look at me, jungkook-ah

      Чонгук носил цветные линзы. Туманно-серые, дымчатые. Он не хотел, чтобы партнер его нашел. Не хотел зависеть от одного человека просто потому, что шутница судьба этого хочет. Чонгук не верил, что где-то там наверху уже всех разбили по парам без права выбора.       Встретить свою половинку стало для каждого смыслом жизни, каждый гнался за судьбой в попытке увидеть в чужих глазах золотистое сияние вместо серой дымки, которое потом уступит место настоящему цвету глаз.       Чон искренне надеялся, что его предполагаемая половинка живет где подальше, и никогда его это любовное безумие не коснется. Потому что считал, что любить за красивые глаза неразумно.       Среди множества знакомых уже вскоре остались лишь единицы, не нашедшие к двадцати годам свою пару. Чонгук лишь качал головой, глядя на приторно счастливые лица, и тихо радовался собственному одиночеству.       Бегал от судьбы, прятал глаза.       Пока однажды в торговом центре не встретился взглядом с привычно серыми глазами, внезапно наполнившимися переливающимся золотом. Сердце сбилось с привычного ритма. Чонгук поспешно отвернулся, чувствуя, как внутри все переворачивается, как дрожат руки.       Нет, он не обернется.       Самый волнительный момент жизни, а Чон надевает капюшон серой толстовки и бежит. Бежит так быстро, как может. Чонгук не хочет видеть, какого цвета глаза его половины. Не жалеет о том, что не разглядел и не запомнил лица. Пообещал себе носить линзы и дальше.       Уйти? Легко. Забыть? Невозможно. Просто мягкое сияние глаз, будто навеки врезавшееся в память, сводило с ума, снилось по ночам. Просыпаясь в очередной раз, Чонгук в отчаянии бил подушку, срывая злость и боясь признавать — попался. Ловил себя на том, что иногда впадает в странный ступор, просто внезапно задумавшись — а какой у его соула запах или есть ли милые привычки, типа грызть от волнения ноготь на мизинце или рисовать сердечки вместо точек? Что он любит на завтрак и не раскрывается ли по ночам? Какой любит шоколад и как много пьет кофе?       Чонгук будто специально сводил себя с ума этими нелепыми вопросами. Стал забывчив и рассеян на работе, отчего ежедневно получал выговор от администратора того кафе, где работал барменом уже второй год.       — Ты если не придёшь в себя к концу месяца, то мне придется искать тебе замену, Гуки. Не заставляй меня так себя утруждать. — Мин трагично вздохнул и вразвалочку направился перекурить.       Легко сказать, когда своего партнера нашел еще в детстве.       Колокольчик на двери тихо звякнул, и вошел парень в темных узких брюках и белой свободной рубашке. На плече висела объемная сумка, светлая длинная челка падала на глаза, и без того спрятанные за солнцезащитными очками.       Огляделся и, проигнорировав все свободные столики, направился прямо к барной стойке.       — Сделайте мне очень крепкий кофе, пожалуйста.       Низкий бархатный голос посетителя послал Гуку по спине стадо мурашек-переростков.       — Здесь или с собой?       — Здесь.       Чон кивнул и отвернулся к кофе-машине. Сделал двойной эспрессо, поставил белую чашку на стойку и придвинул сахарницу. Проследил, как парень насыпает пять ложек сахара и медленно колотит, стараясь не стучать ложечкой о стенки чашки. Откладывает прибор и снимает очки.       То, как после, запуская пальцы в волосы, парень убирает лишние пряди с глаз и поднимает взгляд, Чонгук прокручивал в памяти еще миллион раз. Запомнил до малейшей детали лицо человека, которого судьба все же решила держать к нему поближе. Глаза цвета крепкого чая и улыбчивые губы. Забавную родинку на кончике носа и на скуле.       Все то время, пока посетитель пил свой чрезмерно крепкий и сладкий кофе, Чон молился, чтобы это оказалось ошибкой. Чтобы эти потрясающие глаза были всего лишь игрой света на цветных линзах, а за ними скрывалась привычная скучная серость. Но надежды рассыпались прахом, когда бодрый голос на радио начал рекламировать новые линзы, меняющие цвет в зависимости от освещения. Чон едва не уронил стакан, который протирал, когда услышал недовольное, но тихое:       — Как можно вообще линзы носить?! Так ведь ты навсегда скрыт от своей половинки! — Потом повернулся к Чонгуку и спросил: — Вот ты бы носил линзы?       Гук растерялся, но честно ответил:       — Я их ношу.       — И зря. Вот так и останешься один, бокалы протирать, — он глянул на бейджик, — Чонгук. Лучше сними.       — Просто раньше не считал, что мне вообще нужно вот это вот все, — он сделал неопределенное движение рукой.       — Тэхён, — вдруг представился тот, протягивая руку. Чон ее пожал и улыбнулся. А внутри боролся с двумя противоречивыми желаниями — бежать или никогда больше не отпускать эту теплую тонкую ладошку.       — Заходи еще, буду рад.       — Обязательно, — просиял Тэ, слезая с высокого табурета. Оставил деньги на деревянной столешнице и вышел, пару раз оглянувшись и помахав рукой. Чон махал в ответ, а потом так и замер с поднятой ладонью, пытаясь угомонить сердцебиение. Потому вздрогнул, когда на плечо опустилась рука.       — Между вами прям искрило. — Юнги хмыкнул и хрипло рассмеялся. — Я думал, что, увидев своего соула, ты сбежишь.       — В первый раз я и правда сбежал, хён.       Старший весело фыркнул.       — Ты такой чудак. Судьба тебя мордой в счастье тычет усердно, а ты носом воротишь. Не играй с ней в прятки.       И ушел, оставив после себя много мыслей и терпкий запах сигарет.       Тэхён чешет за ухом и отводит взгляд, когда не знает, что ответить. Тэхён хорошо рисует, делает это почти постоянно. Тэхён крутит кольцо на пальце и кусает губы, когда волнуется.       Чонгук замечал каждую деталь, не в силах отмахнуться от этого, отнестись к этому парню просто как к посетителю, частому, но приятному.       Просыпаясь каждое утро, долго думал, стоит ли сегодня надевать линзы. Смотрел на злосчастную коробочку, вспоминая слова Юнги и понимая, что и правда сам отворачивается от чего-то замечательно родного и теплого. Но с завидным упрямством все равно надевал их и шел на работу.       Чтобы снова встретить Тэхёна и часами смотреть, как он рисует что-то, сидя в углу зала и изредка поглядывая на Чона.       И каково же было удивление Чонгука, когда около недели спустя Тэ презентовал ему его портрет. Акварельный, живой. Сердце сделало кульбит, когда вместо серой дымки Чон увидел свой настоящий цвет глаз.       — Тебе совсем не идет этот серый. Больше карий. Цвет черного шоколада, такого терпкого и притягательного. — В ответ на вопросительный взгляд каким-то задумчивым мечтательным тоном.       — Ты свободен вечером? У меня смена через час заканчивается, подождешь? — Чон сам не знал, зачем спросил. Он подумал уже после того, как сказал, и мысленно дал себе пинка за длинный язык.       Тэхён резво закивал, будто только и ждал этого вопроса. Чинно сел за любимый столик в углу возле окна и снова начал рисовать.       — Будешь сладкую вату? — Чон кивнул на лавочку, где улыбчивый продавец наматывал воздушную сладость на палочку. Тэ не долго думая кивнул и вскоре уже облизывал сладкие липкие пальцы, сводя Чонгука с ума и совершенно этого не замечая. Кто бы подумал, что такую привычную вещь можно есть так эротично.       — Я уверен, что мы должны сходить в кино. Я и так собирался, но с кем-то интереснее, чем одному.       — И что за фильм? — Чон перевел взгляд с тонких сладких пальцев, которые и сам был бы непротив облизать, на макушку парня. Увидел там упавший с дерева золотистый листочек и бережно его убрал.       — Да так, ужастик, — Тэ мягко улыбнулся, проследив, как листочек теряется среди множества таких же, украшавших ярким ковром тропинки и лужайки парка. Словил себя на желании запутать в волосах побольше листиков, чтобы потом Чонгук осторожно доставал каждый. Но тряхнул головой, отгоняя приятные картинки перед глазами, и продолжил уничтожать облачко сахарной ваты.       — Значит пошли. На сколько сегодня сеанс, знаешь?       Тэхён кивнул.       Спустя час Чон едва сдерживал смех, глядя на судорожно вцепившегося в подлокотники Тэхёна. Зачем идти на такой фильм, если страшно? Темный полупустой зал то и дело разрывали визги и писки особо впечатлительных.       При попытке положить руку на плечо, чтобы привлечь внимание, ладонь Чонгука оказалась в цепком захвате пальцев Тэ, который отпускать свою добычу не собирался. Даже как-то успокоился, почти перестав дергаться, когда злодею вдруг захочется внезапно выскочить.       Чонгук сидел молча, не смотря фильм совершенно, сжимая липкую от карамельного попкорна ладошку и не сводя глаз с ее обладателя. Сияющие интересом и легким испугом глаза не отрываются от экрана, нижняя губа закушена во избежание громких звуков, волосы хаотично растрепались. Не заметили оба, как сплели замочком пальцы. Чонгук успокаивающе гладил тыльную сторону ладони большим пальцем, не отдавая себе отчета в том, что делает.       Когда в конце фильма у страшного, перекошенного и полуразложившегося злодея оказалась сложная и трагичная судьба, Тэ отвернулся, утыкаясь лбом Чонгуку в плечо и шмыгнул носом. Чон едва не расхохотался от такой чувствительности. Начал поглаживать Тэхёна по волосам, а тот внезапно отстранился и даже руку забрал.       Сделал что-то не так?       — Прости, я ужасно себя вел, — после фильма, выходя на темную улицу. — Лучше бы на комедию сходили.       — Почему? — Удивился Чонгук, который как раз корил себя за излишнюю эмоциональность и вообще за всё. — Мне вот все понравилось. — Сделал ударение на слове «всё» и улыбнулся.       — Можно, я кое-что проверю? Только не смейся. — Молящий взгляд, сияющий огнями уличных фонарей. Чон готов был разрешить ему что угодно. И кивнул.       Вздрогнул, когда Тэ взял его руку и, закусив губу, несмело переплел пальцы. Чонгука прошило странное чувство целостности и какого-то умиротворения. Он будто только что нашел ту недостающую часть пазла, последний кусочек в картинке счастья. Если это то, от чего он отказывается, нося линзы, то он самый настоящий идиот.       Тэхён резко отпустил его руку, и Чон едва не застонал разочарованно.       — Я тут вспомнил, что мне надо кота покормить, — Тэ смотрел куда угодно, но не на Чонгука.       — Проводить?       — Нет, тут недалеко, да и тебе, наверное, тоже домой пора.       И убежал. Пряча глаза и нервно оглядываясь.       Чон все еще в полной растерянности открыл дверь в свою скромную однушку и сполз спиной по запертой двери.       «Я идиот? Тупой вопрос. Вот что мешает просто не надеть эти чертовы линзы? Просто открыться ему.       Такой милый, уютный, родной… Мой. Весь до самой мелкой родинки.       Я развожу сопли, да. Стоило все это время брезговать этим, чтобы встретить Тэхёна и самому вляпаться по самую макушку.       Я боюсь? Стыдно признаться. Раньше боялся привязываться, а сейчас боюсь потерять. Вернемся к тому, что я идиот?»       Встал и лениво поплелся на кухню проверять содержание холодильника. Достал оставшиеся со вчера острые куриные крылышки, заказанные в KFC, и, наскоро разогрев, так же лениво принялся их поглощать, окуная в кетчуп. Маленькая, слабо освещенная кухонька наводила лишь тоску, гора немытой посуды вгоняла в депрессию. Не выдержал и, достав баночку пивка, ушел в гостиную, которая по совместительству была и спальней. Упал на диван и хлебнул пива. Поморщился и поставил баночку на пол.       Не хочется ничего. В голове только один человек, который теперь необходимее воздуха.       Тэхён.       Просто представил, как обнимает этого кареглазого улыбашку, целует мягкие губы, прижимая к себе. Касается губами трогательной родинки на кончике носа. Вдыхает пряный сладковатый запах.       Зарычал и ударил кулаком в подушку.       Хватит.       Тэхён проснулся ужасно разбитый и невыспавшийся. Сел и погладил устроившегося в ногах серого пушистого кота по спинке. Тот распахнул золотистые сонные глаза и гибко потянулся. Спрыгнул и замяукал, вильнув хвостом и направляясь на кухню.       — Ты пушистый эгоист и обжора, — проворчал Тэ, вставая и натягивая на плечи теплое шерстяное пончо. Вслед за котом вошел на кухню и насыпал вымогателю его утреннюю порцию корма.       Щелкнул кнопкой на электрическом чайнике и сел на шаткий деревянный стул, ложась на столе на руки. Прикрыл глаза и вздохнул.       — Почему он такой упрямый? Он чувствует, но будто не хочет признавать. И он видит. С самого первого дня знает, я ведь не скрываю своих глаз.       Чайник уже просвистел и выключился, а Тэхён все лежал, невидящим взглядом глядя куда-то в пространство. Кот позавтракал и благодарно терся о ноги.       — Я уже зависим, да? — Тэхён вздохнул и, подняв муркнувшее животное на руки, заварил себе крепкий чай. Насыпал побольше сахара и сел на стол. Поставил рядом чашку и стал чесать ласкового кота за ушком. Вздрогнул, когда телефон в кармане пижамных брюк завибрировал.       — «Доброе утро». — Отправитель «Чон упрямый баран Чонгук».       Тэхён фыркнул, но внутри разлилось медом тепло. Уже и забыл, что вчера дал ему номер.       Пальцы быстро напечатали ответ.       — «Просто утро. Хорошо добрался домой вчера?»       — «Да, вполне. Зайдешь сегодня в кафе?»       Тэхён надул губы и задумался.       Вспомнились несмелые, но такие приятные прикосновения, ощущения какой-то трепетной нежности внутри, кружащий голову сладкий туман от них.       — «А ты заказал те вишневые пирожные?»       — «Еще на той неделе, вчера привезли».       Тэхён облизнулся. Такое пропустить нельзя. А написал:       — «Если освобожусь до обеда, то буду».       — «Я буду ждать тебя :)»       Чонгук не сводил глаз с двери весь день. Отправил своего сменщика домой, сказав, что хочет побыть на работе еще. Стрелки часов, будто смеясь, замедлились, время ползло ленивой улиткой.       За окнами уже начало темнеть, когда в очередной раз звякнул колокольчик на двери, и в кафе вошел Тэхён. Сонно потирая глаза, он упал лбом на столешницу, закрывая глаза. Чонгук улыбнулся и быстро сделал бодрящий кофе, достал свежее вишневое пирожное и поставил рядом с сонным парнем. Тэ приоткрыл один глаз, почуяв приятный запах, и, вздохнув, сел ровно. Подвинул чашечку ближе и, сделав глоток, глянул-таки на Чонгука. И подавился.       Для кого-либо другого Чонгук не изменился ни капли. Но Тэхён видел темные глаза, именно такие, как он рисовал, шоколадные, глубокие. Видел в них искорки веселья и легкую настороженность.       Чонгука трясло. Он не знал, как отреагирует Тэхён. Он боялся, что тот встанет и уйдет. Или будет кричать, ругаться, что скрывал. Но Тэ только мягко улыбался, неотрывно глядя в глаза. И от такой неопределенности трясло еще больше.       — Ты заканчиваешь через полтора часа, так? — Тэхён отпил кофе и таки отвел взгляд. Взял ложечку и отломал кусочек пирожного.       Чонгук кивнул. Потом осознал, что на него не смотрят, и подтвердил вслух.       — Тогда я хочу тебя кое с кем познакомить.       Чон напрягся. С кем? У него уже кто-то есть? А зачем тогда знакомить? А может с родителями? Чонгук залился краской. Нет, бред какой-то.       — И с кем же?       — Да так, есть один ревнивый субъект. — Тэхён хитро прищурился. — Увидишь.       Чонгук нахмурился. Какой такой ревнивый субъект? Но промолчал.       Тэхён сел за свой любимый столик и, вместо того, чтоб взять блокнот и карандаш, как обычно, просто сидел и смотрел на Чонгука. На то, как он четкими уверенными движениями обслуживает клиентов, готовя самые разнообразные напитки, вежливо улыбается, отвечает на вопросы и ловко отсчитывает сдачу. Вроде не первый раз Тэ смотрит на это, но видит будто впервые. Видит даже легкое смущение во взгляде, когда Чон таки замечает пристальное внимание Тэхёна.       Кафе опустело, Чонгук перевернул табличку на двери. Смешливый официант молча ретировался, лукаво глянув на оставшихся теперь наедине Чонгука с Тэхёном.       Тэ снова сел за барную стойку, глядя, как Чон пересчитывает кассу. Смотрел на тонкие длинные пальцы, на закушенную губу и сосредоточенное лицо. Потянулся рукой и зарылся пальцами в густые смоляные волосы, заставив Чонгука вздрогнуть и поднять глаза. Тэ улыбнулся, проводя пальцами по скуле. Кто потянулся навстречу первый — Тэхён привстал или Чонгук наклонился — непонятно. Но через мгновение обоих прошило маленькими разрядами от соприкосновения губ. Поцелуй вышел короткий, неловкий, отпечатался на скулах румянцем. Чонгук заново начал пересчитывать выручку, но сбился снова, вздохнул. Отложил деньги и взглянул на Тэхёна, смущенно закрывшего лицо руками. Широко улыбнулся и потрепал его по волосам.       — Милашик.       Тэхён смущенно отвернулся, давая Чонгуку возможность сосредоточиться на обязанностях и быстро все посчитать и записать. Чон быстро сменил форму на джинсы и белую футболку, накинул кожанку. Вернулся к Тэхёну и взял его за руку.       — Веди меня к своему ревнивому субъекту. Пусть молится, чтобы я бил его не сильно.       Тэхён рассмеялся и потянул за собой, предвкушая веселье.       Кот внимательно смотрел на гостя, а Чонгук не мог понять, шутка это или нет. Тэхён уже хлопотал на кухне, ставя чайник и распаковывая прихваченные из кафе пирожные, а вредный пушистый монстр все не разрешал пройти вглубь квартиры. Шипел, чуть стоило сделать шаг вперед, и предупреждающе поднимал пушистую лапку.       Чонгук присел и протянул руку, давая коту понюхать.       — Это и есть твой ревнивец?       — Да, — ответил с кухни Тэ. — Ты не смотри, что он милый и пушистый — царапается он знатно.       Когда Тэхён вышел в прихожую, уже готовый оттаскивать своего серого тирана от своего же Чонгука, то застал лишь мирно мурчащего на руках у Чона кота.       — Даже не укусил? — Удивленно приподнял брови, провожая соскочившего кота взглядом.       — Надкусил слегка.       — Он обычно никому не дается. — Тэ помог Чонгуку встать и, не сразу отпустив руку, повел за собой на кухню. Заставив того сесть, принялся доставать чашки.       — Чувствует, что я не чужой. — Чон все же встал и обнял своего соула со спины, положив голову на плечо. Почувствовал, как спина Тэхёна напряглась, а сам он замер. Улыбнулся и, чуть повернув голову, поцеловал почти невесомо шею. И готов был поклясться, что услышал едва слышный полустон. Улыбнулся и сразу отстранился, делая вид, что помогает расставить приборы на стол.       Молчание. Немного неловкое, полное взглядов и смущенных улыбок в чашку.       Чон гипнотизировал губы Тэхёна, вспоминая ощущения от легкого поцелуя. И понимая, что было чертовски мало. Что хочется сейчас отвлечь от поедания сладкого пирожного и поцеловать мягкие губы еще, запоминая каждый миллиметр, вжимая в себя, не боясь раствориться, а наоборот, желая этого.       Сам не осознал, как, отодвинув чашку, придвинулся ближе, поворачивая лицо Тэ за подбородок и, заглянув в теплые карие глаза, поцеловал. Мягко, неторопливо. Пытаясь передать всю нежность, что переполняла его сейчас. Едва не застонал, когда губы напротив приоткрылись навстречу, поцелуй стал настойчивее. Горячее дыхание на двоих, языки сплетаются, руки беспорядочно шарят по телу.       Тэ не запомнил, как оказался на коленях у Чонгука. Потом ему может и будет стыдно, но сейчас ему хорошо. Хорошо прижиматься к такому горячему Чонгуку, потираясь бедрами, чувствуя его руки на своей заднице и обжигающие губы на шее. Хорошо слушать его тихий низкий шепот в покрасневшее ушко, смотреть в лихорадочно блестящие глаза. Хорошо прижиматься кожа к коже, избавившись от лишней одежды. Смущаться, слушая пошлые, но непривычно приятные комплименты, таять и плавиться под настойчивыми прикосновениями и поцелуями.       Не стеснялся просить еще. Хотелось больше. И Чонгук дал больше.       Сливаясь в одно, врастая друг в друга, не замечали орущего кота. Мир, казалось, взорвался мельчайшими атомами, чтобы собраться снова, для них двоих. Взорваться звуком и запахом. Но другим, совершенно новым.       Осознание того, что теперь после себя надо убрать, пришло не раньше, чем кот, которому надоело орать, укусил Чонгука за ногу. Тот оторвался от сладких покрасневших губ и хрипло сказал недовольной пушистой морде:       — Этот вот человек — мой. Я редко буду делиться.       — Да ты жадина, — Тэхён улыбнулся, перебирая темные густые волосы.       — Просто собственник, — Чон провел ладонью по спине и поцеловал Тэхёна еще. — А ты теперь мой. Я был идиотом, не знал, от чего отказываюсь.       — Я вот прямо такой замечательный? — Тэ хитро улыбнулся, пытаясь скрыть легкое смущение.       — Лучший.       Ведь если там наверху решили подарить ему такого человечка, то кто такой Чонгук, чтобы отказываться?