Мама.

Темнота поглощала. Она была везде, густая и обжигающая, разрушающая все мысли о спасении. Горьким дурманом проникала в каждую клетку организма, оскверняя её и убивая. Тьма смешивалась с болью, окутывала все тело и разрывала его на множестве мелких кусочков, которые уже никогда не соберутся воедино. Четко впечатываясь в мозг и застилая взор, она душила и истребляла, лишала всякой возможности пошевелиться. Единственное, что получалось у юноши — сдавленно стонать и ожидать своих последних секунд. В памяти легкой дымкой всплывали беспорядочные воспоминания. Невысокая женщина с теплой улыбкой и светлыми волнистыми волосами, красиво обрамляющими доброе лицо с ясными голубыми глазами, шла по светлому коридору больницы, ведя за руку сына, опасливо озирающегося по сторонам. Большие глаза цвета неба, светло-русые волосы, пухлые губы и озорная улыбка — казалось, этот мальчишка — точная копия любимой мамы. Дойдя до нужного кабинета, он нерешительно остановился и отвернулся. — Что такое? Боишься? — спросила блондинка, усаживая ребенка на небольшой стульчик и понимающе улыбаясь. — Папа говорит, что мужчинам нельзя бояться — вздохнув, пролепетал он. Женщина в ответ лишь опустила взгляд. Её черствый и помешанный на безукоризненной дисциплине муж никогда не отличался терпеливостью и уравновешенностью, даже когда дело касалось его семьи, поэтому все споры относительно детского воспитания оставляли на плечах супруги ужасающее напоминание в виде россыпи гематом. — Не бойся, Генри, больно не будет — тихо говорит она, обнимая его. Мама. У всех бывают люди, о которых на всю жизнь остаются самые светлые воспоминания, для главного хулигана школы, Генри Бауэрса, таким человеком стала мама. Отец, грубый и деспотичный, всегда холодно относился к нему, однако, эта женщина всегда дарила единственному ребенку всю свою ласку и любовь. Она делала его детство добрым и безмятежным на столько, на сколько могла, несмотря на угрозы супруга, который яро желал воспитать отпрыска согласно своим принципам. Однако счастье, как известно, непродолжительно. С тех пор, как однажды Бауэрс-младший вернулся из школы домой, застав там пьяного папашу и заплаканную соседку, он прекратил быть ребенком. После смерти жены Оскар стал все чаще и чаще прикладываться к бутылке, а заботе и адекватному воспитанию предпочел насилие. Одиночество съедало Генри, лишь пестрая книга со сказками, которую ему всегда читала мама на ночь, напоминала парню о тех далеких временах, когда он искренне улыбался миру. «Какая нелепая и болезненная смерть» — пронеслось в голове у юноши, на что он истерически хохотнул, но от уничтожающей боли звук получился скорее похожим на тихий хрип. Казалось, кровь залила абсолютно все, горьким привкусом железа она чувствовалась даже где-то внутри. Пожалуй, бесполезно даже пытаться двигаться. Смерть заберет и упокоит его, что бы ни случилось. Неожиданно пусто и безразлично было на душе, испарился даже животный страх от приближения собственной кончины. Как будто уход в таком юном возрасте — что-то само собой разумеющееся. Да и не было у Бауэрса ни настоящих друзей, ни семьи, ни особого смысла жить. Агрессия, взращенная отцом, давно истребила его душу, оставляя только желание мстить более слабым, чтобы хоть как-то выплеснуть злость, накопившуюся за эти года. И вот теперь он лежит тут в полном одиночестве, впрочем, как и всегда, видя теплое мерцание и будто бы слыша шелестящий голос недалеко от себя, из-за чего делает вывод о том, что гораздо лучше было бы закрыть глаза и утопать в боли, которая внезапно исчезла. Исчезла? Странное тепло пробежало внутри пушистым котенком, от чего молодой человек слегка вздрогнул и резко сел. Слегка закружилась голова, но он смог подняться на ноги и закрыть лицо руками. «Вдох-выдох. Вряд ли это спасет меня, наверняка просто я сейчас бьюсь в предсмертных конвульсиях, меняющих сознание» — прошептал он, однако, как завороженный пошел на источник света. Красивая, но необычайно грустная блондинка смотрела него, по её лицу текли бесконечным потоком слезы, улыбка была до безумия печальной, но такой родной. — Мама — прошептал парень и бросился в объятия. — Не бойся, Генри, больно не будет — дрогнувшим голосом сказала женщина, прижимая к себе его. Отчаянное молодое сердце легко стукнуло в груди и навсегда замолчало. Генри Бауэрс больше не одинок. Он навеки с любимой мамой.