Касамацу захлёбывался слезами в раздевалке. Он пытался подавить в себе все эти признаки слабости в виде слёз и отчаяния, но какая-то ноющая, тягучая боль, медленно убивающая всю любовь к баскетболу, дала прорваться плотине чувств. Юкио медленно погружался всё глубже в себя, нарастающая истерика потихоньку превращалась в засасывающую апатию. Капитану Кайджо было плевать на всё: на разбросанные вещи, на разбитые костяшки рук, на… насмешливый голос над головой? Дернувшись как будто от удара и вскочив с пола, Касамацу с ненавистью рассматривает человека, что увидел его слабость, а до этого растоптал его самолюбие: Аомине Дайки. Поутихшая было злость накатывает с новой, заставляя неосознанно кинуться с кулаками на ухмыляющегося парня. Он легко уворачивается от посыпавшихся ударов и уловив идеальный момент, когда Юкио оступился и полетел вперёд, делает захват: теперь третьегодка прижать тяжелым форвардом к стене, закрученными руками назад. Ухмылка не сходит с лица Аса Тоуо, его торжество Касамацу буквально чувствует затылком. От наигранно-обидчивого тона тошнит:
— Хэй, семпай, тебя не учили, что бросаться на людей с кулаками нехорошо? Кисе не так дрессируют свою сучку, нужно сказать ему, чтобы научил манерам. — Тихий издевательский смех раздался над ухом. Каждое слово сочилось ядом, задевая за живое: о их неправильных отношениях с Кисе никто не знал, так могло ли бы так, что Дайки откуда-то вынюхал эту засекреченную информацию? Как же хотелось в кровь разбить лицо этому ублюдку, чтобы он захлёбывался в собственной крови. Видимо, последние мысли он высказал в слух:
— О нет, захлёбываться будешь ты, правда не в крови, а в моей спе… — прерывает форварда кулак, прилетевший в челюсть — Юкио сломал одну руку вырываясь, для того чтобы другой врезать зазнавшемуся игроку. Они начинают кататься по полу — пинаясь, прикладывая друг друга головой об пол и даже кусаясь. В конце концов победу одержал запыхавшийся брюнет, одной рукой пытаясь остановить кровь, текущую из носа, а другой придавливать трепыхающееся тело под ним, от которого силы уходили стремительно быстро. Окончательно выдохнувшись, Юкио застонал от безысходности. Сломанная рука пульсировала тупой ноющей болью, не позволяя здраво мыслить и оценить в какой щекотливой ситуации он оказался. Проверив челюсть и нос на предмет перелома, Аомине злобно улыбнулся:
— Я не хотел делать этого здесь, но ты просто вынуждаешь меня тебя наказать. — Вновь выворачивает руки Касамацу Дайки, вынуждая вскрикнуть от боли в руке и связывает его ремнём.
— Да пошёл ты, самовлюблённый урод — прорычал сквозь зубы Юкио. Его грубо переворачивают на спину и наотмашь бьют по лицу. По подбородку стекает что-то тёплое. Кровь из разбитой губы прочерчивает дорожку по шее и исчезает за воротом рубашки. Аомине языком слизывает солоноватую жидкость и довольно улыбается. Чего стоит одна испуганная, смешанная со злостью эмоция, застывшая в этот момент на лице у Касамацу? Правильно, огромной моральной эйфорией и чувством собственного превосходства. Связанный парень стискивает зубы, когда пальцами пытаются пробраться в рот, на что хмыкнув ему «ласково» говорят:
— Ну, же открой ротик, не сопротивляйся, тебе самому понравится. — Юкио только сильнее стискивает зубы. — Не хочешь по хорошему, будет по плохому. — Начиная злится, выдыхает сквозь зубы тяжёлый форвард. Рывком ставя на колени, он некоторое время рассматривает капитана команды противников. После резко с разворота бьёт ногой по животу. Пока Касамацу пытается прокашляться и вздохнуть полной грудью, его грубо хватают за шею и тянут вверх, отчётливо в губы говоря:
— Будешь распускать зубки, останешься без них. Если возникнут ко мне какие-то претензии у Кисе, скажу что так и было. Настоятельно рекомендую тебе меня не злить. Я могу и не ограничится одним минетом, я тебе не Рёта и ты прекрасно об этом осведомлён. — Торжественно глядя смирившегося со своей участью парня, Дайки улыбался своим мыслям: ему нравилось подчинять людей, а ещё больше ломать их. Словно они ненужные, брошенные на дальний угол игрушки. Припустив брюки, Ас Тоуо утыкается в мягкие губы головкой стоящего по стойке «смирно» члена. Размазывая смазку по чужим, сжатым в тонкую линию губам, Аомине приказывает открыть рот и взять наконец его орган в плен, горячих стеночек и юркого язычка. Юкио с омерзением и с какой-то неуверенностью осторожно прихватывает головку и сразу же чувствует на языке терпкий вкус. Его плечи немного подрагивают: он еле сдерживает злые слёзы, но доставлять ещё большее удовольствие этому мерзавцу капитан не собирается. На затылок ложится рука которая резко насаживает на половой орган, да так, что от раздирающей горло боли, из глаз чуть ли не сыплются звездочки, а тошнотворный рефлекс достигает отметки «критически». Форвард стразу же срывается на быстрый темп, даже мельком не думаю о состоянии юноши, который задыхается из-за нехватки воздуха. Чем ближе приближалась эйфория для Дайки, тем сильнее сжималась его рука на волосах Касамацу, тем сильнее он вдалбливался в растерзанное горло. В последний раз глубоко толкнувшись и кончив в жаркую пелену рта, мулат вытаскивает из свой обмякший член и не торопясь надевает брюки. Проглотившей больше половины семени, лишь бы не задохнуться Юкио — сильно закашлявшись заваливается на бок. Его бьёт крупная дрожь, тело ломит от неудобной позы, в которой он находился длительное время. Его руки развязывают, он не чувствует сломанной руки. Он вообще ничего не чувствует, потому что он сам сломан. Уже у двери, Дайки в пол оборота повернувшись, добавляет:
— Теперь я понимаю, почему Кисе просто безума от тебя, ты и вправду неплох. Приятно было иметь с тобой дело, семпай~ До встречи. И да, без глупостей, малыш. Иначе наше хоум видео увидят твои родители и моделька. — Громко хлопнув дверью, удаляется Аомине. Через минут пять, когда Юкио уже более менее привёл себя в порядок, в раздевалку влетает взъерошенный Кисе. Приковыляв к Касамацу и встав на колени перед ним, он берёт его лицо ладонями и тихо спрашивает:
— Что он сделал, Касамацу-семпай? Что? Ты только скажи, не молчи, пожалуйста — буквально умоляет Рёта, с болью в глазах наблюдая за потугами любимого человека улыбнуться. Мышцы лица не желали слушаться, словно одеревенев. Выдавив из себя что-то на подобии улыбки, капитан хрипло выдыхает:
— Он ничего не сделал, Кисе. Ни-че-го. Это я сам, правда… — в ту же секунду он оказывается теплых родных объятиях, которые теперь кажутся чужими…
***
Прошло около двух недель после проигрыша Тоуо. Касамацу не хотел идти сегодня на тренировку, но так как был капитаном команды, не мог не пойти. Рука не была загипсована, отец просто посадил кость на место и зафиксировал тугой повязкой.На сочиненную байку о том, что он подскользнулся и упал, дома ему естественно не поверили, но тактично не стали лезть в жизнь сына, предоставляя ему самому разбираться со своими проблемами. Уже вплотную приблизившись к спортзалу, Юкио вдруг осознал, что безбожно опаздывает на тренировочный матч против… только взглянув в открытую дверь, его прошибает холодный пот — баскетбольной команды Академии Тоуо. Но к счастью для капитана команды Кайджо, его опасения не подтвердились: Дайки вёл себя как обычно надменно и пофигистично. Кисе и Касамацу не играли первые две партии, так как травмы ещё не зажили, а тем временем их команда проигрывала с огромным счётом. На третьей не выдержав, Юкио выходит на поле со сломанной рукой, хотя отец строго-настрого запретил ему любые нагрузки на тело. И тут началось: ухмылки, издевательства, прожигающие взгляды. Никто из окружающих не понимал в чём дело. В общем, решающим аккордом стало то, что Аомине мимолётно, нежно проводит по подбородку большим пальцем*, ввергая в шок всех, кто понял, что означает этот знак. Игра на пару-минут прекратилась. Очнулись игроки после свистка, оповещающего о конце третьей четверти. Касамацу срывается с спортзала, даже не предупредив тренера о своём уходе…
***
Касамацу задыхался в школьном туалете. Даже холодная вода не давала того успокоения, которого так сильно сейчас хотел Юкио. Кисе видел что сделал Аомине. Кисе смотрел на него с непонимание и болью. Это заставляет — душу рваться на мелкие кусочки, а мозг — ненавидеть себя. Капитан Кайджо подпрыгивает от ненавистного голоса и пытается выбраться из захвата: у него опять ничего не получается.
— Может тебе помочь, семпай? К примеру, утешить?..
