я верю в вас

Как это иногда печалит - самоутверждаться за счёт других, за счёт тех, кто не так силён и умён как ты, за счёт тех кого ты создал сам, лишь бы не чувствовать себя жалким. Боксмэну, что вёл себя развязно и распушив перья перед другими было достаточно тяжело признавать себя крошкой-неумейкой, каким он на самом деле являлся глубоко в душе. Ему могли дать пинка все - даже ребёнок из магазина через дорогу, и он глушил свою злобу только унижением роботов, несомненно зная что они никогда не будут делать что-то против своего папочки - слишком уважают, слишком стремятся вырасти в его глазах. Вернее, в его одном глазу. Он знал что на самом деле он крупное ничтожество, однако до последнего цеплялся за других злодеев, гораздо более великих чем его личность, пытаясь заключать с ними бесполезные контракты. Боксмэн стыдился что не может ни на ком больше оторваться кроме своих так называемых детей, слепо верящих в его "великое злодейство", и вечерами думать о том как его всё раздражает - дружба, любовь, все дела. У него-то подобного не было. Казалось ничего не сможет заставить Боксмэна почувствовать себя по-настоящему устрашающим. Пародия, очень глупая пародия на зло, вот чем он являлся, и хоть сий факт можно притупить криками на железки вроде Шэннон и Даррелл, то ненадолго помогало. Что помогло - так это внезапный чарующий аромат профессорского халата. По сравнению с Веномусом одноглазый считал себя микробом. Хотя что там считал, он являлся им. Да и позволительно ли вообще ставить себя на одну полосу с этим высоким статным господином? Поэтому всё сознание, взгляды на мир и взгляд на себя у лорда роботехники в момент изменились, когда изменилось к нему отношение Веномуса. Обычно профессор не так часто посещал скромную фабрику, несмотря на всю прелесть машины для метания пирогов следующий заказ неожиданно оказался неисправным. Потом ещё хуже, ещё, и со временем Веномус как-то перестал восхищаться умением Боксмэна, а тот только больше питал симпатию к этому невероятному мужчине. И после того как Боксмэн, чуть ли не растекаясь от безысходности на полу, подумал что деловые отношения вновь под угрозой - Веномус обнял его сам. Обычно это Боксмэн пытался приблизиться к Идеалу, что был создан вселенной, показывая свою привязанность и насыщая объятия самыми лучшими чувствами, которые были спрятаны где-то на дне души под гневом, завистью и местью. Но никак не Веномус. Он стоял, неловко похлопывая Боксмэна по плечу и наверное не по своей воле ждал пока взбесившаяся органическая крыска не отгонит нахала от своего хозяина. - Так что же вы, коллега, говорили о новом проекте? - Боксмэн весь задрожал, когда услышал голос Веномуса так близко, и обнял его сильнее, страшась вот-вот потерять, что сейчас стояло достаточно острой проблемой. - Вы очень гениальны, мистер Боксмэн, и я не хочу чтобы из-за пары неработающих консервных банок у нас снова произошло что-то вроде расторжения договора. Вам нужно больше уверенности в себе. Руки Веномуса заключили в свои объятия лорда и он застыл, осмысливая происходящее. Веномус не казался таким зловещим когда обнял его - у него были совсем другие объятия, светлые, не такие как его чёрное сердце. Особенные объятия, посвящённые только Лорду Боксмэну ради того, чтобы придать тому уверенности в себе. - Я верю в вас, вы способны на большее - сказал профессор, не только плотнее прижавшись к Боксмэну, но и легонько целуя в макушку, прямо туда, где заканчивалось железо и шли прядки тонких волос. Там, где когда-то очень давно прошлась горячая боль, а сейчас проходит такое прекрасное тепло. И навряд ли Веномус нарушил своё клеймо ко всему безразличного злодея только из-за того что верил в улучшение нового заказа. Гораздо важнее был тот факт что он верил в Боксмэна, в его гениальность, верил в продуктивность и несомненно верил в чувства, которые спрятаны на дне души где-то под гневом, завистью и местью...