(не)сказка

Урараке кажется, будто она тонет. Каждый день все происходит только на рефлексах: поздороваться, мило улыбнуться, посмеяться. Что ещё нужно людям от девочки? Она должна быть прилежной, обязательно следить за собой, улыбаться, уметь сочувствовать другим, да и вообще знать птичий язык, чтобы как в мультиках — поёшь, а вся живность к тебе идёт. Быть стереотипной принцессой. «Как скучно», думает она, и сразу хочется все сделать наоборот. Хочется огрызаться, закатывать глаза, посылать всех нахер — быть не-совсем-хорошей-принцессой. Наверное, она ей и стала. Ведь в плохих принцев не влюбляются просто так. Бакугоу — взрывной комок злости, хотя боже, какая злость? Это скорее нужно назвать раздражительностью. На мир, общество, на судьбу, если она существует… Можно перечислять долго, но суть одна. Почему не Деку? Он хороший, даже выглядит по-особенному. Не первый красавец, но есть в нём что-то милое и цепляющее. Может, и не во внешности дело, а в характере — кто знает. Но в любом случае он — не Бакугоу, он никогда не нагрубит просто так, никогда не сломает парочку стен просто так. Идеальный принц, но не для неидеальной принцессы. Очако усмехается. «И когда это я стала проводить параллели с принцессами?» Забавно, что все девочки только и обсуждают, что они были бы идеальной парой. Вроде нормальные, но иногда выдают такую глупость, что потом не знаешь, смеяться или злиться. И ведь её даже не спросили — просто сказали свой вердикт: у вас будет три девочки и один мальчик. Ага, как же. Уже бежим и делаем. А она, Урарака, молчит. Её и не спрашивают — уже переключаются на Яойорозу. Да ей и не надо, начнутся лишние вопросы и расспросы. А когда всё откроется, будет непонимание. Да ей бы себя понять нормально, а потом уже о других думать, честное слово. А когда говорят о бале, то сердце ёкает и замирает. Не от радости и восторга, а от отчаяния. Изуку даже не смотрит в её сторону, он что-то опять строчит в тетради, лишь изредка поднимая голову. А ей больше и не надо — не нужен он ей как пара. Она встаёт и уходит, а на немой вопрос отвечает кроткой улыбкой. Почему-то сидеть здесь нет сил. Чувствует, что в след ей смотрят непонимающе и осуждающе. Тсую прибегает и спрашивает, всё ли в порядке. Хочется нагрубить, очень хочется, но она же ничего не сделала, лишь спросила. — Отлично, — в голосе слышится усмешка, ну и пусть. Сейчас бы на свежий воздух, привести мысли в порядок и попытаться заготовить фразы на вопросы о самочувствии. — Начало тошнить, иди в класс, я скоро приду. Каблуки звонко стучат по кафелю, отдаляясь от подруги. Уйти, нужно уйти. Ветер встречает пощёчиной, холодной и скользкой. Начался дождь, и Урарака рассмеялась. «Как там этот приём в литературе называется, когда настроение автора совпадает с природой?..» — забавно, думает она. Жизнь так забавна иногда. И стало вдруг так легко, что казалось, она могла взлететь к этим черным тучам. Дождь лил, капал, а Очако стояла и смотрела. Но зачем просто смотреть? Потанцевать под дождём было бы так романтично… — Даже не думай, — прорычал кто-то, схватив её за руку. — Не думала, что ты теперь выступаешь защитником назойливых девочек, — сладко пропела Урарака. Бакугоу опешил. Блять. — Со мной всё в порядке, спасибо, — исправилась она и пулей забежала в школу. Всё что угодно, лишь бы не вопросы по этому поводу. Айзава что-то проворчал, смотря на раскрасневшуюся девушку, но кивнул головой. Следующее время Урарака избегала Катсуки как только могла. Она чувствовала этот пронзительный взгляд, который выворачивал на изнанку. «Я ничего не сделала» — успокаивала она себя, прикрепляя банты на стену. «Я ничего такого не сказала» — успокаивала она себя, вытирая сцену. «Я облажалась» — думала Очако, зарываясь рукой в волосы. И Бакугоу, как на зло, умел читать людей очень хорошо, хоть никогда и не пользовался этим. Ну что ж, решил на ней отработать свои навыки, значит? Но это не сработает. Сегодня бал, не сможешь ты добраться до неё.  — Мда, — шепчет Очако, выходя из зала. — Отвратительно. Все танцуют, веселятся, а ей, честно говоря, невесело. — Не думал, что ты знаешь такие слова, — насмешливо говорит Катсуки, сидящий на ступенях лестницы. Очако на одном каблуке разворачивается и идёт обратно. — Не скачи галопом, ты не лошадь, — хватает он её за запятье. Смирившись, Урарака садится. Ей плевать на платье, плевать на то, что ступени мокрые и холодные — а смысл? Бакугоу достает пачку сигарет и зажигалку. Помнится, в правилах запрещено курить на территории школы, но как-то плевать. Очако молча протягивает руку. Катсуки просто, блять, в ауте. Он даёт ей сигарету и ухмыляется. — А наша принцесса, оказывается, подделка. — Кто бы сомневался, — язвительно бросает она. — Ты сразу родился бракованным. И Бакугоу смеётся, хрипло и тихо, откинув голову назад. Серый дым поднимается вверх. — Если дождь пойдёт, то сигареты пропадут зря, — с сожалением произносит он. Кажется, природа не на его стороне — большие капли упали на асфальт. — Блять! И Очако тоже смеётся, прикрывая рот ладонью. Её волосы вмиг намокают, а платье прилипает к ногам. Даже на таком расстоянии из зала слышна музыка, и это, черт возьми, вальс, и всё это слишком похоже на дурацкий мюзикл, поэтому она и не надеется. — Почему все девочки должны быть принцессами? — шепотом спрашивает она. — Это бред, и ты явное тому доказательство, — он бросает сигарету на асфальт. Ливень усилился. — Но если хочешь, то могу сделать тебя не-принцессой на одну ночь, — он видит её полный непонимания взгляд и исправляется: — Блять, я не об этом! Бакугоу вздыхает, вставая. Он протягивает свою ладонь, и Очако распахивает глаза. Вальс под дождём. Это что, девчачий роман? — Приглашаю вас на танец с не-принцем, не-миледи, — он ухмыляется и смотрит прямо в глаза. Урарака смеётся: заливисто и громко, и на фоне вальса это выглядит так некрасиво, так не по-принцессовски, что хочется улыбаться и плакать. Они танцуют, неосторожно и грубо, потому что кое-кто прогуливал занятия танцев, а кто-то прикидывался больным. Прямо таки не-идиллия. Очако уже давно сбросила с себя эти тяжелые туфли с тонкими каблуками, давно уже вытащила чертовы невидимки из волос. Бакугоу уже давно снял галстук и пиджак, уже давно расстегнул рубашку на три пуговицы. Они скользят по асфальту, слушая дождь и этот вальс, спокойный, с небольшими нотками грусти и сожаления. О чем это сожаление? О чем-то потерянном, давно забытом? О чем-то исчезнувшем, возможно, даже навсегда? Никто не знает. Сейчас в их мире есть лишь этот дождь и этот вальс, этот неаккуратный, небрежный вальс. Вальс не-принца и не-принцессы.