— Джим, тебя большой босс вызывает, — в кабинет без стука заглянула Ильза. — И у него Ив. Кажется, он дозрел до полного контракта.
— Или до разрыва старого, — Джеймс только вздохнул, переводя компьютер в режим блокировки. Не то чтобы кому-то было дело до его записей, просто служба безопасности могла нагрянуть в любой момент. А в компании с секретностью было очень строго.
— Тогда шеф бы не звал. А выдал бы все потом, — возразила Ильза, даже не пытаясь скрыть любопытство. Зерг Ив был очень строптивым, но очень важным клиентом для компании. Шеф буквально мечтал о том, чтобы заключить с компанией Ива постоянный контракт, но Зерг раз за разом ограничивался лишь разовыми, чем доводил исполнительных директоров и отдел стратегического планирования до истерики. До недавнего времени сам Джеймс не пересекался с Ивом, но наслышан был о самом неуступчивом клиенте достаточно, чтобы мечтать держаться от него подальше, но, похоже, ему везло слишком долго. И два месяца назад шеф вызвал его к себе, вручил договор и техническое задание, и в коротких, но очень емких выражениях предсказал ему, Джеймсу, будущую карьеру, если Ив останется недоволен. С учетом того, что тот недоволен был всегда, Джеймсу стоило задуматься о том, чтобы подыскать новую работу.
Но вместо этого он засучил рукава и с головой ушел в новый проект, который оказался не только сложным, но и интересным. А такие вызовы Джеймс любил. И по праву считался одним из лучших рекламщиков в компании. А то, что шеф не задействовал его раньше, на самом деле объяснялось только тем, что свой предыдущий большой и не менее важный проект Джеймс закончил как раз за два дня до. Но тот ни в какое сравнение не шел с тем, что хотел получить Зерг Ив. А он хотел, ни много ни мало, а рекламную кампанию для новой линейки автомобилей, начиная от самого бюджетного варианта в базовой комплектации. Шесть машин, шесть классов, которые надо было объединить в одно, но не просто объединить, а прорекламировать все шесть так, чтобы рабочий, решивший купить авто бюджетного класса в кредит, не чувствовал себя в чем-то хуже владельца банка, готового разориться на суперкар в самой полной комплектации из возможных.
Над идеей и концептом Джеймс со своей командой бился почти две недели, но результат того стоил. Идея понравилась шефу, но всем было понятно, что только Зерг Ив сможет либо дать добро на ее воплощение, либо зарубить на корню, и им придется начинать все сначала.
…Джеймс почему-то волновался. Настолько, что накануне долго не мог уснуть и утром чувствовал себя разбитым. Июм, заехавший за ним утром, даже испугался поначалу, а потом ворчал всю дорогу на тему не берегущих себя отцов, за которыми глаз да глаз нужен. Его тихое теплое ворчание было таким уютным и почти нежным, что Джеймс даже расслабился и начал фыркать совсем как Даймонд, сунувший свой любопытный нос в завалы шкафа Илеара. Июм в ответ только улыбнулся и даже не стал провожать до кабинета, как собирался сначала. Все-таки работать в одном здании с сыном не всегда удобно. Но в этот раз его пронесло, Июм поехал выше, а Джеймс влился в рабочую суету. И к моменту встречи уже полностью успокоился и взял себя в руки. И когда Ильза мягко напомнила, что через две минуты его ждут на презентацию, даже не напрягся. Он знал, что сделал все, что мог, и совесть его была чиста. А если Иву это не понравится… Пускай шеф ищет другого исполнителя.
Именно с такими мыслями он заходил в маленький конференц-зал, про себя повторяя заготовленную «речь». И споткнулся на ровном месте, в первый раз увидев Зерга Ива.
«Серебряный кот». Именно эта мысль появилась самой первой. Серебряный кот Зерг Ив. Высокий, сильный, с белоснежным пушистым хвостом, серебристо-седыми волосами и такими же ушами, по краям обрамленными серо-дымчатым мехом. Наверное, именно так и должен выглядеть Кай в версии каноанни, потому что темно-серые глаза Зерга казались пустыми и очень холодными. И ничего хорошего Джеймсу не обещали.
На то, чтобы снова собраться, ему понадобилось почти пять минут, которые шеф — спасибо ему за это — заполнял вежливыми разговорами. Но Джеймс этого почти не слышал, прокручивая в голове раз за разом утреннее ворчание Июма, придавая себе сил и уверенности. А когда он почувствовал себя в силах снова заглянуть в словно ледяные глаза Ива, то с удивлением обнаружил, что льда там больше нет, а вместо него мягко сияют интерес и легкое удивление. На миг Джеймс опешил, но тут же взял себя в руки. И, чтобы не отвлекаться больше, начал презентацию.
Зерг слушал его внимательно, изредка задавая дельные вопросы или едко комментируя моменты, которые ему не нравились. Джеймс морщился, если они были заслужены, или усмехался, если замечания были безосновательны или нелогичны, и с каждой минутой чувствовал себя свободнее. И свою речь закончил без заключительного слова, про себя вдруг подумав, что оно будет неуместным и слишком пафосным.
Ив думал долго. Заново просматривал слайды, фотографии, что-то прикидывал, а потом все-таки дал добро, велев внести все озвученные замечания. Тогда Джеймс вздохнул про себя, празднуя победу, но если бы он знал, во что превратится следующий месяц, то сам бы запорол собственный проект.
Зерг контролировал все. Отдав на откуп первоначальный этап создания идеи, на уровне его воплощения он вмешивался во все, доводя этим до белого каления всю творческую группу и Джеймса заодно. Его белый хвост мелькал то тут, то там, и Джеймс уже всерьез подумывал о том, чтобы отказаться от работы, если бы вдруг не понял, что замечания, которые делал Зерг, действительно полезны. Так появились уважение и любопытство. В своей привычной манере Джеймс начал наблюдать за тем, что делает Ив, и не сразу заметил ответный интерес. Такой жгучий и жаркий, что поневоле пресекалось дыхание. Эти взгляды, хоть прямые, хоть исподтишка, касания невзначай. Джеймс ловил эти знаки и не верил, что правильно их интерпретирует. В конце концов, он не юноша модельной внешности, он просто обычный рекламный агент чуть младше пятидесяти и с семью детьми. Он не считал себя стариком, пусть иногда и задумывался о том, что было бы неплохо, если бы в его постели кто-то был. Малыши выросли и больше не грели о него носы и пятки, и кровать казалась слишком большой для него одного. Но Зерг Ив? Скорее, Илеар научится готовить. На этом Джеймс обзывал себя дураком и старался выкинуть эти мысли из головы, хотя не думать о «серебряном коте» было сложно. Пусть частенько не самыми лестными эпитетами и только в контексте с работой, но Джеймс его вспоминал. Неизвестно, к чему бы эти мысли привели, но работа над проектом закончилась, начался монтаж, и Ив перестал появляться в поле зрения, вернувшись к своей непосредственной работе.
Сначала Джеймс дергался, ловя себя на том, что ему чего-то не хватает. Потом заметил за собой, что сердце дает сбой каждый раз, когда на глаза попадается чья-нибудь светлая шевелюра. И это было уже почти катастрофой, потому что он уже и не помнил, когда испытывал что-то подобное. И каноанни старше его на несколько лет, совладелец немаленькой корпорации, к тому же клиент компании, уж точно для этих эмоций не подходил. Радовало только то, что проект почти завершен, а его, Джеймса, участие в финальном этапе не требовалось. А значит, с Зергом Ивом они вряд ли еще пересекутся. И он скорее уволится, чем позволит шефу навесить еще какой-нибудь одноразовый договор. И теперь этот вызов… Нет, он не сомневался, что дело не в уже почти законченном проекте, но чего только не бывает.
…На сей раз Зерг был в деловом костюме. Очень строгом, глубокого черного цвета, который безумно ему шел, оттеняя цвет волос, ушек и хвоста. Сам Джеймс никогда бы не рискнул надеть на себя что-то подобное, боясь потеряться на фоне такой роскоши, но Ив выглядел в нем великолепно.
— Доброго дня, — нейтрально поздоровался со всеми разом Джеймс и поспешил перевести взгляд на шефа, который смотрел на него очень странно и на удивление тепло.
— Здравствуй, Джим, — тот только кивнул на свободное кресло. И, как только Джеймс устроился, сразу начал разговор. — Не буду вести долгие прелюдии, скажу только, что койт Ив готов заключить договор с нашей компанией на рекламные услуги сроком на пять лет. Но у него есть условие. — Он замолчал, и Джеймс склонил голову, внимая и стараясь не обращать внимание на то, какой волной жара обдало вдруг с ног до головы. Койт Ив. Койт. Каноанни вне семейных уз. Свободный. И подождите-ка… пять лет? Значит, шеф все-таки получил свой вожделенный договор?
— И что за условие? — молчать, когда от него ждут реплики — не очень удачная идея, поэтому Джеймсу пришлось заставить себя собраться и вспомнить, на чем они остановились.
— Вы, — шефа опередил Ив. Джеймс обернулся к нему, поймал прямой взгляд и вскинул бровь.
— Простите?
— Я заключу этот контракт, но только если вы будете ведущим руководителем моих проектов.
Джеймс нахмурился. Что-то во всем этом казалось неправильным. Непреклонность, с которой Ив сделал свое заявление? Или тяжелый проникающий взгляд?
— В компании достаточно профессиональных…
— Джим, мистер Зерг не рассматривает другие кандидатуры.
— За два года работы с вашей компанией я успел оценить возможности, наверное, каждого из ваших рекламных агентов, — Ив отвел глаза. — Работа с вами оказалась максимально успешной и плодотворной. Это естественно, что для своей компании я хочу лучшего.
Джеймс поджал губы, ясно чувствуя какой-то подтекст во всем этом. Возможно, ему это все только казалось. А, возможно, он просто пока не понимал, что именно чувствует. Будь Ив подростком, он бы разобрался мгновенно, но, к его сожалению, тот был взрослым мужчиной, который в эти игры играл гораздо дольше него. Но если отбросить подозрительность, то заявление Ива было вполне логичным и обоснованным. Вот только Джеймс отчаянно не хотел влезать во все это. Последний проект стоил ему изрядно пошатнувшегося внутреннего спокойствия, а если он продолжит общаться с Зергом… Влюбленность в собственного клиента, пусть и свободного — это последнее, что ему надо. Может, все обойдется?..
— Я не тороплю вас с ответом, — по-своему расценив его молчание, Ив выпрямился в своем кресле, а потом и вовсе встал. — Но, в любом случае, нам всем есть, что отметить. Проект закрыт, и я приглашаю всех сегодня вечером на ужин. Скажем, в семь часов.
Джеймс покосился на шефа почти испуганно. Тот пожал плечами.
— Почему бы и нет? Мы все заслужили небольшую вечеринку, этот проект был непростым.
— Отлично. В таком случае я заеду, — Ив кивнул им обоим и стремительно вышел из кабинета. Джеймс только вздохнул, проводив взглядом его высокую подтянутую фигуру. Белый хвост на фоне черного костюма смотрелся почти вызывающе красиво.
— Джим? — шеф откинулся на спинку стула, глядя на него с каким-то новым интересом. — Ты же понимаешь, что варианты отказа от сотрудничества не предусматриваются?
Джеймс встряхнулся, возвращая себя с небес на землю.
— Вы смерти моей хотите, шеф?
— Ну, вы отлично сработались, — шеф пожал плечами. — Вряд ли заказы будут поступать особо часто, но от кое-каких твоих текущих проектов я тебя освобожу и дам полный карт-бланш на набор команды. Возьмешь любого, кого захочешь.
Джеймс прикинул перспективы. Шеф предлагал почти курортные условия. Работать с командой, которую собрал сам — это редкий шанс. В деньгах он особо не нуждался, но работа с Ивом предполагала отличный шанс поработать мозгами. И все бы ничего, но напрягала перспектива видеться с Зергом гораздо чаще, чем надо бы.
— Джим, я начинаю думать, что ты банально трусишь.
— Не пытайтесь взять меня на слабо, шеф. Мальчишки регулярно занимались этим с тех пор, как им исполнилось десять, так что у меня иммунитет. Я просто пытаюсь понять, стоит ли это моих потраченных в итоге нервов.
Шеф рассмеялся.
— Хотя бы попробуй, уверен — ты втянешься.
Джеймс фыркнул. Этого-то и он боялся. Втянуться. И не только втянуться.
— Я могу дать ответ в понедельник утром?
— В девять ноль пять и ни секундой позже. Опоздание буду считать твоим автоматическим согласием.
Джеймс только вздохнул, поднимаясь.
— Всегда есть шанс, что он передумает.
Шеф покачал головой, кидая на него странный взгляд.
— Я бы на твоем месте даже не мечтал.
Джеймс поморщился и, коротко попрощавшись с шефом, вышел из кабинета. И все время до обеда просидел, рассеянно перебирая бумаги. И в кафетерии, в который он спустился на обед, спросил вдруг у Июма, перебив его на середине слова:
— Я хоть симпатичный? — поймал ошарашенный взгляд сына, смутился, отводя глаза. — В смысле… я же еще ничего для своего возраста?
Июм сморгнул и отложил в сторону вилку.
— Пап… ты сейчас просто так или с какой-то целью интересуешься?
Джеймс смутился еще больше.
— Ну… просто так. Интересно стало.
— Ну, если просто так… — Июм сузил глаза, и Джеймса внезапно продрало ознобом. Этот взгляд сына он знал. И ничего приятного он не сулил. Обычно. Но спустя секунду Июм мягко улыбнулся, и глаза его наполнились теплом и настоящей нежностью. — Ты у нас очень красивый. И очень даже «еще ничего». Если хочешь знать, мне кажется, что в тебя половина твоего отдела влюблена.
Джеймс фыркнул, чувствуя, как разливаются теплотой внутри слова сына. Даже если это всего лишь лесть.
— Скорее, терпеть меня не может, эта самая половина отдела. По их мнению, я редкостный зануда.
— Нууу… — протянул Июм и рассмеялся, — совсем чуть-чуть, когда для дела нужно. Так что ты на себя наговариваешь.
Джеймс только повел плечами и перевел разговор на другую тему. А спустя полчаса обнаружил себя в туалете, придирчиво разглядывающим свое собственное отражение в большом зеркале. Ну… определенно не красавец. Но хоть черты лица правильные, морщинок нет, цвет глаз похож на мышиный, но ресницы спасают, пряча глаза в тень. Он стригся коротко, и в черной шевелюре седых волос было не так много. Хотя, сколько помнил сам Джеймс, седеть он начал где-то в сорок: тревоги за малышей сказывались. Высокий для человека, поправиться не успел, хотя кубиков пресса не наблюдалось, но живот был почти плоским. Ноги длинные, найти нормальные брюки или джинсы — вечная проблема. Бедра узкие, на его вкус — даже слишком, что только добавляло проблем в поиске одежды, но с этим уже ничего не поделаешь. В общем, для своих лет он не выглядел полной развалиной. Однако стоило воображению пририсовать рядом Ива в его черном костюме, как настроение скатилось до полного нуля. На фоне по-настоящему роскошного кота он смотрелся нелепо и почти смешно. Значит, и думать об этом нечего. Джеймс вздохнул, отвернулся, покосился на часы и заторопился. У него еще две встречи, надо подготовиться.
…Стоять на улице, когда спала полуденная жара, было хорошо. Джеймс вообще любил город по вечерам. И пусть до сумерек еще далеко, наступление вечера уже чувствуется. Лица прохожих усталые, но уже не напряженные, суета тоже меняет свое направление и становится почти приятной.
— Давно я не видел у тебя такого спокойного лица, — сзади на миг прижалось сильное тело, руки обняли плечи и исчезли. Джеймс улыбнулся. Июм. Только он да Даймонд все еще позволяли себе обнять его вот так, на глазах у всех, никого не стесняясь. — Мечтаешь?
— Что-то вроде, — Джеймс автоматически поправил его сбившийся галстук и пригладил волосы. — Я сегодня не с тобой. Отмечаем успешное завершение проекта.
— И ты, как всегда, вернешься домой почти трезвым, — Июм тепло фыркнул. — Мог бы и расслабиться хоть раз. Тем более, завтра выходной.
— Я подумаю над твоим предложением, — Джеймс улыбнулся.
— Да, конечно, — проворчал Июм, кинул взгляд за его плечо и присвистнул. — Ого… Вот это хвост. Хорошо, что Дайм не видит, иначе бы его удар хватил.
Джеймс обернулся, почему-то уже зная, кого увидит за своей спиной. Зерг Ив собственной персоной в своем шикарном черном костюме. Он стоял спиной, слегка помахивая хвостом, и о чем-то разговаривал по наручному терминалу связи. Словно почувствовав, что на него смотрят, он развернулся, встретился с глазами Джеймса, перевел взгляд на изучающего его Июма, и кончики его ушей дрогнули, а зрачки сузились. Джеймс понятия не имел, как смог разглядеть это с такого расстояния, но это уже было не важно.
— Па, ты его знаешь? — что-то в голосе Июма заставило его отвести взгляд от Зерга и развернуться к сыну.
— Наш клиент. Это окончание его проекта мы празднуем сегодня, — Джеймс неожиданно смутился.
Июм только вскинул бровь, не спуская с Ива глаз.
— А это как-то объясняет то, что он смотрит на меня, словно убить готов?
— Не придумывай, — Джеймс только глаза закатил. И заторопился, увидев шефа, выходящего из здания. — Мне пора. Надеюсь, это надолго не затянется.
— А я надеюсь, что еще как затянется. Надолго, — в глазах Июма что-то промелькнуло, и он потянулся вперед. Крепко обнял Джеймса, коротко чмокнул в щеку и отпустил, нарочито заботливо поправляя пиджак. Кинул скользящий взгляд за его плечо и отошел, чем-то невероятно довольный. Джеймс только хмыкнул, даже не пытаясь понять поведение сына, и направился к уже почти полностью собравшейся компании. Судя по составу, Зерг решил отблагодарить всю группу, занимавшуюся его проектом, и Джеймсу это было как нельзя более на руку: среди толпы легче затеряться.
Однако Ив словно чувствовал его нежелание попадаться на глаза и, как только Джеймс определился с местом, сел напротив. Джеймс только зубами скрипнул. Все это начало порядком его раздражать. Особенно собственная реакция на происходящее. Еще немного, и он начнет считать сколько раз Зерг на него посмотрел. И это при том, что он был убежден, что заинтересовать Ива не в состоянии. Черт знает что… Просто черт знает что.
…Первый бокал подняли за успешность проекта. Второй — за заказчика и исполнителей. Оба раза Джеймс едва пригубил вино, не собираясь расслабляться и уж тем более терять над собой контроль. Не сейчас, когда Зерг сидит напротив и смотрит на него. Разговаривает, даже шутит, и не спускает горячего взгляда своих глаз. Джеймсу было жарко. Джеймс словно физически чувствовал… это. Словно это не взгляд, а руки касаются его скул, шеи, раздевает неторопливо, но уверенно. Это возбуждало. Это злило. Это смущало и расшатывало его и без того весьма пошатнувшийся контроль. Но он мог собой гордиться. Он участвовал в разговоре, отвечал на шутки, кажется, даже умудрился сказать тост. А когда понял, что пьянеет — налег на еду, вспомнив, что обед был давно и он вообще-то хочет есть. Это отвлекло, но, кажется, вышло даже хуже. Потому что как только он закончил с горячим, оказалось, что за столом их осталось трое, и шеф уже собирается уходить. Джеймс вскинулся, но был остановлен рукой, опустившейся на плечо.
— Не торопись, Джим. Почему-то я уверен, что вам нужно поговорить, обсудить детали предстоящего сотрудничества.
— Я еще не согласился, — мгновенно ощетинился Джеймс, никогда особо не любивший, когда решают за него.
— Тогда вам тем более нужно поговорить, — шеф тонко улыбнулся и коротко кивнул Иву. — Мистер Зерг, спасибо за чудесный вечер. Надеюсь, мы не сильно вас разорили.
— Владелец ресторана — мой давний друг, мы сочтемся, — тот сверкнул белоснежной улыбкой, и шеф рассмеялся.
— В таком случае — хорошего вечера.
…Никогда Джеймс не чувствовал себя таким растерянным, как в тот момент, когда понял, что его бросили. Но лишь на секунду. Потом пришла злость на самого себя. Выдумал себе невесть что, и сам же от этого страдает. Взгляды эти… А куда Зергу еще смотреть, если именно он, Джеймс, сидит напротив. Стыдно должно быть за собственное разнузданное воображение.
— Итак? — Джеймс сделал неторопливый глоток и вскинул на Ива прямой взгляд, очень надеясь, что в его глазах нет ничего из того, что он хотел спрятать даже от самого себя. — У меня есть шанс уговорить вас отказаться от вашего условия?
— Никаких, — Ив улыбнулся, кидая на него ответный взгляд поверх бокала. — Мне слишком понравилось работать с вами, чтобы лишать себя такого удовольствия. А коль скоро я диктую условия… почему бы этим не воспользоваться. Почему это вызывает у вас такой протест? Уверен, я не худший из клиентов. Да, я требователен, но это обосновано. И, в конце концов, у нас все получилось. Так почему?
Джеймс поджал губы. И вот что ответить на это? «Потому что вы мне слишком нравитесь, и я мечтаю, как минимум, затащить вас в постель»? О, да, это будет в самый раз. И если Ив не рассмеется на такую откровенность и не пошлет сразу, то сам Джеймс сгорит со стыда. Да, они оба достаточно взрослые для того, чтобы подобные предложения уже не казались чем-то особенным, но… Джеймсу не нужны были отношения на одну ночь. И Зерга Ива он хотел себе, пора уже отдать себе в этом отчет. Пусть он не знает его настолько хорошо, но иногда это и не нужно. Вот только Ив не для него, совсем не для него. Джеймс отвернулся, уводя глаза от слишком пристального взгляда.
— Хотите правду? Я хочу возвращаться домой вовремя. Отдыхать в выходные и не думать насколько сильно горят сроки. Пусть это не так весело, но с некоторых пор мне дороги мои нервы.
Правда. Но только отчасти. Этот проект, хоть и был интересным, вымотал его. Он перестал высыпаться, стал дерганым. Какую роль в этом всем играл Ив, Джеймс предпочитал не задумываться, справедливо опасаясь получить весьма неутешительные выводы. Вроде того, что ни работа, ни проект не имеют к его бессоннице никакого отношения.
Зерг подался вперед, глядя на него глазами с сузившимися зрачками.
— Вы слишком напряжены. Вам надо расслабиться. И, возможно, обдумать это чуть позже.
Джеймс замер под этим взглядом и от того, как прошелся по его ноге пушистый теплый хвост. Кажется, имея пятерых сыновей-каноанни, можно было бы привыкнуть к таким касаниям, но от этого его бросило в дрожь и жар. Он отодвинулся, откидываясь на спинку стула. Он ведь правильно все понял?
— Не стоит тратить на меня свое время.
— Я сам решаю, на что мне тратить свое время, а на что нет, — Ив отставил в сторону бокал, сложил пальцы домиком и прижался губами к кончикам. — Вы определенно стоите моего времени. Вы интересны мне, я интересен вам. И вы вряд ли будете в шоке от моих откровений.
— Вы всегда действуете так прямолинейно? — Джеймс отодвинулся еще немного. Ему нужно время, еще чуть-чуть. А потом встать и уйти. И к черту все контракты.
— Когда чего-то по-настоящему хочу. Сейчас я хочу вас.
От такой откровенности Джеймса бросило в жар, а возбуждение горячей волной собралось внизу живота. Прямота, граничащая с бесцеремонностью, всегда выбивала его из колеи, но и да, возбуждала неимоверно. Воспитание семерых детей закалило, но если дело касалось непосредственно его самого, легкая неуверенность и неконфликтность занимали центральное место. Он не считал себя слабаком или размазней, но вполне принимал, что есть те, кто гораздо сильнее его. Иву хотелось сдаться. Но как раз сдаваться он и не собирался.
— Даже если у меня кто-то есть? — он вскинул бровь, глядя на Ива поверх края бокала. Хотя идея с выпивкой была определенно неудачной.
Ив поджал губы, и его уши чуть прижались к голове.
— Тот мальчик, с которым вы были на крыльце?
Джеймс сначала не понял, а потом рассмеялся, внезапно развеселившись. Это могло быть даже забавным. Если не обращать внимание на собственное возбуждение.
— Июм? Нет, это мой сын. К слову, у меня их семеро.
— Семеро? — кажется, Ив не поверил.
— Семеро. Пять из них каноанни, дети моего погибшего друга. Но они все равно все мои малыши, даже если уже выросли и у них своя жизнь.
Ив недоверчиво повел бровью, а потом вдруг нахмурился.
— Мне не позволили взять одного котенка из приюта. Как вам удалось забрать пятерых? Сколько вам было? Двадцать?
Джеймс стиснул бокал. Ив собирался усыновить котенка?
— Двадцать два. Все дело в том, что найти пять свободных мест разом оказалось невозможно. Органам опеки пришлось. Они выносили мне мозг почти пять лет прежде, чем до них дошло, что я вполне справляюсь, и малыши одеты, накормлены и счастливы.
— Двадцать два… — неслышно произнес Ив.
— Я не жалею ни о чем, — резко произнес Джеймс. — Я не одинок, и моя жизнь не прошла мимо меня, даже если все это время она была сосредоточена на моих детях. У меня семеро сыновей, и я счастлив. Они всегда рядом. Всегда готовы откликнуться на первый зов. — Он поджал губы и отвернулся, пытаясь взять под контроль целый клубок эмоций. Окружающие почему-то считали его достойным жалости. Да, он отдал двадцать лет своей жизни, забыл про себя, перебиваясь редкими связями исключительно чтобы крышу не срывало от напряжения, но ни о чем не жалел. И начинать жалеть не собирался. А Ив… Ив пусть идет к черту!
— Простите, — Зерг опустил глаза, и его ушки поникли. Неужели и правда чувствует вину? — Просто мне тяжело это представить. Я бы не смог. Для этого я слишком эгоист.
Джеймс мотнул головой:
— Но вы хотели взять котенка.
— Одного, — лицо Ива потемнело. — И сейчас я думаю, что, наверное, это к лучшему, что мне отказали. Я бы не смог уделять ему столько внимания.
— Вы не можете знать наверняка, — Джеймс пожал плечами. Крутился на языке вопрос, но задавать его он не решался. Зато Ив, кажется, понял.
— Меня не привлекают женщины. Ни женщины, ни кошки. Никогда не привлекали. Я был слишком молод для того, чтобы задуматься о других способах, а потом оказалось слишком поздно.
Джеймс вздохнул. И вот что ему теперь делать? Он не испытывал к Иву жалости. И возбуждение все еще гуляло по крови. Ив никогда не будет его, но стоит ли отказываться от того, что он может получить, если не может получить все? Отказаться и сожалеть об этом потом? Или согласиться и все равно сожалеть? Он никогда не стоял перед таким выбором.
Его задумчивость развеяло касание. Легкое касание прохладных пальцев к подбородку. Джеймс вскинулся, в последнюю секунду подавив порыв отшатнуться. Ив был так близко. Настолько, что мятное от коктейля дыхание согревало кожу.
— Что…
Договорить Ив ему не дал. Подался вперед, накрывая губами губы. Всего лишь секунду длился этот поцелуй. А потом Ив отстранился, лаской пройдясь по его щеке.
— Я хочу вас, — выпрямился, глядя сверху вниз. — Но решение принимать вам. Я подожду на крыльце.
Он ушел, задев кончиком хвоста ставшую чувствительной скулу. И Джеймс остался один, смотреть в свой бокал, который сжал пальцами почти до хруста. Чертов недо-поцелуй горел на губах, дразня обещанием большего, гораздо большего. И все-таки: да или нет? Он хочет, о, как он хочет. Наверное, в первый раз за последние двадцать лет хочет так сильно. Никаких обязательств, что может быть лучше? Одна ночь удовольствия и разбежались. Если бы чертов Ив не «наступил ему на сердце», Джеймс не сомневался. Все проблемы от чувств. В его возрасте они уже смешны. Где рационализм, который не раз его спасал и который сейчас так нужен? Где логика, где внутренний голос, который обозвал бы его дураком? Вместо этого в голове зазвучал голос Июма, насмешливый, теплый. «А я надеюсь, что еще как затянется. Надолго…»
Джеймс улыбнулся, выдохнул и встал, оставляя бокал на столе. Кивнул официанту, вышел на крыльцо и встал рядом с Ивом, чуть касаясь его плеча, надеясь, что других намеков не потребуется. Он не готов озвучивать свои желания.
— Это значит «да»? — Ив повернулся к нему, глядя неожиданно серьезно.
— Да, — Джеймс встретил его взгляд прямо.
…Ив не выдержал еще в машине. Поднял переборку, закрывая водителю обзор, потянул на себя и вломился в рот поцелуем. Таким жадным и глубоким, таким неожиданным, что Джеймс невольно вцепился в его плечи, чувствуя, что тонет, тонет с головой в этой странной жажде. Как странно… почему он считал его холодным? Ив такой горячий, такой открытый и такой живой. Джеймс застонал, когда Ив, оставив в покое его уже истерзанные губы, провел по скуле и опустился к шее, оставляя там яркий, болезненный след. Как заявление прав. Как знак принадлежности. И это было так интимно и так обжигающе, что Джеймс невольно выгнулся, подставляясь, прижимаясь еще ближе. Возбуждение накатило, оглушило, отдалось дрожью во всем теле. Он сам снял пиджак с себя и Ива. Запустил пальцы в его роскошную гриву, добираясь до пушистых ушек. Ив зашипел, закаменел просто, закатив глаза. А потом нагнул голову, подставляясь под нехитрую ласку так откровенно, что Джеймс не удержался, потянул его на себя, едва-едва прижимая самый край губами. И откинулся на подставленные руки, встречая новый поцелуй, почти болезненный, странно отчаянный.
Когда машина остановилась, Джеймс был готов кого-нибудь убить. Растрепанный, в одних брюках и расстегнутой рубашке, с припухшими от ласки шершавого языка сосками, почти оглушенный от возбуждения — он даже не сопротивлялся, когда Ив потянул его из салона. Не оглянулся, только краем сознания отметил большой незнакомый дом и тонкий аромат шоколада и мяты. А потом за ними захлопнулась входная дверь, отрезав от внешнего мира. Мысль о душе мелькнула и пропала, сметенная напором Ива, которому, кажется, было все равно, насколько он пыльный. Джеймс не понял, как они оказались в спальне и где осталась его одежда. Сознание лишь на секунду догнало его тело, и отключилось окончательно.
Ив был тяжелым, но Джеймс только был рад этой тяжести, придавившей его к постели. Не стесняясь ни собственной наготы, ни желания, раздвинул бедра, шипя совсем как кот, от возбуждения и болезненного удовольствия прикосновения кожи к коже. Он был готов к тому, что его возьмут прямо сейчас, но Ив хотел большего. И его наглый язык, и губы пустились в путешествие по всему телу Джеймса, заставив того задохнуться, захлебнуться воздухом. Но лежать просто так, даже изнемогая от ласки, он не собирался. Это его единственная возможность, и терять ее он не хотел. Джеймс оттолкнулся, подался вперед, подминая Ива под себя. Еще успел поймать его удивленный и предвкушающий взгляд, и обрушился на распростертое под ним тело. Ив… выглядел великолепно. Как все каноанни, никогда не теряющие форму, он был подтянут, жилист и силен. И безумно чувствителен. Ушки были не единственным его слабым местом, и вскоре Джеймс нашел их целых пять.
Готовил себя он сам, глядя на распаленного любовника, ловя шалый, почти безумный взгляд его потемневших глаз. На колом стоящий член опустился тоже сам, только раз выдохнув болезненно. Ив отдал ему контроль над движением, ритмом, почти позволив использовать себя. И только под конец, когда обоим осталось всего чуть, рванулся, подмял под себя, двигаясь быстро, мелкими глубокими толчками, почти не выходя. Не было места сдержанности или стыду. Оба открыты, почти беззащитны друг перед другом. Джеймс забился первым, выгибаясь, с силой стискивая бедра, сжимаясь внутри так, что Ив, сплетя их пальцы, располосовал когтями простынь и матрас. Но удержаться все равно не смог. И кончил с глухим, каким-то болезненным стоном, сорвавшимся на восторженный мяв и довольное урчание.
Они не говорили после, слишком опустошенные, потрясенные. Все еще голодные. И когда Джеймс сам потянулся к любовнику, тот без слов принял его, подставляя губы для поцелуя. На этот раз все было по-другому. Легче, дольше. Почти нежно. И оргазм не обрушился, а накатил мягко, увлекая за собой.
…За испачканное белье было не стыдно. За собственный живот, перемазанный спермой, — тоже. И за откровенно затраханный вид. И за полные неги и удовольствия глаза. Говорить не хотелось. Уходить — пока тоже. Ив и не гнал. Лишь на пару минут вышел из комнаты как был — обнаженным, дразня упругими ягодицами и роскошным хвостом, и вернулся с бутылкой вина и двумя бокалами. От алкоголя голова закружилась, контроль окончательно выдал «фатальную ошибку», и все закончилось еще одним разом, почему-то очень похожим на первый. Разве что щеки Джеймса все-таки обожгло румянцем, когда Ив добрался до него своим языком. Открытый, такой доступный, откровенно получающий удовольствие от слишком смелой ласки — Джеймс мог думать только о том, что упустил бы, откажись он от этой ночи. И как легко принимает он любовника, распаленный, раскрытый, влажный. От непристойности происходящего кружилась голова, от того, как сильно ходил в нем чужой член — возбуждение только усиливалось. Не привыкшее к таким ласкам тело словно проснулось и теперь требовало своего за все время воздержания. На этот раз Ив кончил первым, и долго еще пытал его невозможностью освободиться, а когда все-таки сжалился, Джеймс излился в его рот, ярко чувствуя остроту клыков и шершавую поверхность языка. Это было слишком… сильно, настолько, что на несколько долгих минут он просто вырубился, не в силах больше держать глаза открытыми. А когда пришел в себя — его окружала темнота, пушистый мех хвоста, сильные руки и еле слышная вибрация кошачьего мурчания. А он-то думал, что взрослые каноанни на это уже не способны.
Усталость была мягкой, но такой… неумолимой, что сил бороться с ней Джеймс не нашел, и забылся глубоким сном без сновидений.
Пробуждение было под стать сну. Неторопливое, теплое, мягкое. Джеймс медленно выдохнул, поднимаясь из глубин сновидения, шевельнулся и тут же замер, чувствуя непривычное тепло вокруг. Вспомнил все произошедшее вечером и ночью, и тут же распахнул глаза. Спальня, из-за того, что вчера он ее не рассмотрел, сейчас казалась незнакомой. Костюм, от которого, как он помнил, Ив освободил его еще в машине и на лестнице в холле, сейчас висел на вешалке, чистый и отглаженный. Сам Ив вряд ли бы стал этим заниматься вместо того, чтобы спать, значит… значит это сделал кто-то другой. Румянец залил щеки, стоило только представить, в каком виде они были и что мог подумать этот «другой». Впрочем, сейчас это не главная проблема. Собственно, это вообще не проблема. Проблема — это выбраться из постели так, чтобы не разбудить Ива, уткнувшегося прохладным носом ему в щеку, совсем как маленький котенок. А выбираться не хотелось. Вчера было слишком хорошо. Они совпали настолько идеально, что одна мысль о том, что больше это не повторится — приносила боль.
Джеймс медленно выдохнул, припомнил, как ускользал из цепких лапок уснувших малышей, чтобы каждого потом разнести по их кроваткам, и ловко вывернулся из объятий Ива. Тот недовольно мявкнул во сне, пошевелился, подгреб к себе поближе его подушку и, уткнувшись носом, снова засопел. Джеймс расслабился и принялся одеваться, морщась от не самого приятного ощущения. В душ вчера они так и не сходили, так что сегодня он имел последствия бурно проведенной ночи по полной программе. И это уже не говоря о саднящем ощущении между ног и отзывающихся легкой болью следах от поцелуев. Губы ныли, шею придется прикрывать как минимум неделю, и хорошо, если на выходные никто из сыновей не соберется к нему в гости. Но оно того стоило.
…Сунув галстук в карман и перекинув пиджак через руку, Джеймс подошел к кровати, откровенно ласкающим взглядом глядя на Ива и с тоской понимая, что все-таки влюбился. Как последний мальчишка. Удержаться от того, чтобы не приласкать хвост или ушки помогло только понимание, что сделай он это — и Ив точно проснется. И придет неловкость, которой Джеймс хотел избежать. Слова будут лишними. Сжав пальцы в кулак, Джеймс склонился, коснулся губами прядки волос, лежащей на подушке, и выпрямился. Оглядел комнату, запоминая и заодно проверяя, нет ли где еще его вещей, и вышел, бесшумно прикрыв за собой дверь. Никого не встретив и очень радуясь этому факту, спустился по лестнице, пересек холл и выбрался на крыльцо, жмурясь от утреннего солнца. Пригладил волосы и, криво улыбаясь, сошел вниз и, не оглядываясь, зашагал по дорожке. Надо поймать такси…
В девять ноль-ноль понедельника он положил на стол перед шефом свое заявление и только потом заявил, что отказывается от предложения Зерга. Шеф предсказуемо сдвинул брови, но очень неожиданно отправил его заявление в шредер, задав только один вопрос:
— Почему? Не сошлись во мнениях?
Джеймс, готовый к нему, только пожал плечами, едва заметно морщась от сладкой боли, которой отозвался оставленный самым первым след на шее.
— Что-то вроде. Боюсь, меня не хватит на пять лет.
Шеф серьезно кивнул и отпустил его без комментариев. Удивленный такой реакцией Джеймс перевел дух и пошел в кабинет, больше всего мечтая закрыться в нем и проспать до вечера. Выходные… дались ему тяжело. Он отвык от таких эмоций, забыл как это — каждую минуту возвращаться мыслями к одному и тому же существу. Тосковать, мечтать, обрывать свои мечты, запрещать и, отдавая себе отчет в собственной глупости, начинать бег по этому заколдованному кругу снова. Работа рядом с Ивом будет пыткой, это он знал абсолютно точно. Не видя и не слыша его, забыть будет легче и проще. Этому проклятому чувству, которое Джеймс упорно не желал называть, нужна подпитка, как доза наркоману. Голос, взгляд, касание. Если этого лишить, все забудется. Надо только пережить ломку. Именно поэтому он был готов уйти с работы, если придется. Уходить не пришлось. Но к появлению разъяренного Ива на пороге его кабинета спустя час после начала рабочего дня оказался не готов.
…В этот раз Зерг был в белом. Белоснежная рубашка, пиджак лишь на тон темнее, вместо галстука на воротнике у шеи было замысловатое украшение, рассыпающееся бриллиантами искр от каждого движения. В сочетании с развевающимися волосами, хлещущим воздух хвостом и торчащими ушами смотрелось это просто роскошно. И безумно красиво.
— Позволь спросить, по какому такому вопросу мы не сошлись во мнениях? — Ив зашипел, даже не озаботившись закрыть за собой дверь. Джеймс только поджал губы, отмечая про себя, что шеф нашел не самую лучшую причину для отказа.
— Это не имеет значения, — он встал, не желая смотреть на Ива снизу-вверх. — Я просто не хочу с тобой работать. И причины я тебе уже озвучивал. На работе я хочу работать, а не жить. А твои проекты априори этого не предусматривают.
— И это все? Все твои причины? — Ив наконец закрыл дверь и шагнул ближе. Поймал взгляд и вдруг спросил гораздо тише: — Почему ты ушел?
Джеймс опешил. Переход с одной темы на другую был слишком неожиданным.
— Потому что… — готового ответа на это у него не было, и он неожиданно разозлился. Почему он должен оправдываться? — Я не мастер вести утренние задушевные разговоры. Переспали — разбежались.
— Вот как… — Ив сжал пальцы в кулаки, выпуская когти. Кажется, даже клыки стали длиннее. — Тогда почему бы не продолжить? Просто секс. Без проблем и обязательств.
Джеймс дернулся, чувствуя, как разливается на языке горечь от разочарования и иррациональной, глупой обиды.
— Вполне хватит одного раза. Я слишком стар для таких отношений. Секс без обязательств хорош, когда тебе двадцать.
На этот раз дернулся Ив. Коротко рыкнул, стремительно пересек кабинет, протянул руку над столом, дернул Джеймса к себе, взявшись за галстук, и вжался губами в губы. Раня клыками до крови, не жалея ничуть. Отпустил, слизнул со своих губ красный потек и также стремительно вышел.
От громкого стука двери Джеймс вздрогнул, рухнул обратно в кресло и развернулся к окну, глядя стремительно пустеющими глазами на город. Облизнулся, зашипел от боли в пораненных губах. Мыслей не было, только клубок эмоций, который стягивался все сильнее, туже.
Сколько он так просидел — Джеймс не знал. Время словно перестало существовать. К нему никто не заходил, никто не звонил, никто не трогал. Только когда перед глазами промелькнул темный силуэт, а на колени легли теплые руки, Джеймс сбросил с себя оцепенение. Встретился с встревоженными глазами Июма, сидящего перед ним на корточках, и внезапно смутился. Они не виделись с пятницы, и каким сейчас видит его Июм — даже не представлял. Судя по разливающейся панике…
— Пап… — Июм встал на колени перед ним, чтобы быть чуть повыше, заглянуть в лицо снизу-вверх. — Что случилось, па? С тобой все в порядке? Ты не спустился на обед, и Ильза сказала, что ты не выходил весь день, и на звонки не отвечаешь.
— Обед? — Джеймс кинул растерянный взгляд на часы. Он пропустил обед. И разве ему звонили? — Прости, малыш, кажется, я заработался.
— Заработался? — Июм кинул взгляд за плечо Джеймса на давно перешедший в режим сна компьютер, и в его глазах заплескался настоящий ужас. — А что у тебя с губами?
Джеймс тронул языком едва-едва схватившиеся ранки и пожал плечами.
— Так получилось. Поцарапался вилкой за завтраком. — Сказал и запоздало вспомнил, что утром они ехали с Июмом, и тот бы увидел это раньше. И что сыну следы клыков каноанни более, чем знакомы. В конце концов, он живет с Ярангом, и кому как не ему это знать.
Июм нахмурился:
— Пап, ты меня пугаешь.
— Все в порядке, малыш, — Джеймс улыбнулся, ероша мягкие прядки сына. — Правда. Вечером подождешь меня?
Обычно отвлечь Июма было практически невозможно, но в этот раз он, похоже, сам был не против отвлечься.
— Ладно, — он встал, обошел стол. — Я принес тебе обед. Правда, он уже немного остыл.
— Июм… — Джеймс развернулся за ним вместе с креслом. — Как у тебя с Ярангом?
Июм помолчал, сосредоточенно выкладывая на маленький журнальный столик бокс с едой, а потом повернулся к нему.
— Что ты хочешь знать?
Джеймс пожал плечами. Если бы он сам знал… Может, уверений в том, что все хорошо?
Июм вздохнул, закусывая губу:
— Иногда я готов его убить. А иногда готов убить за него. Но он мой, понимаешь, пап? Просто тот, без кого я перестану быть целым. Па… у тебя ведь кто-то появился, да? Ты сам не свой был последнее время. И в пятницу не ночевал дома, я звонил.
Джеймс сжался внутри. Но снаружи только улыбнулся Июму.
— Просто вечеринка затянулась.
Июм неопределенно мотнул головой и отвернулся к столу.
— Иди есть, па. А то действительно остынет. А я пойду, обеденное время закончилось. Надо еще к Леару зайти, проверить, обедал ли он.
Джеймс улыбнулся и встал. Эта забота Июма о брате согревала. Джеймс был уверен, что если бы Илеар работал по совпадающему с ними графику, Июм заезжал бы и за ним. И домой бы отвозил. Пусть Илеар и повзрослел немного, перестав быть таким рассеянным, как в детстве, но спускать с него глаз никто из них не собирался. Тем более, он по-прежнему цветное белье клал вместе с белым.
— Все будет хорошо, Июм.
Тот только тепло усмехнулся и вышел. Вот только его беззаботному виду Джеймс не поверил ничуть. И если к вечеру он не соберется, то его ждет допрос с очень большим пристрастием. И выстоит он вряд ли.
…Дни то летели, то тянулись. Работа, дом, дети, снова работа, снова дом. Джеймс пытался загрузить себя проектами, заботами и хлопотами так, чтобы ложась вечером в постель, не думать о том, что вместо подушки хочет обнимать живого, горячего, пушистого и совершенного определенного каноанни. Который, кажется, задался целью свести его с ума, появляясь там и тогда, где Джеймс не был готов его увидеть. Долгосрочный контракт Ив не подписал, но клиентом компании остался, так что шеф практически ничего не потерял. Только Джеймс периодически слышал, как другие агенты жаловались друг другу и окружающим на ставшего совсем невыносимым в своих требованиях Ива. В периоды таких проектов Ив практически прописывался в здании, и Джеймс выучил планы этажей наизусть. Это было так по-детски, но Джеймс не собирался стыдиться этого. Каждая случайная встреча с вежливо кивающим ему в качестве приветствия Ивом словно кислотой разъедала внутри, снова и снова разрушая уверенность в том, что он справился, смог забыть своего серебряного кота. Настроение спасали только мальчишки, которые, и без того баловавшие его своим вниманием, окружили его заботой и не давали скучать или уходить в себя. Барбекю в пятницу вечером, велосипедная прогулка в субботу, семейный ужин в воскресенье. И пусть всех семерых разом он по-прежнему видел только по большим праздникам, рядом с ними он отогревался душой.
И совершенно забыл про свой день рождения, вспомнив о нем только за два дня до. В этом году он выпадал на субботу, значит, мальчики, скорее всего, останутся на ночь. А у него ничего не готово.
…Вечер четверга он полностью посвятил уборке. И пусть убирался он регулярно, пыль с люстр все равно надо было стереть. И помыть окна. И разобрать детские вещи в кладовке. И еще десятки больших и маленьких «и», из-за которых он лег спать только во втором часу ночи, уставший, но почему-то счастливый.
Вечер пятницы превратился в один большой забег по магазинам. У каждого из мальчишек было свое любимое блюдо, и Джеймс собирался приготовить их все. А торт должны были доставить завтра, он только зашел попросить кондитера, чтобы его доставили в полдень.
В субботу он проспал. Отключил будильник, который завел на семь и проспал до девяти. А когда проснулся, то вместо того чтобы ураганом носится по кухне, присел за стол и, растягивая удовольствие, выпил кофе. В голове было восхитительно пусто, и он мечтал растянуть это состояние хотя бы до понедельника. Но потом посмотрел на часы, выругался и заметался, нарезая, запекая, жаря и смешивая. А когда до прихода мальчиков осталось полчаса, начал накрывать на стол, ради такого случая достав бокалы из тончайшего хрусталя, которые так чудесно пели в умелых руках Дайма.
Заставляя стол готовыми блюдами, он прислушивался к звукам на улице, надеясь, что успеет поставить последнюю свечу так, чтобы потом их осталось только задуть. И действительно, гравий дорожки зашуршал под колесами ровно в ту секунду, как последняя встала на свое место.
…Они всегда приезжали все вместе, разом. Договаривались где-то встретиться или просто так получалось само собой — Джеймс не знал, да и не особо стремился узнать. Просто в один момент он вдруг оказывался в объятиях семерых молодых мужчин, оглушенный их голосами, смехом, теплом и нежностью. И грелся-грелся-грелся, утопая с головой в их сияющих любящих глазах, отдавая им контроль над этим днем полностью и до конца.
Этот день исключением не стал, разве что объятия ему показались крепче и дольше, да и за стол сели не все сразу. Но за разговорами кратковременное отсутствие Яранга и Артура Джеймс почти не заметил, тем более, что углядевший на столе свое любимое блюдо Шарант тут же потянул к нему руки, за что был бит Даймом, не терпящим, когда кто-то нарушал устоявшийся порядок. Сначала тост, потом еда. Завязавшуюся шутливую потасовку с дерганием за уши Джеймс наблюдал со смехом, а потом и Яранг с Артуром подтянулись, начав праздничный вечер, как всегда веселый и очень шумный.
Каждый торопился поделиться новостями, обидами, похвастаться достижениями или спросить совета. Только Джеймс в основном молчал, потягивая хмельное молодое вино и откровенно любуясь своими мальчиками, которые остались для него его малышами. Какие же они разные, какие родные. Задумавшись, он пропустил, когда за столом вдруг воцарилась тишина и встал Яранг, как самый старший.
— Папа… — он оглядел остальных, словно ища поддержки, и повернулся к нему. — Настало время подарков. И в этот раз мы решили, что не будем дарить тебе подарок каждый от себя, а сделаем один от всех. И даже если ты против, вариантов у тебя все равно уже нет.
Джеймс рассмеялся, вторя смеху остальных. Его мальчики всегда умели его удивить. И этот раз исключением точно не станет.
— Я не против, но что-то я его не вижу.
Яранг по-кошачьи фыркнул и кивнул в сторону двери.
— Он там. Посмотришь?
Джеймс встал, заинтригованный. За ним потянулись и остальные, высыпав в небольшой холл, посередине которого стояла коробка без каких-либо украшений. Джеймс встал перед ней, озадаченно оглядывая.
— Когда я ее открою, там будет еще одна коробка? А в ней еще, и еще, и еще, пока не останется крохотный коробок?
— Не посмотришь — не узнаешь, — загадочно протянул Июм. Подошел к Ярангу, обнял его за талию и повернулся к отцу. — Но мы, пожалуй, пойдем.
— Что? Куда? — вскинулся Джеймс, разом забыв о подарке.
— О, поверь, так будет лучше, — Дайм на секунду обнял его со спины, чмокнул в щеку и со смехом отстранился, прячась в объятиях Артура.
— Он прав, — Шарант обдал его ароматом лимонной мяты, настойку которой пил за ужином, и тоже отошел.
— Если захочешь, мы придем завтра, — Илеар пригладил его прядки.
— Но ты вряд ли захочешь, — Тыгриску крепко обнял его, погладив хвостом по руке.
— Мы надеемся, что не захочешь, — закончил за всех Артур, улыбнулся, и Джеймс остался один.
Шок… был огромен. Настолько, что на секунду перехватило спазмом горло. Обида, разочарование. Его бросили?
Растерянный взгляд упал на коробку, и Джеймс поджал губы. Подарок. Может, все дело в нем? Шалопаи опять нашкодили и просто сбежали, опасаясь трепки? Они могли…
Джеймс вздохнул, одним движением содрал почему-то не до конца наклеенную упаковочную ленту, открыл крышку и шарахнулся назад от неожиданности, встретившись взглядом с горящими гневом и возмущением знакомыми серыми глазами. С липкой лентой, закрывающей рот, связанными руками и ногами, лохматый и очень злой, Зерг Ив был его подарком.
— Мать моя… — выдохнул Джеймс, не зная, смеяться ему или плакать. В конце концов он просто закрыл лицо руками, пытаясь взять под контроль ворох эмоций, взметнувшихся при одном взгляде на такого Ива. — Убью гаденышей…
Он сделал пару рваных и торопливых вздохов, отнял руки от лица и, закусив дрожащие губы, потянулся и аккуратно снял липкую ленту, закрывающую рот Ива, морально готовый как минимум к потоку ругательств. Но Ив сделал только судорожный вдох, не спуская с него глаз. Так что первым разговор пришлось начинать Джеймсу.
— Прости моих сорванцов, — алея щеками от смущения, произнес он, распутывая веревку, которой связали запястья Иву. — У меня сегодня день рождения, и они решили, что ты будешь неплохим подарком для меня. Как они это сделали?
— Ты всерьез думаешь, что у меня есть желание рассказывать об этом? — весьма ядовито прошипел Ив, отталкивая его руки и освобождая ноги сам. Не давая себе помочь, он поднялся, держась за край коробки, и только поморщился явно от не самых приятных ощущений в затекшем теле. — Куда больше меня интересует, почему в этом… этой «шкатулке» оказался я.
Джеймс промолчал, не зная, что сказать. Делать признания он не собирался.
— Я заставлю их извиниться, — настроение стремительно падало. Неожиданность от такого «подарка» ушла, и на ее место возвращалась тоска. Мальчишки хотели как лучше, и не их вина, что у них не получилось. Наверняка это Июм. Сложил два и два, может, поспрашивал Ильзу или шефа и сделал, в общем-то, правильный вывод.
— Мне не нужны извинения. Мне нужны объяснения, — Ив стремительно приводил себя в порядок. Судя по джинсам и свободной спортивной рубашке, забрали его не с работы. А еще он собрал волосы в хвост и от этого почему-то выглядел моложе и мягче.
— Их не будет, — Джеймс передернул плечами и отвернулся. — Я вызову тебе такси.
— И что, даже не выслушаешь мое поздравление? — голос Ива ударил в спину, когда он был уже на пороге столовой.
Джеймс споткнулся.
— Судя по обстоятельствам, при которых ты здесь оказался… нет.
— Подожди.
Джеймс не услышал его шагов. Только почувствовал его присутствие за спиной.
— Ив…
— Я скучал по тебе…. — короткий выдох обжег открытую шею, в раскрытую ладонь легли пальцы, поглаживая кожу. Джеймс крупно вздрогнул и застыл на месте, будто парализованный. А Ив, словно этого было мало, потерся скулой о его волосы, губами коснулся виска.
— Некому с тобой спорить, потому что все боятся? — Джеймс зажмурился, начиная дрожать под этими касаниями. Хотелось закрыть глаза, податься назад, уложить голову на плечо. Нельзя… Нельзя, только не это. Потом он не сможет снова собрать себя из осколков. Но… может быть, можно? Сегодня его день рождения, и Ив — его подарок. Еще хоть раз. Просто запомнить, как это — быть рядом с ним.
— Что-то вроде, — словно чувствуя его колебания, Ив развернул его к себе лицом, заглянул в глаза, провел подушечками пальцев по скулам, щекам. Улыбнулся одними глазами и накрыл поцелуем губы.
Джеймс подался навстречу сразу. Сдаваясь сразу. Забывая обо всем. Он устал быть без Ива. И бороться с собой он устал тоже.
Они целовались, стоя у подножия лестницы. И на ступеньках целовались тоже. И как добрались до спальни и каким чудом не перепутали ее с комнатами мальчишек — Джеймс даже не брался гадать. Ив все его мысли превращал в полный бред, пока не изгнал совсем.
Это было ярче и острее. Изголодавшееся, измученное тело отзывалось на каждое легкое прикосновение, на каждую ласку. Они оба кончили еще до того, как перешли к главному. И даже не стали ждать. Глоток воздуха и поцелуй. И снова.
Пока Ив вдруг не оттолкнул его, давая себе свободу действий, и не перевернулся на живот, отведя хвост в сторону, предлагая себя так естественно и непристойно, что Джеймсу пришлось закусить ребро ладони, чтобы не излиться снова. Это было слишком… И отказываться он не собирался. Разве сначала немножко отомстить.
Ив застонал в голос, когда он пропустил его хвост сквозь кольцо пальцев и распустил волосы. Зашипел, почувствовав навалившуюся сверху тяжесть и нежное прикосновение губ к кончикам ушей. Выдохнул почти отчаянное «пожалуйста», выгибаясь и раскрываясь еще сильней.
Джеймс готовил его долго, основательно, не пропуская ни миллиметра. Ив уже хрипел, превращая подушку в ворох перьев и остатков разорванной наволочки, когда он вошел одним длинным слитным толчком. Наверное, это было смешно, потому что продержались они недолго, словно подростки, впервые познающие секс. Но этого было так мало… И спустя пару минут на отдышаться Джеймс сам раскинулся на постели. А еще спустя долгую подготовку принимал в себя Ива. И это было так правильно, так идеально…
…Они отпустили друг друга, только когда сил не осталось совсем. В голове царила восхитительная пустота, тело пело от удовольствия, все еще гуляющего по крови. Помолчать бы, но тишину хотелось разрушить. Поставить точку раз и навсегда. Вот только начинать разговор Джеймс отчаянно не хотел. Но у Ива, похоже, сомнений не было. Правда, сказал он совсем не то, что ждал Джеймс.
— Если ты снова сбежишь утром — я из тебя чучело сделаю, — вылизывая его губы, прошипел он, когда способность разговаривать к ним вернулась.
— Это мой дом вообще-то, — Джеймс поймал губами юркий язык, провел по нему своим, откровенно наслаждаясь ощущением.
— Я не сомневаюсь в твоей способности удрать даже из собственного дома, — Ив подтянулся, навис над ним, глядя в глаза неожиданно серьезно. — Не смей. Твои мальчишки старались не для того, чтобы два взрослых дурака изображали из себя героев мелодрамы.
Джеймс нахмурился.
— Мальчишки? — неожиданно всплыло в памяти, каким образом Ив оказался в его доме. И даже дернувшее его тогда молчание вместо ожидаемого мата. — Может, расскажешь тогда все сначала?
Ив фыркнул и опрокинулся на спину, устремляя взгляд в потолок. Откровенно довольный, затраханный и все еще желанный.
— Меня нашел один из твоих мальчиков. Июм. Просто выловил в коридоре. Вежливо попросил уделить ему внимание. И обвинил меня в том, что я обидел тебя. Признаюсь, я вышел из себя. После твоего ухода, отказа со мной работать я был в бешенстве. И Июм стал спусковым крючком. В общем… мне стыдно за тот свой срыв, но Июм не обиделся. Молча ушел, но почему-то попросил никуда не уезжать в ближайший месяц. А сегодня утром ко мне подошли двое. Июм и его рыжий кот…
— Яранг… — выдохнул Джеймс, слушавший его как зачарованный.
— Яранг, — повторил за ним Ив. — Подошли и снова вежливо предложили пойти с ними. И даже объяснили, что хотят сделать отцу, то есть тебе, подарок.
— Так тебя не похищали? — Джеймс в свою очередь навис над Ивом, требовательно заглядывая в глаза. Проклятая надежда развернула свои крылья. — Ты сам согласился влезть в коробку?
— О веревках и ленте мы не договаривались, — Ив сверкнул в темноте комнаты улыбкой. — Так что когда ты обнаружил меня, я был по-настоящему зол.
— Но зачем ты согласился? — Джеймс не хотел верить тому выводу, который сделал. Этого не может быть. Не с ним.
— Потому что хотел этого сам? Потому что хочу тебя, и не на одну ночь? — Ив вскинул бровь, глядя на него почти насмешливо. Только подрагивающие губы выдавали его волнение. — Я, видишь ли, тоже слишком стар для секса без обязательств.
Джеймс только застонал, утыкаясь лбом в его плечо. Это почти признание. Почти банальное «я тебя люблю», которое он сам скажет еще нескоро, если вообще скажет когда-нибудь.
— Ненавижу…
— Где-то так я и думал, — Ив заставил его поднять голову, а потом опрокинул на спину, наваливаясь сверху. Почти с трепетом погладил скулы, коснулся кончиков ресниц и увлек в поцелуй. Уже не страстный, но глубокий, собственнический. И Джеймс ответил с радостью, чувствуя, как уходят тоска и боль. Пожалуй, он не будет трепать мальчишек за уши. Может быть потом. Когда-нибудь.
Эпилог
— Прекрати дергаться, — Джеймс вздохнул и поймал мечущийся хвост, то и дело задевающий его ноги. Осторожно пригладил вздыбленную шерстку и уложил беспокойную конечность на свои бедра.
— Не могу, — Ив поджал губы и отвернулся к окну.
— Это страшно только первую минуту. Потом привыкаешь, — усмехнулся Джеймс. Ив наградил его убийственным взглядом.
— Ну спасибо…
— Всегда рад помочь. — Машина остановилась, и Джеймс потянул своего серебряного кота поближе. Развернул к себе лицом, тронул губами губы. — Успокойся. Все будет хорошо. Все решено.
Ив выдохнул, заставляя себя расслабиться. Ответил на поцелуй и первым вышел из салона. Нервным жестом одернул задравшуюся рубашку и замер. Джеймс только глаза закатил и, взяв его за руку, повел за собой.
Крыльцо, большой светлый холл и лестницу они преодолели быстро. У двери на втором этаже их ждала суровая на вид женщина.
— Он ждет, — даже не поздоровавшись, она распахнула дверь и отошла, пропуская их внутрь комнаты, в которой не было ничего, кроме множества разных игрушек, большого окна и пушистого комочка темно-шоколадного цвета. При их появлении он шевельнулся, развернулся, и Джеймс замер, встретившись со взглядом огромных синих глаз. Крошечный котенок, сидящий на полу, какое-то время просто смотрел на них, переводя взгляд с одного на другого и вдруг протянул к Иву маленькие ручки:
— Па-а-па?
И Ив, как зачарованный, шагнул вперед.
— Я здесь, малыш.
Бонус
Дом стоял на месте и даже не ходил ходуном. Но стоящий на весь этаж скрип заставил обоих застонать практически в унисон.
— Только не снова! — Ив даже не стал раздеваться, метнувшись по лестнице вверх, только белоснежный хвост мелькнул. Джеймс коротко выругался и стрелой помчался следом. В комнату они ввалились одновременно и Джеймс только и успел увидеть, как мелкий подпрыгивает на кровати с радостным писком, а потом радость сменяется ужасом, когда он понимает, что вернуться на постель уже не сможет, а на полу коврик сдвинут, а под ним жесткий пол.
— Мяяя!!!
Джеймса словно отшвырнуло в сторону. Краем глаза он успел увидеть белую молнию, а уже через секунду Ив словно материализовался внизу на полу, и шоколадный маленький комочек приземлился на подставленные руки и грудь. Ив зашипел от боли, Джеймс всхлипнул от облегчения.
— Мя? — Ми-ир так и остался комочком на руках отца, не рискуя распрямляться, только выпустил пушистое ухо, глядя чуть виновато и с радостью.
— Горе луковое… — Джеймс, пытаясь унять дрожь в пальцах, подошел к парочке на полу, забрал Ми-ира, по пути чувствительно потрепав котенка за уши. — Мой серебряный, тебе больно.
Ив зашипел, поднимаясь и сердито глядя на притихшего на руках Джеймса Ми-ира.
— Хвост. Неудачно вывернул.
Джеймс расстроенно выдохнул, поднялся с пола вслед за ним и развернул к себе. Осторожно коснулся основания, провел по шерстке.
— Не сломан. Но нужно наложить фиксирующую повязку, — он повернулся к Ми-иру, укоризненно качая головой. — Вот видишь, что ты наделал? Папе больно из-за тебя. А если бы ты разбился, ему было бы еще больнее. И мне тоже.
Ушки Ми-ира поникли. Он вывернулся из рук Джеймса и, шагнув к отцу, почти робко коснулся рукой, глядя снизу вверх.
— Извини. Я больше… не буду. — Говорил он все еще с трудом, но упорно пытался дозваться до сердитого отца. — Мя?
Джеймс вскинул бровь, глядя на Ива. Его серебряный кот никогда легких путей не искал. И когда возник вопрос об усыновлении, выбор пал на Ми-ира. Их предупреждали, что с ним будет нелегко, что у него проблемы, но у обоих сердце на секунду замерло, когда они в первый раз увидели его на фотографии. С превалирующими генами каноанни, воспитываемый матерью без особой любви, как обычный домашний котенок — он почти не говорил, хотя имел живой и любознательный ум, имел животные повадки и никому особо не доверял. Хотя Джеймс, да и Ив тоже ожидали гораздо худшего. Но Ми-ир уже на следующий день после знакомства в приюте, куда малыша поместили, лишив мать родительских прав, спокойно принял их, показал свои игрушки, с удовольствием слопал принесенные сладости. И Джеймс, и Ив прикипели к малышу сразу. И были готовы к проблемам. Любым. Может, именно поэтому в результате все оказалось немного проще. От животных повадок Ми-ир избавлялся быстро, также быстро привык к новому дому, порядку, к семье. Хотя поначалу всю «великолепную семерку» он откровенно испугался, но потом привык. А уж когда старшие взяли опеку над малышом — все стало гораздо легче и проще. Они разговаривали с ним, заставляя общаться, и понемногу запас его слов становился гораздо больше, он учился разговаривать, понимать, отвечать. И больше всего успехов в этом добился, как ни странно, Илеар.
Смотреть на них со стороны было довольно забавно и интересно. Обычно летающий в облаках Илеар словно выпадал в реальный мир специально для того, чтобы посидеть с малышом. Они ходили гулять, Илеар рассказывал об окружающем мире, кормил, укладывал спать, играл и вообще был в трепетном восторге от Ми-ира. И тот отвечал ему полной взаимностью, зачарованно слушая его истории или засыпая на его руках. Ми-ир одним фактом своего существования заставлял Илеара стремительно взрослеть, и Джеймс не мог нарадоваться, глядя на эту странную парочку, возвращающуюся с прогулки. Они друг друга стоили, они друг другу помогали. И даже это маленькое извинение стоило дорогого. И могло быть гарантией того, что больше Ми-ир, по крайней мере, не будет прыгать на кровати. Не злой, просто шкодливый, как все дети, он пока не понимал, что любое действие может иметь последствия. И в этот раз за его игры отвечать будет любимый папа.
— Мя?.. — не дождавшись ответа сразу, Ми-ир отступил, опуская глаза. И столько эмоций было в этом коротком звуке, что Ив не выдержал. Подхватил малыша на руки, прижал к себе, поглаживая по спинке. И Ми-ир обнял его тут же, прижался крепко, тихо всхлипывая.
— Ну что ты, малыш, тише, котенок мой… — замурлыкал Ив, поглаживая его за ушком. — Ты же мог разбиться, и что бы мы тогда делали без тебя?
Ми-ир разревелся. И плакал он точно так же, как маленький Илеар, однажды заблудившийся в парке. Горько, тоскливо, одиноко. И точно как тогда, Джеймс подошел и обнял обоих, поцеловал основание маленького ушка, погладил чувствительный хвостик.
— Солнышко, не плачь. Мы рядом. Мы всегда будем рядом, чтобы помочь тебе. Ну, улыбнись, и пойдем папе накладывать повязку. Я покажу тебе. Ты же хочешь помочь, и чтобы папе больше не было больно?
Ми-ир еще пару раз всхлипнул, но плакать действительно перестал. Повернул к Джеймсу заплаканное лицо, а потом и сам потянулся «на ручки». Джеймс принял его, шепча ласковые слова, и Ив отошел с улыбкой. Ему нужно переодеться и приготовить все для повязки. Когда-то он мечтал о сыне. Теперь у него их восемь. И даже если семерым из них пора задуматься уже о своих детях — для него это не имеет никакого значения. Ему есть ради кого жить. Любимый человек и любимые мальчишки. Этого вполне достаточно, для того, чтобы столетний юбилей отметить где-нибудь на Эвересте. Кстати, об Эверестах…
— Джим, как насчет того, чтобы летом всей семьей съездить куда-нибудь в отпуск?
Сиквел про Ми-ира https://ficbook.net/readfic/6317108
