***
Рудольф звал Его и в этот раз. Смерть уже знал причину этого зова. Он предвидел это. Револьвер с полным барабаном патронов уже прятался в кармане пиджака Господина Смерти, ожидая своего момента. Рудольф был полностью раздавлен. Молодой юноша лежал на кровати, свернувшись клубком и уткнувшись лицом в подушку, и плакал, дрожа всем телом, прямо как в детстве. Душа его была истерзана и хотела обрести покой. Тод с кошачьей элегантностью бесшумно опустился на кровать и тихо позвал своего давнего друга по имени, мягко коснувшись тёплой ладони. Услышав до боли знакомый голос, Рудольф привстал, ища расфокусированным взглядом единственного друга, который за столько лет успел стать ему самым близким человеком, если не сказать единственным. Вытерев слёзы подушечками пальцев, он увидел того, кого так долго ждал, и глаза юноши тут же засияли. Лунный свет лился из открытого окна, и холодный мягкий свет окутывал Тода молочной, едва заметной человеческому глазу дымкой. Светлые волосы Смерти переливались в темноте, словно платина, а холодные льдистые глаза смотрели прямо на Рудольфа, источая нежность и беспокойство. – Тод... Ты пришёл... – задыхаясь от слёз, пролепетал принц, и тот час обнял своего единственного лучшего друга. – Я не мог не придти, – прошептал Смерть, обнимая юношу. – Ты звал меня. И я пришёл. Будущий наследник престола выбрался из объятий Смерти и лёг на бок, положив свою голову на колени Тода, как делал в детстве, и продолжил тихо плакать. Тод молчал, гладил юношу по голове и просто ждал, когда он успокоится. Постепенно рыдания становились тише, и юноша, сев и вытерев ладонями мокрые щёки, поднял на Смерть блестящие от слёз глаза. – Прости... – смущённо пробормотал юноша. – Я звал тебя, потому что... – Ничего не говори, – Тод смотрел ему прямо в глаза. – Я знаю, чего ты хочешь. – Да?.. "Дай мне это! Умоляю тебя!" – читалось в глазах молодого наследника – взгляд этот был полон отчаяния, словно Рудальф вот-вот был готов сорваться в пропасть. Тод был только рад прекратить его страдания. Он знал, как несладко ему приходилось во дворце – давление со всех сторон из-за предстоящей коронации, что влекла за собой колоссальную ответственность, тщетные попытки достучаться до матери, разлад в народе, что вот-вот мог вылиться в революцию, бесконечные ссоры с отцом из-за разницы во взглядах. Тут даже сам Господин Смерть пожелал бы застрелиться.***
А ведь если вспомнить, то восемь лет назад он хотел убить его. Он думал об этом. Он думал, что тогда Элизабет окончательно потеряет смысл жизни и наложит на себя руки, и вот тогда он забрал бы её с собой и подарил бы ей свою любовь. И то, чего она жаждала больше всего – свободу. Тод вспомнил, как навёл револьвер на мирно спящего в своей уютной детской кроватке десятилетнего мальчика. Обычно Смерть был холоден и непреклонен, всегда выполнял свою работу без колебаний и сожаления. И точка. Но в тот раз рука его дрогнула. Сам дер Тод – сама Смерть! – опустил пистолет. "Ещё не время", – сказал он тогда себе и, убрав револьвер, растворился в темноте комнаты.***
И вот сейчас Рудольф сам просил Тода о смерти, смотря на своего лучшего друга такими детскими печальными глазами. На этот раз Смерть не опустит револьвера. Тод рывком вжал парня в перину и в мгновение ока навис сверху, опираясь на вытянутые руки. На удивление Рудольф не оказал ни малейшего сопротивления – он просто плыл по течению и доверял своему другу. В его сердце не было и капли страха. – Ты уверен, что хочешь этого? – пробормотал Тод, не разрывая зрительного контакта. – Да, – выдохнул юноша, и его глаза заблестели решимостью, что поразила Смерть до глубины души, если такова вообще у него была. Весь в мать. Начищенный до блеска револьвер оказался в руке Смерти. Сейчас в его ладони был маленький механизм, способный убить человека, но, к сожалению, не его самого. Эта холодная приятная тяжесть оружия нравилась Господину Смерти. Рудольф, завидев оружие, потянулся за револьвером, будто это было что-то жизненно необходимое, и Тод без раздумий вложил ему в руку пистолет, накрыв дрожащую ладонь Рудольфа своей. Всё это время он смотрел юноше в глаза и не смог найти в них ни капли страха. Лишь спокойствие и потаённую надежду. Так ему станет легче. Смерть склонился над юношей, опираясь на правый локоть, после чего поднёс руку Рудольфа с пистолетом к его виску. – Спасибо... – тихо прошептал принц, мягко улыбнувшись своему другу. Он знал, кем на самом деле являлся Тод, знал ещё с их первой встречи. Но он его совершенно не боялся. И Тод подарил ему то, чего он так жаждал – поцелуй Смерти. Поцелуй, губительный для людей. Поцелуй, который забирал из человека жизнь и душу, оставляя лишь оболочку, пустое бездыханное тело, которое вскоре станет прахом. Смерть накрыл мягкие губы юноши своими, и Рудольф податливо разжал челюсти, позволяя Тоду вовлечь себя в поцелуй. В этом не было ничего постыдного. Он знал – так было нужно. Он знал, что этот поцелуй станет его последним воспоминанием в жизни. Язык Смерти проник в рот юноши, углубляя поцелуй, туманя и усыпляя разум, чтобы без проблем добраться до самого сокровенного, что было у людей – души, – и высвободить её из бренного тела, даруя ей лёгкость и покой. Душа Рудольфа буквально рвалась наружу. Юноша закрыл глаза, расслабляясь в ворохе мягких подушек, и почувствовал, как отступили все печали и тревоги. Не осталось ничего, кроме нежных губ Смерти. Мысли разбежались кто куда, в ушах звенело, голова кружилась, а лёгким отчаянно не хватало воздуха., Но всё это стало неважным, таким далёким и несущественным. Округу оглушил выстрел пистолета, и алая кровь оросила белоснежные подушки. Тело молодого наследника безжизненно обмякло в объятиях Смерти. Тод забрал его душу, всю до последней капли, впитав крошечный сгусток чистейшей энергии в себя, и отстранился на насколько сантиметров, реально посмотрев в потухшие глаза принца. Последний выдох вырвался из груди Рудольфа, и он умер. Сердце отпустило последние удары и замерло, словно остановившиеся часы. Тод, кончиками пальцев коснувшись век Рудольфа, закрыл его глаза, после чего встал, собираясь уходить, но остановился, чтобы в последний раз посмотреть на друга. – За такое не благодарят, Рудольф, – горько улыбнулся Смерть. – За такое проклинают.