flowers in us

— ханбини, — шепчет мама открывая дверь, — ты ужинать будешь? — нет, — доноситься из-под одеяла севшим голосом. дверь закрывается погружая комнатку в привычный полумрак. человек под одеялом боится шевелиться. недавно зажившие царапины стягивают кожу, заставляя мозг взрываться искрами боли. под веками пламенеют феерверки, кожа горит. ещё вчера пустые руки светятся зарослями морозника, вновь распустившего свои цветы-звезды. ханбин вовсе не хочет влюбляться. он видел, как это было у его родителей. сначала любовь, а потом — гниёшь изнутри. папа умер, когда ханбину было лишь 5,но он прекрасно помнит как начали гнить жёлтые тюльпаны на мамином теле. помнит, как мама рыдала по ночам, вырывая с корнем цветы у себя из-под кожи, чтобы забыть, чтобы не так больно. она до сих пор носит одежду с длинными рукавами даже дома, обматывает шею шарфом, не ходит босиком скрывая шрамы от осколков несчастного прошлого. мама не цветная. люди вздыхают с сожалением глядя на неё, посылая во вселенную волны грусти и безнадёги, рикошетом прилетающие в ханбина. ханбин не хочет также. он сдирает снежинки хелеборуса с себя, оставляя на руках, плечах, шее кровавые следы. чтобы не нашли, чтобы не полюбили, не заставили умирать. он не выходит из дома без надобности, не навещает родственников, не звонит друзьям~которых у него нет~. пытавшаяся бороться мама — смирилась, оставляя сына на растерзание его собственных демонов. внезапно, комната давит. лёгкие сдавливает так, что дышать не возможно, да и не хочется особо. ханбин думает, что прогуляться не такая уж плохая идея. выйти из своего мирка на короткий срок не кажется страшным, хотя должно было бы. обрывая последние соцветия с шеи натягивает толстовку и кинув маме на прощание «не волнуйся» хлопает входной дверью. улица заполняет ханбина сразу же. затапливает по самое горло темнотой в перемешку со звёздами и плещется где-то около гланд, мешает говорить. жить вдруг хочется сильнее, ради кого-то неизвестного, которого ханбин в жизни не видел и надеется не увидеть никогда. он давит это желание глубоко внутри, не позволяя ещё большему количеству цветов распуститься на теле. — гляньте-ка, парни, тут бесцветный, — грубый голос звучит из переулка слева от ханбина, такого тёмного, что не видно сколько людей идут ханбину навстречу. ~«черт, лучше бы дома посидел»~ — простите, вы что-то хотели? — да он ещё и аристократ, — из переулка показались пятеро парней, — давайте проверим насколько он чист и везде ли? по ханбиновым жилам вместо крови уже течёт чистый и неприкрытый страх, холодящий внутренности и кожу. они хватают бина за волосы, прижимая того к стене и начиная обнюхивать. от одного из них мерзко пахнет ландышами, у другого на правой щеке распускается орхидея — все цветные, все меченые, как и сам ханбин. следы укусов на шее не пройдут ещё несколько дней, мама наверняка будет беспокоиться. все о чём может думать ханбин, это школа, в которую нужно прийти завтра к 9. в чувства бин приходит лишь тогда, когда один из насильников стягивает с него штаны мерзко поскуливая . неизвестно откуда взявшейся бутылкой, ханбин бьёт его по голове, разбивая стекло вдребезги, разрезая себе руку. парень падает окровавленный на асфальт и, кажется, не дышит. ханбин улучив момент кидается прочь из переулка навстречу свету фар. чуть не сбив его, машина останавливается.  — ты блять обкуренный, что ли? какого хера под колеса лезешь? ханбин лежит на асфальте, глядит в небо, заслоняемое человеком и может произнести только одно: — я, кажется, человека убил. взгляд мужчины меняется с гневного на озадаченный, а после — застывает. — вставай. эй, пацан, кому говорю! вставай, тебе здесь нельзя быть. он поднимает ханбина на руки и несёт к своей машине, аккуратно пристёгивает, сам усаживаясь за руль. ханбин думает, что попал. у незнакомого мужчины на ладони цветет белый пион. такой, как сам бин много раз видел во снах. такой, который никогда не хотел найти, но в тайне надеялся, что его самого найдут и спасут. кидая беспокойные взгляды на подростка, незнакомец все же доезжает до нужного места и вновь беря бина на руки, заносит того в квартиру. сняв с парня порванную кое-где одежду, мужчина переносит его в ванную. — сиди грейся, отходи. — подожди. меня ким ханбин зовут. незнакомец смотрит озадаченно, а затем улыбается кроличьей улыбкой. тёплой. — ким чживон. отдохни, позже познакомимся. и тихо закрывает дверь ханбин смотрит на свои разбитые колени, розовую воду и начинет задыхаться. он. убил. человека. блять. какого хуя, вселенная? истерика подкатывает медленно, заставляя бина также медленно погрузиться на дно ванной считая секунды до забвения. его опять выдергивают из темноты, заворачивают в полотенце и долго матеряться что-то про «блять ещё и суицидник». Но бину все равно, он не хочет ничего кроме помощи. просто помогите. сидя на диване перед чживоном, ханбин кажется совсем маленьким. старший хмурится, уходя на кухню и возвращаясь с аптечкой. продолжает хмурится и тогда, когда вместо цветов на руках и шее находит лишь вечнонезаживающие царапины и шрамы исполосовавшие тело ханбина. парень всё ещё хмурится, когда укладывает младшего в свою постель, накрывая одеялом, а сам ложится на полу. «все чудесатее и чудесатее» думает ханбин медленно проваливаясь в сон. просыпается он лишь к вечеру следующего дня от испытывающего взгляда и слов «ты цветной». ничего не понимая ханбин смотрит на свои руки и активно впадает в ступор перемешанный с паникой. на его руках, шее и даже лице чёртов хелеборус распустил свои созвездия. рука привычно тянется к шее в попытке содрать, уничтожить, выжечь из себя эти адские цветы, но замирает перехваченая чужой. — рискни сорвать с себя ещё хоть один цветок, — рычит чживоном, — я тебя прикую к себе и не отпущу. глаза у старшего злые, дикие и какие-то…нежные, что ли? мужчина медлено отпускает руку ханбина и проводит своей по цветам на шее парня. мурашки разбегающиеся по всему телу, бину кажутся эфимерными, нереальными, неправильными и божественными. внутренние устои рушатся, рассыпаются в прах города, взрываются галактики. ханбин влюбился. отчаянно и безповоротно. чживон видит изменения в парне и аккуратно прижимает его к себе, а ханбин и не против. теперь — не против. не против любить, не против страдать, не против умирать. если рядом будет чживон — ханбин согласен на всё. — чживон… — ммм? — мне кажется, что мы истинные. — да глупыш, и теперь ты никуда не денешься. — прости, но мне нужно уйти. руки дживона сжимаются вокруг ханбина, а сам он рычит. — я.тебя.никуда.не.отпущу. — чживон, — хрипит ханбин, -мне домой нужно, мама волнуется. — твою мать, ким ханбин, еще раз так пошутишь и я тебя удушу лично. затем воскрешу. а после снова удушу. ханбин смеётся легко и чувствует как растворяется внутри него и пустота, и темнота, и звёзды, засеянные туда этой ночью. а растворяет их ким чживон, собственноручно вливая в ханбина солнечный свет и радость, вперемешку с любовью. ради этого стоит жить, думает ханбин, дыша пионами на шее старшего, чувствуя как дживон крепко-крепко привязывает его к себе навсегда.