Существует легенда, которая передается из уст матери к своему ребенку через поколения. Легенда о человеке, Страннике, путешествующем по пескам времени, в старых доспехах, закрывающих его тело и лицо от любопытных глаз проходящих мимо людей. Невидимка, при желании способный стать самым заметным, путешественник, который, на самом деле, всегда рядом, слуга чего-то неведомого, вынужденный держать на своих плечах бремя, возложенное на него кем-то свыше. Как и многие другие сказки, слово о Страннике практически кануло в лету в колодце цивилизации, как исчезли те, кто знал о его реальном существовании.
Каждый раз, когда думаешь, что хуже быть не может — вселенная преподносит замечательный сюрприз-опровержение. Вечер, который должен был войти в список «самых рутинных», становится именно таким случаем. В баре обманчиво тихо и пахло так специфично, что лучше сильно не задумываться об источнике аромата, а разбавленность стоящего напитка невольно вызывает ассоциации с почти забытой гомеопатией. Голограммы устаревших моделей проекторов, передающих новости, крутят то глупые комедийные шоу, то передачу об очередных разработках, которыми уже никого не удивишь. Периодически происходящее в эфире прерывается на предупреждения об опасности вышедших из-под контроля андроидов с бегущим по низу экрана номером горячей линии и на объявления о разыскиваемых преступниках. Человека с прозвищем «Император» показывают чаще всего, и Роланду больше всего интересно — как они хотят поймать того, чье лицо на фотографии сокрыто стеклянным шлемом, сквозь который едва проглядываются черты лица, и торчат несколько прядей волос. Единственная фотография, ставшая символом мятежа — в любом относительно бедном районе на стенах нарисован этот преступник черным, но узнаваемым силуэтом. «Бред». Вечер, который должен был войти в список «самых рутинных», перестает быть таковым, когда официант-андроид, с грубыми швами на месте креплений (ранние модели, списанные и проданные за копейки в подобные заведения) возникает рядом со столиком, демонстрируя на грудном мониторе счет и держа терминал оплаты. — Извините, оплата не прошла. Ваш счет заблокирован, — механический, ломанный голос резанул по ушам, вынуждая многих вокруг сморщиться, а кого-то даже красноречиво выругнуться. Но каждый остается на своих местах, не имея средств на заведение получше, и лишь пользуется тем, что программа не дает роботу оговориться или дать сдачи. — Этого быть не может. Пару часов назад оплата на монорельсе до этого района прошла прекрасно, да и зарплата пришла недавно — причина в виде нехватки средств попросту исключалась. Счета оплачивались исправно в срок, как и мелкие административные штрафы, а кредитов не наблюдалось уже много лет. — Подождите, этот вопрос сейчас будет решен. Андроид откатывается куда-то в сторону, и время вокруг словно замирает — люди не обратили на него внимания, зато странно затихли. Он не помнил в себе никаких шестых чувств или интуиций, но сейчас внутри поднялось ощущение, которое иначе как «дурное предчувствие» не описать. — Уходи. Все происходит быстро — входная дверь выламывается, впуская внутрь стражей порядка с пушками наперевес, и одновременно с этим его тело подрывается из-за стола в сторону черного хода. За спиной остаются чьи-то крики, приказы лечь на пол, выстрел (наверняка, в бедолагу андроида) и быстрые шаги, двинувшиеся за сбежавшим. Улицы, как родные, почти принимают его в свои объятия, но гонки, к его счастью, даже толком не случается. Уже через пару кварталов раздается звук рассекаемого воздуха и вскрик преследователей, а перед глазами обнаруживается мужчина, выглядевший, как часть другого мира — и дело вовсе не в татуировках, старых частях экзоскелета, которые сейчас даже как раритет бесполезны, или в ненормальном блеске в глазах. — Нашелся. Надо уходить.***
Роланд прокручивает те минуты каждый час, пытаясь все еще осознать до конца, что происходит. Трафальгар, как представился мужчина, не отвечает на вопросы и тащит его с собой. Трафальгар блядски улыбается, даже когда Роланд бесится и собирается уйти восвояси, потому что уже через минуту в его сторону начинают стекаться солдаты, явно не настроенные пожать ему руку в дружелюбном жесте. Трафальгар даже не отвечает, нахуя ему нужна катана, зато комментирует всякое дерьмо дело не по делу, чем безумно раздражает. Рендмонду кажется, что этот человек ему знаком, но память отказывалась подкидывать даже малейшие подсказки. Тупая беспомощность и неизвестность, а еще неясная покорность, которой он никогда не отличался раннее. «Почему я тебе верю?» Его буквально заталкивают в какую-то подсобку китайского ресторанчика, и присутствующие делают вид, что их двоих тут нет. По телевизору вновь ничего нового, и Роланд задерживает взгляд на Императоре, точнее, на все том же неудачном снимке. Когда проступающие сквозь стекло черты начинают казаться ему знакомыми, Рендмонд предполагает, что попросту поехал крышей — и эта прогулка с препятствиями лишь плод воспаленного сознания. — Что может понадобиться от меня, от обычного механика? — в который раз пытается добиться правды Рендмонд, когда Трафальгар идет возле него через зал ресторана. Куда-то уходить уже не хочется, потому что оружие сейчас только у этой ебаной загадки природы, пусть и такое нелепое в нынешнее время. — Как давно ты работаешь механиком? — спрашивает в ответ мужчина, прекращая ухмыляться. Роланд не отвечает — убеждает себя, что просто не видит смысла что-то произносить, так как Трафальгар и без этого знает ответ на свой вопрос. Но на деле старается не думать, что никак может точно прикинуть количество лет, оставленных за починкой роботов завода.***
— Этот человек… Трафальгар останавливается вместе с ним, задерживая внимание на фотографии неизвестного мужчины. Роланд больше ничего не произносит, лишь удивляясь, почему лицо без вести пропавшего не крутят по эфиру, а печатают на бумаге. Толк от идиота с катаной есть — он умудрился найти отличную выпивку, которая надолго не задержалась в их руках, и Роланд не забывает съязвить, как же они собираются теперь от кого-то убегать в этом состоянии. — Нам и не нужно. «Я скоро вмажу по этой ухмылке». Его спутник поднимается и уходит в сторону уборной, и время, кажется, вновь меняет свой ход (он сваливает все на спиртное). За эти дни (недели?) уже надоело думать, почему так много желающих его поймать и для чего, а «дурное предчувствие» давало понять, что выезжать на своей законопослушности и «какой-то нелепой ошибке» совершенно не стоит. Взгляд вновь упирается в экран, где представительного вида ведущие обозревали актуальную проблему современного общества. — Эпоха Зловещей долины* давно осталась позади, но люди не могут избавиться от предрассудков, связанных с андроидами… Ухмылка ползет по его губам, пока разум пытается прикинуть, как же каналу влетит за эту программу — правительство не одобряло чрезмерное внедрение андроидов в социум, потому что осознало, насколько непросто их сейчас будет контролировать. Следом начались проблемы и у синтетиков, попавших в немилость общества, будто это по их выбору им спасали жизни с помощью искусственных органов. — К тому же, не стоит забывать, что не все люди в состоянии получить имплант — и дело даже не в финансовой составляющей вопроса. Пятнадцать лет назад была обнаружена несовместимость некоторых организмов с компонентами… «Где этого шакала ебучего носит?» — Впрочем, современная медицина позволяет без последствий провести пересадку настоящих органов… Он не замечает, сколько времени отсутствует Трафальгар, как и не сразу замечает подсевших двух людей. «Сколько они уже здесь?» Первым порывом было попросту подскочить и рвануть в сторону выхода, никого не дожидаясь, но в последнюю секунду Рендмонд решает не поднимать шум — возможно, они только этого и ждут?.. — Он боится, — в голосе девушки звучит разочарование, и Роланд едва разглядывает тонкие швы на ее руках и шее. Современные модели не имеют никаких следов отличий от человека, значит, очередной пережиток прошлого. Впрочем, выполнена андроид была весьма качественно — невысокого роста, особенно на фоне её спутника, аккуратное и миловидное лицо, почти человеческое выражение глаз. «Только пережиток прошлого не умеет считывать эмоции по движению мимических мышц». — Я бы с этим долбаебом тоже всего боялся, — грубый голос заставляет перевести Рендмонда взгляд на второго, и его брови удивленно ползут вверх, только больше от осознания, что он почти не может пошевелиться. Но узнавание не укрывается от глаз незнакомца. — На фотографии мой брат-близнец. Тогда еще на бумагах печатали исчезнувших. Мужчина перед ним как-то странно дергает плечами и складывает руки на груди, отводя взгляд в сторону, а женщина скользит ладонью по его плечу. «Сочувствие?» — Он будет злиться, если мы задержимся. Пора уходить, — девушка очаровательно и слишком по-человечески улыбается своему спутнику, который возвращает хмурый взгляд Роланду, но заметно смягчается, и поднимается следом за андроидом. Они оба заходят ему за спину, и Рендмонд уже готов к удару — но ничего не происходит. Его подрывает с места, едва возвращается способность двигаться, и на выходе из уборной Роланд хватает Трафальгара за плечи и впечатывает в стену. — Какого хуя так долго? Ты в курсе, что меня тут кто-то узнал? Мужчина несколько секунд смотрит растерянно, хмуря брови, но явно складывая что-то у себя в голове. — Они оставили что-то в кармане? Хватка разжимается, и раздражение уже невозможно выразить словами. По привычке засовывая руки в карманы, чтобы дотянуться до пачки сигарет, а в процессе послать нахуй Трафальгара, Роланд натыкается на незнакомый предмет пальцами. Кулон в виде алого сердца смотрит на него с ладони, стирая из головы все красноречивые слова, предназначенные для его нового знакомого.***
— Этот шрам… Трафальгар не замирает на замечание, швыряя в мусорку стянутую майку — им нет смысла таскать за собой рюкзак вещей. — У меня много шрамов, — отвечает он, но Роланд и без этого видит проступающие полоски, большинство из которых покрыты краской татуировки. Следы тонкие и аккуратные, как… «Хирургический разрез». И догадка приходит моментально в его голову. — Ты синтетик, — не вопрос, утверждение. Трафальгар только хмыкает, подтверждая его слова. — Сердце тоже имплантировано? Роланда, честно говоря, это мало волнует, как и шрамы — на производстве много лет назад из-за взрыва он получил сильный ожог на груди. Тело нового знакомого скрывается за тканью новой одежды, прежде чем до ушей долетает ответ: — Да, грубоватая вышла работка, но время очень поджимало. Ответов уже никто не пытается получить, да и ему это почти неинтересно (по крайней мере, он пытается себя в этом убедить). Трафальгар подхватывает свою катану и покидает затхлый номер мотеля, где они решили ненадолго остановиться и перевести дух. Голограмма вновь озаряет пространство вокруг своим свечением — Роланд чувствует иррациональное желание еще раз увидеть очертания Императора, но вместо этого возникает в экстренном выпуске новостей посреди многочасовой мыльной оперы совершенно иная картинка. — Найден сообщник Императора, именующий себя как Странник… Голос продолжал вещать информацию о человеке, который находился возле него все это время, а эту блядскую ухмылку даже самое хуевое качество снимка не способно забить. — Выяснено настоящее имя… Изображение гаснет, и Роланд сам отшатывается назад, словно не он жестом выключил только что вещание в их номер. Теперь то дерьмо, в которое он вляпался, стало больше походить на сточную канализацию, куда его окунули с головой.***
Уйти без предупреждения вряд ли было хорошей идеей, но вся эта ситуация конкретно заебала, включая неожиданные новости. Сдаться и добиться справедливой оценки своего дела уже не казалось плохой идеей. Правда, лишь до момента, когда возникший из ниоткуда солдат возводит свое оружие с явным намерением выстрелить в него, и Роланд с ужасом осознает, что бежать ему некуда. — Одни проблемы, — мужской голос, точно не принадлежащий Трафальгару, раздается из-за угла, и через секунду от солдата остается лишь оседающая пыль. Отсутствие руки по локоть у незнакомца Рендмонд замечает не сразу, но даже заметив его взгляд, человек не подает никакого вида. — Иди за мной. Роль болванчика, которого тянут из стороны в сторону, приводит в бешенство. Факт, что все, кроме него, что-то знают, и это самое «что-то» связано с ним, лишь раздувает пламя ярости сильнее. Роланд скрипит зубами и шипит нечто похожее на «заебали» и «пошел нахуй», но почему-то послушно идет. И это тоже безумно бесит.***
Лицо мужчины по другую сторону экрана вызывает странные ощущения. Головокружение, скручивающий спазм в животе и желание вернуться назад в мотель (Трафальгар уже не кажется такой уж большой проблемой). — Вижу, с Сиреной ты уже виделся, — голос искажен практически до неузнаваемости, и единственное, что Роланд может как следует разобрать — это взгляд, полный усталости. — С кем, бля? Медальон в кармане штанов напоминает о себе легким жжением, ощутимого даже сквозь ткань. — Для тебя — Медея, — комментирует мужчина, приведший его в эту кабинку для разговора. По дороге Рендмонд успел получше рассмотреть его — почти незаинтересованный взгляд, острые черты лица и изредка колючие реплики. Он стоит рядом, прислонившись спиной к стене, и не сводит глаз с того, кто изображен на голограмме. Роланд впервые получает какие-то ответы, правда, легче становится ненамного. — А вы… — Надсмотрщик. — Для тебя — Стивен. «Я определенно обдолбался». — Послушай, Роланд, — Стивен говорит с ним спокойно и, кажется, готов приоткрыть какие-то завесы тайны. — Ты должен разыскать Императора. «Зато я, кажется, не готов их узнать». Пальцы зарываются в волосы и тисками сжимают голову — он все еще пытается осознать, что происходит. — Олдос отдаст тебе кое-что. Найди Императора — он ближе, чем ты думаешь. Закончи начатое. Рендмонд испытывает серьезное желание разбить передатчик, но серьезный взгляд собеседника притормаживает его порыв, вынуждая вместо этого прийти к самому элементарному выводу: — Вы просто психи. Почему я вообще здесь нахожусь? — заданный вслух вопрос остается без ответа, а Надсмотрщик усмехается, и что-то в этом движении дает ему на уровне подсознания понять, что этот человек (или существо?) старше его в несколько раз. — Психи? Вполне очевидный исход нашего существования. Уже возле мотеля голос Олдоса, оставшегося чуть позади, вынуждает Роланда остановиться. — Чуть не забыл. В ладонь опускается медальон с часами, но спросить Рендмонд ничего не успевает — спутника словно след простыл. Поджимая губы, он вялым шагом направляется в сторону номера, не замечая, что за час его отсутствия время переместилось на половину суток вперед.***
— Либо ты мне все рассказываешь, либо я тебя убью твоей же ссаной катаной. Трафальгар хохочет, пока Роланд пытается вытрясти из него хоть что-то, но вдруг кладет руки на запястья мужчины, моментально стирая с лица все веселье. — Я попробую, но это вряд ли уложиться в твоей голове. Пока что. Может, начнешь сам? Рендмонд не испытывает желания избежать этого прикосновения, наоборот, вновь замечает что-то знакомое в этом, но быстро выкидывает эти мысли из головы. — Что это за психи — Сирена и Надсмотрщик? А их спутники? Почему я должен искать Императора? Из-за этого я стал целью солдат? Ты тут к какому боку и нахуя тебе эта сраная катана, когда есть бесчисленное количество оружия на черном рынке почти задаром? В ответ — вновь смех, и это почти вынуждает начать примеряться ударом к чужим зубам. Роланд почти готов быстро понизить настроение Трафальгара, но в последний момент тот, наконец, начинает говорить: — Это были хранители Любви и Времени, и ты правильно назвал Двейна и Олдоса — это спутники. Тебе еще предстоит встреча с двумя, они забавные ребята, если их не злить… Роланд разжимает руки, отпуская плечи Трафальгара, и качает головой, медленно поднимаясь с кровати. Самое страшное было то, что он верил его словам, а не чувствовал себя идиотом, находящегося возле отбитого психа. Еще страшнее, что эта информация не казалась ему такой уж незнакомой. — В пизду, я в душ и спать. — Меня с собой возьмешь? Вытянутая рука с оттопыренным средним пальцем благородно позволила ему не отвечать на эту долбанную провокацию. И лишь перед тем, как закрыть за собой дверь, он слышит доносящийся в спину голос Трафальгара: — Завтра мы пойдем за нужными тебе ответами.***
Завтра наступает быстрее, чем он ожидал. Его нагло выдергивают из мира снов, и Роланд уже почти рад настоящему поводу надавать кое-кому по ебалу, но влетевшая в него одежда и почти что приказ быстро собираться быстро остужает пыл. Они почти успевают. — Ребята, вам пора научиться открывать двери не с ноги, — почти родная блядская ухмылка скользит по губам Трафальгара, когда солдаты направляют на него оружие. Рендмонд повторяет за ним — молча поднимает руки возле головы и давит в себе порыв закричать, что он вообще не причем, и этого человека впервые видит. — Выводите обоих. Роланд послушен, но посматривает на Трафальгара, который расслаблен и успевает пофлиртовать с одним из солдат, пока тот протягивает к нему руки с наручниками. «Это конец». Неприятная дрожь в коленях настигает весьма невовремя, как и иррациональное желание помочь идиоту, будто он что-то может сделать. Роланд трезво оценивал свои способности. Он мог одолеть двоих, но не вооруженных до зубов солдат. А вот Трафальгар, оказалось, мог. Удар ножом в шею служителя закона оказывается так же неожиданным, как и факт, что этот мудень прятал оружие при себе. В ту секунду, как кровь хлынула фонтаном из раны, боль резанула по вискам Рендмонда, заставив того зашипеть и схватиться за голову руками. Он не видит, что происходит вокруг, но от каждого удара по врагу что-то перещелкивало в голове, и лишь мысль о спасении не позволяла ему помешать Трафальгару расчистить им путь для побега. — Черт побери, — его обхватывают за плечи, приподнимая, и тащат куда-то в сторону. — Уходим, Роланд, только не отключайся. Мужчина говорит что-то еще, и Рендмонд вслушивается в этот голос, цепляясь за реальность. Когда они успели оказаться на улице? Неужели Трафальгар всех уложил? «Что ты такое?» В конце концов, боль начинает отступать. Роланд обнаруживает себя в переулке, а напротив сидящего на корточках Трафальгара, беспокойно смотрящего по сторонам, и позволяет прикрыть глаза на пару минут — надо просто осознать, что случилось за последние пару часов. — Я в порядке. Сейчас пойду. — Осталось чуть-чуть, Роланд. Прости.***
Он ожидает чего угодно, но не проникновения в государственные архивы, которые выглядят хуже лабиринта Минотавра. Он не прекращает шипеть на Трафальгара, который сам озирается по сторонам, пытаясь найти что-то, что известно только ему. — Здесь разделимся. Ты лучше разберешься. Роланд даже не успевает спросить «какого хуя?», как мужчины и след простыл. Все еще гадая, какого, собственного, хуя он действительно не сбежал еще в первый день от этого маньяка в татуировках, Рендмонд двигается через стеллажи, предположительно в сторону выхода, через который они проникли внутрь. «Где охрана?» Ответить на этот вопрос некому, хотя Роланд чуть приподнимается на носках в порыве обнаружить где-то уже знакомую макушку и сообщить о возможной ловушке, но перед глазами простираются лишь однообразные ряды стеллажей. — Ну, и какие ответы я должен тут найти? Он неторопливо бродит через все эти бесконечные коридоры, озираясь по сторонам. Ни одной камеры. Ни одной живой души. Ни одного источника звука. Периодически взгляд скользит по номерам, цифровым изображением высвеченным на каждом ящичке. Личный идентификатор каждого человека, за которым находится вся доступная информация. «173913RE-Reap…» Резко развернувшись, Роланд возвращается назад, потому что отчетливо помнит — он уже видел здесь этот номер. Необходимый стеллаж находится быстрее, чем ожидалось, и рука тянется к ящику, где находится заветный носитель информации. Боль пронзает лоб, который ударяется с ощутимой силой о стеллаж напротив, и хватка сзади на волосах настолько крепка, что Роланд даже боковым зрением не может распознать противника. Что-то острое вонзается в шею, и через несколько секунд номер ящика начинает двоиться в глазах…***
— Потеря памяти не лишила тебя твоих навыков, Риккард, — кто-то над ухом протягивает рычащими звуками имя, и Роланд, сморщившись, приоткрывает глаза. — Уже очнулся. Что же, времени у нас все равно мало. Кто-то хватает его за подбородок и поворачивает к себе, и теперь Рендмонд видит перед собой очередное незнакомое лицо (это уже стало настолько привычным, что он практически не задумывается об этом). Улыбка на губах вполне способна отобрать первое место у ухмылки Трафальгара в номинации «самое ебанутое искривление рта в моей жизни». — О чем ты мечтаешь, Роланд? Перед глазами все продолжает плыть, а откуда-то издалека раздаются незнакомые голоса, бурно что-то обсуждающие. Он слышит свое имя, нервные монологи и мерзкое пищание над ухом. — Когда уже закончится это дерьмо… — шепот звучит громче, чем рассчитывал Рендмонд, который от отчаяния жмурит глаза в надежде в следующую секунду проснуться в своей кровати. — Скука. Хватка ослабевает, и Роланд встряхивает головой, озираясь по сторонам. В паре метров (или дальше? ближе?) стоит крепко слаженный мужчина. «Это он». Он узнает нападавшего и дергается, чтобы отползти назад, но, кажется, Риккард даже не собирается шевелиться, словно Рендмонд больше не находился в зоне его видимости. — Где я? — Где твоя мечта, Роланд? Плывущий разум и апатия в мышцах совершенно не давали ему собраться с собой и с мыслями. Он аккуратно укладывается на пол (или что это?) и видит вокруг них зеленые облака. Кажется, это какая-то крыша, но думать так сложно, что Роланд прекращает играть в гадалки, опять жмурит глаза, пытаясь сконцентрироваться, и отвечает: — В пизде. Нет у меня мечты. Громкий, истеричный смех эхом разносится над головой, давит на разум и вызывает у него тихий стон. — Ложь. Ты просто забыл. Я вижу мечты каждого живого существа или её отсутствие, Роланд. Марево отпускает, и Рендмонд приоткрывает глаза, наблюдая за гуляющим перед ним мужчиной. — От моей паутины не сбежать, Роланд. Ты забыл. А когда забываешь мечту, то лишаешь себя… — …возможности ее достигнуть, — неожиданно для себя произносит мужчина, и замирает в этой гробовой тишине. Выждав пару секунд, он, пошатываясь, поднимается на ноги, чувствуя на себе пристальные взгляды Ловца (он точно знает, что это Ловец — откуда?) и его спутника. «Откуда я знаю?» — Есть одно исключение. Ты не можешь узнать его мечту, — усмехается Роланд, и факты словно сами всплывают в голове. На Ловца мужчина не смотрит, хотя осознает приближающуюся опасность — указать такому созданию на слабое место равносильно суициду — он изучает спутника. «Откуда я все это знаю?» — Семья, плоть… Что ты потерял? Он говорит будто не своим голосом и сам пребывает в полном ужасе — что-то словно контролирует его, заставляя говорить. На руке обнаруживается медальон в виде птицы, и металл мелко, почти незаметно вибрирует. — Память. Роланд хочет уйти — или хотя бы лечь обратно на пол, закрыть глаза, сжаться и очнуться на полу архива. Что-то управляет им, кто-то говорит прямо над ухом, где-то остался Трафальгар, ему нужно уйти… — Это не такая уж большая утрата на фоне остальных. — Разве?***
Шумный сиплых вздох вырывает его из паутины наркотика, и головная боль от удара напоминает, что встреча прошла не так мирно, как предыдущие две. Он чувствует присутствие Риккарда рядом, опирается на стеллаж и оборачивается в его сторону. — Почему он не видит твоей мечты? Мужчина молчит, и Роланд уже не надеется услышать ответ — кажется, в последнее время с этим у него серьезные проблемы. Выдохнув, он дергает ящик на себя и быстро находит цилиндр со своим номером. — Роланд! Голос Трафальгара звучит рядом, и Рендмонд осознает, что рад слышать его сейчас. — Потому что она связана с ним. Риккард исчез, и Роланд даже не сразу связывает эту фразу со своим же вопросом. — Нужно уходить, мы совсем близко, — Трафальгар хватает его за руку, вокруг которой намотана цепь с третьим медальоном, тащит за собой. По пути мужчина раскрывает цилиндр, вынуждая голограмму высветиться, и видит свою фотографию — только вместо его натурального цвета волосы имели ярко-голубой цвет. А дальше только хуже… Факты никак не совпадали с тем, что было на самом деле. «Я же не был сиротой». Но лиц родителей он вспомнить уже не может. «Я же никогда не сидел в тюрьме». Но лицо соседа по камере всплывает в его голове так же неожиданно, как в его жизни появился Трафальгар. «Я всегда работал на заводе…» Но ни одного рабочего дня Роланд больше вспомнить не мог. Он идет весьма послушно пару десятков метров, прежде чем резко остановиться и вырвать ладонь из хватки. И вместо ожидаемого «что все это значит?» с губ слетает совершенно иное: — Почему, Трафальгар? Странник оборачивается, не скрывая впервые проступившие испуг и тревогу во взгляде, но Роланд непреклонен — вздергивает руку, не давая схватить себя, и игнорирует голоса, которые продолжали что-то говорить над ухом. — Почему я здесь? Почему я доверяю тебе? Ведь правда. Все эти дни он ругался, плевался, злился, срывался на драку, но доверял — шел послушно за ним. Сомневался, но шел. — Сейчас не лучшее время, Роланд… — Нет, сейчас самое время, Винсент. Теперь и он смотрит испуганно, борясь с желанием зажать себе рот, и ловит неверящий взгляд Трафальгара, чье имя он только что угадал. «Ты знал». — Ты… Договорить Странник не успевает — грохот выстрела эхом разносится по стенам, и пуля попадает в одну из своих целей. Трафальгар выглядит несколько растерянным, когда начинает оседать на пол, но боль, сильная до крика, пронзает почему-то Роланда. Он сжимает ткань футболки на груди, поднимая взгляд на стрелка, что возвел оружие уже на единственного выжившего нарушителя.***
— Твое сердце тоже имплант? — Нет.
Чьи-то руки гладят его по голове, и Роланд оттягивает момент, прежде чем открыть глаза и обнаружить себе в небольшом помещении с высоким потолком. Кажется, он лежит на чьи-то коленях. Кажется, это женщина. — Ты, наконец, очнулся. Шелестящий, низкий, в то же время удивительно приятный голос забирается в сознание, окончательно выуживая Роланда из враждебной тьмы. Воспоминания проносятся быстрым потоком перед глазами, вынуждая Рендмонда вскочить и обнаружить возле себя светловолосую женщину в черном одеянии. В ее глазах — боль и одновременно с этим теплая забота, которая направлена сейчас именно на него. — Где Винсент? Это имя не звучит таким уж чужим, как должно было быть. Женщина улыбается, бесшумно поднимаясь с каменного насеста, и подходит к черепу, изображенному во всю стену, с огромной трещиной посередине. — Ждет тебя. Ты уже почти дома. — Я знаю, кто ты, — на выдохе, тихо, почти шепотом, потому что страх вдруг охватывает его… и также быстро отпускает, отступая под пристальным взглядом хозяйки этого места. — Смерть. Привратник. Ты что-то вроде проводника, так ведь? — он видит, как женщина движется вдоль стены по направлении к нему. — Где твой спутник? Она замирает, и Роланд ощущает гнет, опускающийся на плечи, а также видит, как мутнеет взгляд Привратника. «Мертва». — Она мертва, Роланд. Неловкая тишина вынуждает его подняться, но деться дальше ему некуда. Привратник первая нарушает молчание между ними. — Ты хочешь что-то спросить? — Можно? — А нужно ли, Роланд? В голове — все та же пустота и нет окончательного понимания происходящего, но почему-то мужчина молчит, понимая, что вопросов почти не имеет, кроме одного: — Надсмотрщик сказал мне найти Императора. Зачем он вам? Она подходит ближе, протягивает руку и проводит по его волосам мягким жестом. Она совершенно не подходит на роль хранителя Смерти, но Роланд знает — он не прав. Лучше кандидата и не найти. — Не нам. Тебе. Ты ведь уже все понял и нашел его, разве нет? Знакомый звон заставляет его опустить взгляд вниз и увидеть медальон в руке Привратника. Череп с вытянутой челюстью, такой же, как на стене — и женщина расправляет цепь у себя в пальцах, чтобы осторожно надеть на шею Роланда. — Тебе пора, Император. Заверши то, что начал. Когда он исчез, а она осталась наедине, мир дрогнул под её ногами, что означало — им тоже осталось совсем немного в этой версии происходящего. Увы, разнообразие их образов не возвращало утерянное, включая ту единственную, ради которой Привратник приняла последнего гостя в свои покои и позволила вернуться назад, а не вынудила пройти через врата. На месте трещины в стене возник просвет, а через несколько секунд половинки черепа раздвинулись в стороны, позволяя белому свечению озарить темную обитель женщины. Обернувшись, Привратник лишь несколько секунд всматривается в ослепительный свет, откуда еще никто не возвращался, прежде чем увидеть кого-то знакомого и, грустно улыбнувшись, приветливо взмахнуть рукой…***
Как бы быстро ты не бежал, рано или поздно тебя догонят. Какая бы сильная команда у тебя не была, рано или поздно враг доберется именно до тебя, до лидера.— Зачем ты борешься за тех, к кому сам не принадлежишь и никогда не будешь? — Ты задаешь слишком много вопросов.
Когда снаряд попал ему в грудь, он не почувствовал боли — зато услышал крик Винсента. Они помогли бежать ему, схваченному мятежнику-террористу, накаченному наркотой и едва соображающего головой.— Мой Император.
Знакомое тепло чужого тела, подхватывающего его, неожиданно успокаивает. Боли почти нет, как и страха — лишь грустное смирение. И он почти готов уйти. — Не смей умирать!***
Тошнота накатывает так же неожиданно, как яркий свет ударяет по глазам. — Очнулся! Взгляд упирается в шлем, стоящий на столе в другом конце помещения. Шлем Императора, через который проглядывали пряди волос на тех снимках в эфире. Кашель раздирает грудную клетку изнутри, а голова трещит так, будто ранение было получено в нее. Вздрогнув от накативших воспоминаний, мужчина скользит рукой по груди, но вместо ожога нащупывает лишь полоску шрама на месте сердца, и не сдерживает удивленного вздоха. Роланд пытается встать, но головокружение едва не сваливает его с койки — не столкнуться с полом позволяет лишь крепкая хватка. — Куда ты собрался? Знакомый голос чесанул по разуму, и мутный взгляд упирается в лицо Трафальгара. — Странник? Винсент усмехается, усаживаясь рядом, и с усилием укладывая его назад. — Твое подсознание придало мне дикий образ на фоне хакерского ника. Катана? Ну, спасибо, моя детская мечта, между прочим. Внезапно, все окончательно становится на свои места. После ранения и наркотика, сбежавший из лап врага, Император впадает в кому, и кто еще мог додуматься рискнуть своим рассудком, чтобы попытаться его вытащить оттуда через нестабильную нейросеть. — У тебя кровь под носом осталась, — устало произносит Роланд, роняя тяжелую голову на подушку, и слабо улыбается, чувствуя пальцы Трафальгара на своей руке. — Конечно, твое подсознание меня убило. Не самая приятная вещь, знаешь ли, — с наигранной обидой в голосе произносит Винсент, второй рукой дотягиваясь до салфеток и вытирая запекшиеся разводы, на которые он не обращал внимания, пока приборы показывали чрезмерно хреновую активность мозга Рендмонда в последние минуты. Они проводят в апатичной тишине еще несколько минут, пока рядом сновал их доктор, отслеживающий показатели приборов, подключенных к организму Роланда, прежде чем осознание обухом опускается на лидера мятежа. Это иронично, когда ты противоборствуешь режиму, уничтожающему жизнь андроидов (их обретение разума и эмоций слишком пугает правительство) и тех, кто имеет лишь часть искусственных органов, но обладаешь организмом, отторгающим попадание любого импланта внутрь. Ему не могли поставить искусственное сердце, значит, под свежим разрезом на его груди спрятано чье-то живое и настоящее, из человеческой плоти и крови… Грубый шрам на груди Трафальгара в его снах вынуждает резко распахнуть глаза и уставиться на Винсента, который смотрел куда-то в сторону, подперев голову, и почти не ощущал разницы между тем органом, что был в его груди раннее, и тем, что находилось в его груди теперь.