отводит от меня глаз, а затем вовсе наклоняется ближе и с язвительной ухмылкой шепотом произносит: — Я принял решение отомстить тебе за всё, что ты совершила, — наслаждаясь моим испуганным лицом, Лорд продолжает, — в том числе за Нагини. В том числе? А что ещё? По-видимому, за подстрекательство Долохова и спасение Риты. А может, за ложь про свою смерть от кольца Мраксов. Или вовсе за свое существование? За рождение? Как же он меня раздражает! Когда ему надоест? Морщусь от недовольства и почти закатываю глаза. Как никогда, радуюсь «Силенцио», а то опять сказала бы грубую чушь, провоцируя Риддла на злость. На мой скептический взгляд Лорд отвечает чуть прищуренными глазами и прежней улыбкой, хотя в данный момент улыбкой это сложно назвать. — Амикус! У меня для тебя есть задание, — не разрывая зрительной связи со мной, Риддл подпирает ладонями подбородок, показывая мне расслабленную позу, которую я хочу разрушить одним лишь взглядом. Интересно, Пожирателя не удивляет, что его Повелитель сидит так близко к грязнокровке? На месте Кэрроу я бы обсудила этот инцидент с Долоховым, вызвав у второго новое подозрение. Неплохая идея, Гермиона! Можешь посоветовать Амикусу сделать это прямо сейчас в присутствии Змея! Тогда ты точно будешь похоронена в этой промозглой темнице. А может, так даже лучше? Не придется выслушивать постоянные издевательства Риддла. Мне, может, и лучше, но я не могу навредить ребенку… одному я уже причинила вред. Мерлин, как же я виновата перед Тонкс! Есть ли вероятность спасения? Там было так много крови… вряд ли малыш выжил. — Я слушаю, Господин! Опускаю веки, не желая бороться взглядом с Риддлом. Что сейчас? Круциатус? Горячий пар? Почему он просит об этом Кэрроу? — Австралия, Дарвин, Хиддэн Велли, 19. Глухо выдыхаю весь воздух из легких и смотрю на Риддла широко распахнутыми глазами. Нет! Нет! Нет, нет! Я ослышалась! Мерлин, этого не происходит! Как он узнал? Прошу, только не это! Не замечаю ничего вокруг, кроме вражеского довольства от моей реакции. Открываю рот, проклиная заклинание немоты, и бью цепью пространство, мотая головой, как сумасшедшая. — Милорд… — Убей всех, кто живет по этому адресу, — тянусь к Лорду всем телом, до крови вонзаясь железом в запястья, и умоляющим взглядом пытаюсь его остановить. Не отвечая на мою истерику, Лорд опускает одну ладонь на колено, а второй задумчиво проводит по контуру своей нижней губы. Я извиваюсь в цепях, а он спокойно наблюдает за моими мучениями. Потом опускает вторую руку и, улыбаясь краешком губ, дополняет приказ: — Возьми с собой Родольфуса. Он с удовольствием познакомится с семьей грязнокровки, превратившей Беллатрису в ничтожество. Родольфуса? Мерлин, нет! Родольфус Лестрейндж отомстит за супругу. Не могу выносить… нет, я хочу умереть! Мерлин, пожалуйста, не позволь им причинить вред родителям! Какая же я идиотка! Надо было надежнее их спрятать! Что с ними сделают Пожиратели? Неспроста Лорд посылает туда Лестрейнджа. Родольфус недалеко ушел от безумства Беллатрисы. Такой же сумасшедший фанатик, а теперь ещё и озлобленный муж проигравшей жены. Шея болит от постоянных движений. Взгляд равнозначен мольбе, но действие не находит отклика. — Мы сейчас же исполним вашу волю, мой Лорд. Амикус скрывается за дверью, а я продолжаю натягивать цепи. Пытаюсь встать с колен, но грубая хватка на плече вынуждает вернуться в прежнее положение. Сквозь пелену слез и нервное постукивание зубов я смотрю на Риддла, всё ещё надеясь на отмену приказа. Отрицательно качаю головой и не могу остановиться. Импульсы ударяют организм, и я дрожу всем телом. Веки пульсируют нервным тиком, вынуждая часто моргать, избавляясь от слез. Мне нужно сказать ему! Нужно использовать любой шанс! Широко открываю рот, давясь немыми звуками. — Фините, — снимая «Силенцио», Лорд встает в полный рост. — Прошу тебя! Не трогай их, — я срываюсь на постоянный плач и надрываю горло сдавленными связками, — умоляю, не убивай моих родителей! Риддл снова делает круг по комнате, но не показывает размышляющего взгляда, заставляя меня снова просить: — Умоляю, я всё сделаю! Всё, что ты попросишь! Только пощади их! Остановившись посередине темницы, Лорд кидает в меня заинтересованный взгляд, озвучивая насмешку и приговор: — Всё, что у тебя есть, я забираю сам, Гермиона, — возвращается ко мне и поднимает пальцами мой подбородок, — исключение составляют лишь крестражи, но и они всегда будут принадлежать мне. Его бескомпромиссные слова убивают мою надежду, и я использую собственную гордость, падая в бездну унижения. Наклоняю голову и крепко целую его ладонь, придерживающую мой подбородок. — Прошу теб… вас! Умоляю вас! Поменяйте своё решение! — целую снова. Его рука начинает движение по скуле до волос, но лицо не меняет прежнего высокомерия, лишь добавляется доля снисхождения. Пробую последнюю возможность и произношу: — Мой Лорд, прошу вас! Заметная перемена его лица исчезает так же быстро, как и появляется. Приподнимая уголки губ, Лорд гладит меня по щеке, но затем хмурит брови и отдергивает руку. — Не в этот раз, Гермиона. Нет! Нет! Низко опускаю голову и ударяю цепями стену. Не могу поверить, что эти гадкие твари убьют мою семью. Не могу, не могу! Почему за мои ошибки расплачиваются другие? За что Лорд так ненавидит меня? Не знающий родительской любви, он не понимает моей привязанности. — Они мои родители, Том! Я люблю их! Лучше меня убей, только их не трогай! Риддл подходит к двери и взмахивает палочкой. Зеленое свечение исчезает, замок открывается. Я плачу от растерзанного сердца, которое с каждой секундой покрывается кровавыми слезами. Мне тяжело дышать, горло хрипит от протяжных всхлипов. Я встаю на одно колено, чтобы в следующую секунду снова упасть, поскольку ноги дрожат и не слушаются. Лорд касается палочкой своего запястья, и за открытой дверью я слышу хлопок аппарации. — Повелитель, вы вызывали меня? Не может быть! Только не он! Только не он! — Антонин, нашей гостье нужно отвлечься от скорби по родителям. Долохов переводит на меня серьезный взгляд с заметным недоумением, а я отодвигаюсь на жалкие сантиметры назад. Как стервятники, надо мной возвышаются фигуры в черном, а я всей душой желаю встретить ближайшую смерть, потому что не смогу пережить потерю близких. Оставив Пожирателя у двери, Лорд подходит ко мне и тихо произносит: — Он поможет тебе в этом, ведь ты так хотела его внимания, верно? Не хотела! Я боюсь его до потери пульса. — Н-но ты обещал, что не отдашь меня Пожирателям! — слишком жалко, чересчур сипло и беспредельно глупо. Лорд наклоняется ближе ко мне и качает головой, демонстрируя сосредоточенный взгляд. — Несмотря на все недостатки, ты навсегда останешься моей грязнокровкой, — смотрит мне в глаза, а затем на цепочку с янтарем, — не волнуйся, я буду рядом. Меня словно стрелой задевает осознание. Он делает это, не потому что хочет навредить. Лорд и сам мог бы причинить мне вред. Кажется, он хочет утвердить свою ненависть ко мне среди Пожирателей, которые начинают подозревать его в лояльности. Я понимаю это по заметному недовольству Лорда, а ещё… по последним словам, выражающими искренность. Мне всё равно. Что бы там ни думал Волдеморт, меня мало заботит собственная судьба. Я прошу то, что на самом деле имеет значение: — Мои родители… — Силенцио! Истерика усиливается, и я вновь дергаюсь в цепях, с ненавистью нападая на Риддла, но он отходит в противоположный угол комнаты и кивает Долохову. — Мне интересно, на тебя не действуют все смертельные заклинания? Горите в аду! Все! Все Пожиратели вместе с Хозяином! Исчезните и проглотите собственный яд. Я не отвожу от Лорда горящих глаз и не реагирую на вопрос Долохова. Изо всех сил отталкиваюсь от пола, но тяжелые кандалы не дают шанса спастись. Антонин занимает место Риддла, садясь напротив меня, и с презрением тянется под ткань шерстяного пончо, доставая из кармана… нет, не палочку. Судорожно сглатываю, смотря на странное подобие маггловских кусачек, только режущие кромки затуплены. Создается впечатление, что данный инструмент специально трансфигурировали из режущего орудия в ломающее. Даже сейчас мне всё равно. Я выглядываю за плечо Долохова, бросая в Лорда последний умоляющий взгляд, наполненный скорбью за жизнь родных. Риддл не отворачивается, но и не меняет прежнего решения. Его лицо выражает беспокойное раздражение только тогда, когда Долохов зажимает мой указательный палец щипцами. Мне всё равно. Под «Силенцио» я не могу закричать. В немом крике дергаюсь от противного хруста костей и сжирающей болезненной агонии. Но даже боль от сломанных пальцев не сравнится с той, которую я испытываю в душе…