Первая буква

— «Жизнь здесь протекала быстро и плавно, не задевая острых углов на поворотах, не причиняла ни капли боли или разочарования. Малышка хотела остаться здесь, но ей так и не было суж…», — Алиша не успела дочитать предложение своим безумно красивым голосом, как ее прервал звонок, а затем раздался грохот учебников, летящих с парт прямо в рюкзаки, и топот ног. — Стадо, — прошептала под нос Рина и зевнула, дожидаясь, когда последний подросток покинет класс. Наконец в кабинете никого не осталось (включая учителя, настоящего зануду, который любил поесть, а на его уроках можно было хорошенько поспать), и девушка посмотрела на содранные костяшки, раздосадовано прикусила губу и натянула черную толстовку до самых кончиков пальцев. Она быстро запихнула тетрадь по литературе в потрепанный бурной школьной жизнью рюкзак и вышла из кабинета, громко хлопнув дверью. Коридор оказался пустым и залитым противным солнечным светом, проникающим через грязные окна. Рина подошла к одному из них и выглянула в школьный двор: ученики расположились на пока еще зеленой траве и начали есть свои ланчи, бережно завернутые мамиными руками. Быстро найдя в толпе нужных, но таких ненавистных людей, она моргнула своими черными глазами и быстро направилась в туалетную комнату для девушек. Компания «мудаков» пристроилась в покошенной бетонной недостройке, чтобы покурить. Это место было безопасным, так как не было возможным разглядеть, что ты там вытворяешь. Максимум — ты выдашь свой силуэт, но никто тебя не узнает, если не подготовится к этому заранее. Компания оставила одного человека на «посту», чтобы вовремя скрыть следы преступления в случае опасности. По этому человеку Рина и поняла, кто затаился там. Она и сама сейчас была бы не против сделать пару затяжек, но общество в недостройке немного не то. Так что девушка решила покурить в туалете, что тоже было достаточно безопасным. В туалетной комнате никого не оказалось, и Рина спокойно устроилась на подоконнике, доставая из пачки сигарету и поднося к ее концу зажигалку. До омерзения противное чувство вновь полностью заглотило шатенку, отправляя отряды мурашек исследовать сантиметры бледной кожи. Рина курила в моменты сильнейшего стресса после уроков или после общения с постоянно пьяным отцом. Но сейчас, когда она выспалась на нудной литературе, девушка курила не из-за стресса. Желание травиться дымом возникло на почве злости и непонимания при обнаружении ссадин на костяшках, а на ребрах посиневшего пятна, которое сопровождалось ноющей болью. Рина не понимала, не верила и злилась. Все то мерзкое, накопленное внутри, рвалось наружу. В груди уже начиналось мучительное дрожание, нос защипало, а глаза застлало пеленой, когда дверь с грохотом стукнулась о стену, делая вмятину, красовавшуюся там, чуть глубже. Рина подняла взгляд и встретилась со знакомыми зелеными глазами, ненавистной ухмылкой и лицом, обрамленным светлыми волосами чуть ниже плеч. — А я уже соскучилась, — ядовито пропела Бет, улыбаясь оскалом хищника, жертва которого попала в ловушку. — Но тебе повезло, — тут же расслабилась она. — Я вот только разобралась с должником, твоя очередь завтра. — Пф, — то ли успокаивающе, то ли вызывающе издала Рина. — Допустим, тебе многие тут должны, это чистая правда. Но я-то у тебя услуги, — девушка пару раз надавила языком на щеку, дополняя известный жест характерным движением руки, — не заказывала. Платить не должна. — Вот за свою дерзость ты и платишь, киска, — злобно прошипела Бет. Рина хмыкнула. Она втерла еще тлеющий окурок в стену и отправила его в мусорное ведро. Девушка слезла с подоконника и направилась прочь из туалета, задевая светловолосую плечом и кидая спокойное: — Значит, увидимся.

***

Вся эта морока с родственными душами настолько утомляла, что даже выкрики с оскорблениями(чаще всего адресованные не ей) и редкие толчки в спину не отвлекали от раздумий. Весь прошлый вечер Рина просидела в доме у подруги, слушая рассказы ее матери о родственных душах, а после согласилась на предложение переночевать у них. Но поспать ей почти не удалось: долбанный соулмейт не выходил из головы ни под каким предлогом. Девушка всегда считала, что для такого мерзкого человека, как она, счастья в виде родственной души не предоставлено, но, видимо, ошибалась. Возможно, слыша что-то об этом явлении в детстве, она представляла как будет счастлива, любя кого-то родного, своего. Но сейчас хотелось просто сломать этому человеку нос или что-нибудь еще. Любовь, мать вашу. Рина восприняла все слишком странно для обычного человека. Это было все равно, что всю жизнь верить в Зубную Фею, а потом увидеть, как мама забирает твой зуб из-под подушки, оставляя вместо него милую побрякушку. Разочарование. Скорее всего, это самое верное слово, чтобы описать состояние девушки сейчас. А утром, ужасаясь от огромных синяков под глазами и стоя перед зеркалом, она решилась провести лезвием пару линий на запястье, вырисовывая первую букву своей фамилии. Крови оказалось больше, чем предполагалось, так что пришлось задействовать бинт, а после объяснять подруге, как так получилось пораниться, и уверять ее маму, что все замечательно. Но зато теперь, если соулмейт будет где-то рядом, его можно будет выловить из многоликой толпы. А еще можно будет продолжать считать себя ненормальной и корить за столь тупые решения и жизнь, имеющую точно такой же эпитет. Сейчас девушка шла, всматриваясь в лица и, наверное, надеясь разглядеть в глазах фразу «Это из-за меня ты начинаешь сходить с ума» или что-то вроде этого. Но на нее редко когда смотрели в ответ, еще реже улыбались и всего однажды выдавили тихое «привет». Несмотря на большое количество людей, коридоры школы были мрачными, словно ты попал по ту сторону мира или же в замок некого безумно богатого вампира. Там, где сумрачно, влажно и страшно. И да, направляясь в класс истории, Рина все так же терпеть не могла свою школу всеми частями своего тела.

***

Пять уроков позади, и на улице начался самый настоящий осенний дождь: холодный и депрессивный. А это значит, что все пойдут обедать в столовую, курить пойдут в туалеты, а Рина отправится сквозь дождь к бетонной постройке, чтобы побыть одной. На каждом перерыве между уроками она носилась по этажам школы как ужаленная, глядя на чужие запястья. И девушка даже не знала, чего хочет больше: убедиться, что это все чушь, или же найти своего долбанного соулмейта, чтобы надрать ему зад. Она по-настоящему была утомлена, поэтому вновь обхватила сигарету искусанными до крови губами и не замечала ничего, кроме успокаивающего звука дождя. Это стало большой ошибкой, поскольку некоторые люди очень хорошо запоминают личные оскорбления. Бет таковой, к сожалению, являлась. Все произошло слишком быстро, и вот Рина уже лежит на земле, чувствуя ее холод, и влагу, и едва уловимый запах чего-то неприятного. — Ну вот и увиделись, — глухо прошипев, Бет замахнулась и ударила ногой прямо по ребрам, по неведомым образом появившемуся вчера синяку. От боли Рина сжала зубы и глаза, но когда блондинка второй раз ударила рядом с солнечным сплетением, девушка подскочила на ноги и врезала локтем прямо в челюсть нападавшей. Рину тут же схватили какие-то сильные парни, чьих лиц она не могла разглядеть, да и не особо была этим занята. Она видела, как Бет скрючилась, как в ее глазах появлялась все большая ярость, как она вот-вот собиралась единственным ударом вырубить Рину. В этот момент у обеих девушек проснулся азарт, совершенно ненужный и неуместный сейчас. — Готова заплатить, малышка? — Я же говорила, что услуг у тебя никаких не заказы… И ее снова прервали. На этот раз громкий мужской голос, приближающийся по мере высказывания реплик. — Эй! Вы что творите, мрази? Отпустите ее сейчас же, — каждый повернул голову в сторону парня, который только что вступился за Рину, тоже с интересом взглянувшую на него. Это был обычный парень, среднего роста и с плохо рассматриваемым из-за дождя и капюшона кофты лицом. — Бет, тебя вызывает директор, а вы все, — он обвел всех взглядом. — Исчезли, быстро. Рина его не знала, но была крайне им горда, когда его приказной тон заставил вышибал отпустить ее. Бет кинула на Рину испепеляющий взгляд и, проведя большим пальцем по шее (что означало «тебе не жить»), направилась в школу мокрой и с ссадиной на скуле. Остальным ничего не оставалось, как тоже уйти, чтобы не наткнуться на большие неприятности. Парень подошел к поднимающейся с земли (после того, как ее отпустили, равновесие прийти не успело, и девушке пришлось вновь прилечь на траву) Рине и протянул левую руку. — Спасибо большое, — прокряхтела она и, опираясь на руку спасителя, поднялась. Боль все еще расходилась по всей верхней части тела, что было не особо приятным, но Рина терпела, просто потому что привыкла. — И откуда ты взялся, такой принц? Девушка, наконец крепко стоя на ногах, подняла взгляд и, ойкнув, встретилась со светло-пресветло серыми глазами. — Я тут на практике в роли врача, — улыбнулся он и одобрительно закивал: — А ты боец! — Приходится им быть, когда учишься в такой дыре как Б… — она как всегда не смогла договорить, приковав тяжелый взгляд на открывшееся запястье молодого человека, где виднелась нижняя часть первой буквы Рининой фамилии. — Ой. — Что такое? — парень схватил девушку правой рукой, чтобы та опять не познакомилась с землей, и недоумевающе взглянул на запястье левой. — Это же… — Рина притянула обратно к себе его руку, перевернула ее и заинтересованно посмотрела на содранные костяшки. — А, — облегченно выдохнул он и усмехнулся. — Вчера подрался. Не все ж тебе доставаться должно. Ничего не отвечая, девушка уселась на траву и начала быстро разматывать бинт на своем левом запястье. Когда дело было сделано, она вытянула руку перед собой и дала парню хорошо разглядеть ту же самую букву, что была и на его левой руке. Его глаза округлились, и сила потрясения притянула его к земле, заставляя сесть рядом с девушкой. — Я тебя целый день искала, а ты все же тут оказался, — ошарашенно произнесла Рина, заставив парня улыбнуться и подумав, что, вероятно, судьба посчитала ее натуральным лузером и решила-таки сама подослать к ней соулмейта. — А я и не верила… В шоке качая головой, Рина смотрела на улыбку парня, имени которого она еще не знала. Что было странным, ей хотелось узнать его имя. И, что было еще более странным, совершенно не хотелось ломать ему что-либо.