Нежность и признание

Глубокий бархатный голос отвлек Кагами от тупого переключения каналов: — Хей, тигренок. Вытаскивай свой зад из квартиры, в баскет сыграем, — Аомине никогда не церемонился с выбором слов, если собеседник не Сацуки и родная мать. — На нашем месте через час. И не возразишь ему — трубку уже повесил, да и руки чесались надрать его загорелую задницу. «Но если Куроко говорил, что это загар, то его зад должен быть белым. Ты ведь всегда возвращался таким с моря». Иногда хочется заткнуть свой внутренний голос и выключить показ слайдов, которые так не вовремя (и, главное, не по адресу!) пускает фантазия. «Ты хоть когда-нибудь будешь чуть нежнее, Дайки?» *** — Момои-сан, как думаешь, Аомине-кун может быть романтиком? Куроко сидел на скамейке, попивая свой любимый ванильный шейк и наблюдая, как лепестки сакуры кружатся в медленном танце весеннего ветерка. И почему-то именно в момент, когда один маленький цветочек упал на голову Сацуки, Тецу задумался о истинных чувствах своего друга. — Кхе-кхе. Тецу-кун, ты чего?! — от неожиданности такого вопроса девушка подавилась мороженым. — Аккуратней, Момои-сан, скоро ведь тренировочный матч, — Куроко нежно погладил розоволосую по спине, от чего щёчки малышки залились краской. — Ты нужна команде и Аомине-куну. *** POV Кагами Данк. Ещё и ещё. Он сегодня в ударе. — Так скучно на тренировках? — вскидываю бровь, и Дайки сгибается пополам от смеха. — Успокой своих танцовщиц! Они меня до смерти доведут! — проржавшись, отвечает мулат. Да, если не над моим стилем игры, так над моими бровями поиздевается. В ином случае это был бы не Аомине Дайки. — Да пошёл ты! — злюсь. Он никогда не изменится. Трехочковый с середины поля возвращает меня в реальность. — Ты брал уроки у Мидоримы Морковного? — насмехаюсь я, вспоминая последний тренировочный матч с Шутоку. Такао не раз пожалел о своих словах, мучаясь в корзине на высоте двух с половиной метров. «Мидориму-куна злить не надо», — совет Куроко был как никогда вовремя. — Набираю очки, пока ты в облаках летаешь! Таким темпом ты мне снова купишь новый выпуск Май-чан. Как же я мог забыть! Такой извращенец, как ты зовет меня 1-на-1 только ради бесплатного журнала. — Pervert*! — шикнув, вновь становлюсь в оборону. *** — Насчёт Дай-чана, — резко вскочила со скамейки Сацуки, нагибаясь над парнем и вглядываясь ему в глаза, — почему тебя так внезапно заинтересовал внутренний мир этого оболтуса? — Да в общем-то ничего особенного, просто так, — пожал плечами Тецуя, снова возвращая свой взор на падающие лепестки сакуры. — Эх, если б Дай-чан и был романтиком, мы об этом так и не узнали, — вздохнула Сацуки, присаживаясь на скамейку, поближе к фантому. — А что, если узнаем? — Куроко и бровью не повел, но в глазах, где-то на дне этих льдинок, можно было разглядеть капельку интереса и азарта. *** — Ты всё так же слаб, бака, — насмехался Аомине, тяжело дыша: провести полдня беспрерывно соревнуясь 1-на-1 — это и вправду выматывает. — Да чтоб тебя, Ахомине! — кряхтел Кагами, упираясь руками в колени, что от таких нагрузок уже подрагивали. Тут вам не сбалансированная тренировка Рико (от которой с ног тоже, конечно, валишься), тут настоящая борьба, после которой лёгкие выплюнуть хочется. — Проиграл мне 15 очков, Тупогами. Да, Дайки был натренирован гораздо лучше, чем Тайга, — его тело быстро приходило в норму, а выносливость можно было сравнить с неисчерпаемым источником позитива Кисе. Кагами ещё раз чертыхнулся, но уговор есть уговор — они идут в любимую точку Аомине. Сегодня в продажу вышел эксклюзивный выпуск с Май-чан. — Подавись, извращенец, — Тайга швырнул форварду в грудь журнал и, с явным недовольством, что его кошелёк опустел наполовину, направился к первой забегаловке — желудок требовал законной кормежки. — Гадкого аппетита, — чуть ли не пропел Аомине, взрываясь от смеха. — Чтоб ты сдох! — гаркнул Кагами в ответ. *** — Значит, если выиграешь ты, то я пристрою вашу команду на четыре недели в тренировочный лагерь нашей школы, — рассуждала Момои, приставив пальчик к нижней губе и хлопая длинными ресничками. — А если победа за мной, тогда мы с Тецу-куном поедем в Диснейленд! — радостно захлопав в ладоши, сообщила своё желание девушка. — Согласен, Момои-сан, — кивнул Куроко, следя за очередным падающем цветком. *** — Акаши, ты совсем спятил?! Сосаться с Кагами?! — недоумевал Дайки, с каждой секундой осознавая, в какую жопу он залез. Надо же было на прошлой неделе проиграть этому абсолюту в дурака на желание. — Нет, Дайки, показать всю свою романтическую натуру, по-це-ло-вав Ка-га-ми, — произнес по слогам Акаши и как кстати добавил, — мои приказы абсолютны. Растянув губы в блаженной улыбке, Сейджуро сбросил звонок — поток сквернословия ему не очень хотелось слышать. — Всё, как ты и хотел, Тецуя? — прошептал экс-капитан Поколения Чудес в губы Куроко. Проведя по нижней губе Акаши большим пальцем, фантом опрокинул парня спиной на кровать и, оседлав его, нагнулся к его уху, прикусывая мочку: — Всё правильно, Сей-чан. *** POV Аомине — Да что ты хочешь опять, ублюдок? — гаркнул Кагами в трубку. Ясно, значит я вытащил его из душа. — Что для тебя ро-… ро-романтика? — Бог один знает, как сложно мне было это говорить. -… — Ты там утопился, что ли, бака?! — Кагами молчал уже минуты три, а мне то бабки ест на телефоне! — Что, блять? Ахомине, ты сегодня на тренировке был? — С какого перепугу? — невъехал я. — Ну, только там тебе могло прилететь в твою дурную башку мячом. — Идиот. Я тебя просто спросил, ответить не можешь, что ли? — я уже начинал закипать. — Только ты можешь в такой ступор вогнать! POV Кагами — Так ты мне ответишь, или нет? — по тону уже было слышно, что терпение у этого оболтуса на исходе. Но и поставить такой вопрос, что он себе думает? Небось, снова встретил пышногрудую куклу, которая перед постелью романтики захотела. Фыркнув, я решил немного поязвить: — А розоволосая тебе не помощник? — Цветочки-конфетки и «не будь идиотом, Дай-чан», — кто-кто, а кривляться этот придурок умеет. — Так скажешь, или нет? — Сам думай. *** — Вы заметили, Аомине сегодня на редкость паршиво играл. Да и 1-на-1 с Кагами выходить не хотел, — рассуждал Хьюга, протирая лицо полотенцем. — Эй, Кагами, почему Аомине так странно себя ведёт? — Я ему секретарь, что ли? — возмутился Тайга с набитым ртом. Куриные крылышки с Маджи Бургера всегда были объедением. — Кагами-кун, ты случайно не хочешь мои онигири? — глазами Нигоу Куроко добровольно-принудителено просил партнёра опустошить его бенто. — Ты хоть когда-нибудь питаешься, Куроко?! — крикнул Хьюга. — Да мне и на ванильно-шейковой диете сидеть не плохо, — закатил глаза Тецу. — Давай уже, все равно бы сейчас обратно бежал, за бургером, — Кагами взял коробочку с бенто из рук напарника и отправлял все онигири себе в рот. — Ну, последняя, — улыбнулся Кагами и, только приблизив еду ко рту, почувствовал, как чья-то сильная рука оттягивает его голову назад, а потом горячие губы прикасаются к его лбу. Не в состоянии быстро среагировать, Кагами застыл, выпустив лакомство из рук и ожидая объяснений. Но не столько последующая фраза повергла Кагами в ещё больший шок, как тембр голоса и осознание, кому он принадлежит. — Сладкий, не ешь много. Мне не в кайф слушать твои нюни по поводу боли в животе. Победная улыбка Куроко всё же нашла широко распахнутые глазки Момои. — Оформляй билеты, — одними губами сообщил ей Тецуя. Надув губки, девушка развернулась на каблучках и обижено зашагала в сторону выхода из спортзала Сейрин, на скорую руку набирая номер. — Алло, — размеренный голос раздался в трубке. — Акаши-кун… — прошипела Сацуки, уже готовая высказать, что пользоваться своим авторитетом, угождая любовнику совершенно не по правилам. *** POV Кагами — Сволочь! Ты что устроил! Когда голова горячая и кулаками помахать я не против. Только бы ещё Дайки не был таким идеалом — чёрт, что на площадке, что в мордобое — он всегда получает одни преимущества? Мы грохнулись на землю, не совладав с равновесием, и Аомине, прижав меня полицейским захватом (всё же Куроко не шутил, что бывший свет взялся за ум), насмешливо выдал коронное: — Угомонись, тигренок. Немного поерзав и поняв, что крепко держит, падла, я решил высказать ему все, что думаю о его самовлюбленной натуре. — Ты сволочь, Аомине Дайки. Высокомерная тварь со спермотоксикозом! — Воу-воу, таких слов я даже от Мидоримы не слышал, — всё так же насмехается, но руки сжал крепче, после того как я ещё раз дернулся. И тут меня неожиданно пробирает смех — надрывный, с толикой горечи. Видимо, этого он не ожидал, поскольку в момент отпустил мои руки и развернул к себе лицом. Лучше бы он этого не делал. Я ненавижу рыдать. Ещё в детстве, после смерти мамы, поклялся, что никогда больше не пророню и слезинки. И почему именно с этим оболтусом я постоянно расширяю границы себе дозволенного? — Как же ты достал, Аомине. Своею грубостью, своею тупостью, своими похождениями. Своей гнилой гадостью, от которой всех выворачивает. Какого черта? Какого, скажи мне, я втрескался в тебя? Я тебя ненавидел. Ненавидел за то, что ты оставил Куроко, за то, что позволил другим растоптать его любовь к баскетболу. Я ненавидел тебя на площадке, потому что ты с каждым данком втаптывал нашу команду в грязь, потому что ты снова убил Куроко… — Но ведь Кубок выиграли вы, — следа от шока на его лице не осталось, сейчас он был мрачнее грозового неба и, блять, всё равно безумно красив! — Да при чём тут Кубок, идиот?! — я уже сорвался на крик, нервы шалили, а в душе творилось черти что. — Я говорю, что я тебя задушить хотел! После того проигрыша мне каждую ночь снилось, как я тебя расчленяю и выбрасываю в токийскую канаву! И я понятия не имею, когда случился этот переломный момент, что я стал тебя терпеть! Что я стал мчаться на поезд, лишь бы успеть на игру! Что я стал поднимать трубку от Куроко в 3 часа ночи и нехотя тащиться в бордель, вытягивая пьяного тебя из очередной жопы! Когда, блять?! Скажи мне, Дайки?! Его губы такие же мягкие, как я себе и представлял. Правда, целует он не грубо и требовательно, а нежно и отрывчиво, будто сомневаясь в правильности решения. — Ты всегда слепнешь, когда впадаешь в такие эмоции? — лоб горячий, и дыхание слишком близко. Чёрт, если открою глаза и всё снова окажется моей больной фантазией, то я застрелюсь. — Не умею я быть романтиком. Не умею я любить так, как в книжках Сацуки пишут. Не умею быть нежным и заботливым. И, да, — хмыкнув, продолжил он, — чаще всего решения за меня принимает мой член и моя гордость. Худшего предмета обожания ты точно выбрать не мог, а, тигрёнок? Но… Я слишком эгоист и слишком подонок. Я буду доводить тебя до ручки, буду пропадать днями. Ты уверен, что стерпишь меня хотя бы месяц? Я смотрел ему прямо в глаза, пытаясь понять — это прощание, или всё же призрачный шанс, что я ещё не раз буду чувствовать прикосновение его губ. — Тайга, ответь мне. Ты действительно стерпишь все мои выходки? — Я не уверен… Я не уверен, что смогу отказаться от тебя, Дайки, — (Интересно, у него всегда глаза меняют свой цвет в зависимости от эмоций?), — Но если ты сейчас уйдёшь, то больше не появляйся в моей жизни, ни звонками, ни случайными встречами. Даже на баскетбольном корте. — Где уроки шантажа брал? У Тецу? — снова полуусмешка, только не такая кривая и противная, а более тёплая. О таком Дайки мне и рассказывал Куроко — искреннем, радостном, чуток нахальном, но всё же добрым и родным. — Мимо. Акаши прекрасный сенсей, — раз издеваться, так по крупному. — Так вот откуда ты всей голубизны набрался? — он уже во всю улыбался, нежно теребя мои волосы на затылке. — Заткнись, а, — фыркнул я, привстав на колени и коснувшись губами его лба. «Кагами-кун, дикую пантеру приручить сложно… но я не говорю, что это невозможно».