Сценка

      — Елизавета, где ты ходишь? — недовольным голосом произнес Брекоткин в костюме женщины, держа у уха фальшивый телефон.       — Да мам, я в квартиру захожу, — послышался звонкий, но неуверенный голос молодой девушки, и ровно через две секунды через дверь на сцене зашла и сама обладательница голоса.       У девушки были русые длинные волосы, аккуратно свисавшие на плечи. Зеленые глаза с недовольством смотрели на мать. Лизе было двадцать три года, когда ее позвали в главную команду Уральских Пельменей. О большем девушка не могла и мечтать. Девушка с явным превосходством закончила театральную школу, а затем и прекрасно сыграла на публике, в которую входил Дмитрий Соколов (сразу после выступления он подошел к Лизе и предложил работу в КВН). Все-таки девушка была вполне симпатичной, худой в меру, аккуратное телосложение и милое личико.       — Ну и? Где ты была? Почему так поздно вернулась домой? Время… — «мать» посмотрела на наручные часы, — девять вечера!       В зале разразился смех и тихие аплодисменты, в то время как Лиза недовольно сложила руки на груди и выразительно посмотрела на мать.       — Я уже взрослая. Я гуляла со своим парнем! — с некой гордостью выдавила из себя девушка.       — Какой парень? — взвизгнул Дмитрий Брекоткин, едва не падая с обморок под аплодисменты и овации зрителей, — тебе двадцать шесть лет, маленькая еще!       — Да ну тебя! — с явной обидой произнесла девушка, быстро разворачиваясь спиной к женщине, как «мать», быстро подлетев к ней, резко развернула ее к себе и стала на нее кричать, конечно, как и было запланировано в сценарии.       — Ты отвратительная дочь! Почему у всех дети как дети, а ты горе? За что мне такое наказание? Ты упрямая и бесстыжая, не нужно тебе ничего в этой жизни. Сидишь либо за компьютером, либо гуляешь с утра до вечера! Мне не хочешь помогать, никто элементарно стакан воды не принесет в старости!       Елизавета опешила и поперхнулась, не зная, как себя вести. Слова из сценария и опыт отыгрыша этой сценки куда-то испарился, будто бы не было никакого листка с текстом, не было никаких репетиций. Есть только она и мать. Лиза вспомнила, как на нее кричали родители, вспомнила постоянные ссоры и грызню между матерью и отцом. Ей никогда не забыть, как после этих ссор мать приходила и срывала свою злобу на дочку. Никогда не забудет и того, как родители постоянно психовали, когда девушка что-то пыталась сделать полезное. Убралась? Не так. Работаешь? Ерундой не занимайся.       Не стоит перечислять дальше то, как тяжело было ей с родителями. Постоянные крики и ссоры. Это все, что преследовало ее в родном доме, да даже когда она стала снимать квартиру, те постоянно доставали ее и продолжали закатывать истерики, заставляя девушку плакать от досады и обиды: за что с ней так, и чем она заслужила такое отношение к себе?       Сейчас, на сцене, когда Лиза позабыла свои слова от ужаса и воспоминаний, она испугалась, но не позора на публике. Она испугалась Диму, который был в роли ее матери. Брекоткин жил своими ролями, и поэтому вид у «матери» получился достаточно реалистичный и злобный.       Как и у матери Елизаветы…       — Я… — только и выговорила девушка, чувствуя, как глаза наполнились слезами, которые быстро потекли по щекам, оставляя соленые дорожки на лице, прожигая кожу.       Сцена, которую они репетировали две недели, была испорчена. Девушка, мало того, забыла свои слова и действия, так и разревелась, как маленькая девочка, даже не замечая того, что зрители, раскрыв рты, с удивлением наблюдают за происходящем на сцене.       — Солнце, что с тобой? — Брекоткин перестал изображать голос дамы, и с явным удивлением посмотрел на Лизу, говоря своим голосом, явно не ожидая такой реакции и поведения, ведь на репетициях все было прекрасно, — ты это чего?       Пожалуй, стоит благодарить Андрея Рожкова за то, что он прекрасно умеет импровизировать. Если бы не Андрей, человек, которые мастерски играет роль бабушки-ворчуньи, и Лиза, и Дима опозорились бы, и, возможно, сцену пришлось бы переигрывать через некоторое время. Он, увидев эту картину, бегом отжал у своего напарника по следующей сцене пиджак и, забежав за сцену, громко кашлянув, зашел через дверь к Диме и Лизе.       — Диана, что это такое?! — рявкнул Андрей, — почему наша дочь плачет?       Брекоткин посмотрел на Рожкова с явным удивлением (он не фигурировал в этой сцене), и казалось, что сейчас его челюсть просто опустится на пол, но, благодаря многолетнему стажу, мужчина тихо кашлянув, собирая силы в кулак, посмотрел на русоволосую девушку. Губы ее дрожали, она явно пыталась сдержать слезы, но те, словно незваные гости, так и лились из ее глаз, благо, та не накрасилась, иначе тушь запачкала бы все лицо. Никаких всхлипов или шмыганий носом, лишь беззвучный плачь… Глубоко вздохнув, мужчина в костюме женщины вплотную приблизился к Лизе и прижал ее к себе, положив ее голову на плечо, успокаивающе проведя ладонью по волосам.       — Все просто, Андрей, мы сами виноваты в том, что наши дети страдают, — тихо начал Дима, а потом, обратив голову и взор на зрителей, которые с замиранием сцены ждали продолжения, сказал, — дорогие наши зрители! Берегите своих детей, всегда прислушивайтесь к их мнению и просьбам, выборам. Оказывайте им поддержку, советуйте, но никогда не осуждайте понапрасну. Ведь кому наши любимые сыновья и дочери могут довериться тогда, когда собственные родители от них отвернулись и не оказали помощь, не дали совет в нужный момент, когда они так в этом нуждались? Спасибо за внимание!       Зал разразился громкими аплодисментами и криками восторга, где-то послышались отдаленные свисты. Дмитрий, не теряя времени, взял под руку свою напарницу по сцене и ушел за кулисы вслед за Андреем. В это время девушка уже более менее успокоилась, но все-таки ей было неприятно, стыдно за то, что она подвела команду.       — Простите, ребята, — дрожащим голосом произнесла Лиза, чувствуя дрожь в теле, и даже Брекоткин, который все это время держал девушку за руку, это ощутил, — я вас подвела и испортила концерт, — актриса не могла перестать винить во всем себя, считая, что все кончено.       — Да о чем ты говоришь? — воскликнул Дима, стоявший рядом с ней, — да ты только что сама слышала, как зал просто взорвался от восторга. Это было… великолепно! — мужчина отпустил руку Лизы и довольно посмотрел на нее, и девушка поняла, что он все еще за нее волнуется, — но что случилось с тобой на сцене?       — Да так… вспомнила постоянные издевки и ежедневные скандалы с матерью и отцом, которым вечно что-то не нравилось, и они просто гнобили меня ни за что… — тихо прошептала русоволосая, чувствуя, как вот-вот грянет новая порция слез, — это просто не передать…       — Ну-ка, — строго сказал Андрей, — Лиза, успокойся. Тебя винить не в чем, и ты ничего не испортила. Скорее, — Ражик задумался, — ты украсила эту сцену, добавила свою изюминку, пускай и не нарочно.       — Точно, — согласился Феликс и лучезарно улыбнулся актрисе, — да и постарайся забыть обо всем этом, ты теперь с нами, и это далеко в прошлом, — практически промурлыкал Брекоткин.       — Спасибо вам… — слабо улыбнулась Лиза, скромно опустив взгляд в пол.       — Ребята, все хорошо? — взволнованно спросил Нетиевский, подбегая к троице.       — Вполне, — беззаботно ответил Рожков и улыбнулся, — но давай-ка постараемся избегать сценариев, где родители и дети ругаются между собой.       На непонимающий взгляд Сергея все трое лишь хихикнули и махнули рукой. Пора бы готовится к другим номерам. Елизавета чувствовала, что боль стихла и от этой ситуации остались хорошие воспоминания. Она была благодарна тем людям, что ее окружали и были готовы в любой момент оказать безвозмездную поддержку.       «Я так рада, что нашла себе новую семью. Уральские Пельмени стали частью моей жизни, частью меня самой… не представляю, чтобы я делала сейчас, без поддержки своих друзей. Наверное, я бы не выдержала натиска чувств…»