О подмене и последствиях

Пылающий красным закат обещал вечер столь же душный, как и предыдущие. Августовские выходные, на которые приходился Обон, были наполнены суетой, связанной с подготовкой к поминовению усопших. Тут и там сновали еще не успевшие закончить свои дела офисные работники в строгих костюмах, старики в традиционных одеждах неспешно брели куда-то, пока еще солнце окончательно не скрылось за горизонтом. По краям парковой аллеи, заполненной посетителями, один за другим начали зажигаться фонари. — Смотри, как та красотка в голубом веером обмахивается, сегодня, наверное, жарко. Два духа — в прошлой жизни муж с женой — устроились на толстой ветке одного из высоких деревьев, окружавших центральную площадь в парке, и обсуждали происходящее внизу. — А людей сегодня много. — Не больше, чем в прошлый раз. Во время празднования Обона, когда граница между мирами становилась очень тонкой, им порой удавалось проникнуть в мир живых. Но, в отличие от большинства других духов, они не стремились навестить родственников или друзей, потому что большинство из тех уже лет сто как пребывали в том же месте, где и они сами. В мир живых их влекла иная цель: удовольствие, недоступное там, где они оказались после своей кончины. — Напугаем кого-нибудь? Вон тех непослушных деток, что бегают под ногами? — А потом господин с приветом от онмедзи полетит обратно, не успев нагуляться. Мне как послушной жене придется пойти вслед за ним. — Это было сказано с таким явным сарказмом, что мужчина-дух невольно скривился, засовывая кисти рук в рукава темно-пурпурного кимоно. — Боги явно посмеялись надо мной, наградив тобой! Даже после смерти… — Он не договорил, с интересом уставившись на парочку проходивших мимо девушек, но, заметив кислую мину супруги, возвел глаза к небу. — Ты бы сама уже озаботилась выбором, что ли. — О, если мой супруг того пожелает… — Она нарочито вальяжно оглянулась по сторонам, выглядывая среди толпы кого-то определенного. — Как насчет во-о-он того? — Только через мой труп, — Отчеканил ее муж и тут же прикусил язык, сообразив, какую глупость сморозил. Ему теперь еще лет пятьдесят станут это припоминать, как пить дать. Выбор жены пал на прогуливавшегося неподалеку борца сумо. — Что-то не так, мой господин? — Что-то не так?! — Взвился тот, понимая, что над ним откровенно посмеиваются. И если живую жену можно было хоть как-то приструнить, то с мертвой были взятки гладки — хоть что с ней делай, все равно издевается. Положение осложнялось еще и тем, что такая жена вообще-то нравилась ему куда больше, чем смиренная и послушная, но признаваться в этом он не собирался. — Хватит комедию ломать, стемнеет скоро! Стемнело и правда скоро. Праздник был в самом разгаре, супруги наконец перестали препираться. В центре площади только начался ритуальный танец «бон одори», и они ненадолго замолчали, просто наблюдая за ровными рядами танцовщиц. — Как насчет этого? — спросил он вдруг, указывая выпущенной искоркой на свой выбор. Недалеко от них темноволосый мужчина в темно-сером юката вел за ручку кого-то в лисьей маске. По двум торчащим хвостикам под маской можно было узнать девочку. — Нет, — ответила она, разглаживая складку на светло-сером рукаве кимоно. — Мой господин ведь помнит, что произошло в прошлый раз, когда он из всех людей выбрал именно онмедзи? Мне бы больше не хотелось попадаться им на глаза! — Так ты его сама выбрала! — Он схватился за голову, а она лишь картинно повела плечами, не забыв отвернуться. — Ну хорошо, — сказал он упавшим голосом. — А тот? Она повернулась, посмотрела на выбор — Невысокий, светловолосый, с прозрачными голубыми глазами, если бы не ткнули прицельно, никогда бы не заметила — и ответила, саркастично вздернув бровь: — Может, господину стоит получше присмотреться к людям. Выбор перед ним большой, так зачем ребенка выбирать? — Ты мне этот случай еще сто лет припоминать будешь? — Он едва не взвыл от злости. — Если мой господин того пожелает, — прикрыв губы рукой, она едва заметно хмыкнула. Спор снова скатился в припоминание всех мелких грешков, совершенных как при жизни, так и после нее. Между тем, народу стало еще больше. Люди подходили и собирались неподалеку от места основного действа, то и дело перешептываясь. Выхватить из толпы подходящих кандидатов стало еще труднее. — Я вон ту грудастую хочу! Красивая, светленькая! — Выкрикнул мужчина-дух, указывая куда-то в толпу. — Зато я борова рядом с ней не хочу! — Сказала, как отрезала. Супруг воззрился на нее с явным намерением придушить, но, глядя на упрямо поджатые призрачные губы, только тихонько завыл. Похоже, жену это проняло, и она, легко тронув его за край одежды, проговорила: — Если мой господин позволит выбирать, то мне бы хотелось вон ту пару. «Вон той парой» оказались какой-то мужчина с молодой дамой, судя по количеству окружавших их людей, он был высокопоставленным чиновником. Если бы не этот маленький пункт, он бы с ней согласился. Несмотря на то, что бывать в мире живых удавалось довольно редко, основные тенденции и изменения в обществе улавливать все же получалось. Такой выбор не сулил никакого удовольствия, разве что кучу проблем со всеми вытекающими вроде… онмедзи. Мужчина-дух поморщился, вспоминая свою последнюю встречу с ним, и замотал головой. — С ума сошла! Быстро ты того онмедзи забыла! Они же сразу прилетят, дай только повод! Толпой набегут, опомниться не успеешь! Жена в ответ только упрямо хмыкнула и отвернулась, и это стало последней каплей. — Знаешь, что! — Взвился он и слетел на землю, и снова крикнул уже оттуда: — Я сам выберу себе человека! И только попробуй сказать, что что-нибудь не так! И ринулся к смуглому парню, который стоял рядом с какой-то женщиной и слушал ее. Вид у него был откровенно скучающий, он даже периодически посматривал в какую-то плоскую штуку, которая светилась странным неживым светом, стоило ему потыкать в нее пальцем. Едва женщина закончила говорить и отвернулась к стоявшему рядом мужчине, парень зевнул и лениво повел головой. «То, что надо!» — подумал мужчина-дух на пути к нему, и не особенно переживая насчет окружавших его людей. В бытии призраком имелись свои плюсы — прошел сквозь какого-нибудь несчастного и ничего. Ну, разве что, тот потом сидит и раздумывает, что это было. Если особо чувствительный оказался. — Ах так, — проговорила жена, сузив глаза от злости, резко повернулась, оглядывая толпу вокруг себя, и точно так же, как ранее ее муж, слетела с ветки и поспешила к намеченной жертве в другой конец площади. — Ну посмотрим, что на это скажешь ты. «Ох и устрою я тебе сладкий вечер!» — думала она, стараясь не потерять из виду свою жертву. — «Ты у меня еще долго это не забудешь!» Ни о чем не подозревающая жертва находилась — а точнее, находился — в обществе двух таких же светловолосых девушек, как он сам. Девушки негромко посмеивались, то и дело пихая его в бок. Разбираться, кто они такие и как бы их поскорее отвадить, чтобы вселиться незаметно, разъяренная усопшая не стала, поэтому с размаху влетела в выбранное тело, едва его владелец перестал говорить. Быстро вытеснив сознание жертвы, она заставила его извиниться и отойти. На изменившиеся от удивления лица девушек смотреть было очень забавно, но они почему-то усмехнулись и лишь помахали руками. Духам, в отличие от людей, обычно найти друг друга в большой толпе очень просто. Поэтому жена, предвкушая бурную истерику супруга, прямиком направилась ему навстречу, едва сдерживая глумливую ухмылку: подросток с хищным выражением лица все же выглядел бы весьма странно. Через несколько мгновений, встретившись глазами с мужем в новом обличье, она не без удовольствия отметила, что оказалась права — синие глаза расширились от удивления, но, едва он открыл было рот, чтобы заорать (в этом тоже сомнений не было), она тут же схватила его за смуглую руку и потащила прочь из толпы. — Ну что, мой господин, думаю, мы можем перейти к нашим развлечениям? — Оставшись с ним наедине среди деревьев, она растянула губы в улыбке. Тело все еще плоховато слушалось, но это не должно было стать большой проблемой. — Какого… — Неописуемое удивление на лице того парня, в теле которого пребывал ее муж, никак не исчезало. Развлечение в этом году, как они потом признавались друг другу, прикрывая смущенные лица веерами, удалось на отлично. *** Наблюдать будто со стороны за тем, как его собственное тело лежит распростертым на спине, с раздвинутыми ногами, пока его трахают, было сродни кошмару, записанному на пленку и повторяющемуся по кругу. И без того херовое положение дел осложнялось еще и тем, что трахал его никто иной, как неизвестно откуда взявшийся Кисе. Что произошло, и как вообще так получилось, Аомине не понял — ужас от потери контроля над собственным телом завладел сознанием, спутал все мысли, и ему оставалось только бессильно ждать, когда это закончится. Момент, когда тело снова стало повиноваться ему, Аомине упустил, и заметил это лишь тогда, когда на него лавиной обрушились все чувства, отголоски которых он смутно ощущал, будучи запертым в дальнем уголке черепной коробки. В заднице отвратительно хлюпало, в бок впивался сучок, плечо больно саднило, видимо, от удара о булыжник, а сверху нависал белый как мел Кисе, с таким выражением лица, словно увидел сколопендру. — Аомине… ччи? — Кисе?! Какого черта… — прохрипел Аомине и выругался, почувствовав, как на животе, неприятно стягивая кожу, начинает подсыхать сперма. — Какого хера ты на мне валяешься и… — он осекся, так и не сумев выговорить «трахаешь меня». — Н-не знаю, — ответил Кисе, очевидно, отвечая на все вопросы разом. Он дернулся, отстраняясь, и тут Аомине снова зашипел на него, когда что-то выскользнуло из его задницы. — Блять, — лицо горело от злости, смущения и отвращения. — Согласен, — уныло проговорил Кисе, поспешно отодвигаясь от Аомине подальше и продолжил. — Что это было вообще?! — А то я знаю, — огрызнулся тот и, кряхтя, сел. Издав какой-то странный звук, Кисе потер глаза. Голосить и что-то выяснять что-то у Аомине не было сил, да и желания, признаться, тоже. Может, из-за шока, а может, из-за чего-то другого, он чувствовал себя выжатым и полностью измотанным. Его било мелкой дрожью, как обычно бывало после слишком интенсивных тренировок. — Черт, я только помню, как разговаривал с сестрами, как меня что-то толкнуло в спину, а потом… Аомине ничего не ответил, только хмыкнул. Между ног было мокро, в спину впивалось узловатое дерево, сидеть на траве было тоже неудобно и, как ни прискорбно, почти мучительно, но подняться на ноги сил пока не находилось. Слушая краем уха сбивчивый рассказ Кисе, он сравнивал его со своими последними воспоминаниями, попутно стирая краем футболки белесые следы с живота. Вспыхнувшее поначалу желание огреть чем-нибудь Кисе постепенно ушло, на смену ему явилось еще более гадкое чувство, что им попользовались.. Аомине снова подвигал руками. По ощущениям все было в порядке, тело было его и только его, только вот из одежды, как оказалось, на нем не было ничего, кроме изгвазданной напрочь белой футболки, все остальное валялось кучей неподалеку. — ...а потом мое тело стало абсолютно неуправляемым! — Кисе нервно повел головой и дрожащими пальцами вцепился в собственную рубашку так, что побелели костяшки. Аомине знал его достаточно, чтобы понять: еще немного, и он скатится в истерику. — Это было так странно. Аоминеччи, это… Ты... Я правда не… — Да забей уже, — раздраженно проворчал Аомине, почесывая затылок. Сам он своему совету следовать не собирался, но это было лучшими словами утешения, на которые он сейчас был способен. Не хватало еще, чтобы на нервные вопли Кисе прибежала куча народу и застала их в полураздетом виде с весьма красноречивыми следами на теле. — Со мной такая же хрень была, — сказал он уже спокойнее, подтягивая к себе свое белье с брюками. — С родителями стоял, а потом… Ну, то же самое. Кисе тут же вскинул голову и уставился на него. Округлившиеся от удивления глаза придавали его лицу дурацкое выражение. Аомине аж отвернулся, чтоб не видеть его. — Надо позвонить Мидоримаччи! Он спец в этих делах! — Сдурел!? — Рявкнул Аомине, нервно просовывая ногу в штанину. — Ты еще расскажи, как мы… Как ты… — он запнулся, сурово глянув на Кисе. Не хотелось ни говорить, ни слышать этого слова. Эта история вообще откровенно отдавала бредом, только вот боль в заднице намекала, что все было более чем реально. Аомине попробовал встать и тут же громко выругался — очень захотелось что-нибудь сломать. Он осторожно сел обратно, окинул взглядом место, где они попали в переплет, — чуть поодаль сквозь ветки кустов и деревьев проникал свет фонаря, но музыки и разговоров гуляющих почти не было слышно. Куда их черти занесли? — Аоминеччи! — Выражение лица Кисе с растерянного сменилось на озадаченное, едва он протянул ему руку, потом на щеках медленно проступил румянец. Видимо, сообразил, отчего Аомине барахтается тут, как каракатица. Его вид — спутанные волосы, расстегнутая рубашка, заляпанная чем-то, о чем Аомине задумываться не хотел, красные пятна на шее, полурасстегнутые брюки и свисающий ремень — вызвал только очередной всплеск неприятных воспоминаний. — Не трогай меня, — рыкнул Аомине, уходя от прикосновения. Он ощущал себя так, словно по нему каток проехал. Сходил, называется, с родителями полюбоваться на ритуальные танцы и спуск фонариков по реке. Оборжаться. Лучше бы остался дома, как и хотел с самого начала. Почему именно с ним происходит какая-то херня? У него был первый в жизни секс мало того, что фактически в бессознательном состоянии, так еще не с большегрудой красоткой, а с Кисе! А он даже при всем желании за девушку не сойдет, сплошные мускулы и никаких, абсолютно никаких сисек! И в довершение ко всему — Аомине снова выплюнул длинную матерную тираду — снизу. Аомине чувствовал себя полным идиотом, потому что абсолютно не имел представления, как вести себя и что делать в ситуации, в которой они с Кисе оказались. Нужно было с чего-то начинать. Аомине потянулся за мятой рубашкой и натянул ее, избегая смотреть на Кисе, который, судя по виду, вообще пребывал в прострации. Аомине застегнул последнюю пуговицу на рубашке, отряхнул все что можно, а затем осмотрел себя и счел, что лучше все равно не будет. Он перевел взгляд на Кисе — тот уже пытался каким-то образом очистить годную только на выброс одежду — и позвал. — Эй, Кисе, давай уже сваливать отсюда. — И как я, по-твоему, в таком виде пойду? — Кисе повернулся к нему и раскинул руки, демонстрируя темные пятна на коленях и пиджаке. От красноречивых разводов на рубашке Аомине снова отвел глаза. Подумав о том, что выглядят они оба так, будто определенно вляпались в скверную историю, он пнул попавшийся под ногу камешек, запустив его на приличное расстояние. — А у тебя идеи есть? — Были бы — не спрашивал. К сестрам я не могу вернуться в таком виде. Кисе так драматично закатил глаза, что Аомине чуть не засмеялся. Видимо, перспектива терпеть шуточки сестер на эту тему была куда большей проблемой, нежели шатание по темным улицам города в таком виде. — Ну, я к своим тоже не рискну возвращаться, — Аомине резко вздохнул, засунул руки в карманы и задумался. — Могу вызвать такси, но я не знаю, в какой части парка мы находимся, — пожал плечами Кисе. — Надо для начала отсюда выбраться. Мысль была дельной. В таком виде им стоило избегать людных мест. — Только сразу давай договоримся: ничего этого не было, ясно? — сказал Аомине и двинулся вперед. — Конечно, — Кисе согласно закивал, пристраиваясь рядом. — Ничего не было. И они пошли по направлению к свету, пробивавшемуся сквозь деревья. Выбравшись на мощеную дорожку, Аомине снова скривился от тянущей боли ниже пояса, издевательски напомнившей о том, как бурно у них там ничего не было. Он огляделся: справа светились небоскребы делового квартала, и в том же направлении, как Аомине помнил, располагалась площадь, где могли быть его родители и сестры Кисе; с другой стороны тоже виднелись небоскребы, но другой формы, и они были явно дальше. Недолго думая, Аомине зашагал направо. На ходу он то и дело посматривал в телефон, размышляя, кому позвонить. Отец обязательно спросит, что, как и почему, и соврать не выйдет, значит, маме. Через несколько гудков она ответила. — О, Дайки, а мы тебя потеряли. Ты так неожиданно убежал и пропал, — донесся из динамика строгий голос. Аомине терпеливо подождал, пока она закончит. — Мам, мы тут с Кисе пересеклись… В общем, я еще задержусь. — С Кисе? А-а… Ну Кисе так Кисе, — ее голос стал мягче, зазвучала легкая усмешка, и Аомине почувствовал, как краснеет. Разумеется, она не могла знать о том, что произошло, но легче от этого не становилось. — Угу. — Ну конечно, — по тону было ясно: мама решила, что он пошел встречаться с Момои, которая практически считалась членом семьи. Мама изредка посмеивалась на тему их дружбы — Момои была единственной девушкой, которая терпела все его причуды с детства. Аомине не стал повторять в очередной раз, что они с Момои просто давние друзья. — Будь осторожен, Дайки. — Ага, — лаконично отозвался Аомине и положил трубку. Падать дальше некуда: в него вселился дух, его трахнули прямо на газоне в парке, а теперь он соврал собственной матери. Какие еще приключения на его голову принесет этот вечер? — ...Да-да, Марико, в следующий раз куплю все, что хочешь, — Кисе напряженно рассмеялся. — Просто скажи родителям, что я встретил старого друга и остался у него, хорошо? Кисе сбросил вызов, тяжело вздохнул и посмотрел на Аомине. Тот внутренне подобрался, чувствуя, что ничего еще не закончилось. — Приютишь у себя? — Конечно, Кисе не был виноват в том, что произошло, он — такая же жертва, как и сам Аомине. Но ему хотелось, чтобы этот долбаный вечер поскорее закончился, чтобы Кисе убрался подальше и какое-то время вообще не попадался на глаза. Но Кисе смотрел на него очень внимательно и выжидающе, так, что Аомине с неудовольствием осознал: этим мечтам сбыться не суждено. — Только на ночь! Не могу же я заявиться домой в таком виде, там мама! Ну, думал Аомине, можно дать ему свою одежду, размеры у них практически одинаковые, и выпнуть из дома, на такси доберется. Но если Кисе придется объяснять, почему он в чужой одежде, а врать он умеет плохо, он, в конце концов, может сболтнуть лишнего... — Ну… — замялся он. Тяжесть воображаемых последствий росла будто снежный ком, и Аомине решил, что проще разрешить Кисе остаться. Все равно родители, скорее всего, еще нескоро вернутся домой. Есть шанс выиграть время, чтобы переодеться и смыть с себя позорные следы их совместного времяпрепровождения. — Ну Аоминеччи! — Ладно, придурок, — сдался он. — Будешь на футоне спать. Кисе счастливо просиял. Дальнейший путь Аомине почти не запомнил, сосредоточившись на физическом дискомфорте. Через некоторое время они наконец вышли из парка и оказались недалеко от жилого квартала. — О, я понял, где мы! — Радостно возвестил Кисе и тут же набрал номер такси. Аомине рассеянно следил за его манипуляциями, запустив руки глубоко в карманы. Сейчас при взгляде на Кисе можно было подумать, что он просто попал в какую-то передрягу — слишком уж быстро он обрел свою прежнюю энергичность и болтал по телефону как ни в чем не бывало. Аомине смутно подозревал, что сам он выглядел на порядок хуже и был похож если не на жертву странного изнасилования, то на потерпевшего — как минимум. Через несколько минут к ним подъехала ярко-желтая машина, и Аомине с готовностью устроился рядом с Кисе на заднем сидении. Тот заговорил с водителем, объясняя, куда им надо попасть, а Аомине просто молча уставился в окно. Под мелькание ярких неоновых вывесок и фонарей, негромкое урчание мотора и шелестящее радио он задремал и проснулся только от толчка в плечо. Кисе небрежно дергал его за рубашку, намекая, что пора выходить. Аомине протер глаза и вылез из машины. Такси взвизгнуло покрышками и уехало, оставляя их вдвоем. В воздухе повисла неловкая пауза, и Аомине кашлянул, украдкой покосившись на Кисе. Тот разглядывал свои ботинки, кажется, о чем-то крепко призадумавшись. Запоздалая догадка о том, что бодрость и непринужденность в его поведении были напускными, посетила Аомине только сейчас и почему-то заставила устыдиться того, что сам он даже не попытался скрыть плохое настроение. — Пошли уже, — буркнул он и первым зашагал по направлению к дому. *** По своему обыкновению разлегшись на крыше во время большой перемены, Аомине завел руки за голову и прикрыл глаза. С того самого случая прошло чуть больше недели, и теперь все это казалось чем-то еще более нереальным, чем тогда. На утро следующего дня, когда они вместе ввалились домой к Аомине, Кисе вел себя как ни в чем не бывало, непринужденно отпускал шуточки по поводу и без, наскоро привел в порядок постиранную накануне одежду (сам Аомине не потрудился забросить свои шмотки в корзину для белья) и даже глазом не моргнул, когда мать Аомине насмешливо поинтересовалась, чего это Кисе разгуливает в одежде ее сына. — Мы немного переусердствовали, когда играли в баскетбол, — заявил он так уверенно, что у Аомине аж заныли зубы. Как он ошибался, считая Кисе плохим лжецом. Аомине открыл глаза и уставился на проплывающие облака. Казалось, лучше было как можно скорее выкинуть из головы все, что так или иначе связано с тем вечером, но он почему-то снова и снова мысленно возвращался к нему. Не хотелось признавать, но теперь, когда шоковое состояние сошло на нет, помнил он чуть больше, чем следовало. Горячие прикосновения ладоней к животу, сухие мягкие губы на его собственных, размеренные движения бедер, пробуждающих в нем самом нечто такое… Он помотал головой, ясно ощутив в штанах последствия воспоминаний об этом. Этого еще не хватало. Как следует обдумать свою реакцию он не успел из-за звонка, но странное волнение не пропало, поселившись на задворках сознания. Аомине повернулся на бок, пряча пылающее лицо в подушку. У него стояло так, что сводило яйца, и чувствительная головка неприятно терлась об ткань. Не то чтобы у него никогда не было утренних стояков, но дрочить, вспоминая Кисе, он не собирался. Не собирался. До этого утра. Если бы еще тогда, на крыше, ему кто-нибудь сказал, что через несколько дней он будет видеть в мокрых снах не грудастую девчонку, а своего полудурка-партнера по игре в баскетбол, он бы не поверил. Тихо выругавшись, он засунул руку в трусы и медленно задвигал ей, поглаживая большим пальцем горячую твердую головку. Он пытался вызвать в памяти Май-чан в платье с глубоким декольте или представить любые симпатичные сиськи из порножурналов, но перед глазами стоял Кисе, устроившийся на его бедрах, лицо которого не выражало ничего, кроме похоти. Аомине зажмурился, чтобы перестать видеть это, и продолжил двигать рукой. В ушах звучал хрипловатый голос Кисе, насмешливо шепчущий «Тебе нравится, мой господин?» — Аомине не подозревал, что Кисе способен произносить слова так, что пробирало аж до костей. Он никогда так не разговаривал. Образ Кисе с черными расширенными зрачками, окруженными полоской расплавленного золота, сводил его с ума. Аомине уже даже не был уверен, действительно ли он видел его таким, или это было плодом его воображения. Когда в мозгу всплыл излучающий удовольствие Кисе, медленно облизывающий пальцы один за другим, Аомине с гортанным стоном кончил на ладонь, заляпывая простыни в третий раз за неделю. Чувствовать себя извращенцем, дрочащим на парня, тем более на Кисе, было очень хреново, с этим надо было что-то делать. Отдышавшись и вытерев руку о простыню, Аомине свесился с кровати и поднял с пола телефон. *** Аомине кидал мяч в корзину уже минут десять, когда услышал голос Кисе. — Аоминеччи! — он сделал данк и обернулся на голос. Кисе, готовый к игре, стоял на краю площадки и махал ему рукой. Скинув лишние вещи в углу рядом с вещами Аомине, Кисе подошел к нему на расстояние вытянутой руки. — Давненько мы не играли, — он напряженно улыбнулся. Аомине скользнул по нему взглядом сверху вниз. Ну красивый — моделям положено быть такими, подумал он — чуть ниже него, сильный и достойный игрок, с которым бывает не скучно. Ничего общего с Кисе из его фантазий. От этих воспоминаний Аомине чуть покраснел, и это не ускользнуло от внимания Кисе, который, однако, ограничился лишь легким вопросительным взглядом. — А, черт, — Аомине тряхнул головой и подкинул мяч, закрутив его на пальце. — Давай уже играть. Кисе несколько мгновений в упор глядел на него с совершенно непроницаемым выражением лица, а затем вдруг расплылся в довольной улыбке и кивнул. Аомине и моргнуть не успел, как Кисе, ловко отобрав мяч, закинул его метким ударом в корзину, в точности как это сделал он сам парой минут ранее. — Эй, — в крови заиграло, казалось, давно позабытое чувство азарта. Аомине рванул за мячом, Кисе ловко увернулся, едва успев защитить и перехватить его у самой корзины. — Ну уж нет, — прошипел Аомине, отбирая тяжелый мяч обратно. Они едва не столкнулись лбами, пытаясь забить очко. — Вот уж да, — засмеялся Кисе, с легкостью уходя от блока и заставляя Аомине хищно оскалиться. Быстро совершив бросок сверху, он проскользнул мимо Аомине как призрак, оказываясь за спиной, почти как Тецу. — Это читерство! — возмутился Аомине, чувствуя, как Кисе прижимается к спине и блокирует его бросок. Былая стыдливость отошла на второй план, уступая место веселью. — Засранец! Вывернувшись из-под его опеки, Аомине стремительно обошел Кисе и отплатил очередным очком, но, поймав его потемневший взгляд, на миг почувствовал дежавю. Первая официальная игра друг против друга. Стоящий перед ним Кисе очень напоминал того, готового вырвать победу во что бы то ни стало. Знакомый огонь, полыхающий в глазах Кисе, заставил Аомине ухмыльнуться и полностью включиться в игру, словно она была не простым развлечением, а битвой на арене. Он не собирался дарить Кисе победу ни здесь, ни на поле. — Эй, Аоминеччи, — протянул Кисе, когда они, вылив на себя остатки воды из бутылок, сидели в тени и отдыхали после игры. — Ты мне всю неделю снился. Аомине окаменел, застыв в нелепой позе с бутылкой в руке. — И что? — как можно небрежнее ответил он. — Скажи еще, что дрочил на мой светлый образ, — и тут же прикусил язык. Аомине не собирался этого говорить, но слова сами вырвались чеканной дробью, едва ли не по слогам. Никаких шансов на то, что Кисе мог не расслышать или не уловить, что за этими словами кроется не только шутка. Аомине повернулся, глянув на него через плечо и ожидая как минимум удивления, но Кисе сохранял все то же расслабленно-спокойное выражение лица, разве что куда менее непринужденное, чем могло бы быть. — Я совру, если скажу, что это не так, — не глядя на Аомине, ответил он, откидывая влажную прядь со лба. Аомине открыл было рот, но так и не нашелся, что ответить. Сказать, что он был сбит с толку легкостью, с которой Кисе произнес это, значило не сказать ничего. Сам-то он не собирался признаваться ни в чем абсолютно: ни в том, что несколько раз дрочил на него, до крови кусая губы, ни в том, что все это время не мог отделаться от мыслей о нем, от сумасшедших снов о нем, от собственных тайных желаний. — У меня тут квартира недалеко, — голос Кисе был сродни отрезвляющему подзатыльнику. Аомине глянул на него и тут же понял, что лучше бы этого не делал — тот смотрел с каким-то новым, доселе незнакомым выражением лица, будто… он чертыхнулся, понимая, что снова краснеет. Надо быть идиотом, чтобы позвать объект своих извращенных фантазий на встречу и при этом надеяться, что он ничего не поймет и не заметит. Разумеется, он заметил и теперь точно сочтет его… — Стоп. Что ты сказал? — Я сказал, что у меня квартира неподалеку, — миролюбиво повторил Кисе, открыто ухмыляясь. — А… — протянул Аомине, запоздало вспоминая его недавнее признание. — Ну да, конечно. Все еще переваривая только что произошедшее, он кивком ответил на приглашение, затем поднялся на ноги и двинулся вслед за Кисе. По пути тот что-то говорил о том, до чего нелегкими выдались последние пара недель, и то и дело бросал на Аомине осторожные выжидательные взгляды. Аомине молчал почти всю дорогу либо отвечал односложно. Понимание того, куда, с кем и с какой целью он идет, тормозило где-то на уровне «это происходит не со мной» и «кажется, я рехнулся», однако телу, отреагировавшему на это с предельной ясностью, происходящее явно нравилось. Все то время, пока они шли, Кисе вел себя как ни в чем не бывало, и только когда они оказались вдвоем в лифте, заметно напрягся, скрестил руки на груди и сжал мелко подрагивающие пальцы. Искоса оглядев молчавшего как рыба Аомине с головы до ног, он все же не выдержал и рассмеялся — выпиравший под штанами бугорок был явно более красноречив, нежели сам Аомине. Мгновения, пока Кисе нервно вертел ключом в замочной скважине, показались Аомине вечностью, поэтому, едва замок поддался и дверь открылась, он втолкнул Кисе в прихожую и тут же припечатал к стене, прижимаясь всем телом, жадно накрыл его губы своими, встречая отчаянный поцелуй. — Блин, — пробормотал Кисе, оторвавшись от него и шумно выдохнув. — Это странно. — Ага, — бездумно согласился Аомине, забираясь ладонями ему под футболку и оглаживая влажную спину, попутно прикусив соленую кожу на шее. — Я… — Кисе издал низкий утробный стон и откинул голову назад, прижимаясь теснее, и Аомине почувствовал, что тот возбужден едва ли не сильнее его самого. — Тихо, — прошептал он хрипло ему в губы. Целовать реального Кисе оказалось куда круче — от настойчивых, требовательных поцелуев голова шла кругом. Кисе терся носом о шею, обдавая ее горячим щекочущим дыханием, губы едва касались кожи, словно он напрашивался. Аомине рыкнул, едва справляясь с его ремнем непослушными пальцами. Близость Кисе лишала его остатков разума, но сейчас Аомине не остановился бы ни при каких условиях. Кисе погладил его ноющий член сквозь ткань и улыбнулся припухшими губами. И вопрос, почему он привлекал его настолько сильно, был сметен его же собственным стоном. Аомине еще не совсем понимал, как правильно расценивать происходящее между ними, но, чувствуя губы Кисе на своих, точно знал, чего хочет дальше.