The Fight for You

В отличие от успевшего растаять снега, пастельно-голубое здание ни капли не изменилось. Несмотря на желание быть в другом месте, Йена накрыло ощущением уюта и ностальгии. Любуясь домом с пассажирского сиденья машины Мэнди, он все больше хотел заставить Липа развернуться и хоть ненадолго вернуть его в постель к Микки. И как ему теперь притворяться, что последних трех месяцев никогда не было? Как притворяться, что он никогда не сбегал из страны за любовью всей своей жизни? Как скрывать бунтаря в своей голове, готового разнести весь мир, лишь бы Микки остался с ним? Как можно сидеть дома, будто никогда и не уезжал, пока Микки заперт в квартире Мэнди без возможности выйти? Испытание предстояло не из легких, и на душе уже было паршиво. Йен столько времени проводил наедине с Микки каждый день, а теперь должен был засыпать и просыпаться в одиночестве без четкого понимания, когда увидит его снова. – Готов идти? – спросил Лип, вырывая брата из глубокой задумчивости. – Да, – безразлично улыбнулся Йен. До дома Галлагеров парни добрались к завтраку. Выглядело все так, будто Йен провел в дороге ночь, а утром его встретил Лип. Прощание с Микки далось младшему Галлагеру непросто. Оставив миллион поцелуев на сонном лице брюнета, он засобирался в недолгую поездку до дома, который и домом-то без Микки называть было странно. Утешало лишь то, что между ними теперь 20 минут езды, а не 36 часов и граница другого государства. Выбравшись из джипа, Лип направился ко входной двери, а Йен, накинув на плечи рюкзак, принялся вытаскивать сумку. Он не был уверен, чего ожидать внутри, потому что, хотя три месяца и недолгий срок, в доме Галлагеров за это время могло произойти что угодно. Его собственная судьба была прямым тому доказательством. Лип подождал Йена, чтобы поставить машину на сигнализацию, и, провожая по лестнице до входной двери, похлопал по плечу, будто понимал всю сложность их затеи. Дверь, как всегда, оказалась не заперта, поэтому Лип зашел без стука. Йен последовал за ним. В собственном доме он чувствовал себя почти чужаком: все вокруг было тем же, но одновременно другим. В воздухе стоял запах свежих тостов, кофе и тот самый родной аромат, который можно описать только словом «дом». Следуя за братом по пятам, он прошел через гостиную, в которой из новинок были разве что пара подушек на диване. – Есть кто дома?! – крикнул Лип, направляясь к кухне. Фиона высунула голову из холодильника, широко раскрыв сияющие удивлением глаза, и захлопнула дверцу. – Ты вернулся! – воскликнула она и, положив масло на столешницу, прошла мимо Липа, чтобы удушить младшего брата в крепких объятиях. – Да, – хихикнул Йен, опуская сумку, чтобы обнять в ответ, и зарылся носом в свитер сестры, утопая в материнской заботе, по которой так скучал. – Я дома. Отстранившись с широкой улыбкой, Фиона заправила волосы за уши и несколько секунд просто смотрела на него, пытаясь поверить в его возвращение. – Сказал бы, что едешь, я бы хоть вафли сделала или еще что… – заворчала она, возвращаясь к кухонной стойке, за которой Лип уже наливал себе кофе. – Да все нормально, – признался Йен. – За последние сутки я сожрал столько тяжелых углеводов, что тост не помешает. – Ладно, если что, у нас всегда есть хлопья, – предложила Фиона. – Спасибо, – ответил Йен, проходя на кухню. Увидев уплетающего завтрак младшего брата, он не смог сдержать улыбки. – Лиам! Самый младший Галлагер резко поднял голову, расплываясь в широкой улыбке, и вскочил со стула навстречу распахнутым руками рыжего. – Я соскучился по тебе! – объявил тот, наклоняясь, чтобы сжать Лиама в объятиях и поцеловать в щеку. – Я тоже по тебе соскучился, – тихо ответил мальчик, после чего ткнул пальцем в сторону холодильника и потянул Йена за рубашку. – Смотри! Проследив взглядом за рукой брата, Йен усмехнулся, заметив его рисунок: вся семья, включая Фрэнка с бутылкой в руке. – Это ты нарисовал? – спросил он, получив в ответ кивок. Взяв бумагу в руки, Йен изучал детали. Лиам нарисовал его с волосами-шипами оранжевого цвета, а вместо глаз красовались две зеленые точки. Он даже наградил его веснушками, несмотря на то, как они побледнели со временем. – Мне нравится, – похвалил было Йен Лиама, но тут вмешалась Фиона. – Лиам, давай доедай, а то в школу опоздаешь! Малыш направился обратно к столу, где уже сидел Лип с чашкой и тостом, а Йен – к кофейнику. – Эй, Фи, если хочешь, я могу его сегодня забрать, – предложил Лип. – Смотрю, ты по уши в работе. Наливая себе кофе, Йен заметил стопку бумаг на ноутбуке рядом с тарелкой сестры. – Спасибо, Лип, было бы круто, – вздохнула она. – Один арендатор просрочил выплаты, а его соседи строчат мне жалобы. – Вышвырнешь его? – поинтересовался Лип, вгрызаясь в тост. Фиона пожала плечами, отпивая кофе. – Только если не будет другого выбора. Опуская пару кусков хлеба в тостер, Йен не мог не заметить, насколько тише стало в доме в его отсутствие. Раньше утра были полны болтовни, смеха и споров, сейчас же вокруг стояла мертвая тишина и спокойствие, будто сидящие за столом люди были слишком глубоко погружены в размышления, чтобы что-либо обсуждать. – Господи, кто умер? – выдохнул Йен, привлекая внимание родственников. – В смысле? – нахмурился в ответ Лип. – Слишком тихо. Фиона повернулась к брату. – Ну… В этот самый момент с лестницы донеслись звуки неуверенных шагов, и все взгляды устремились к нарисовавшемуся на кухне эгоисту-отцу, чье лицо освещала самодовольная ухмылка. – Накаркал, – пробормотал Лип, усмехнувшись, когда Фрэнк поприветствовал сына, которого обычно предпочитал игнорировать. – Йен! – просиял мужчина. – С возвращением, mi hijо! (исп. «сын мой» – прим пер.) Сморщившись от отвращения, Йен попятился назад, но отец все же обнял его, обдавая ароматом собачьей мочи и немытого тела и вынуждая задержать дыхание. – Ты еще жив? – поперхнулся Йен, стараясь держать собственные руки как можно дальше от грязного мужчины. Фрэнк рассмеялся, отстраняясь. – Конечно жив! Хлеб выскочил из тостера и тут же оказался в руках Фрэнка. Йен лишь закатил глаза. – Не обращай на него внимания, Йен, – посоветовала Фиона. – Знаю, – вздохнул рыжик и принялся загружать в прибор два новых тоста, пока Фрэнк намазывал маслом те, что должны были стать его завтраком. – Ну, мне пора на работу, – попрощался старший из Галлагеров, направляясь к двери. – До встречи! – Господи, пиздец, – тихо произнес Йен, когда дверь за дегенератом-папашей закрылась. – Что с ним такое? – У него снова стадия «игры в нормального отца», - объяснила Фиона с усмешкой. – Пока продлилась всего день, - добавил Лип. – Думаю, завтра уже вернется в норму. Йен хмыкнул. – Типичный Фрэнк. Братья и сестра обменялись улыбками и тихим смехом. Взглянув на часы, Лип чуть за сердце не схватился – так быстро летело время. – Черт, беги за сумкой, Лиам, нам пора! Вскочив из-за стола с недоеденным тостом в зубах, старший брат поставил посуду в раковину, Лиам же пронесся мимо Йена с Фионой, на ходу кинув «Пока!», схватил свой ланч и рюкзак и заспешил к машине. Йен дождался уже второй партии тостов, а Лип доедал один из своих. – Увидимся позже, ладно? – спросил парень. Йен кивнул. – Ага, до встречи, – ответил рыжик, намазывая хлеб маслом. Если честно, он и голоден-то особо не был. Лип ушел, оставляя Йена с Фионой наедине. Тишина вернула груз печали от расставания с Микки на его плечи, но еще напомнила о том, что, будучи дома в последний раз, он был абсолютно несчастен из-за того, что оставил брюнета одного, и готовился отправиться на его поиски. Он даже гордился тем, как многого достиг с тех пор. Направившись к стулу Лиама, он наблюдал за старшей сестрой: сдвинув брови в своей естественной манере, она качала головой и что-то писала правой рукой, левой бессознательно поднося еду ко рту. Сев за стол, он делано покашлял, расставляя перед собой тарелку с кружкой. Фиона даже не потрудилась поднять взгляд, и Йен невольно задался вопросом, что там за документы такие, раз они важнее брата. Кстати, ноутбук под кипой бумаг был вполне новый, а не та развалюшная громадина, которой они пользовались много лет. Потянувшись, он приподнял бумаги, привлекая внимание девушки и оценивая новинку. – MacBook купила? Да у тебя дела в гору идут, – пошутил он. – Да, так приятно иметь собственный компьютер. Если хочешь, можешь тоже пользоваться. А еще у меня новый iPhone. Тот, что мне Джимми подарил, постоянно какую-то хуйню вытворял. Йен кивнул и откусил от тоста. – Ты это заслужила. Фиона благодарно улыбнулась, кинув короткий взгляд на бумаги, и отложила ручку, решив, что Йен сейчас важнее. – Извини за тишину. Теперь здесь так всегда, – объяснила она. – Лип обычно у Мэнди, тебя не было, Карл в военном училище, но скоро вернется на лето, а Дебби до сих пор живет с Нилом. – Не извиняйся, – промычал рыжий с полным ртом. – Короче, дома только вы с Лиамом? – Да, так странно… – усмехнулась она, коснувшись ладонью щетинистой щеки брата. – Я рада, что ты вернулся. Йен улыбнулся и проглотил еду. – Я тоже рад, что вернулся. – Как поездка, кстати? Сувениры привез? Вот блять. – Черт. Я так переживал о футболке, которую попросил Карл, что ни о чем другом даже не подумал. Но поездка была отличная, бухал постоянно. На лице Фионы расплылась ухмылка. – Ну и как калифорнийские парни? Галлагер изобразил подобие улыбки, вспомнив Даниэля. – Да так, ничего серьезного. Не было времени на болтовню. Сестра кивнула, и они оба принялись за кофе, пока она не заговорила вновь. – Кстати, недавно Тревор заходил. Я думала, вы расстались. Йен изменился в лице. – Так и есть, – ответил он. – Чего он хотел? – Тебя, я так понимаю, – хмыкнула девушка. – Я не рассказала, куда ты уехал, просто сказала, что ты в отъезде. – Хорошо, – кивнул рыжий. – Он тут внезапно стал названивать и написывать мне. И это спустя месяц молчания. – Боже, держись от таких парней подальше, – посоветовала Фиона. – Ты смог заставить его отвалить? – Да, – заверил Йен с улыбкой. – Так и написал: «Отъебись. Я тебя забыл». Сестра одарила его широкой одобрительной улыбкой. – Красава. Йен кивнул, снова принимаясь за еду, пока Фиона разделывалась со своей. – Когда планируешь вернуться на работу? – поинтересовалась она, проводя языком по зубам. Черт. – Я… пока не знаю, - стушевался парень и вытащил из кармана телефон. – Думаю, подожду, когда пришлют расписание. Это было ложью, но это сработало. – А, ясно, – просто ответила Фиона. Йен подорвался с места – надо было придумать оправдание и свалить. – Я, наверно пойду приму душ и вздремну после долгой дороги, – объявил он, укладывая тарелки в раковину. – Ладно. Ты нормально себя чувствуешь? – запереживала было сестра из-за внезапного ухода брата. – Да, просто надо отдохнуть, - коротко объяснил тот, хватая сумки и поднимаясь наверх по лестнице. – Ну хорошо. Можешь поспать на моей кровати, если хочешь, я скоро ухожу. – Ладно! – ответил Йен, глядя на телефон, и, глубоко вдохнув, набрал номер босса. Закрывшись в ванной, Галлагер включил воду, чтобы Фиона ничего не услышала. Он совсем забыл, что надо будет возвращаться на работу, иначе жизнь ему будет не по карману. По крайней мере, такая, какую он хотел. Но волновало его даже не то, что придется проситься назад на работу, а то, что сегодня вечером они с Липом и Хоакином должны узнать, что произошло между Сэмми и судьей во время «личного разговора». Не факт, что мысли о возможных предстоящих открытиях вообще позволят ему вздремнуть. В голове всплыли воспоминания о приговоре Микки, к которым совершенно не хотелось возвращаться – слишком много боли, особенно для Милковича.

***

Уголовный суд округа Кук, приговор Микки, 2015 год В животе у Йена крутило. Когда он зашел в зал суда, глаза не чувствовали уже ничего, кроме сухости и тяжести. «Микки не мог сделать это, так ведь? – спрашивал он себя. – Я бы узнал». Йен не хотел быть здесь, но знал, что Микки нужно его присутствие. Он не мог избавиться от чувства вины за то, что бросил брюнета. Не то чтобы это что-то изменило, но виноват во всем он. Микки заслуживал большего, и происходящее в этом зале заставило Йена это понять. Для него все было кончено, и он не хотел ранить брюнета Милковича сильнее. Даже поклялся, что, независимо от решения суда, будет стоять на своем. Перестанет общаться с Микки, и не ради себя, а ради его же благополучия. Йен скользнул на одну из скамей, и Дебби опустилась рядом и улыбнулась, будто желая поддержать. Непонятно, почему она вообще захотела присоединиться. Может, потому что его депрессия все еще была в самом разгаре, а сам он только начал задумываться о том, что принимать лекарства может быть неплохой идеей… Уверенности не было. В глазах младшей сестры он поймал взгляд, как бы говорящий: «Мне жаль», но о чем ей жалеть? Она сказала копам, что не была с Микки в ту ночь, и тот это подтвердил. Вокруг творился какой-то кошмар, и Йену хотелось свернуться калачиком и плакать – в груди отчаянно болело. Не надо было приходить. Он вряд ли сможет досидеть до конца слушания. Вряд ли сможет смириться с тем, что судья даст Микки срок в тюрьме, потому что он хотел для парня только свободы. И, если результат сегодняшнего процесса оправдает его опасения, это будет на его совести. Как вообще можно терпеть себя, зная, что любовь всей твоей жизни сидит в тюрьме по твоей вине? Когда все было готово, а стандартные процедуры соблюдены, начался суд. Йен старался не поддаваться волнению, зная, что Микки сейчас наверняка куда хуже. Офицеры выводили подсудимых по одному: сначала Сэмми в бежевой тюремной робе, с двумя охранниками по бокам. Несмотря на то что руки ее были скованы наручниками, комнату она оглядывала горделиво, будто Йен никогда и не заявлял, что она гналась за Микки с оружием. У рыжего аж кровь вскипела при одном только взгляде на эту самовлюбленную бабищу с давно требующими покраски корнями. Выглядела она дерьмово. И была дерьмом. Даже если Микки пытался убить ее, отрицать это невозможно. А потом вышел он. Микки ебаный Милкович. Сердце Йена забилось чаще, хоть и ушло в пятки. Микки, похоже, было все равно, где он находится и что происходит. Глаза парня бегали по комнате в поисках Йена. Сердце рыжего облилось кровью, когда он увидел, как лицо парня озарилось улыбкой, когда он наконец нашел его в толпе. Как улыбка, некогда доставлявшая столько радости, может заставить ненавидеть себя? Может, все потому, что он уже себя ненавидел. Не понимал, кто он и кем хочет быть. Просто существовал. Но, похоже, для Микки этого было достаточно. Йен просто не мог этого понять. Он постарался улыбнуться в ответ, сплел пальцы в замок и оперся локтями на колени. Глаз с Микки он не сводил, понимая, что, скорее всего, еще долго его не увидит. А вот на сказанное в процессе суда внимания почти не обращал. Но Милкович, кажется, во время оглашения улик и прочих доводов вел себя прилично. В какой-то момент ему показалось, что Микки признают невиновным, ведь новых зацепок не добавилось. Доказательств того, что Микки накачал Сэмми и запер в транспортировочном ящике, у них не было. Единственным указанием на то, что он мог это сделать, являлся тот факт, что тем вечером они с Сэмми были дома одни, но в остальном все было в порядке. Йен не видел лица брюнета, но предполагал, что тот выглядит обнадеженно, ибо Сэмми нервничала и ерзала на стуле. На ее лице надежды не было. Мысль о том, что все обойдется, казалась все реальнее, и впервые за долгое время Галлагер почувствовал себя хорошо. Пока кто-то не заявил о возражении. – Ваша честь, – Сэмми поднялась с места, ее адвокат выглядел более чем шокированным. – Разрешите возразить? Седеющий судья вздохнул и посмотрел на женщину. – Разрешаю, – коротко ответил он. – Спасибо, – пробормотала она. – Господин Милкович известен своим криминальным прошлым, употреблением запрещенных веществ и насилием над собственной семьей! Он не раз избивал своего любовника, Йена Галлагера… – Че, блять?! – озвучил Микки мысли Йена. Насилие? Что она несет? Судья постучал молоточком. – Мистер Милкович, успокойтесь. Вмешалась адвокат Микки: – Приношу извинения за Мистера Милковича, ваша честь. Но это к делу не относится. Судья, приспустив очки, одарил Микки презрительным взглядом. – Отклонено, – объявил он, явно не веря в сказанное, прежде чем снова обратиться к Сэмми. – Если захотите обсудить это лично, Мисс Слотт, это разрешено. – Да, ваша честь, – писклявый голос Сэмми звучал почти умоляюще. – Он уже не в первый раз на меня покушается. Йен нахмурился, встретившись глазами с Дебби. – Это же неправда, да? Микки – не такой, – прошептала она. Йен кивнул в ответ и положил руку ей на колено. – Нет, не думаю, – вздохнул он. – Надеюсь, все обойдется. Дебби сглотнула ком в горле. Суд прервали, чтобы Сэмми могла поговорить с судьей лично. Обоих Галлагеров буквально тошнило: Дебби, вероятно, по другим причинам, а вот Йен чувствовал, что «полоса невезения Микки и Йена» снова в деле. И не был уверен, что сможет на это смотреть. Микки снова перевел взгляд на Йена – темные круги под глазами рыжика отражали внутреннее состояние. Милкович буквально чувствовал его разочарование, и это било больнее, чем перспектива провести 15 лет в тюрьме. – Ты же сказала, что все легче легкого, – прошипел Микки своей обеспокоенной адвокату, рывшейся в бумагах. – Так и должно быть. Не вижу причин признать тебя виновным, все улики в твою пользу, Микки. – Блять, – выдохнул Милкович, качая головой. – Мне конец. – Приговор ещё не огласили, ладно? – успокаивала адвокат. – Я сделаю все, что в моих силах. – Да ты буквально вчера из универа выпустилась, но, конечно, попытайся. Юристка вздохнула, будто не веря в реальность происходящего. – Надо покурить. – Да, нам обоим. Через 15 минут судья с Сэмми вернулись в зал суда, и слушание возобновилось. – Обсудив с Мисс Слотт ситуацию с Мистером Милковичем, я полагаю, доказательств его виновности в покушении на убийство достаточно... Адвокат Микки мгновенно встала в оборону. – Ваша честь... – Отклонено! – сказал судья. Адвокат Сэмми встал, словно набираясь сил для прений. Тогда-то Йен и отключился. Он не хотел слышать вердикт. Поднявшись, он начал пробираться к выходу. Дебби семенила за братом, сжимая его запястье, и неустанно спрашивала, что он делает. Но Йену даже говорить было противно. Все это было слишком. Микки снова повернулся к Йену в надежде, что тот, возможно, все ещё готов его принять, пусть и осужденным преступником... но нет, Галлагер уходил и даже оглядываться не собирался. Несмотря на боль в сердце, он не мог оставить надежду, что Йен готов ждать 15 лет, чтобы увидеть его вновь. А вдруг. – Мистер Милкович, – произнес судья, вырывая Микки из грез. – Хотите сделать заявление перед оглашением вердикта? Глотая боль, парень взглянул на судью с горделивой, неприязненной улыбкой. – Да, – кивнул он. – Пошел нахуй. Эти слова были последним, что услышал Йен до того, как дверь за ним закрылась. Коридор Уголовного суда он преодолел почти бегом. Он успокаивался, и голос Дебби становился все отчетливее. – Йен! – умоляла она, с силой дергая за руку, чтобы он посмотрел на нее. Йен остановился, но избегал зрительного контакта. Он вообще ничего не видел – грудную клетку будто раздавило внутри неповрежденного тела. – Что случилось? Почему ты ушел? – спрашивала сестра. – Разве ты не слышала, Дебс? – прохрипел Йен, сдерживая слезы. – Тебе хоть что-то из их слов показалось обнадеживающим? Не найдя, что ответить, рыжая девушка кивнула, не отводя от брата полный сожаления взгляд. Парень покачал головой, опираясь на стену. – Пятнадцать лет, – выдохнул он, не веря. – Извини, Йен, – теперь уже Дебби давилась слезами. Галлагер поднял глаза и заметил слезинку, скатывающуюся по веснушчатой щеке. Он нахмурился, забыв собственные проблемы, и вытер соленую каплю. – За что ты извиняешься? – спросил он, сбитый с толку. – Просто так, – выдохнула девушка, будто не хотела что-то говорить. – Почему-то чувствую себя виноватой. – Не надо, Дебс, – ответил Йен, грустно улыбаясь. – Это не твои проблемы. Дебби больно прикусила губу – теперь ее взгляд приклеился к полу – и неровно вдохнула. – Но ты так его любишь... Слова ранили Йена так, что и описать невозможно, но он, стараясь не показывать истинных эмоций, обнял сестру за плечи и повел к выходу из здания. – Знаю. Но я не собирался быть с ним вместе, – признался он. Дебби подняла на него более чем озадаченные данным заявлением глаза. – Но почему? Йен хмыкнул. – Поверь, никто не захочет любить суицидального маньяка. Мы видели Фрэнка с Моникой. Не хочу такого для Микки. Ни для кого не хочу. Дебби не знала, что ответить, поэтому просто молчала, сжимая большую ладонь, лежащую на ее плече. Она решила погуглить вердикт, когда вернется домой, но сейчас важнее было проследить, чтобы Йен принял таблетки и поспал перед сегодняшней работой в Patsy’s. Все это было нечестно. И чувство вины не собиралось уходить прочь. Оно никогда не уйдет, если она и дальше будет утаивать страшное.

***

Чикагский Политехнический Университет, Чикаго, Иллинойс. – Эй, парни, я принес вам ужин из Patsy’s, – объявил Йен, заходя в комнату общежития, принадлежащую Хоакину, с двумя бумажными пакетами. Хоакин с Липом буквально подпрыгнули от испуга при виде рыжего, очевидно, взбудораженные нелегальностью их хакерской схемы. – Блин, чувак, – выдохнул Лип, поднимаясь с кровати друга, чтобы забрать у Йена пакеты. – В следующий раз стучи. – Извиняюсь, – усмехнулся тот. – У меня руки были заняты. Лип лишь промычал в ответ, прыгая обратно на кровать. – Спасибо за обед. – Не за что, – вздохнул Йен, здороваясь. – Привет, Хоакин. – Здорово, – кивнул парень, сосредоточенный на стоящем перед ним ноутбуке, Лип, тем временем, уже доставал еду из пакетов. – Чувствуй себя как дома, соседа не будет еще несколько часов. – Круто, - пожал плечами Галлагер, располагаясь на соседней кровати напротив Хоакина. В последний раз он был здесь в роли уборщика без целей в жизни, а сейчас он медбрат, сражающийся за свое будущее. Но это не избавило от ощущения собственной неуместности при нахождении в комнате с двумя мужчинами куда более умными, чем ему когда-либо доведется стать. – Себе-то ты что-нибудь взял? – поинтересовался Лип. Хоакин все еще что-то печатал. – Не, я уже поел, – ответил Йен с улыбкой. – Как продвигается? Хоакин подал голос: – Уже почти, надо подождать, пока загрузится. Свое дело я сделал. Он отодвинул компьютер, забирая протянутый Липом бургер. Йен увлекся собственными большими пальцами. – Спасибо, что делаешь это. – Ой, да не парься, – отмахнулся хакер. – Лип заставлял меня делать такое, что по сравнению с этим покорением Эвереста покажется. Йен рассмеялся над шуткой, пытаясь придумать, как поддержать беседу, пока два столь образованных человека наслаждались пищей. – Хоакин – это же испанское имя, да? – Ага, – промычал Хоакин с набитым ртом. – Говоришь по-испански? – спросил Йен. Хоакин проглотил еду. – Не, родители говорят, а я не стал учить. Но понимаю. – Ясно, – кивнул Галлагер, неуверенный, куда вести разговор дальше. Часть его хотела болтать о чем угодно, лишь бы отвлечься от мысли о том, как же сильно он скучает по Микки. Быть без него было так странно. Интересно, что он делает и как себя чувствует? Йен надеялся, что сидение взаперти не окажет на брюнета негативного влияния, надеялся, что он счастлив и не задумывается о сложившейся ситуации. Йен думал, что после всех их расставаний пережить очередной будет легко, но нет. Почему-то на этот раз было даже сложнее. Не прекращая думать о Микки, он перевел взгляд на Липа. Продолжая теребить пальцы, он прикусил губу, стараясь не раздражать брата еще сильнее, в очередной раз задавая единственный вопрос, что был у него на уме. – Как он? – осторожно спросил Йен. Лип проглотил и вытер рот, чувствуя неуверенность брата. – Хорошо, – заверил он. – Недавно звонил Мэнди. В основном он сидит на диване и рубится в игры. Кот ему, кажись понравился. Кстати, Мэнди просила передать, что Чико Джаспер тоже по душе. Услышанное заставило Йена улыбнуться. Мысль о том, что Микки и Чико было хорошо, согревала сердце. – А Джаспер как? – Как ни странно, ему пес тоже понравился, – рассмеялся Лип, откусывая от бургера. Хоакин не смог не сказать: – Поверить не могу, что твой парень сбежал из тюрьмы. – Да, я тоже, – хмыкнул Йен. Лип тоже не удержался от комментария. – Ну серьезно, слушание было бредовым. Даже если он виновен, доказательств не было. Вдруг, заметив что-то на компьютере, Хоакин притянул его к себе. – Что… – начал было Лип, но его перебили. – Готово! – воскликнул хакер с полным ртом еды. Глаза Йена распахнулись, и Хоакин подозвал его поближе. Лип подвинулся, освобождая ему место на кровати, и они все уставились в монитор, на котором отображались тысячи тайм-кодов. – Когда был суд? – спросил Хоакин. – Э-э… – старался вспомнить Йен. К счастью, у Липа память была отменная. – Третьего июля две тысячи пятнадцатого года, в 11:00. – Понял. Хоакин нашел нужный и открыл нужный файл. Пока на пленке не было ничего, кроме огромного кожаного кресла за захламленным столом. – Через сколько времени они отправились в отдельную комнату? – спросил брата Лип, тот пожал плечами. – Не знаю, через минут тридцать-сорок? Кивнув, Хоакин пролистал файлы до клипа с нужной временной меткой. Трое мужчин затихли, не мигая глядя на экран и дожидаясь прихода Сэмми. Вот оно. Парни затаили дыхание. Судья успокоил Сэмми, погладив по спине, и предложил сесть. Хоть у видео и не было звука, крокодиловы слезы и всхлипы Сэмми было слышно даже без него. Йен глазам не поверил, когда Лип, нахмурившись, отметил, что полицейский не зашел в кабинет вместе с ними, оставив Сэмми наедине с судьей. Паззл не складывался. А потом сложился. Сэмми сползла под стол и, похоже, сделала судье лучший минет в его жизни. Йена чуть наизнанку не вывернуло: вид поглощенного оргазмом лица старикашки и запах жирной еды вызывали рвотные позывы. – Охуеть, – пробормотал Хоакин. – Вы были правы. – Да, – прошептал Лип. Они продолжали смотреть, несмотря на неправильность происходящего. Йен чувствовал, как внутри закипает ярость, а глаза застилает пелена. Как посмела эта мразь разрушить жизнь Микки?! Его гневу не было предела. Сморщившись от отвращения, он потряс головой. Как и ожидалось, Сэмми оказалась скользкой сукой. Настало время ей отомстить.