Неравноценный обмен

Сухо зашуршали под колёсами автомобиля разлетающиеся листья и мелкие камни, когда Мохан на невысокой скорости отъехал от аэродрома, забрав прилетевших из Лакхнау. Непривычно грустное и вместе с тем сосредоточенно-задумчивое лицо миссис Джа удивляло водителя – ведь она так любила праздник света, Дивали. Сам мистер Джа тоже казался странноватым – не шутил, как обычно, не развлекал свою Королеву, также молча глядя в окно, почти не шевелясь, словно боясь спугнуть царившую в салоне автомобиля тишину. Ну и третий пассажир, севший рядом с ним, гостья Шантивана, также не казалась радостной и счастливой. Нервно барабаня пальцами по своим коленям, девушка смотрела прямо перед собой, на дорогу, но Мохан готов был поклясться, что она не замечает ровным счётом ничего из того, что мелькало перед ними. Ни дорожных знаков; ни вальяжно развалившейся прямо на проезжей части худющей коровы, которую он виртуозно обогнул почти впритирку, сумев разъехаться со встречной машиной в считанных миллиметрах; ни светофоров, густо натыканных на этом отрезке дороги. Ещё раз оглядев своих молчаливых пассажиров, Мохан мысленно пожал плечами, оставляя им их заботы и радуясь тому, что сегодня мистер Райзада разрешил ему уйти с работы пораньше, да ещё и выписал премию к празднику. Так он сможет не только отпраздновать Дивали со своей семьёй, но и порадовать любимую подарком. Нужно будет обязательно купить Девике новые браслеты. Представив сияющие глаза своей любимой жены, Мохан счастливо улыбнулся, окончательно расставаясь с мыслями о странностях своих работодателей и их гостьи и больше не обращая внимания на атмосферу в салоне автомобиля. А атмосфера, действительно, не соответствовала праздничной. Стороннему наблюдателю было бы сложно поверить, что пара, сидящая на заднем сиденье автомобиля – семейная пара, а девушка, расположившаяся на переднем сиденье рядом с водителем – их подруга. Они не перебрасывались никакими фразами, не обсуждали праздник или хотя бы совместный полёт на вертолёте, не делились мыслями, полностью погрузившись в свои собственные, личные переживания. Анджали хмурилась, раздираемая сомнениями, которые поездка к дади, в Лакхнау, должна была разрешить, но, вместо этого, только добавила неуверенности к той картине прошлого, с которой она жила столько лет. Разговор с бабушкой не выходил у неё из головы. И, чем дольше об этом думала, тем больше ей казалось, что резкая отповедь дади, посоветовавшей ей не копаться в прошлом, а заниматься своим мужем, а после и поспешное «бегство», иначе не скажешь, в ашрам, были вызваны тем, что ей солгали. Не Ранбир, а именно она – дади. Но зачем, почему? На вопросы ответов не было. Более того, они только множились, не давая ей покоя, заставляя практически жить в прошлом, выискивая мелочи, которые тогда ускользнули от её внимания, но сейчас – сейчас – наполнялись глубоким смыслом. После того, как она узнала об отказе Ранбира от помолвки, Анджали рвалась поговорить с ним, не веря, что любимый мог так поступить. Он был нужен ей, нужна была его поддержка. Прошёл всего месяц со дня смерти родителей, когда его дади пришла сообщить о разрыве помолвки, утверждая, что это решение Ранбира, который не планировал больше связывать свою судьбу с девушкой из семьи Малик. Как? Это не могло быть правдой, просто не могло! Он любил её, он никогда бы её не предал! Так ей казалось… Нет, она была уверена в этом! В тот день, когда родители ушли из жизни, бросив их с братом, он был рядом. Не отходил от неё ни на шаг, не дав сойти с ума. Игнорировал требование старших, пытавшихся увещеваниями увести её от него, намекающих на то, что раз свадьба не состоится, то и ему не стоит видеть свою невесту. Спокойный, милый парень превращался в тигра, когда его дади и даже её пытались забрать у него невесту. Он держал её руки в своих, ловил её ослепший от слёз взгляд, убаюкивал, утешая в своих объятиях. Не отходил ни на шаг, когда она, взяв себя в руки, пыталась поговорить с Чоте, осознавая, что ему ещё тяжелее, чем ей, потому что любовь сына к матери была больше похожа на поклонение. И тогда, единственным человеком, кроме неё, перед которым Арнав не скрывал свою боль и слёзы, был Ранбир. Он тоже доверял ему, тому, кого выбрала его любимая сестра в качестве спутника жизни. Увы, поговорить им было не суждено. Когда Анджали, так и не поверив словам старших двух семей, что Ранбир уезжает учиться, а после учёбы возьмёт в жёны совсем другую девушку, помолвка с которой уже была сговорена, всё же сумела улизнуть из-под надзора дади и прибежать в дом Ансари, её встретила только дади Ранбира. Жёстко и сухо пройдясь по её воспитанию, позволившему ей прийти в дом к мужчине, дади, тем не менее, показала пустые комнаты, которые раньше занимал её любимый. Ни его вещей, ничего личного не осталось в богатой обстановке. Он уехал, а значит – всё было правдой, и её Ранбир предал её. Тяжёлый удар, который, тем не менее, помог ей пережить следующий – момент, когда собственный дядя выгнал их из дома, был покрыт для неё пеленой безразличия, и единственная причина, по которой она заставляла себя жить, был её маленький брат, её Чоте. Уж его любовь никто не мог у неё отнять, и всё нерастраченное, женское и сестринское, она отдавала ему много лет, оставаясь для него на первом месте – всегда. А потом появился Шьям… Анджали вздрогнула, очнувшись. Виновато посмотрела на мужа, но он, судя по всему, тоже ушёл в свои мысли, а то и вовсе уснул – тёмные очки, которые он редко носил, сейчас скрывали его глаза. Решив, что может позволить себе ещё немножко побродить не женой, в одиночестве, по улочкам памяти, Анджали откинулась на спинку сиденья и тоже прикрыла глаза. «Почему всё же дади сбежала, так и не ответив на вопрос?» …Шьям не спал. Напряжение, в котором он находился, сковало не только его тело, но и все его мысли. Мохан ошибался, думая, что ни в ком из его пассажиров нет радости. О, нет! Шьям был не просто рад, он был счастлив. И тёмные очки он надел именно для того, чтобы скрыть это столь не свойственное ему счастье. Уже смирившись с тем, что не увидит в ближайшее время Кхуши, он работал, как проклятый, пытаясь как можно скорее завершить нудный процесс Субхатры Малик, когда, совершенно неожиданно, в Шиш Махал приехала его дражайшая супруга. Первую волну раздражения этим смыла радость, когда он узнал, что дади, вовсе не собиравшаяся в ашрам, после приезда своей внучки вдруг сообщила всем, что на всё время празднования Дивали уезжает туда, откуда её в своё время забрал сам Шьям – в ашрам. Он не вдавался в причины, просто радуясь тому, что у него появился шанс увидеть Кхуши, и ради этого он готов был нежничать со своей нелюбимой женой дни и ночи напролёт. Но даже этого не потребовалось! Анджали, как оказалось, собиралась вернуться обратно, в Шантиван, на празднование Дивали, поэтому всё, что ему оставалось – набраться терпения на те пару дней, что его задумчивая супруга бродила привидением по Шиш Махалу, изредка в обществе своей не менее задумчивой подруги. И оно было вознаграждено! Уже скоро, буквально через полчаса они будут в Шантиване, и… Дальше мысли Шьяма путались в мечтаниях, превращаясь в причудливые, нереальные фантазии. То ему чудилось, что Кхуши, увидев его, осознает свои чувства и улыбнётся ему, подарив проникновенный и всё обещающий взгляд. Поймёт, что любила всегда только его, а Арнав был ошибкой. То мерещилось, что она и вовсе бросится ему на шею, и он сожмёт в руках тоненькую талию, а потом подхватит на руки и унесёт в спальню, чтобы предаться долгожданной любви. Ласкать Кхуши… для него это стало навязчивой идеей уже давно. Эти глаза, губы, это тело свели его с ума, напитав жаждой владения каждую клеточку алчущего недоступной девушки тела. Да, это то, чего он хотел. Та любовь, которая связала Арнава и Кхуши, была недоступна его пониманию. Не видя её, не понимая её сути, он с лёгкостью обманывался, уверяя себя, что Кхуши не любит Арнава, ведь столько раз она сама говорила ему о том, что ненавидит ракшаса. И пусть с тех пор утекло много воды, но он упорно лелеял эти воспоминания, убеждённый, что быть вместе с Арнавом Кхуши принуждают традиции и деньги. Которые он был готов раздобыть для своей любимой любыми средствами. В обмен на то, что она навсегда будет принадлежать только ему. Его наваждением стало владеть сведшей с ума девушкой. Царить в её мыслях, сердце. Был повелителем её желаний и центром Вселенной. Быть её хозяином. Кхуши… Счастье… Кхуши… Третий пассажир автомобиля тоже полностью погрузился в свои мысли, и у Анви они были не столь радужными, как у Шьяма. Скорее, она, как и Анджали, пыталась найти ответы на вопросы. Что ей теперь делать? Гордость требовала покинуть Шантиван и никогда больше не видеть Арнава Сингх Райзаду. Раненное сердце присоединялось к гордости, настаивая на том, что видеть мужчину, в которого до дрожи влюблена его владелица, рядом с любимой им женой, будет сущей пыткой, подсовывая воспоминания дня, когда она решила сопровождать подругу в Лакхнау. Тем утром, с трудом заставив себя собраться и спуститься к завтраку, ей не повезло увидеть Арнава и Кхуши, которые шли перед ней, не замечая тихих шагов Анви. Холл бы пустынен, и они держались за руки, спускаясь по лестнице. И это было так естественно, так нежно и тепло, что она едва не зарыдала. Всё это было не ей. Забота, с которой Арнав держал руку жены, напрягая бицепсы, когда Кхуши перестала смотреть себе под ноги, что-то весело рассказывая ему про Рашми; то, как он притянул её к себе, перехватив за талию, в ответ на какую-то фразу Кхуши; как они смотрели друг другу в глаза, потерявшись в своём мире, заставив её замереть в паре шагов от них, оставшись для этих двоих невидимкой… Всё это впивалось сотнями ножей в сердце, прокручивающихся в ранах при каждом их вздохе, жесте, наполненными такой интимностью, что становилось больно смотреть. Почему она не видела этого раньше? Не замечала этого света в его глазах, когда он смотрит на Кхуши? Почему это ранит так сильно, заставляя трансформировать боль во вспышку ненависти, впервые испытанную ею в жизни. Не к нему, нет. К ней, к Кхуши. Ему она простила даже жестокость, с которой он растоптал её сердце. Но она… Как посмела получить всё то, о чём мечтала Анви несколько лет? Как посмела стать не одной из тех, что проходили через его постель, а единственной, заполучившей его целиком? И как, чем вымыть эту боль из сердца? За завтраком Анви предложила себя в сопровождающие Анджали, понимая, что ей нужна передышка и нужно решение, как быть дальше. Казалось бы, вдали от Арнава она сможет разрезать по живому ту нить, которая тянулась из её сердца к его, бессильно опадая перед занятым иной любовью, но упорно продолжая тянуться к нему. Увы, расстояние ничем не помогло уязвлённой в самое сердце девушке, и нить всё так же трепетала, не желая расставаться с мечтой. Воспоминания мучали её, не отступали, снова и снова в красках показывая ту разницу, с которой отнёсся Арнав к ней и к Кхуши. Когда она, немного согретая той радостью, с которой Анджали восприняла её предложение составить ей компанию, возвращалась к себе в комнату, кто-то ухватил её за руку. Жёсткая, но желанная хватка – она узнала Арнава сразу, и порывисто обернулась к нему, полная надежды на чудо. Увы, чудеса обходили её стороной. Суровый, до мурашек взгляд, пронзал её насквозь. Удивительно, но даже его отторжение, читаемое в том, с каким безразличием он отбросил её руку в сторону, остановив у самой двери в комнату, не оттолкнулом Анви. - Только посмей причинить боль моей сестре, Анви, - медленно, почти по слогам выговорил Арнав. Презрение в его голосе заставило её вскинуться и ответить достойно: - Вы плохо меня знаете, Арнав. Я никогда не сделаю ничего, что могло бы расстроить Анджали, потому что искренне люблю её. И единственной причиной, по которой я намекнула на вашу тайну, было желание поговорить с вами наедине. Вы знаете, почему… - закончила она с мольбой, схватив его за руку. Не помогло самовнушение, не помогли попытки разбудить гордость – тогда, когда его взгляд, недоверчиво изучающий её лицо, смягчился, любовь всплеснулась в сердце с новой силой. – Я не враг вам, не делайте меня своим врагом. Молю вас… - Анви, думаю, нам лучше забыть обо всём, - сухо прервал её Арнав. – И, полагаю, что после Дивали вам стоит покинуть Шантиван. Он уходил, не оборачиваясь, а её сердце плакало кровавыми слезами – ни малейшего проблеска чувств, одно лишь снисхождение, приправленное едва различимой жалостью к ней. Жалостью… Ненависть снова затопила её сердце. Ненависть к той, на которую его глаза смотрели совсем с другим чувством… *** Кхуши неуверенно помялась возле дверей в комнату сестры и зятя. Тётя Рия всегда говорила, что, когда муж дома, негоже мешать семье в их комнате, а она знала, что Акаш находится внутри вместе с Паяль. Но, в то же время, ей нужно было очень, ну просто очень срочно увидеть сестру. Вздохнув и заранее попросив прощения у тех, кто находился за дверью, Кхуши постучала. Закрыла глаза, шепнув: - Богиня, помоги! - Кхуши, я уверен, что Богиня выполнит вашу просьбу, что бы вы не просили, - мягкий и вежливый голос Акаша, открывшего дверь, заставил Кхуши открыть глаза и одновременно успокоено выдохнуть – кажется, он ничего не имел против вторжения старшей невестки дома в их с Паяль комнату. - Простите, зять, я не хотела вам мешать, - на всякий случай попросила прощения Кхуши. – Но мне очень нужно поговорить с сестрой. - Заходи, - Акаш посторонился, пропуская её внутрь, и спросил, когда она вошла: - Брат у себя? - Да, он что-то делает возле бассейна. Закрыл шторы и запретил мне заходить туда, - проворчала Кхуши последнюю фразу, недовольная тем, что её муж что-то затеял, а она не в курсе. - Надеюсь, на меня запрет не распространится, - улыбнулся Акаш, догадываясь, что его брат готовит сюрприз жене. Вообще, раньше такая мысль даже не пришла бы ему в голову, но Арнав изменился. Да и всё было куда прозаичнее – во время развешивания гирлянд братья успели поговорить насчёт подарков своим жёнам на Дивали, и один из вариантов, похоже, Арнав и начал осуществлять. – Ты проходи, Паяль в ванной, сейчас выйдет. А я навещу брата. Кхуши без слов покачала головой, соглашаясь с такой ротацией. И, едва Паяль, отмывавшая руки от краски, вышла из ванной, бросилась к ней с вопросами, едва не сбив с ног. - Кхуши! Подожди минутку, ты так тараторишь, что ничего невозможно понять! – улыбнулась Паяль. - Прости, - Кхуши схватилась за уши, но снова забегала вокруг Паяль, задавая тысячу и один вопрос одновременно. Правда ли, что их соседку зовут миссис Мехта, и, когда они были маленькими, она ждала дочку, и они ходили к ней в гости смотреть, как растёт её животик, а мама смеялась над их круглыми глазами, когда они не поверили, что живот станет таким большим, а потом, когда родится маленькая, снова «сдуется». - Всё правильно, - остановив мельтешение сестры, Паяль ласково улыбнулась и обхватила ту руками за плечи. – Я так рада, что ты начала вспоминать, Кхуши! - Так это правда! – взвизгнув, Кхуши в свою очередь повисла на шее сестры. Теперь она стала ей ещё ближе, потому что воспоминание из детства рядом с Паяль было таким тёплым и родным. Она помнила это чувство защищённости, когда старшая сестра держала её за руку, переходя дорогу к дому соседки. - Ты скоро вспомнишь всё остальное, Кхуши, - поцеловав сестру в щёку, Паяль усадила её рядом с собой. – Тётя и родители будут очень рады, когда вернутся. Они звонили сегодня, у папы дела намного лучше. Он уже может сам себя обихаживать, представляешь? Нужно съездить в храм и провести пуджу за его здоровье, как ты считаешь? - Обязательно! – с энтузиазмом воскликнула Кхуши. – Я очень рада, что он поправляется. - Но ты их пока не вспомнила? - Нет. Я вижу в воспоминаниях женщину, слышу её голос, чувствую прикосновение, когда она потрепала меня по голове. То есть, знаю, что это мама, но я не помню, не могу увидеть её лица, - немного расстроенно ответила Кхуши. Радость Кхуши от воспоминания угасала на глазах, и Паяль поспешила сменить тему. - Ничего, не переживай. Лучше скажи, что вызвало у тебя это воспоминание? Может быть, получится помочь тебе вспомнить ещё что-то. - Что вызвало? – Кхуши нахмурила бровки, пытаясь вспомнить деталь, которая стала отправной точкой в её прошлое. - Я даже не знаю. Мы разговаривали с Арнавом о детях. Ну, помнишь бабушкино пожелание? - Такое забудешь, - хихикнула Паяль, и, наклонившись к уху сестры, прошептала, цитируя Арнава: - С удовольствием поработаем… надо же такое сказать вслух! - А что не так? – бесхитростно спросила Кхуши. – Разве он ошибся? - Да при чём тут ошибся или нет, о таком неприлично говорить вслух, Кхуши, ну ты… - Паяль даже всплеснула руками, так поразил её вопрос сестры. – Хотя, надо сказать, я очень боялась первого раза, и думала, что будет только боль. - А как было? – заинтересовано спросила Кхуши. - А… ну да, ты своего первого раза не помнишь, наверняка, - не успев удивиться вопросу, тут же сама себе ответила Паяль. – Больно было, но совсем недолго и не так сильно, как я боялась. А потом было… - Как? – не дождавшись продолжения, так как Паяль, покраснев и улыбнувшись, явно ушла в свои мысли, спросила Кхуши. - Волшебно, как же иначе, глупышка? – ткнув сестру в бок, как-то удивительно застенчиво и вместе с тем таинственно-женственно ответила Паяль. – Наверняка, также, как и у вас с мужем. - У нас ничего нет, а то, что было раньше, я не помню, - призналась Кхуши, снова почувствовав себя словно лишённой чего-то. Эта женская тайна, лукавая и довольная, мелькнувшая в глазах сестры, вызвала в ней смутную досаду. - Ничего нет? – неподдельно удивилась Паяль. – Но Акаш почти каждую ночь… Ой, то есть, - выдав больше, чем собиралась, она сбилась с мысли. Но, видя несчастные глаза сестры, тут же бросилась утешать: - Ты не переживай. Наверняка, Арнав бережёт тебя, не хочет, чтобы ты испугалась или ждёт, чтобы ты вспомнила ваши чувства. Всё будет хорошо! - Почти каждую ночь? – повторила Кхуши, явно изумившись и не вникая в дальнейшие слова сестры. – Так часто?! А ты… - А я вовсе не против, - смутившись, но в то же время, получая удовольствие от того, что может пообщаться на такую деликатную тему с сестрой, ответила Паяль. – Хотя, мужчинам это нужно, конечно, больше и чаще, чем нам. Но… Сказать, Кхуши? – понизив голос до тихого шёпота, Паяль продолжила, не дожидаясь ответа. - Я раньше думала, что это обязанность жены – просто доставлять мужу удовольствие. А оказалось, что это взаимно. И это всё так сближает… Знаешь, мне очень повезло с мужем, - задумчиво-нежно закончила Паяль, явно уйдя в мысли об Акаше. Кхуши молча и также задумчиво покачала головой, не став продолжать вызывающую смутную тревогу своей неопределённостью в их с мужем отношениях тему. *** - Кхуши, дорогая, - Девьяни была растрогана, и в её голосе звучали непролитые слёзы радости, - это просто великолепно! Ты украсила дом именно так, как делала я, когда ещё был жив мой…, - она всё-таки всхлипнула, - муж. Именно эти цвета драпировок, этот дизайн, и такие же гирлянды цветов. И храм… он выглядит точь-в-точь. Даже наша с ним первая лампа… Но как? - Нани, - Кхуши радостно улыбалась, видя, что порадовала бабушку, - на самом деле ничего особенного я не сделала. Просто, когда я искала в кладовке лампады, я нашла старые фотографии с Дивали. И повторила некоторые моменты. Простите меня, я посмотрела их без разрешения, - запоздало спохватилась Кхуши, только сейчас подумав о том, что вполне возможно, ей нужно было спросить, прежде чем любопытствовать. – Простите, - она покаянно взялась за уши. - Ну что ты, дорогая, - Девьяни ласково коснулась ладонью склонившуюся к её ногам голову девушки. – Ты доставила мне столько радости! Оживила одни из самых приятных воспоминаний в моей жизни. Знаешь, ведь именно тогда, на Дивали, я узнала, что жду Ратну, мою дочь. И как был счастлив мой муж! Но что это, - спохватилась бабушка, услышав звонок в дверь, - уже идут первые гости, а ты ещё не одета! Беги скорее, я открою дверь. - Не нужно, бабушка, я сама. Через минуту спустится Паяль с мужем, и я смогу пойти переодеться. И Анджали звонила, они скоро подъедут. Так что, будет кому встретить гостей. А вы присядьте, отдохните немного. Присаживайтесь, - Кхуши чуть ли не силком усадила сопротивляющуюся для вида Девьяни в её любимое кресло, и, ответив на растроганную улыбку, побежала к дверям, гадая, кто из гостей пришёл раньше времени – до назначенного в приглашениях времени оставался почти час. Она распахнула дверь, одновременно торопливо поправляя дупатту у розового анаркали, которую, занимаясь на кухне приготовлениями, привычно завязала в узел на бедре и забыла о нём, слава Богине, вовремя спохватившись. - Намасте! – Кхуши вскинула руки к груди в жесте анджали, увидев сестру мужа с подругой и каким-то мужчиной. – С возвращением, Анджали, Анви, - она немного замялась. Близости с родным для Арнава человеком у неё не было. Каким-то шестым чувством она ощущала, что между ней и этой грустной молодой женщиной стоит какая-то преграда, но ничего не могла поделать, чтобы преодолеть её. Память же привычно молчала, не давая подсказок. - Намасте, Кхуши, - улыбнулась Анджали, отвлекаясь от своих раздумий и одаривая её ласково-безличной улыбкой. – Спасибо. Как вы тут, с Паяль, справились с украшением дома? - Всё хорошо, Анджали. Нани осталась довольна. Она сейчас отдыхает в гостиной и будет рада видеть вас, - Кхуши торопилась. Внезапно ей стало очень неуютно под двумя парами глаз, по-разному, но, чудилось, недобро смотревшими на неё. Если припылённый какой-то сальностью взгляд мужчины вызывал желание прикрыться от него, а ещё лучше – сбежать, то полный затаённой злобы взгляд Анви она встретила с недоумением. Они не враждовали с подругой Анджали, так откуда такие эмоции по отношению к ней? - Конечно, пойдём, - согласилась Анджали и, чуть прихрамывая, опёрлась на руку мужа, которую тот подал с запозданием, едва сдерживая желание сжать в объятиях другую, долгожданную, и по-прежнему недоступную девушку. Она немного изменилась, но эти изменения сделали её ещё краше. Несколько штрихов во внешности – другая укладка длинных, шёлковых волос, утончённый макияж – от Кхуши невозможно было отвести взгляд. А от её близости глаза застилало туманом, в котором самые затаённые желания брали вверх над рассудком. Он почти протянул руку, чтобы сграбастать в объятия чужое, как Кхуши, сама того не понимая, остудила его, заставив вспомнить и то, где и рядом с кем он находится, как и то, что с наскока ему ничего не достичь. Кхуши всего лишь мазнула взглядом по нему, равнодушно и безразлично, как смотрят на посторонних людей, случайно встретившихся на пути, а Шьям уже остро почувствовал крах своих безумных мечтаний, не думая, впрочем, отказываться от них. Он отреагировал немедленно на нескрываемое желание Кхуши поскорее избавиться от их общества. - Намасте, Кхуши, - улыбнулся он, растягивая губы в приторно-сладкой улыбке, вдохновлявшей лишь его королеву, но никак не привыкшую к искренности девушку. – Вы меня, должно быть, не помните. Меня зовут Шьям, Шьям Манохар Джа, - представился он полностью, и, воспользовавшись тем, что Анви отвлекла Анджали каким-то вопросом, изогнул корпус тела, склонившись к ней и, жадно раздувая ноздри, чтобы уловить нежный аромат девичьего тела, добавил, понизив голос и придав ему многозначительности: - Мы с вами большие друзья, Кхуши, и я очень надеюсь, что вы меня вскоре вспомните. Нам нужно с вами поговорить, наедине. Кхуши сделала шаг в сторону, и её голос чуть дрогнул, когда она отвечала ему: - Извините, меня ждёт муж. Этот мужчина немного пугал её. Кхуши невольно сунула руку в кармашек платья, чтобы сжать свой талисман, который с того вечера в саду неотлучно находился при ней. Стало легче, словно она вложила свою ладонь в руку Арнава, и его тепло и сила встали барьером между ней и Шьямом. Какие дела могут быть у неё и мужа Анджали? Какая взаимосвязь, требующая беседы наедине? – Мне нужно идти. Они уже подошли к радостно приветствовавшей внучку Девьяни, и Кхуши тихонько ретировалась, провожаемая тяжёлым взглядом Шьяма. Для него не осталась незамеченной реакция Кхуши, как и её желание улизнуть из его рук. Но он ей этого не позволит. Хочет она или нет, но он будет ковать железо, пока горячо. Начнёт действовать, пока Кхуши не вспомнила то, что на самом деле связывало их. *** - Чёрт побери! – голос Арнава слился с грохотом – очередная лампада не выдержала его издевательств над ней, выскользнула из рук, щедро облив его руки маслом, и бесславно окончила свою глиняную жизнь на твёрдом полу возле бассейна. – Нет, так не пойдёт, - едва не забыв о последней мести лампады, Арнав хотел было взъерошить волосы, с отчаянием оглядывая оставшиеся целые лампады, из нескольких десятков которых зажжёнными были лишь восемь, но вовремя вспомнил об испачканных руках. Отшвырнув носком ботинка осколки в сторону, Арнав решительно направился в ванную комнату, вымыл руки, а после, вызвав Ом пракаша и приказав ему прибрать осколки, направился за помощью. - Паяль! Дверь в комнату брата была открыта, и он не стал стучать, ворвавшись туда подобно вихрю и напугав Паяль, которая перебирала лекарства, выискивая для свекрови обезболивающее. - Арнав? – справившись с лёгким испугом, Паяль удивлённо посмотрела на взъерошенного деверя. - Мне нужна твоя помощь, - с нотками паники объяснил он своё появление и, чуть ли не подталкивая сестру жены к выходу, почти внятно объяснил: - Я перебил почти все лампады, и, подозреваю, если продолжу украшать ими бассейн, окончательно уничтожу сюрприз для Кхуши. - А-аа, - понятливо протянула Паяль, успокоившись. В подготовке сюрприза для сестры она принимала деятельное участие, отобрав лампады для него, и прислав со слугой масло и фитили для лампад. Оставалась сущая малость, но, очевидно, для Арнава Сингх Райзады даже она представляла трудность. Последняя мысль заставила её улыбнуться. – Хорошо, что Кхуши занята в гостиной – проверяет последние приготовления, - Паяль дипломатично оформила словами то, что Кхуши практически сдавала экзамен на невестку ставшей очень придирчивой к украшению дома на Дивали нани. – Не переживайте, мы всё успеем. - Ты не представляешь, как выручишь меня, Паяль, - с облегчением выдохнул Арнав, открывая для неё дверь, ведущую к бассейну. - Вы очень красиво всё украсили, - от души похвалила Паяль многочисленные гирлянды, причудливо обвивающие растения маленького сада и создающие праздничное настроение. – Сейчас мы добавим лампад, и к празднику Света всё будет готово, - оптимистично закончила она. В два счёта разлив масло по лампадам и разложив в них фитили, она огляделась, пытаясь решить, как и куда их расставить. - Паяль, я покажу, - соориентировался Арнав. Картинка того Дивали так врезалась в память, что ему казалось, будто он помнит не только каждое движение и жест Кхуши, но и то, как она украсила тогда лампадами его бассейн. Он осторожно передавал зажжённые светильники Паяль. – Сюда, теперь сюда… - умелые и ловкие руки Паяль с лёгкостью справлялись с непосильной для него задачей, расставляя тут и там трепещущие огоньки, оживлявшие пусть красивый, но всё же электрический свет гирлянд живым теплом, отражение которого он уже сегодня увидит в мерцающих радостью глазах. - Спасибо! – от души поблагодарил Арнав Паяль, когда, спустя десять минут его глобальная проблема была решена. – Остались сущие мелочи, и… - Я пойду, - почти незаметно улыбнулась Паяль, радуясь за Кхуши. Она и не подозревала такого трепета в этом суровом на вид мужчине, такой любви и такого желания доставить радость её маленькой сумасшедшей сестрёнке, даже несмотря на то, что она видела, с каким исступлением Арнав искал Кхуши долгие месяцы. Было так удивительно видеть его волнение. – Акаш, должно быть, уже ждёт меня, чтобы идти вниз. *** Арнав оглядел себя в зеркале, недовольно хмыкнув. Традиционная курта, которую он надел на Дивали, уступив просьбам Кхуши, имела лишь одно преимущество перед костюмом – она не сковывала движений. В остальном же раздражала не привыкшего к таким нарядам мужчину, в том числе отсутствием карманов, куда так удобно было складывать могущие понадобиться мелочки. Бросив взгляд на часы, он заторопился – скоро поднимется Кхуши, и сюрприз всё-таки удастся показать таким, как он задумывался. Выйдя к бассейну, он удовлетворённо оглядел дело рук своих. Ну, почти только своих. Всё было оформлено именно так, как год назад, когда Кхуши зажигала лампады возле бассейна. Блики света от подрагивающих огоньков лампад отражались в водной глади, создавая впечатление живых звёзд, спустившихся с небес, а огоньки гирлянд, спрятавшихся в зелени его небольшого сада, при наличии фантазии казались светлячками, приветствующими опустившиеся на сад сумерки весёлыми огоньками. Стеклянный столик был украшен изящной гирляндой из алых роз, любимых цветов Кхуши. Низкие зелёные свечи уже были зажжены, освещая… Не освещая! Арнав бросился к столику, на котором должна была лежать коробочка с подарком, и тут же, вспомнив, что положил его туда только мысленно, хлопнул себя по карманам несуществующего пиджака. И дал себе мысленного же пинка, вспомнив, что на нём его нет, а заодно вспомнив и то, что не взял коробочку из машины, решив оставить подарок там до последнего момента, чтобы Кхуши не увидела его раньше времени. Но как теперь успеть до её прихода? Причём успеть до того, как она войдёт в комнату? Ещё одно не самое логичное решение – должно быть, сказывалась некоторая нервозность, всё же он не привык к тому, что подготавливаемые лично сюрпризы тоже могут принести сюрпризы в виде капризных лампад или оставленных не там, где надо, подарков, - было принято моментально. Заперев дверь в комнату изнутри, Арнав схватил ключи от машины и направился к лестнице у бассейна, по которой можно было выйти наверх, а там уже выбраться на стоянку другим путём. *** Поднявшись в свою комнату, Кхуши удивлённо застыла перед закрытой дверью. Подёргала за ручку, постучала, позвала Арнава, который, вроде как, собирался поработать и убедительно просил не мешать ему, на что она, фыркнув, что у неё и без чрезвычайно занятого мужа куча дел, принципиально не показывалась в комнате. Поняв, что её попытки попасть внутрь привычным способом обречены на неуспех, она, испугавшись, что Арнаву могло стать плохо, вспомнила про ещё одну возможность попасть внутрь, и почти побежала к лестнице. По пути чуть не сбив с ног Шьяма, поднимавшегося к себе, и, проигнорировав его удивлённый окрик и вскинутую в попытке задержать её , руку, она почти слетела вниз, к бассейну, спеша добраться до комнаты. Не глядя по сторонам и не замечая, как преобразилось всё вокруг, она вбежала в комнату. - Арнав! Пустая комната и ванная успокоили её и вместе с тем разозлили. - Куда он делся?! Богиня, помоги мне всё успеть и найти Арнава, чтобы высказать ему, что нельзя так пугать тех, кто любит! – всё ещё нервничая и обещая сама себе высказать всё некстати пропавшему мужу, Кхуши, даже не замечая собственного вырвавшегося признания, металась по комнате, поспешно переодеваясь в подарок бабушки – нежную васильковую лехенгу с бежевым чоли. Торопливо надев ожерелье и браслеты, которые также шли в комплекте с подарком, она подскочила к зеркалу, чтобы поправить волосы. Отразившаяся в нём красавица оставила её равнодушной, и она лишь расправила локоны так, чтобы они рассыпались по плечам в лёгком беспорядке, порадовавшись тому, что порекомендованная сестрой смесь масел и воска выдержали тяжесть её волос и завитые с обеда локоны отлично держали форму. В другое время и в спокойной обстановке она обязательно восхитилась бы великолепным нарядом. Радостно позвенела бы браслетами на руках, восхитившись их гармонией с цветом наряда, покрутилась бы перед зеркалом так, чтобы обрамлённые белопенным кружевом воланы, которыми был отделан низ лехенги, взлетели и опали, образуя вокруг ножек водоворот, подобный морской пене, рождающейся, когда волна встречается с берегом. Но сейчас остатки тревоги за Арнава и необходимость спускаться вниз для встречи гостей, на чём настаивала нани, отвлекали её от девичьей радости. Не в силах усидеть на месте, она снова выскочила к бассейну… и замерла. Всё то, что она, промчавшись в тревоге за мужа, пропустила мимо своего сознания, внезапно предстало перед ней во всей красе. Кхуши осторожно, медленно ступая, чтобы волшебство не исчезло от резкого движения, переступила порог. Глаза охватывали всё сразу и тут же выделяли каждую мельчайшую деталь, которая раскрывала перед ней сердце Арнава, вложенное в этот сказочный подарок. Пока она вместе с Паяль бегала по Шантивану, спеша украсить многочисленные комнаты дома; пока делала ранголи и расставляла лампады; пока, взобравшись на стремянку, показывала слугам, как правильно драпировать ткани и нанизывала цветы для праздничных гирлянд, Кхуши то и дело с грустью вспоминала о том, что их с Арнавом личный уголок так и оставался тёмным, словно выпав из сияющего огнями празднования Дивали. Но времени катастрофически не хватало, и вот… Кхуши, с переполненным счастливой радостью сердцем, склонилась над розовой гирляндой, вдыхая нежный аромат любимого цветка. Провела пальцами по нежным лепесткам, и, как зачарованная, двинулась дальше, вдоль бассейна. Таинственность, которой наполнилось привычное пространство, манила к себе тёплым жёлтом светом лампад, преобразившим всё вокруг до неузнаваемости. Опустившись на корточки, она подняла одну из них, самую маленькую, красную, расписанную золотыми лепестками. Как грело её тепло! Как легко стало на душе от этого света! Недаром их свет знаменовал победу над силами тьмы. Маленький огонёк словно уничтожил все её страхи, все тени пережитого ужаса, маячившие на краю подсознания, обещая – всё будет хорошо. Всё обязательно будет хорошо… Словно маленький дух огня, озорной, дружелюбный, держала она в руках, любуясь танцующими бликами огня, с повлажневшими глазами, и улыбалась, не в силах удержать рвущуюся наружу беспричинную радость. *** Арнав остановился на самой первой ступеньке лестницы, сжимая в руке продолговатый предмет, не в силах отвести взгляда от прекрасной картины. Такой похожей на ту, что открылась его взору год назад. Кхуши улыбалась, разглядывая какую-то невзрачную лампадку, и какая же это была улыбка… Полная света, пленяющая своей чистой радостью и беззаботностью, такая, которую он давно не видел у своей любимой. Которую хотел видеть всегда. Он медленно спускался, стараясь шагать как можно тише, чтобы видение как можно дольше не рассеялось. Но Кхуши, должно быть, почувствовала его, потому что едва он сделал первый шаг к ней, сойдя с последней ступеньки, как она подняла голову. Её улыбка теперь принадлежала лично ему, обогатившись сияющей в глазах признательностью . - Арнав! – восторженный возглас, не имя. – Это просто… Вы… - Кхуши терялась в словах, пытаясь выразить свои чувства от самого лучшего подарка, который мог подарить ей муж. – Это сказочно красиво! Вы не представляете, как я хотела, чтобы наша комната была украшена именно так… – она приподняла, одновременно протягивая вперёд сложенные лодочкой руки, в которых уютно устроилась одна из тех, которые потрепали Арнаву нервы, отказываясь зажигаться от его излишне резких движений. – Спасибо вам за этот подарок! - Подарок? – Арнав приподнял бровь, подходя к жене. – Это всего лишь сюрприз, не самый, должно быть, лучший, но я рад, что тебе понравилось. – А подарок, - перебил он Кхуши, которая открыла рот, чтобы горячо опротестовать фразу про «не самый лучший», - подарок – вот. Он недолго выбирал подарок. Вообще, Арнав давно знал, что хочет подарить ей. Это было своеобразным извинением за то, чего не помнила Кхуши, но что помнил он сам. Собственные едкие, жёсткие слова насчёт подарка её жениха он помнил хорошо. Именно поэтому его подарок оказался именно таким. Чувствуя непривычное смущение, он открыл узкий футляр. На чёрном бархате сияла полоска браслета, сплошь выложенного бриллиантами. Пламя лампадки, отразившись в каждом из них, превратило украшение в звёздно-сверкающую дорожку посреди ночного неба. - Я надену его тебе? – видя, с каким восхищением Кхуши смотрит на украшение, он, наконец, смог глубоко вдохнуть. Она приняла этот подарок, и не тени неприятных воспоминаний не мелькнуло в её глазах. Кхуши, одарив его сияющей ярче драгоценных камней улыбкой, закивала с таким усердием, что он усмехнулся, доставая браслет из коробочки. Она всё так же держала в руках лампаду, поэтому он, выбрав правую руку, обернул её прохладной лентой браслета, в два счёта закрыв сложный замок. - Это невероятно красиво, Арнав, - прошептала девушка, любуясь украшением. Восхищённый вздох Кхуши, которая, удерживая одной рукой лампаду, поднесла другую к лицу, чтобы рассмотреть поближе удивительно красивое украшение, задул лампадку. Вспыхнув яркой искоркой, огонёк словно остался жить, передав своё тепло моментально согревшемуся браслету. - Ой, - увидела Кхуши, что сделал её вздох, и повернулась, одновременно с этим наклоняясь, чтобы поставить лампаду на бортик бассейна. Неловко покачнулась, чувствуя, что теряет равновесие. Арнав успел схватить её за руку, не давая упасть, но другая рука чиркнула лампадой по бортику бассейна, скалывая её край. Арнав, не видя, что она держит в руке уже не целую лампаду, а осколок, развернул её к себе, заставив совершить пируэт, и Кхуши вскрикнула, почувствовав боль в бедре. - Что такое? Что случилось? – взволнованно спрашивал Арнав у морщащейся девушки. – Да не молчи же ты! - Я, кажется, немного порезалась, - пояснила Кхуши через секунду. Боль оказалась недолгой, но, судя по тому, что она нащупала, осколок всё же прорезал ткань лехенги и оставил царапину на теле. - Где? – Арнав осматривал её руки, не видя, что она прижимает ткань юбки к бедру. - Арнав, пустите, я сама обработаю, - попыталась увильнуть Кхуши от прямого ответа, но он уже сам догадался, заметив по упорно зажимаемому месту, где именно находится ранка. Подхватив на руки виновато улыбнувшуюся на его строгий взгляд жену, он быстро донёс её до комнаты и уложил в кровать. Также быстро принёс из ванной аптечку, после чего, бесцеремонно подняв ткань лехенги, добрался до небольшой царапинки. - Арнав! – возмущённая его своеволием, хотя больше смущённая, Кхуши попыталась прикрыть тканью бедро, но он был категоричен. - Кхуши, не будь ребёнком! – строгостью голоса Арнав пытался не столько успокоить смущающуюся жену, сколько отвлечься от притягивающей взгляд в полутьме комнаты, обнажённой ноги Кхуши. Изящный изгиб бедра, целомудренно прикрытый ею по мере возможности, выглядел невероятно соблазнительно, слишком соблазнительно для влюблённого мужчины. Он резко сел на кровать рядом с Кхуши, и принялся сосредоточенно раскрывать лейкопластырь. Ранка была незначительной, практически царапина, но он скрупулёзно обработал её перекисью и осторожно приложил узкую полоску пластыря. Незаметно выдохнул – главное сделано, и можно отпускать жену. Пойти к гостям, семье, которые, должно быть, уже потеряли их. Мысленно он уже поднимался, протягивал Кхуши руку, а вот в реальности… Ослабленный контроль дал сбой, и пальцы, разгладившие лейкопластырь, замедлились, не желая покидать бархатистую кожу. Медленно обводя ими закрытую ранку, он всё увеличивал и увеличивал круги, сдвигаясь к внутренней стороне бедра. Ещё больше замедлившись, почти остановив ладонь на границе обнажённой кожи и ткани, он невесомо поглаживал подушечками пальцев чувствительную кожу, не отводя взгляда от лица Кхуши. Раскрасневшиеся щёки, учащённое дыхание и тёмные стрелки ресниц, отбрасывающие тени на её лицо – Кхуши закрыла глаза, но не останавливала его. Рука, сжимающая ткань сари совсем рядом с его рукой, оставалась неподвижна, не спеша прикрыть от его взгляда обнажённую часть тела. Чуть приоткрытые губы были так близко, что он почти чувствовал их нежность на своих, и от этого кружило голову пьяняще-трепетным ощущением счастья. - Кхуши, - позвал он тихим, почти отчаянным шёпотом, склоняясь к ней. Только она могла остановить его сейчас, потому что нахлынувший ток желания в крови не давал ни малейшего шанса собственному разуму, игнорируя его посылы. Кхуши, чуть замешкавшись, всё же открыла глаза, вскинув на него взгляд. Губы сложились в подрагивающую улыбку в попытке успокоить Арнава, убедить, что ей не больно. Но тягучая нежность, мужская сила, жар, которыми были наполнены его глаза, не могли принадлежать беспокойству за её состояние. И она поняла это, прерывисто выдохнув его имя в ответ. Пальцы мужа на её бедре обжигали кожу и вместе с тем… Та самая шёлковая лента, ласкающе и жарко стягивающаяся внутри неё от прикосновений мужа, теперь, казалось, нашла своего владельца. Она была в этих сильных и таких нежных руках, руках Арнава. Каждое движение его пальцев откликалось искорками, бегущими по ленте и вспыхивающими внутри неё чем-то горячим, томительно-жадном, чему она не знала названия. И не хотела знать, потому что это было неважно. Всё стало неважным, кроме склоняющегося над ней Арнава, и она заворожённо приподняла подбородок, когда его дыхание коснулось её губ. Ресницы медленно опустились – зрение сейчас было лишним. Ей так хотелось узнать это прикосновение… Мужской опыт, расшифровывающий женский отзыв на уровне подсознания, давал однозначный ответ – Кхуши разрешила ему это. И Арнав больше не думал, он действовал. Лёгкое, пьянящее касание – первое, нежное и тёплое. Задержаться в нём, томительном, вечность и отстраниться на секунду. Вглядеться в удивлённые и радостные глаза, видя в них лишь радостное смущение и смущённое любопытство. Вслушаться в смешавшееся дыхание, провести пальцами по щеке и поймать губами прерывистый вздох. Отвести с лица непокорную прядку и снова коснуться губами губ. Короткими, нежными, частыми поцелуями. Одна рука обхватила её талию, привлекая ближе, а другая зарылась в волосы на затылке, чуть поглаживая, снимая лёгкий озноб, заставляющий подрагивать губы Кхуши. И, почувствовав, как она, доверяя, расслабилась, приникнуть к сладким губам всерьёз, надолго, узнавая их вкус, наслаждаясь взаимной нежностью и теплотой, даря и принимая любовь, ощущаемую всем сердцем и каждой клеточкой тела. Ликующе осознать встречное движение, робкое, наполненное невинной лаской. Замереть, принимая его. Перехватить лёгшую на щёку ладонь, оставить на ней обжигающий, влажный поцелуй. Вглядеться в открывшиеся на секунду глаза, чтобы увидеть в них отражение своей звенящей радости и желания, и снова раствориться в слиянии губ, напитываясь их сладостью… Арнав целовал Кхуши, забыв обо всём на свете, целовал так, как только может целовать влюблённый мужчина свою женщину – единственную, долгожданную. Все ощущения сосредоточились на губах любимой, на кончиках пальцев, выводивших неясные узоры на обнажённой спине Кхуши, отчего она льнула к нему, окончательно заставляя терять голову от женской податливости. Нежность сливалась с разгорающимся жаром страсти, и Арнав, мягко проведя языком по приоткрытым губам Кхуши, раскрывая их ещё больше, скользнул языком внутрь, даря новую ласку, более откровенную, более интимную, чем до этого. Приглашая к ответному танцу, дразня короткими прикосновениями, ловя и отпуская, чтобы снова поймать, втянуть в себя, делясь теплом и влагой своего рта, и снова проникнуть в её, задавая удивительный ритм, созвучный биению сердец. Ритм, поднимающий внутри волну горячего желания, заставляющий её руки всё увереннее с каждой секундой ласкать его плечи и шею, требовал стать ещё ближе, потому что казалось, только это могло ослабить нарастающее внутри напряжение, сосредоточившееся в районе солнечного сплетения. Его рука снова ласкала её обнажённое бедро, только теперь эта ласка из смущающей стала невероятно желанной. Никаких сомнений в правильности происходящего Кхуши не испытывала, не чувствовала ничего, кроме всепоглощающего желания, чтобы эти невероятные ощущения длились и длились, становясь всё ярче с каждой секундой, подводя её к чему-то неизвестному, неизведанному, тому, чего она не помнила. Кхуши откинулась назад, полулёжа в его объятиях. Закрытые глаза, раскрасневшееся лицо, частое дыхание и припухшие от его поцелуев, влажные губы… Арнав окончательно потерял голову. Ладонь переместилась на грудь, наполняясь нежной округлостью, поглаживая, слегка сжимая, а губы пустились в пьянящее путешествие по шее, не отрываясь и расчерчивая покрывающуюся мурашками кожу влажными дорожками. Он ласкал порхающими прикосновениями языка ключицы, ямочку между ними, смещаясь к плечам и бесстыдно сдвигая губами мешающую ткань чоли. Его поцелуи становились всё хаотичнее, требовательнее и жарче. Пальцы уже сжимали выступающий сосок, посылая импульсы взрослого желания по венам обоих, заставляя Кхуши задыхаться от обрушившихся на неё чувств. И, когда Арнав потянул за верёвочки чоли, пытаясь окончательно убрать преграду, Кхуши жалобно выдохнула его имя: - Арнав… Он замер, тяжело дыша и уткнувшись ей в шею. Аромат её кожи пьянил, побуждая продолжать, но её просьба, невысказанная, уже дошла до сознания, и он медленно трезвел. А трезвея – осознавал, что чуть было не натворил. - Прости, - его поглаживания стали успокаивающими, несмотря на то, что в крови бушевал пожар, а доверчиво обнимающая его за шею любимая девушка была до боли желанна. Он осторожно поправил ткань чоли и сбившуюся лехенгу, прикрывая соблазнительно обнажённые ноги Кхуши. Резко выдохнул и сел, привлекая её к своей груди и дожидаясь, пока дыхание восстановиться у обоих, а накал желания снизиться до приемлемого, когда уже можно говорить, соображая, что именно говоришь. Кхуши пришла в себя первой, но и не подумала выбираться из рук мужа. Она чуть сжала покалывающие, словно ставшие чужими губы, и вдруг тихонько улыбнулась. На сердце было тепло-тепло, и нежно-щемяще. Арнав подвёл её к чему-то волшебному, открыл ей целый вихрь новых, сказочных ощущений, и её улыбка была потаённо-женской, радостно-предвкушающей. - Это было волшебно… Почему вы не целовали меня раньше? - тут же поделилась она своими чувствами с Арнавом, который едва сдержал нервный смешок. Он-то придумывал слова извинения, переживая, что мог испугать Кхуши своим напором, а его невероятная девочка с выбивающей почву из-под ног откровенностью опять задавала ему неудобные вопросы. И это тогда, когда ему до боли хотелось послать к чёрту ритуалы и сделать её своей окончательно и навсегда, закрывшись от всего мира в спальне для первой брачной ночи, а потом перевести её в утро… день… Чёрт, узнав её отклик и чувственность, загнать обратно видения того, сколько наслаждения они теряют, оставаясь физически вдали друг от друга, было невероятно сложно. Его тело всё ещё было напряжено так, что он опасался пошевелиться, чтобы не выдать своего возбуждения прильнувшей к нему жене, чья рука вырисовывала какие-то узоры на его бедре в считанных сантиметрах от опасной зоны. Он перехватил её ладонь, опасаясь за всё ещё не восстановленный самоконтроль, поднёс к губам и поочерёдно поцеловал пальчики. Кхуши запрокинула голову, находя его взгляд, и ему пришлось отшутиться, потому что ответить на этот вопрос, не касаясь нюансов их семейной жизни, было слолжно. - Потому что ты ещё маленькая для взрослых игр. Надо признать, неудачно отшутился, во всех смыслах. Во-первых, потому, что тело слишком хорошо помнило чувственность, с которой отвечала ему Кхуши на поцелуи, реагируя на его прикосновения вовсе не смущением. А во-вторых… - Я маленькая?! – Кхуши возмущённо оттолкнула его, когда он попытался её удержать, и вскочила на ноги, ткнув в него пальцем. – Я не маленькая! Может быть, это вы слишком взрослый? Или старый? – прищурившись, она деланно-задумчиво прикусила пальчик, и хлопнула ресницами, услышав что-то похожее на рык от напружинившегося мужа. Попятилась было назад, но Арнав оказался быстрее. Она только ойкнула, снова оказавшись на кровати с нависающим над ней мужем. Но её ойканье тут же было поглощено его губами, впившимися в её. Подёрнутый зыбкой пеленой разума вихрь страсти снова взял верх над мужчиной, увлекая в свою круговерть и девушку. Жарко, сладко, желанно… - Чоте! Ты в комнате? – голос Анджали заставил их прервать поцелуй. Ручку двери дёрнули, и они замерли. – Видимо, нет, - должно быть, сама себе ответила Анджали, - но почему комната закрыта на ключ? - Она всё ещё закрыта, - одними губами произнесла Кхуши, округлив глаза, и зашлась в приступе беззвучного смеха. Спустя секунду под аккомпанемент удаляющихся шагов сестры к ней присоединился Арнав. Они хохотали, сбрасывая напряжение, с сожалением понимая, что придётся нарушить их уединение и идти вниз, к гостям. …И не один из них не расслышал тяжёлого дыхания Шьяма, стоявшего за дверью рядом с не любимой женой, который звериным чутьём чувствовал их присутствие, догадываясь о причине, по которой молодая пара заперлась в комнате.